Стоп дуть!

«…подводник живет только на двух этажах.

На первом и на пятом. Пока он в море, бербаза

все остальные разбирает. Поэтому подводник и

дома, как в море: то сверху капает,

то из под пола парит.»

(Северная флотская мудрость)

В самом начале карьеры каждого офицера, случается событие, которое осознанно, или неосознанно, но навсегда намертво отпечатывается в его памяти. Это тот самый миг, когда окончательно, бесповоротно и совершенно неожиданно, приходит понимание, кем стал, что можешь, какая ответственность ложится на юношеские плечи с новенькими лейтенантскими погонами, от чего возможно наложить в штаны, причем неоднократно по неопытности. Это как раз те мгновения, когда внезапно осознаешь, что все чему тебя учили до этого, долгих пять лет, не просто что-то далекое и не совсем реальное, а самое, что ни на есть близкое, и оно уже в твоей жизни, хочешь ты этого, или нет… И очень здорово, когда ощущение этого, приходит к тебе с улыбкой, пусть даже несколько кривоватой, но все же веселой, чем при других, менее юмористических обстоятельствах.

Север встретил молодого инженер-механика лейтенанта Белова, гораздо более гостеприимно, чем многих моих однокурсников. Мне не пришлось спать вповалку с одноклассниками и их женами в первые дни на полу в однокомнатной квартире, и не пришлось каждые два-три дня искать новое место дислокации, для себя, своей молодой супруги и чемоданов, наполненных вещами, по большей степени оказавшимися просто ненужными, да и тяжелыми в придачу. Я приехал на Север один, а моя дражайшая половинка осталась тосковать в славном Севастополе по причине пятимесячной беременности. Рисковать здоровьем будущего наследника после долгих раздумий я не рискнул, а потому убыл на защиту Заполярья один, с двумя чемоданами обильного вещевого аттестата, 150 рублями в кошельке и неистребимой верой в наш Военно-Морской Флот.

Передислокация на северные рубежи родины, прошла без замечаний, в компании таких же, как я выпускников Голландии, и примкнувшими к нам выпускниками других военно-морских учебных заведений. Воспитаны мы были в одном духе, и с одним идеологическим уклоном, поэтому добросовестно прозвенели стаканами, двое с половиной суток, морально готовя себя к предстоящим тяготами и лишениям воинской службы. Добравшись этаким весело-цыганским табором до Гаджиево, мы завалили чемоданами и сумками однокомнатную квартиру, нашего наиболее смекалистого товарища, заранее подсуетившегося на стажировке, и оккупировавшего брошенную, и никем не занятую квартиру. Товарищ потрудился на славу, отремонтировав эту хибарку, и обвесил двери квартиры убедительным на вид замками. Потом таким же, но уже не очень веселым коллективом мы отправились в штаб флотилии, в отдел кадров. В этом священном, для всех военнослужащих месте, нас радостно и быстренько рассовали по экипажам, и незамедлительно отправили представляться своим будущим командирам. Кого - куда. Некоторых даже в далекий Северодвинск. Мне повезло больше, и я в этот же день узнал, что такое Оленья губа, и как туда можно добраться в условиях полного отсутствия транспортного сообщения. В Оленьей губе, а точнее в ее тылу, нас приятно удивила флотская оперативность, а точнее то, с какой скоростью в части сделали все выписки, а в тылу выдали кучу денег, подъемные и еще какие-то непонятные компенсации, а так же нагрузили мешком дополнительного вещевого довольствия, после чего все это добро пришлось переть на себе, аж до оленегубской развилки, на остановку автобуса, который естественно пришлось ждать минут сорок. В этот же день, такие холостяки, как я, покинули перезаполненную квартирку и резво переселились в офицерскую гостиницу, в шикарные четырехместные номера с видом на баки с мусором и стенку соседнего дома, где и привели себя вечером в приподнятое настроение посредством заранее припасенного алкоголя, еще крымского разлива.

Надо сказать, что в этот насыщенный событиями день, я успел совершить еще одно деяние. Дело в том, что в Гаджиево служил один из моих друзей детства, Мишка Бронзис, школьный выпускник такого же года, миновавший в отличие от меня суровую школу срочной службы, и поступивший в училище с первого захода. После его окончания Мишка попал служить в Гаджиево, и отдавал свой долг Родине в той же дивизии, куда распределили и меня. Со слов его мамы, навещенной мною в первый после выпуска отпуск, он со дня на день собирался убыть в град Северодвинск, сроком на два года, для ремонта своего «парохода». Она же снабдила меня его адресом и скромной посылочкой сыну. А потому, в промежутках меду походами в штаб флотилии, выездами в Оленью губу и бытовым пьянством в гостинице, я трижды забегал по указанному адресу, но Мишки не застал, и в последний раз оставил записку с обещанием заглянуть на следующий день. По какой-то необъяснимой глупости, я не написал, где ночую, а просто обещал зайти завтра. А завтра была суббота…

Утром, ополоснув припухшее от вчерашнего банкета лицо водой с отрицательной температурой, я облачился в форму и двинулся к Бронзису. На этот раз он оказался дома, и встретил меня по будничному делово, как, наверное, и пристало офицеру, закончившему командное, а не какое-нибудь инженерное училище.

- Привет. Чего вчера не зашел попозднее? Я тебя уже второй день дожидаюсь.

Вид невозмутимого Бронзиса в трусах, почесывающего свой хилый живот был довольно забавен, да и разговаривал он со мной так, как будто последний раз мы виделись вчера, а не года три назад.

- Да мы вчера вечером в гостинице обмывали распределение.

Мишка отошел вглубь коридора пропуская, меня в квартиру.

- А я тебя тут вчера ждал.. тоже обмыть…и распределение и вселение…

- Какое вселение?

По большому счету я на женатого Мишку рассчитывал, но лишь в качестве временного походного склада собственных пожиток, до окончательного решения жилищного вопроса. Но оказалось, что Мишкин экипаж, уже давно в Северодвинске, а сам он, будучи внештатным финансистом, застрял в Гаджиево, по двум причинам. Первая - чисто служебная: денежные аттестаты и прочая финансовая бухгалтерия, а вот вторая была приятнее: я. Мишка тянул время, дожидаясь меня. Ему не хотелось бросать на два года свою однокомнатную квартиру просто так на произвол судьбы, или оставляя ключи для присмотра неизвестно кому. Зная от своей мамы, что я должен в ближайшие дни нагрянуть в Гаджиево, сверкая новенькими лейтенантскими погонами, Мишка решил убить сразу двух зайцев. И квартиру оставить под присмотром на все два года, и обеспечить с моей помощью плановую и своевременную оплату коммунальных услуг.

- Зря не зашел еще раз. И не написал, где ночуешь. Я тут шильца на твою долю разбавил. Ладно, чего встал. Пошли. Хозяйство принимать будешь.

Так на второй день своей северной эпопеи, я стал счастливым лейтенантом, с обжитой однокомнатной квартирой, где был черно-белый телевизор «Горизонт», холодильник для лилипутов марки «Морозко», и даже детская кроватка впридачу. Мы опрокинули по стопке за встречу, и я сгонял в гостинцу, где рассчитался и перетащил свое еще не распакованное барахло к Мишке. Потом мы обжарили рыбные пельмени, выпили, потом снова выпили, затем Мишка повел знакомить меня с соседями, где мы опять выпили и закусили квашенной капустой и крабовыми палочками. Потом мы вернулись домой, где выпили еще пару раз, и Мишка неожиданно резво одевшись, уехал на вечерний поезд в Архангельск, а я, еще не прошедший закалку флотским «шилом», мешком свалился на диван, и не приходил в сознание до утра.

А с понедельника понеслись береговые флотские будни. Экипаж мой был в отпуске, а потому моё служение Родине в первые дни ограничивалось патрулем, уборкой вокруг казармы и многими другими, не совсем военными занятиями. Меня, правда загнали на чужой корабль на пару дней, но, сообразив, что я пока еще абсолютный ноль, и даже не успел измять свой мундир, быстренько отправили обратно на «каменный крейсер». Вечерами я возвращался домой и тихонько деградировал с друзьями, уничтожая Мишкины запасы шила со все более возрастающим профессионализмом.

Стоит отметить, что после первой недели жизни в Мишкиной квартире, мой бурный восторг, по отношению к ней немного поутих, и постепенно начали выползать всякие бытовые неудобства и неполадки, которые по большому счету просто мешали жить. И я начал с ними бороться. Сама Мишкина квартира располагалась, скажем, так, в гаджиевском доме первого поколения, то есть в доме образца 60-х годов, и на самом подводницком этаже. На пятом. Об этом неумолимо напоминали засохшие водяные разводы под потолком, и незначительные, но заметные вздутия обой на стенах. Что было хорошего в доме, так это его расположение. Самый центр поселка. Пошел налево из подъезда - и ты на берегу знаменитого озера с бригантиной, прямо на ступеньках парикмахерской, и в трех минутах ходьбы от ДОФа. Пошел направо, и через пару поворотов, важное заведение - зачуханный и пахнущий всеми возможными прелыми дарами природы, но практически единственный овощной магазин. А доме напротив вещевой склад флотилии и домоуправление. Завернул за дом, и через сотню метров одна из двух девятиэтажек, со своим магазином. Короче, вся цивилизация посёлка на расстоянии вытянутой руки. Живи и радуйся! Все бы ничего, но здоровое мужское тело, после службы государевой, требует ухода. Попросту помыться хоть иногда имеет смысл. А вот тут то и таилась большая, и трудно решаемая проблема. Дело в том, что вода на Севере, хорошая, чистая, и очень вкусная, по причине нецивилизованности большей части Кольского полуострова. И холодная очень тоже. По-моему, никакая здравомыслящая бактерия в таком холоде не живет, и я без опаски пил в сопках воду из простых ручейков. Но наряду с этими восхитительными качествами, северная вода обладала и рядом незаметных, но очень вредных свойств. Тем, кто жил на Севере, не понаслышке известно, что Кольский полуостров, а северная часть его в особенности, по сути своей представляет один огромный потрескавшийся кусок гранита, местами присыпанный землей, повсеместно покрытый мхом и чахлой полярной растительностью, а заодно обильно политый водой, которая вытекает из всех доступных щелей, заполняя собой, все свободные впадины. Так вот эта самая вода, омывающая северные каменистые пустоши, и частично оседающая в питьевых озерах, так вбирает в себя силу северного камня, что за несколько лет, плотно и надежно забивает любую водопроводную трубу, таким каменным налетом, что только диву даешься. А если к этому добавить вечную старость трубопроводных систем, и сопутствующую этому ржавую окалину, то надеюсь, и без слов понятно. А Мишкин дом принадлежал именно к тем историческим строениям, которые ремонтировали один раз в их жизни, а точнее при постройке. Само- собой, и трубы этого дома видели рождение Гаджиево, как базы стратегического подводного флота, с самого начала, и увидят, судя по всему уже и конец. Суть не в этом. Суть в том, что я не мог умываться. И это была самая главная проблема Мишкиного жилища…

Вода в доме-ветеране до пятого этажа упорно не хотела добираться. Точнее, скорее всего, хотела, но сила ее давления была неспособна продавить многолетние наслоения водного камня и спрессованной окалины из труб, и если на первых этажах, где давление было шатко-валко, но довольно сильно, еще можно было набрать ванну и принять душ, то в моей, а точнее Мишкиной квартире, дела обстояли значительно печальнее. Напор воды в квартире я измерял спичками. Две спички- напор холодной, одна спичка-напор горячей. Иногда, а точнее глубокой ночью, в районе 2-3 часов, напор мог стать и воистину бесшабашным, в один карандаш. Чтобы не интриговать дальше, скажу, что сила струи в одну спичку-это именно струя толщиной в одну спичку, один карандаш- в толщину карандаша, а далее и так все понятно. Само- собой, напор горячей воды в одну спичку, мыться в ванне не позволял категорически, а максимум для чего подходил, так это для бритья, и то с еле теплой водой. Сначала на такие незначительные мелочи я не обращал внимания, но уже по истечении первой недели своего проживания в Мишкином логове, понял, что когда для наполнения чайника требуется минимум пятнадцать минут, а для мытья головы два часа, жизнь сладкой, уже не кажется. Потом, я начал держать ванну воды про запас, пополняя оттуда чайники и кастрюли, а когда хотел помыться, ставил ведро воды на плиту, для ополаскивания, и опускал в ванну, два ведерных кипятильника, изготовленных в славном городе Ижевске. Они натружено гудели, пытаясь вскипятить ванну, а я стоял рядом, на резиновом коврике в резиновых перчатках, помешивая воду в ванне деревянной лопаткой, как предписывали руководящие документы по эксплуатации электроэнергетической системы корабля .

Время шло. Мой экипаж вернулся из отпуска и подналег на береговые наряды. Караулы и камбузные наряды, патрули и КПП, дежурство по казармам… Все завертелось сплошной каруселью. Экипаж лихорадило, в ожидании еще призрачной, но уже явной ссылки в Северодвинск на смену первого экипажа, а отдельных офицеров периодически вырывали на другие корабли дивизии, стоящие в дежурстве, или выходящие в море. Так, на втором месяце службы, я снова оказался на корабле, подменив в боевом дежурстве одного из приболевших командиров отсека. Тамошний комдив раз, мне быстренько объяснил, что любознательность молодых лейтенантов у них на борту не приветствуется, приказал ни до чего не дотрагиваться руками, а весь свой недельный срок прикомандирования, изображать манекен офицера БЧ-5 на ПУ ГЭУ, при построениях и в каюте. После чего я был предоставлен в распоряжение старого седовласого «пятнадцатилетнего» капитан-лейтенанта Михея, которого на корабле все очень уважали, за глаза, ласково называя «дедом Михельсоном», намекая на явные отпечатки следов еврейской нации на его лице. За долгие годы, проведенные в прочном корпусе, Михей заработал хронический гемморой, стал спокойным как тюлень, и мудрым, как раввин на пенсии. Он много знал, многое видел, и теперь, старался одарить мир той мудрость, которая его не на шутку переполняла. Михей очень обрадовался моему появлению, так как, всем окружающим, он уже основательно успел поднадоесть своими нравоучительно-философскими трактатами, и на корабле даже из курилки старались побыстрее смыться, когда в дверях возникала его долговязая фигура. В первую же ночь в боевом дежурстве, Михей усадил меня на пульте ГЭУ, и в течении трех или четырех часов долго и витиевато объяснял саму суть, скажем даже глубинную составляющую службы на подводной лодке, да еще и в ранге управленца. Широта мышления «деда Михельсона», кидала его мысли начиная, от рождения христианства, до особенностей функций детородных органов енотов и барсуков, в то же время как-то органично вплетая все это в беспощадную критику корабельных распорядков и бездарность командования. Надо сказать, что при всем этом возрастном кризисе, специалистом в своем деле, Михей оказался отменным, и многие знания, которые я получил от него, пригодились, мне до самого конца службы. Просто к его подаче знаний надо было привыкнуть, и научиться отделять практическое от философского.

Где-то через пару дней, придя на очередное дежурство, я невзначай, совершенно случайно, пожаловался, на фатальную невозможность просто помыться дома. Михея этот вопрос чрезвычайно заинтересовал, и я в течение пары часов добросовестно выслушал историю возникновения града Гаджиево, строительства домов, а также особенностей полярной воды, химических процессов протекающих в ней, степени влияния ее жесткости на стенки металлических труб, промышленные способы очистки труб, перспективы перехода на пластиковые трубы и еще очень много сопутствующего. А закончил свою лекцию Михей очень просто и коротко:

- Да возьми баллон и продуй подводки. Враз всю накипь вынесет! Что, не инженер что-ли? Их на днях как раз подбили на полигоне.

И пнул ногой лежащие на грудой палубе идашки и костюмы СГП.

С тем, что я инженер я, конечно, согласился, в душе, еще немного сомневаясь, а вот поинтересоваться, каким баллоном застеснялся, точнее, поостерегся вызвать своим вопросом новой лекции на несколько часов. Но мысль разом разделаться с недостатком водоснабжения в квартире очень прочно засела в моих мозгах.

За пару часов до схода на берег, я пробрался на ПУ ГЭУ, и вытащил ближайшую идашку. Кислородный баллон я брать поостерегся. Мало ли что. А вот азотно-гелиевый засунул в портфель без каких-либо сомнений, не припомнив за обоими составляющими содержания баллона, каких-либо особых взрыво или пожароопасных свойств. Как назло, после построения дежурных смен на пирсе, никого сразу не отпустили, а сначала спустили снова в прочный корпус доделать что-то недоделанное, потом, провели внеочередной доклад, затем снова выстроили народ на пирсе, чтобы вычислить сбежавших, и только после этого распустили домой. В итоге, в квартиру я ввалился где-то около 22.00. Пока суть да дело, перекусил, попил чайку, стало уже около 23 часов. Но как говорится трудности героев не смущают, и я, не смотря на поздний час, решился произвести продувание, да к тому же являясь еще очень неопытным офицером, сильно опасался, что вдруг утром обнаружат отсутствие этого самого баллона. Продувание решил произвести из ванной. Как известно, от общего стояка, трубы идут до кухни, по пути ответвляясь в ванну и туалет. Мое творческое инженерное мышление, подсказало, что, присоединив баллон, вместо душа, и открыв краны на кухне, я смогу одним махом продуть и трубу от ванной до стояка, и от ванной до кухни. Резьба военного- морского баллона, естественно не подошла к штатской резьбе душевого смесителя, но, порывшись в Мишкиных ящиках, нашел несколько разных переходников, из которых умудрился сотворить один, и внешне достаточно надежный. Потом открутил душ, привернул баллон. На кухне открыл оба крана и пустил течь воду, если это капанье можно было так назвать. На раковину накинул сложенную втрое старую разовую простыню, чтобы не забрызгать стены, и перед завершающей фазой, решил перекурить. Дымя на кухне сигаретой, я ловил себя на мысли, что что-то не так, что-то неверно, но, затушив окурок в пепельнице, я прогнал прочь все слабохарактерные сомнения. Заходя в ванну, я машинально взглянул на часы, висящие в коридоре. На них было 23.40.

Я перевел воду на душ и открыл оба крана. Даже в такое позднее время, слабое давление в магистрали и обросшие трубы не давали воде хотя бы побороться с возникшей на ее пути преградой в виде баллона. Из переходника даже не закапало. Собравшись с духом, я начал медленно поворачивать вентиль АГК- баллона. В смесителе зашипело, но не более того. Не открывая дальше баллон, я метнулся в кухню. Под простыней, так же мерно капала водичка, немного ржавая, но с отсутствием позитивных изменений. Я вернулся в ванну и еще добавил воздуха. Вернувшись в кухню, опять убедился, что все без изменений. И тогда, в третий раз оказавшись перед баллоном, я взял, и не подумав о последствиях открыл баллон на полную.

Сначала было тихо. А потом, откуда-то изнутри, просто в пространстве начал рождаться длинный и протяжный стон. Рождался он минуты полторы. Как будто по нарастающей глубоко застонал весь дом-ветеран, каждым своим кирпичиком, арматуриной и батареей. Потом, когда я первый раз услышал в море, каким звуком сопровождается падение аварийной защиты реактора, я понял, на что это было отдаленно похоже. А после этого звука, что-то одновременно грохнуло на кухне, и в туалете…Я выскочил из ванной. На кухне, моим глазам предстало феерическое зрелище. Из вырванного с корнем крана в потолок непрерывно била красно-коричневая, толстенная струя воды. Сам кран, вместе с простыней, торчал из дверцы навесного шкафа, куда его воткнула дикая сила воздуха. Ойкнув, я бросился в туалет, чтобы перекрыть водяной кран на всю квартиру. Но и там картина была не лучше. Из под сдвинутой крышки туалетного бачка вытекали волны ржавой воды, они уже успели затопить почти весь туалет и пытались переливаться через порог. На мое счастье, кран оказался исправен, и через несколько секунд я перекрыл воду. Стало тихо, и слышалось только журчанье сливающихся остатков воды из бачка. Я облегченно вздохнул... И вдруг услышал, как начал просыпаться весь подъезд подо мной.

Весь подъезд, а точнее все квартиры по моему стояку, наверное, уже мирно спали, когда я проводил свой эксперимент. И что не говори, акустика в старых домах, хрущевского разлива была отменная. Сначала я услышал истошный матерный крик, прямо из под ног, с квартиры прямо подо мной. Потом в ночной тишине начали издаваться крики уже с более низких этажей, и начали непрерывно хлопать двери. В ночном подъезде закипела жизнь. Как-то невзначай, пришла мысль, что виноват-то во всем я, хотя всех последствий я еще и не представлял, и что можно и по чайнику получить…от содружества жильцов. Я юркнул в ванную комнату, и лихорадочно скрутив баллон со смесителя, засунул его под ванну. И сразу раздался звонок в дверь. Выбежав в прихожую, я отпер замок. За дверью стоял сосед с четвертого этажа, предпенсионного возраста майор - краснопогонник из тыла, в майке и топорщившихся на коленях спортивных трениках.

- Это не ты здесь нахимичил с водопроводом?- без длинных предисловий прорычал тыловик.

Был он очень грозен и грязен. Поперек белоснежной майки, как после автоматной очереди расплывалась темно-коричневая струя ржавой воды, спортивные штаны были забрызганы, а по голым пальцам ног, точащим из шлепанец, стекала бардовая окалина.

- Да какое я!!! У самого потоп…ёб….срань какая-то!!- как можно убедительнее, и с деланным возмущением прохрипел я в ответ. Сосед внимательно смотрел на меня. Видимо мое лицо, и интонации не убедили опытного служивого офицера.

- Дай-ка я погляжу, что там у тебя то стряслось - решительным тоном произнес майор, и беззастенчиво отодвинув меня в сторону проник, в коридор. Амба, подумалось мне, но фортуна в этот день, дала мне пусть немного, но хоть вовремя. Еще из коридора майор заметил впечатляющую картину торчащего вместе с простыней крана в дверце шкафа, и капающего с потолка грязно-ржавого раствора. Майор как- то восхищенно хмыкнул, и для очистки совести приоткрыл ближайшую к нему дверцу туалета. Увиденное там, видимо окончательно убедило его, что к ночной диверсии я не имею никакого отношения, и сам являюсь сильно пострадавшей стороной.

- Хрен поймешь что! Зовут –то как? Паша? Так вот Паша, у всего стояка, краны, как пушкой выбило… С первого этажа до тебя…У меня на кухне вообще смеситель вырвало…. А трубы у нас сам знаешь какие, гнилые да запрессованные… То- ли слесаря ночью что-то отчудили…то-ли давление в котельной…хотя тогда почему только по одному стояку… Чертовщина какая-то….Наши там в подвал побежали, врага ловить…- уже совсем другим тоном, товарища по несчастью, даже брата по беде сообщил мне последние новости подъезда майор, и, прикурив начал спускаться вниз, попутно крича кому-то:

- Это не сверху. У Пашки у самого, похлеще, чем у меня кухню разворотило….

Я зашел домой, прошел на загаженную кухню, сел, на чистую табуретку и, закурив, перевел дыхание.

Слава богу, утром на корабль мне идти было не нужно, а надо было только к обеду, для заступления в дежурство. Спать я лег, где-то около 4 часов утра. На мое счастье, в Мишкиных шкафах нашелся и новый кухонный смеситель, и новый сливной механизм для бачка. Пока поменял, пока убрался… пока попил чаю и накурился… В обед, уходя на службу, и неся в недрах портфеля, злосчастный баллон, я встретил своего соседа, и узнал степень жертв и разрушений, нанесенных «неизвестно» кем, мирной жизни беззаботно спавшего подъезда. На первом этаже систему слива туалетного бачка воздух разнес в тот момент, когда после трудов праведных, на унитазе тужилась жена мичмана с вещевого склада. Подробностей сосед не знал, но мы оба уверились в том, что свое дело она сделала быстро, и без напряжения. Кстати, первый этаж пострадал меньше всего, так, как сам мичман в этот момент наливал ванну, чтобы ополоснуться, а их дочь мыла посуду на кухне. Эта семья отделалась легким испугом и незначительным по меркам других квартир загрязнением. На втором этаже все уже спали. Там жил старлей с молодой женой, только пару дней назад впервые приехавшей на Север. У них, как и у всех вынесло слив в туалете, и рванули все клапана на кухне и в ванне. Правда, их не вырвало, но фонтанировали они здорово. Со слов соседа с третьего этажа, после всего, глубокой ночью, старлей до самого утра успокаивал и баюкал, чересчур впечатлительную супругу, причем довольно громко, убеждая ту, что «…не всё у нас тут так плохо и страшно…и знала бы ты, как у нас на корабле бывает….». Третьему этажу досталось хлеще всех. Там жил немолодой кап.2 ранга, со дня на день, ожидающий приказа на увольнение в запас, уже отправившего всю семью на Большую землю, и не отягощавшего себя, в преддверии отъезда образцовым содержанием фановых систем. Да и в квартиру эту он переселился временно, отдав свою трехкомнатную молодому сменщику. У него выстрелило все, включая общий кран на всю квартиру. Как оказалось, у него и так все подтекало и подкапывало, а кавторангу было это по барабану, так как все свободное время, он проводил у друзей, забредая в квартиру, только чтобы выспаться. Ему часа два оказывали братскую помощь старлей со второго, которого незамедлительно начало заливать сверху, и майор с четвертого, исключительно по личной добропорядочности. Аварии ликвидировали самым радикальным методом, просто запыжевав деревянным чопиком подводку, ведущую в квартиру от стояка.

Майора с четвертого, приложило примерно как меня самого, а про себя и рассказывать лишний раз стыдно.

На корабле, я тихонько засунул баллон на его штатное место, и постарался поскорее забыть это кошмарное происшествие. Но вечером, на пульт неспешно прибрел Михей, и основательно устроившись на топчане, торжественно извлек из кармана черный баллончик.

- Возьмите юноша! Точно полный и заправленный. Сам у комдива три справлялся. Грязь из подводок мигом выдует… Думаешь, Михей сказал и забыл…а я помню, вот…принес молодому…понимание матчасти прийти должно в процессе…как говорится, в бою обретешь ты право своё…

Михей говорил и говорил, а я заворожено смотрел на баллончик в своей руке. Это был простой и маленький черный баллонишко, тот самый, которым надувают гидрокомбинезон после всплытия. Совсем-совсем маленький… но никак не АГК- баллон из ИДА-59, даже укрощенной дури от которого хватило продуть весь подъезд. В тот самый миг, я понял, что на корабле в мои руки может совсем случайно попасть такое, что при незнании и неправильном употреблении, может сотворить черт- те знает что, и с самыми немыслимыми последствиями. И еще я понял одно: детство кончилось.

Кстати, все мои пострадавшие соседи, уверяли позже, что такого мощного и сильного напора холодной и горячей воды, как после этой злосчастной аварии, в нашем подъезде не было никогда на их памяти… Так, что мне, наверное, повезло в тот раз … 

П.Ефремов