На самом деле сегодня скомпрометированы почти все профессии, даже дворники (когда–то и них писали роскошные очерки, как о людях, украшающих жизнь), даже водители троллейбусов (про трамваи ничего не могу сказать — у них мало возможностей для манёвра), ну а водители маршруток ненавидят свою работу, а любят только бабки и устраивают гонки, от которых душа у пассажиров уходит в пятки. Прокуроры, адвокаты, чиновники всех мастей и рангов, журналисты, и прочее, прочее.
Но есть две, которые Стругацкие, любимые мной, называли главными. Правда, они имели в виду прекрасное общество будущего. Учитель и врач.
Об учителе — не сегодня. Хотя очень рада, что не работаю в школе. Поговорим о враче.
Из ФБ: «Госкомстат Украины. За июль на Украине умерло 16 тысяч человек. Это очень много. В пять раз больше, чем при Януковиче. И газовые камеры не нужны…»; «За полгода в Украине умерло 100 тысяч человек. Хочу спросить у Ющенко про Голодомор тридцатых годов и прочие геноциды украинского народа, организованные москалями…».
Мамочка была детским врачом, педиатром. Мы тогда жили на Севере, где служил отец, и я помню, как ожидала её тёмными полярными вечерами, сидя на кухне нашей коммунальной квартиры на подоконнике и вглядываясь во мглу. Она приходила с вызовов измученная, и я кормила её ужином. Но всегда и везде она оставалась врачом. Все близлежащие дома знали, в какой квартире живёт детский врач, и приходили в любое время. Так было всегда: таков, кроме Клятвы Гиппократа, был неписанный кодекс советского (совкового врача). Помню даже в поезде как–то объявили по радио, что срочно нужен врач. Мама пошла тотчас. До самой старости она оставалась Врачом, и все соседи в домах на Черёмушках знали номер нашей квартиры. О деньгах говорить смешно: мама (да и все тогда) никогда не брали деньги. Исполнение врачебного Долга и деньги — вещи несовместные. Да, собственно, можете ли вы представить себе ситуацию, когда врач Чехов называет сумму, за которую он пойдёт (поедет) смотреть больного? Это капитализация жизни поставила врачей на одну доску с водителями маршруток. Но я их не осуждаю. Вернее, не всех. Потому что знаю, какие крохи получает моя подруга — врач-кардиолог в районной поликлинике. Другое дело — невозможность остановиться. С этим справились очень немногие. Бабло победило всё.
Но люди среди них остались. И когда замечательная старенькая терапевт (которую мне из рук в руки передала подруга) и которая давно помогает мне бороться с болезнью, говорит, что вместо дорогущего крестора (прописанного её коллегой) можно купить в четыре раза дешевле препарат, и с которой я могу посоветоваться по телефону о дозах и правильно ли я поступаю, вдруг говорит мне: «А давайте–ка попробуем вместо химии попить смесь настоек из трав?», я ей верю и начинаю пить. Потому что кто–то давно сказал, что лечит сама интонация и отношение врача.
Или молодой невропатолог, который противостоит маститому зав. неврологией. Тот прописал мне кучу капельниц и дорогущих лекарств, поставил не очень хороший диагноз и после 2 мая — когда я лежала у него в отделении — вдруг резко перешёл на государственный язык и, входя в отделение, громко произносил «Слава Украине!» и бесконечно спорил со мной о политике. В ответ я спросила: «Доктор, вы ведь одной рукой меня лечите, а другой — калечите. Правильно ли это?».
Да, всё смешалось в доме Облонских. А врач должен оставаться вне политики. Впрочем, мы уже знаем, что не остаются и даже добивают раненых…
А молодой невропатолог тогда, прочитав историю болезни, сказал, что ничего из того, что написано в ней, он не видит. Ни одного симптома. И дорогущую томографию вовсе не надо было делать… И что всё будет хорошо. И что даже можно водить машину.
…Конечно, писать об этом можно бесконечно. Мы выросли и жили в совсем другой стране, где человеческая жизнь была бесценна. Сейчас она стоит определённое количество бабок. И если бабок нет, то ты обречён, по сути. Как была обречена пятилетняя девочка из Днепропетровска, заболевшая столбняком. Да, мы подняли всем ФБ «хай» на весь свет, да, люди достали четыре упаковки сыворотки, которая должна быть в каждой областной больнице — и была всегда как неприкосновенный запас. Как выяснилось потом, вакцина таки была в Днепропетровске, но её держали для своих или для тех, кто смог бы заплатить бешеные деньги.
Поэтому лечатся только в крайних случаях. Старушки — так те совсем махнули на себя рукой и доживают. Страшное слово «доживать» — в нём равнодушие общества и безнадёга.
А всех остальных нас ждёт умирание: от отсутствия денег на лекарства и больницы. Всех ждёт. Деток малых. Мужиков в расцвете сил. Молодняк, ненавидящий совок… И это не истерика. Это — констатация факта. Попытка осмысления реалий.
Мы живём в крайне безнравственном обществе. Мой совет: давайте не привыкать и не мириться с этим. Мы ж не быдло? Или всё–таки быдло? Ещё раз расшифровываю: «скот, который ведут на убой»???
А подвигнул меня на эти размышления многочасовой разговор с очень хорошим и умным, и много повидавшим, и большим профи детским врачом — сегодня одним из лучших в городе, которого многие из вас знают. Мы просто сидели под звёздами, вспоминали советскую систему здравоохранения — лучшую в мире, прежде всего, потому, что она была профилактической (вспомните ежегодные обязательные медосмотры, флюорографии, прививки, санатории) — да, не богатой, но доступной всем абсолютно и говорили о великом предназначении Врача…
Автор: Наталья Симисинова
Оценили 84 человека
128 кармы