Вы говорите нам: «Чемодан — вокзал — Россия»? Если честно, так могут говорить только люди низкой души…
А меня вдруг разыскал двоюродный племянник из Жуковского и сказал: «Приезжай!». И мне как–то легче вдруг стало. Ведь знаю, что небогат, что квартирка небольшая, что инвалид. Но искал долго и всё–таки нашёл. И я подумала, что так могут поступать настоящие русские люди, да плюс сибиряки. Мой отец и его мать — из сибирского города Колпашево, из большой крестьянской семьи, но никого уже не осталось — вот только он и я. Хотя надо поблагодарить и совсем незнакомых людей из России, которые звали приехать.
Но продолжу мысль, потому что незаконченная она и не очень правильная получилась. Отец и дед — русаки, а бабушка — украинка. Это от неё я знаю много песен, и это она рассказывала, как в эвакуации с двумя детьми работала в столовой и приносила ведро с супом или кашей, чтоб накормить всю огромную коммуну — несколько эвакуированных семей. Так что моя первая мысль об исключительности русского характера — не совсем справедлива.
Идём дальше… «Не дай вам Бог жить в эпоху перемен…». А мы таки попали. Всё время вспоминаю Бунина, лежащего в знойной Одессе лицом к стене и ждущего, что всё волшебным образом устроится. Не устроилось. Впрочем, в этом историческом споре я всё равно не на его стороне. Но не буду уходить в сторону, я совсем о другом хочу…
Три года назад мы были совсем другими людьми. Я об одесситах пишу, если что. И не было такого, чтоб идти по улице и не поздороваться. А тут идёшь, смотришь на человека и не здороваешься. А до того — полгорода друзей и знакомых…
Но полгорода захотело в Европу, очень-очень сильно захотело. А полгорода — нет.
И полстраны. Но, скорее всего, меньше. Скоро всё узнаем, и цифры будут обнародованы. И не буду я спорить сейчас и здесь с противниками своими — не для того пишу. Просто чтоб напомнить, что война началась ещё на Майдане, когда свастика, и «москалив и жидив на ножи», и всё время поднимался вопрос одного государственного языка и унитарного государства. Скоро узнаем: кто же толкал в спину нашу власть. И сколько народу погублено ни за что… Собственно, уже знаем.
Да, с одной стороны — не дай Бог жить в эпоху перемен. С другой — «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые. Его призвали Всеблагие как собеседника на пир» (Тютчев). Потому что много чего поймёшь и узнаешь. Озарение наступит. Кто? Зачем? Почему?
Мало кто не понимает сейчас, что сидим у разбитого корыта. Что ничего не осталось: ни промышленности, ни портов, ни пароходов, ни товаров, ни медицины, ни образования, ни работы, ни зарплаты и так далее. Продолжаем лететь по инерции на одном крыле.
А ведь при Союзе Украина по развитию экономики занимала 9 место в мире!!! И было множество заводов, от которых одни развалины остались. И имена знаменитых докеров, токарей, бригадиров комплексных бригад до сих пор помним. А сейчас что? А сейчас все стоят и торгуют тряпками или рекламки раздают… Востребованных профессий осталось — наперечёт.
Вот если бы работала сейчас на ТВ — обязательно бы круглый стол сделала и своих бывших друзей, ставших клятыми противниками, пригласила бы. Чтоб они рассказали, куда мы двигаемся и есть ли конец нашим несчастьям… И ведь не в том они, что полстраны не хочет на мове говорить, а в том, что ей — половине страны, а то и больше, жрать нечего и денег нет…
Очень помогает при этом чтение книги Виктора Франкла «Скажи жизни «Да!»» — психиатра, еврея, чудом выжившего в концлагере. Мы тоже в концлагере, потому что денег уехать почти ни у кого нет. Считанные проценты населения плюс правительство могут себе это позволить.
И вдруг я начинаю чувствовать, что откуда–то дует ветер — странный такой. Какие–то вещи начинают происходить, прежде невозможные. Например, друг с 30-летним стажем, католический священник, который сам отказался от дружбы со мной, вдруг присылает СМС–ку и с чем–то там поздравляет. Я молчу. Потом он выставляет нашу старую программу и пишет, какие замечательные передачи я делала. И что он меня защитит — хотя я его об этом не просила. Я продолжаю молчать.
Потом я из любопытства заглядываю на страницы некоторых небратьев. И — о, ужас! У дамы в шляпе, с которой мы разошлись три года назад из–за Европы, появились какие–то совсем другие интонации. И она уже ругает нынешнюю жизнь и всю власть… Молодой человек, два года занимавшийся волонтёрством для АТО и приветствовавший Мишико, вдруг отрекается от него публично и обзывается. Ещё один, довольно страшная фигура, вдруг начинает рассказывать, сколько добра на самом деле он сделал простым людям и впредь будет им помогать… Что это? Что?
Ну, конечно, я в силу своей вредности подумала только о том, что они, как и следовало ожидать, оказались просто грубо отпихнуты от кормушки. Под зад. И до них дошло, что они биомасса и ничего впереди им не светит. Потому что такие геополитические изменения грядут, что подумать страшно.
И всё–таки: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые…». Мы узнали, кто есть кто. Мы увидели подлинные личины и узнали им цену. Мы нашли настоящих людей и увидели, что с ними не страшно… И что они протянут руку и вытащат из самого мрачного мрака. И накормят, если нет денег. И чаю горячего нальют. И слова найдут правильные… И что таких больше. И спасибо им за это.
А насчёт уезжать... Я тут подумала: чего ради? Да ни за что!!! Я родилась в Одессе, я почти все одесские дворы знаю, я люблю город, мне больно смотреть, как он умирает. Не уеду. Вот.
Автор: Наталья Симисинова
Оценили 66 человек
79 кармы