Бывший игрок сборной СССР и московского "Спартака" — о хоккее и жизни.
Олимпийскому чемпиону, одному из самых результативных защитников в истории отечественного хоккея Юрию Ляпкину исполнилось 80 лет. В интервью ТАСС он рассказал, кем работал на заводе в родной Балашихе, чем хороши канадские клюшки и почему ему было сложно играть у Анатолия Тарасова и Аркадия Чернышева.
— Раньше вы играли в атаке, однако при легендарном тренере подмосковного "Химика" Николае Эпштейне, который и пригласил вас в Воскресенск, стали защитником. Сопротивлялись ли вы такому решению?
— Эпштейн меня пригласил сначала центральным нападающим, а через некоторое время начал переделывать меня в защитника. Я не сопротивлялся, наоборот, хотел быстрее стать защитником, для чего надо было учиться кататься спиной вперед. Это было не так просто: развороты, повороты. Я и тренировался дополнительно, и все получалось.
— Насколько часто вам как защитнику приходилось играть жестко?
— Я не был таким жестким. Но шайбу умел отбирать — и без нарушения, и с нарушением.
— За "Машиностроитель" из подмосковной Балашихи, откуда вы родом, вы играли, параллельно работав на литейно-механическом заводе. Какие у вас там были обязанности?
— Я работал сначала слесарем-лекальщиком, потом слесарем-инструментальщиком. Какую работу давали, такую и выполнял. Есть скобы, вот их надо было тщательно подпилить. Скоба делалась определенного размера с допуском, и от нагревания она могла иметь другой размер. Поэтому ее надо было тщательно готовить, нужна была выдержка. Хотелось, чтобы мой инструмент, который я делал, прошел ОТК (отдел технического контроля). Мы же не просто так это делали, сдавали, люди проверяли.
— Доработали ли вы на заводе до какого-то разряда?
— Да, у меня был третий разряд. Но, к сожалению, бывало так, что мне давали работу, потом приходили спортивные люди, и после обеда надо было ехать играть то в футбол, то в хоккей. Работа же была срочная, и начальник цеха поэтому поручал ее другому человеку, который ее доделывал и получал за это деньги.
— Ваш отец, прошедший войну, увлекался игрой в городки. Играли ли вы вместе с ним?
— Я с ним не играл — был маленький, но был на играх много раз и видел, как он готовил свой инструмент — биты. Бита для городков была тяжелая — деревянная, обитая железом. Отец замачивал их на ночь в ванне.
"Канадцы нас заразили своей грязной игрой"
— Как вам помогла в хоккейной карьере игра в футбол?
— Во дворе мы помногу играли в него. И футбол, и хоккей — это спортивные игры, и в первую очередь надо было иметь игровое мышление. Думаю, меня этому учить не надо было, это умение приобрелось в процессе тренировок.
— На льду вы выделялись в том числе своей техникой и за свою карьеру забивали даже больше некоторых нападающих. Это все благодаря играм во дворе?
— Думаю, что это как-то само собой пришло. Во-первых, постоянные тренировки на льду. Потом клюшки раньше были очень деревянные, и руки должны были быть приспособлены к тому, чтобы мягко принимать и отдавать шайбу, подкинуть ее. Это все нарабатывалось. Клюшки у нас были прямые, с такой "пяткой", и мы все их подтачивали. Других у нас не было — удобно, неудобно, бери и играй.
— Почему вы чаще предпочитали кистевой бросок щелчку?
— Я акцент на этом не делал. Но как получалось, так и бросал. Кистевой бросок больше использовал, потому что был ближе к воротам. Это в зависимости от ситуации.
— Получается, когда вы играли против канадцев в Суперсерии 1972 года, своими щелчками они вас не заразили?
— Единственное, чем они тогда нас заразили, это грязной игрой. Как ни странно, вот это перешло в наш хоккей. А потом мы обменивали очень много наших клюшек на их — те были более жесткими, и можно было щелкать, не боясь, что такая клюшка сломается после первого броска.
— Кто для вас был самым неудобным вратарем и нападающим и насколько сложно вам было забивать Владиславу Третьяку?
— По поводу того, кто удобный или неудобный вратарь, я так не задумывался. Я забивал и Третьяку, и Александру Сидельникову (олимпийский чемпион, двукратный чемпион мира и Европы — прим. ТАСС), Александру Пашкову (олимпийский чемпион и чемпион мира — прим. ТАСС). Потом у защитника бывает не так много моментов за игру. Получил момент и использовал его.
"В чемпионском сезоне — 1975/76 в "Спартаке" мы всех рвали"
— Вам посчастливилось играть у таких тренеров, как Эпштейн, Анатолий Тарасов, Всеволод Бобров. Как они повлияли на вашу игру?
— Эпштейн не мешал играть и старался в работе с игроком развивать все его лучшие качества. У него было терпение к молодым, он ставил их в состав, смотрел на их ошибки, делал замечания. Про Тарасова я не буду ничего говорить. Бобров сам великий мастер, и игроки воспринимали его замечания со всем вниманием, хотели делать то, что он говорил. Утром на тренировке он очень любил играть в футбол. Было приятно с ним играть: он и пас отдаст, и обработает, и забьет. Это был великий мастер и в футболе, и в хоккее, и в русском хоккее.
— Николая Карпова, с которым выиграли в "Спартаке" чемпионат СССР в 1976 году, вы ставите в этом ряду тренеров особняком?
— Николай Иванович не мешал ребятам играть — вот это самое главное его достоинство. Он чувствовал, что игроки, может, и превосходили его по уровню мастерства, и он им не делал замечаний. Он смотрел, подсказывал "вперед-назад", а дальше все "сам-сам".
— Перед тем чемпионским сезоном в "Спартаке" вас назначили капитаном команды после Александра Якушева, которого считали на этой должности слишком скромным. Насколько комфортно вам было ощущать себя капитаном?
— Во-первых, меня не назначали капитаном, а выбрали. Было тайное голосование, тянули бумажки и выбрали меня. Капитаном мне было комфортно, ничего страшного в этом не было. По-мужски как капитан с ребятами часто разговаривать не приходилось. Как раз это был тот год, когда мы, будем так говорить, всех рвали. Это был приятный год.
— Довелось читать, что в "Спартаке" ваш партнер по обороне Сергей Коротков по сравнению с остальными в пятерке отставал в плане катания. Приходилось ли вам его подтягивать в этом компоненте?
— Во-первых, Сергей был очень жесткий защитник и самоотверженный — вот его главные достоинства. И он не выпадал по игре из нашей пятерки. Да, он отставал по мастерству, но не выпадал.
— Трехкратный чемпион СССР в составе "Спартака" Борис Майоров говорил, что когда вы только дебютировали в сборной, то вам, образно говоря, было трудно выживать между молотом и наковальней в лице Тарасова и другого старшего тренера сборной СССР, Аркадия Чернышева. Какие претензии они к вам предъявляли?
— Во-первых, в той команде была очень высокая физическая нагрузка, и после прихода из "Химика" мне было тяжело. И потом: и Чернышев, и Тарасов по тактике мало что объясняли. Так как в той сборной 10 человек было из ЦСКА, они знали, о чем им на тренировках изо дня в день вдалбливали, поэтому другим можно было об этом и не говорить, что делать. Это сказывалось.
— В Суперсерии 1972 года с канадцами вы играли в паре и с Евгением Паладьевым, и с Валерием Васильевым, которые были известны своей жесткой игрой. Паладьева даже из-за этого на Западе называли "Иваном Грозным". Как вам виделось, насколько они были схожи по манере игры?
— Они были схожи в плане жесткости. Но по интеллекту оба понимали хоккей.
— В восьмом и заключительном матче Суперсерии, когда Пол Хендерсон забил победную шайбу, Васильев говорил, что услышал ваш оклик, смутился, что позволило потом канадцам перехватить шайбу и забить Хендерсону. Было ли такое?
— Я помню, когда он второй раз стал принимать шайбу, я дернулся к нему. А у него шайба с клюшки сошла, отскочила в другую сторону. Сначала был бросок, потом Хендерсон добивал. Если посмотреть тот момент, у Валерия Ивановича шайба была на крюке, он ее запустил в сторону. Я впервые видел, чтобы он так отбрасывался. Шайбу перехватили и опять к нам ее отправили. У него шайба два раза была на клюшке, и оба раза он распорядился ей совсем неправильно.
"В 80 лет играю в хоккей раз в неделю"
— Вы сами говорили, что самый запоминающийся момент в вашей карьере — это игра втроем в течение 2 минут в решающем матче за золото Олимпиады 1976 года против команды ЧССР, когда вы вышли на лед с Геннадием Цыганковым и Владимиром Шадриным. Цыганков вспоминал, что перед возобновлением игры ваша тройка договорилась, что будет действовать максимально быстро. Как получилось, что Третьяк в игру практически не вступал?
— Дело было не только в быстроте, а в первую очередь в правильном расположении. Мы играли тогда, что было в новинку, по схеме "два игрока впереди, один сзади". И у нас все получилось.
— Врач сборной СССР Олег Белаковский рассказывал, что в Инсбруке после возвращения на скамейку он растирал вам всем троим виски нашатырным спиртом. Почему тогда ваша тройка провела на льду много времени — около 2 минут?
— Наверное, решение, чтобы мы играли так много времени, было правильным. Раз, мол, у нас пошло дело, решили оставить нас до конца. А то неизвестно, как получилось бы смениться. В этом плане тренеры разумно решили. Что касается растирания висок нашатырем, то это нам помогло тогда немного продышаться.
— После успеха в "Спартаке" в 1976 году вы вернулись в "Химик" играющим тренером, где у вас не сложилось. Потом вы вернулись в "Спартак", а затем в 1979 году уехали в Японию с Шадриным. Могли ли вы остаться в "Спартаке", учитывая, что в команду пришел главным тренером хорошо знавший вас по сборной Борис Кулагин.
— Да, мог. И после Японии мне предлагали опять возобновить карьеру, так как я три года в Японии отыграл. И когда я вернулся, Кулагин предложил мне еще поиграть. Отказался, потому что мне уже было 37 лет. В те времена это уже было очень много. В нынешние времена я бы еще остался. Потом появилась возможность поступить в Высшую школу тренеров, отучился там два года. У меня в Японии был трехлетний контракт. Мы с ребенком были, ему надо было учиться, поэтому мы уехали, а Шадрин еще остался. Лет через восемь я возвратился в Японию на тренерскую работу с детьми тренером-консультантом префектуры Нагано, где потом проходили Олимпийские игры.
— Все удивляются дисциплинированности и почтению к старшим, которая есть у азиатских спортсменов. Чем удивили вас японские хоккеисты?
— То, что они дисциплинированны, это да. Как на тренировке, так и в быту. У них это была полупрофессиональная команда, при больших перерывах игроки с утра уходили на работу. Там до обеда работали, а вечером приходили на тренировку — вот такая система. Из трех лет два мы были чемпионами Японии, один раз выиграли серебро. А когда мы приехали, команда была четвертой-пятой, у них было всего шесть команд. Я там был как играющий тренер, а японец — старшим.
— Вы до сих пор выходите на лед в составе команды "Легенды СССР". Как себя чувствуете в таком возрасте?
— Ощущаю себя хорошо, без этого я уже не могу жить. Хоккей продолжает держать меня в тонусе — не случайно все ребята приходят и с удовольствием тренируются, общаются. Катаюсь один раз в неделю, мне этого достаточно.
Оценили 8 человек
8 кармы