Инцидент Вела

Инцидент "Вела" по-прежнему остаётся среди не получивших решения загадок второй половины XX века. Было ли это пролётом метеорного тела, отказом регистрирующей техники или тайным ядерным испытанием ЮАР и Израиля?

Постепенно рассекречиваемые документы конца 70-ых - начала 80-ых годов вносят немного ясности. Очередной обзор документов из американских архивов, в том числе, из недавно ставших достоянием общественности документов из архива американского дипломата Джерарда Смита, публикует "The National Security Archive".

Джерард Смит (Gerard Coad Smith, 1914-1994) был вовлечён в атомную тематику в 1950 году, став помощником одного из членов комиссии по атомной энергии США. Вскоре он занялся проблематикой международного использования атомной энергии. В период с 1977 по 1980 годы он являлся специальным представителем президента США по вопросам нераспространения, а также представителем этой страны в МАГАТЭ.

В конце 80-ых годов Смит сказал: "Я никогда не мог отделаться от мысли о том, что (инцидент "Вела") был какой-то совместной операцией Израиля и Южной Африки".

Спутники-охотники

Появление первых международных договоров, ограничивающих испытания и распространение ядерного оружия, потребовало создания способов и средств контроля. В Соединённых Штатах одним из элементов подобной системы служили спутники серии "Vela".

Спутники этой серии были снабжены большим набором измерительных инструментов. На них были детекторы рентгеновского, гамма- и нейтронного излучения.

На шести из двенадцати спутников были также установлены специализированные светочувствительные детекторы - бангметры (bhangmeters). В их задачу входила регистрация характерных для ядерных взрывов двойных вспышек (время между первой и второй вспышками в паре - порядка микросекунд).

Спутники "Vela" отработали в целом неплохо и справлялись со своим кругом задач. Срок их службы продлевался, хотя у специалистов появлялись вопросы о том, насколько надёжной можно считать работающую на борту аппаратуру после продления.

Спутники "Vela" выводились на орбиту попарно и далее отделялись друг от друга.
Рисунок NASA.

К осени 1979 года спутник "Vela 6911" переработал на земной орбите более чем два года по сравнению с отведённым ему проектным сроком. Спутник был запущен в мае 1969 года и успел отпраздновать своё десятилетие, причём за это время он подтвердил проведение 12 ядерных испытаний.

В ночь с 21 на 22 сентября 1979 года технические специалисты ВВС США провели штатный сеанс связи с "Vela 6911" и приняли встревожившую их информацию.

В удалённом регионе южного полушария, охватывающем территорию примерно в 3000 миль в диаметре, бангметры спутника зафиксировали двойную вспышку, что могло свидетельствовать о проведении ядерного испытания.

Но о проведении ядерного взрыва в это время и в этом регионе не сообщила ни одна страна, и военная, дипломатическая и политическая машина США пришла в движение.

Первая реакция

На самом деле, прошло ещё недостаточно времени для появления в открытом доступе подробных технических документов с анализом инцидента 22 сентября 1979 года, получившего название "Инцидент Вела".

Документы, доступ к которым могут сегодня получать исследователи, касаются, в основном, реакции и действий политиков и дипломатов, но и они представляют значительный интерес.

Документы показывают - сразу после инцидента в Вашингтоне было мало сомневающихся в том, что в южном полушарии произведено ядерное испытание. Главным подозреваемым автоматически стал режим апартеида в ЮАР. Вторым кандидатом оказался Израиль.

Оба варианта грозили США неприятными ситуациями, особенно если учесть, что тема израильского ядерного оружия пребывала в Вашингтоне под неформальным табу.

В госдепартамент был срочно вызван опытный дипломат Аллен Локк (Allen W. Locke), который за несколько часов изложил на 10 страницах основные соображения, как на инцидент должны отреагировать Соединённые Штаты.

Если будет доказано, что ЮАР взорвала ядерный заряд, то у США не останется иного выбора, кроме как резкого публичного осуждения и, возможно, принятия санкционных мер, считал Локк.

Во-первых, ядерное испытание свидетельствовало бы о провале политики поощрения "хорошего поведения" Южной Африки в атомной сфере средствами "спокойной дипломатии".

Во-вторых, молчание Вашингтона привело бы к появлению обвинений в том, что США знали о готовящемся испытании или даже способствовали его проведению.

Локк ни минуты не сомневался в том, что информацию о ядерном взрыве не удастся долго сохранять в тайне. Поэтому он предложил сыграть на опережение и как можно скорее поделиться сведениями с ключевыми ядерными державами, в том числе, с СССР.

Вашингтон и Москва, пусть и в разной степени, но настороженно относились к попыткам атомщиков ЮАР двигаться по пути к бомбе. Пример удачного сотрудничества между двумя сверхдержавами был ещё свеж - в 1977 году Советский Союз передал американцам спутниковые данные о сооружении атомного полигона в пустыне Калахари, и в результате планы Претории по его использованию были сорваны.

Как видно из других документов, предложение Локка о срочном контакте с Москвой принято не было.

Технический анализ

Пока политики спорили и пытались установить истину по своим каналам, технари анализировали полученные данные.

10 октября 1979 года по просьбе ЦРУ собрались трое известных американских учёных, имеющих отношение к военной ядерной программе и занимавших в разное время высокие посты.

На встрече присутствовали:

      - Гарольд Эгню (Harold M. Agnew), участник военного ядерного проекта с 1942 года, бывший директор национальной лаборатории Лос-Аламоса;

      - Ричард Гарвин (Richard L. Garwin), один из разработчиков американской водородной бомбы;

      - Стив Лукасик (Stephen Lukasik), в чьём послужном списке были долгое директорство в DARPA и должность Chief Scientist в "RAND Corporation".

К настоящему времени рассекречен краткий отчёт об итогах совещания.

Трое специалистов пришли к выводу о том, что сигналы, переданные с "Vela 6911", соответствуют сигналам, свидетельствующим об обнаружении факта ядерного взрыва в атмосфере.

В то же время, никаких других доказательств проведения ядерного испытания не имеется.

Поэтому необходимо организовать воздушный поиск следов испытания, взять пробы воздуха, получить данные о морских судах, которые могли находиться в подозреваемом районе, поискать следы подготовки к морским испытаниям в ЮАР (например, проанализировать сведения о перемещениях судов этой страны) и выполнить другие необходимые мероприятия и анализы.

Учёные отметили три странных момента.

Во-первых, сигналы с двух бангметров оказались "менее непротиворечивыми" (less self-consistent), чем обычно. За данным утверждением скрывается факт разности показаний двух приборов по максимальной интенсивности второй вспышки в зарегистрированной двойной вспышке.

Во-вторых, испытание, если оно было, производилось в ночное время суток, что также весьма необычно.

В-третьих, учёных смутили предположения о возможной мощности возможного взрыва. Её оценили как 1,5-2 килотонны, и учёные предположили, что она была меньше проектной (читай - испытание прошло не совсем удачно).

Тревога из Новой Зеландии

После инцидента прошло почти два месяца, как внезапно масла в огонь подлили из Новой Зеландии.

В срочной телеграмме 13 ноября 1979 года из американского посольства в Веллингтоне говорится: "Учёные Новой Зеландии полагают, что обнаружили свидетельства того, что за последние три месяца в южном полушарии было взорвано ядерное устройство".

О чём, собственно, идёт речь? Специалисты местного института ядерной науки проводили анализы проб дождевых вод и обнаружили в них барий (140-ой) и другие короткоживущие изотопы, образующиеся при ядерных испытаниях.

Правда, директор института Бернар О'Брайен сразу же честно признался, что не может исключить ни попадания изотопов в пробы в результате каких-либо французских испытаний, ни банального загрязнения проб.

Сенсация прожила всего два дня. Уже 15 ноября 1979 года в Вашингтон ушла новая телеграмма из посольства - полученные результаты вызывают "большие сомнения" и могут быть "ошибочными".

Откровенно растерявшиеся под напором развивших бешеную активность американских дипломатов новозеландские учёные быстро согласились отправить имеющиеся у них пробы дождевых вод в США для анализа.

По большому счёту, этого не потребовалось. 23 ноября 1979 года Бернар О'Брайен сделал короткое заявление для прессы - тревога ложная, новые измерения не подтвердили предыдущие результаты, никаких 140Ba и 143Pr в пробах не обнаружено, а причиной ранних ошибочных сообщений стало загрязнение проб уже на территории института.

Обвинения и опровержения

Вернёмся на дипломатический фронт. Тонким для американской стороны моментом оставалось возможное участие в испытаниях, если они были, Израиля. Требовалось аккуратно и не привлекая лишнего внимания получить либо подтверждение, либо опровержение этой гипотезы.

Документы, касающиеся ядерной программы Израиля, в США всё ещё рассекречиваются крайне выборочно и неторопливо. В новой подборке от "The National Security Archive" документов о возможном участии Израиля в ядерном испытании всего четыре.

Первые два из них относятся к материалу CBS, подготовленному и выпущенному в эфир вечером 21 февраля 1980 года. Его автор - журналист Дан Равив, при подготовке материала он использовал информацию от двух источников в Израиле, написавших запрещённую израильской цензурой книгу с говорящим названием "Нас никто не переживёт, или история израильской бомбы".

Эти два источника, а также один израильский политик, заверили Равива - инцидент "Вела" есть ни что иное, как ядерное испытание Израиля при участии ЮАР.

Жанр "Скандалы, интриги, расследования" известен в мире с древних времён, но с тех времён к нему сложилось скептическое отношение у здравомыслящих людей. Разоблачения Равива не стали исключением.

А вот другая пара документов вызывает куда больший интерес.

Уже известный нам Аллен Локк 25 февраля 1980 года информирует исполняющего свои обязанности в МАГАТЭ Джерарда Смита о следующем.

Профессор MIT Джек Руина (Jack Ruina) уведомил американские власти о том, что получил "по линии персональных контактов" информацию об израильском участии в инциденте "Вела".

Локк добавил, что, скорее всего, эта информация не носит технического характера.

Естественно, даже намёк на появление новой информации вызвал огромный интерес. Но спустя два дня Локк сообщил Смиту в Вену - информация крайне спекулятивная и не выходит за пределы уже известного Соединённым Штатам.

Отсылка на данный эпизод ранее появлялась в некоторых книгах - например, в книге Сеймура Херша "Вариант Самсон". В ней утверждается, что персональным контактом Руины был израильский специалист-ракетчик, работавший в тот период в MIT.

При таких входных данных установить имя израильтянина не представляется сложным - это доктор Ансельм Ярон (Anselm Yaron). Предполагается, что он явно или неявно дал понять американским коллегам о причастности Израиля к инциденту "Вела".

Раскрытие имени информатора вызвало в декабре 2016 года в Израиле небольшую бурю, так как Ярон в 70-ые годы возглавлял программу по созданию ракет "Иерихон".

Наиболее определённо высказался бригадный генерал Узи Эйлам, в 1976-1986 годах руководивший комиссией по атомной энергии Израиля: "Я хорошо знал доктора Ярона, он был талантливым человеком... с независимым характером. Но он стоял во главе ракетного проекта и не имел отношения к ядерной составляющей".

Как бы то ни было, но детали той информации, что Ярон передал американцам, до сих пор остаются под замком.

На фоне разбирательств с Израилем аналогичные разбирательства с ЮАР выглядят скучными. В Претории всё отрицали. Лучший аргумент, который там сумели придумать, заключается в том, что инцидент "Вела" был ядерным взрывом на советской атомной подводной лодке.

Эта идея показалась настолько экстравагантной, что её всерьёз не восприняли даже в США.

Контакты с Москвой

Как мы помним, Аллен Локк в считанные часы после инцидента предложил срочно проинформировать о нём СССР. К его рекомендации не прислушались. В результате, неловкая ситуация, в которую попали американцы, ещё более усугубилась.

Дело в том, что, как и предсказывал Локк, долго хранить инцидент в тайне не вышло. 26 октября 1979 года статьи с самыми невероятными рассказами об инциденте и его причинах появились в прессе на первых страницах.

Таким образом, формально в Советском Союзе узнали об инциденте из газет - и получили законное право на раздражение.

В тот же день посол США в Москве Томас Уотсон-мл. запросил у госдепартамента разрешения на контакты с советскими представителями по данному вопросу.

Дипломат рекомендовал: "Советам нужно дать как можно больше информации". В этом случае, считал Уотсон, можно будет рассчитывать на взаимность в информационном обмене по ядерной программе ЮАР.

Оттягивать далее было нельзя, и секретарь посольства по научным вопросам встретился с Иваном Георгиевичем Морозовым, на тот момент заместителем председателя государственного комитета по атомной энергии.

Иван Морозов начинал трудовой путь в Обнинске в 1948 году, когда ни города, ни ФЭИ, ни, тем более, Первой в мире ещё не было. Участвовал в бериллиевом проекте, в пуске станции, отработал два года в горкоме КПСС с последующим возвращением на научную работу. В Москву в Госатом Иван Георгиевич попал в 1971 году.

Вот такому человеку предстояли непростые переговоры с американским дипломатом. Сжигать мосты не требовалось, но одновременно было необходимо продемонстрировать недовольство СССР в связи с запоздалым информированием об инциденте.

Согласно отправленному в Вашингтон отчёту, в принципе со своей задачей Морозов справился. Ему удалось также дипломатично затронуть в разговоре возможные последствия для режима нераспространения, если выяснится причастность к инциденту "Вела" Израиля.

Встреча Морозова и американского дипломата прошла 30 октября 1979 года. Её удачное завершение позволило приступить к более конкретным обсуждениям, стартовавшим уже на следующий день. В посланном в Вашингтон отчёте говорится - они прошли "без полемики", и, хотя без конкретных обещаний, советская сторона выразила готовность "быть полезной" в разгадке тайны инцидента "Вела".

Задержка с началом контактов не осталась без последствий. Посол Уотсон высказал госдепартаменту своё "удивление" в этой связи. В ответ ему посоветовали ссылаться на необходимость тщательной проверки столь неоднозначной информации перед тем, как доводить её до других государств, а также упирать на неизменность курса США по отношению к ядерным амбициям Претории.

30 ноября 1979 года на сессии генеральной конференции МАГАТЭ, проводившейся в том году в Дели, состоялась встреча Ивана Морозова и Джерарда Смита.

Официально Морозов и Смит обсуждали возможность аккредитации на конференции южноафриканской делегации. Естественно, что по ходу разговора всплыло и упоминание об инциденте "Вела".

Смит поинтересовался - есть ли у русских какие-либо новые данные по инциденту? Морозов ответил, что у его организации новых данных нет.

Формулировка, использованная Иваном Георгиевичем, очень интересная. Вслед за опытным дипломатом Смитом отметим - Морозов не сказал, что новых данных нет у Советского Союза, то есть, у каких-либо других советских организаций и ведомств.

Шотландский вердикт

Закрыть историю с инцидентом "Вела" для правительства Соединённых Штатов было бы со всех сторон выгодно. Однако это следовало сделать учёным, причём, желательно, независимым.

Франк Пресс (Frank Press), научный советник президента Джимми Картера, постепенно склонялся к идее подыскать для зарегистрированного сигнала природное объяснение. Возможно, к такой мысли его подталкивали в президентской администрации.

Его невольным союзником оказался Ричард Гарвин. Эволюция взглядов этого учёного достойна отдельного упоминания.

10 октября 1979 года на организованном ЦРУ совещании - том самом совещании с Эгню и Лукасиком - Гарвин вполне поддерживал гипотезу об испытании. 19 октября 1979 года в одном из служебных писем он выразился так: "Я поставлю 2:1 на гипотезу о взрыве".

Однако в этом же письме он предположил, что инцидент мождет оказаться и результатом комбинации природных явлений. До сих пор остаётся загадкой, что или кто повлиял на мнение Гарвина.

В конце октября 1979 года Франк Пресс сформировал рабочую группу из восьми известных учёных. Возглавил её профессор Джек Руина, уже появлявшийся в нашей истории как человек, с которым контактировал израильский ракетчик Ансельм Ярон.

Рабочая группа может выполнить работу в нужном ключе, если ей таковый указать. Пресс знал, что аппаратура стареющих спутников "Вела" могла давать ложные срабатывания, и ограничил задачи группы исключительно техническими аспектами, а именно - мог ли сигнал 22 сентября 1979 года появиться вследствие природного феномена или вследствие сбоя?

Руина, друг Пресса, свою задачу понял правильно.

Группа собиралась на два закрытых заседания и в январе 1980 года подготовила предварительное заключение - недостаточно данных для ответа на вопрос, чем был вызван инцидент "Вела".

Третье, и последнее заседание группы в апреле 1980 года вышло более продуктивным. Ещё раз тщательно проанализировав все известные данные, группа постановила: "Наше коллективное мнение - сигнал 22 сентября был, вероятно, не от ядерного взрыва".

Одно из возможных объяснений, предложенных группой, таково. Сигнал мог появиться в результате отражения солнечного света от небольшого метеороида или обломка космического аппарата, пролетавшего поблизости от спутника "Vela 6911".

Казалось бы, история закрыта?

Доктор Вольфганг Панофски, входивший в состав рабочей группы, позже назовёт её выводы "шотландским вердиктом".

В уголовном праве Шотландии, наряду с вердиктами "виновен" и "не виновен", применяется вердикт No pruiven ("не доказано").

Такой вердикт является оправдательным, но выносится в тех случаях, когда суд не имеет достаточных доказательств для определения вины или невиновности подсудимого.

В неформальном общении вердикт "не доказано" сами шотландцы называют "ублюдочным". Именно так к выводам группы Руины отнеслись в разведывательном сообществе США, где версия об ядерном испытании не была снята с повестки дня.

Возможно, когда-нибудь появятся новые документы, которые позволят поставить точку и окончательно разрешить загадку инцидента "Вела".

Владимир Рычин