Семь эпох советской торговли

Советская власть продержалась в стране 73 года. Все это время ее сопровождали проблемы в системе распределения, дефицит и попытки решить накопившиеся противоречия одним богатырским – реформаторским – ударом. АПД. Надо сказать, что самой разумной политика была как раз при Сталине...

Годы военного коммунизма

После победы революции РСДРП(б) объявила все в стране народным достоянием, не вникая в вопросы управления предприятиями и разрешения текущих вопросов. Вероятно, первое время руководство партии во главе с Владимиром Лениным было уверено, что достаточно будет просто давать фабрично-заводским комитетам правильные указания.

К сожалению, внутрикорпоративные интересы для тех оказались важнее абстрактного всеобщего благополучия. В результате начался хаос. Блокада страны и гражданская война его только усилили. Из-за массовых перебоев с поставками продуктов в мае 1918 года была введена продовольственная диктатура, появились продотряды.

Но и на этом остановиться не удалось. Последовала национализация промышленности, введение централизованного распределения сырья и всей выпускаемой продукции. В ноябре свободную торговлю запретили вовсе, ввели карточки и отменили денежное обращение.

Свободный рынок, однако, не умер, а переродился – появились так называемые «мешочники». Люди брали мешок, садились на поезд и ехали в деревню, где покупали продукты или меняли их на промтовары. Полученное продовольствие везли в крупные города. Собственно, этот вариант челночной торговли появился еще в годы Первой мировой войны, но после установления военного коммунизма приобрел массовый характер.

Власти считали, что «мешочники» убивают нормальную систему перевозок, мешают зерновой монополии и помогают кулакам, поэтому активно с ними боролись: устраивали облавы, определяли норму ручной клади в 8 кг и конфисковывали все остальное. Но масштабы этого явления были настолько велики, что справиться с ним не получилось. Челноки смогли даже вытеснить государственные поставки в крупные города, перевозя в три раза больше продовольствия, чем власти.

Период НЭПа

После окончания гражданской войны стало очевидным, что военный коммунизм обанкротился. Армия «мешочников» и голод грозили сделать то, что не получилось у белых и интервентов. Партии пришлось пойти на уступки. Ленин буквально продавил своим авторитетом Новую экономическую политику (НЭП).

Изменений было много: вместо изъятия излишков вводился продналог, появилась твердая валюта, частникам разрешили брать в аренду государственные предприятия, отменили декрет о национализации, как бы сказали сейчас, малого бизнеса, кооперативы снова сделали независимыми и сняли запрет на частную торговлю.

Эффект этого временного отступления от принципов социализма был значительным. Бывшие купцы и лавочники, зажиточные крестьяне и даже предприимчивые совслужащие благодаря опыту и связям реанимировали базары, открыли магазины, запустили биржи и создали акционерные общества.

В кратчайшие сроки систему снабжения удалось заставить работать. Конечно, елисеевскими капиталами никто похвастаться не мог, но, согласно статистическим сборникам «Народного хозяйства», в 1923 году на частников приходилось 75% розницы. В дальнейшем, хотя удельный вес их уменьшался (в 1926 году – 40%), товарооборот только рос. В том же 26-м году выручка 560 тысяч частных торговых предприятий составила 5 346 млн руб. Год стал пиком НЭПа. После этого наметился явный разворот политического курса.

Основными поставщиками нэпманов были государственные предприятия. По сути, частная торговля стала посредником между государством и рядовыми потребителями. В коммунистической идеологии она была просто спекулянтом, зарабатывая деньги «из воздуха». Власти использовали НЭП для разворачивания государственной сети и кооперативных магазинов.

Первое удавалось все равно не так хорошо, как хотелось, а вот кооперативы, которые обладали полной хозяйственной самостоятельностью, резко пошли в рост. Если в 1923 году их розничный оборот составил 368 млн руб., или всего 10,3%, то в 1926 году – уже 5 865 млн руб., или 43,8%. После этого социально чуждый НЭП начали постепенно сворачивать.

Золотой век колхозных рынков

Первое же наступление на свободный рынок снова привело к появлению в 1928 году карточек. Вначале только на хлеб, потом на дефицитные продтовары, а затем на одежду и обувь. В 1931 году частная торговля перестала официально существовать, одновременно появились закрытые рабочие кооперативы и распределители, в которых продукты могли купить только сотрудники заводов, предприятий и учреждений. Самостоятельность их была практически сразу ликвидирована, они влились в сеть ОРСов (организации рабочего снабжения).

В государственных магазинах продажа велась по низким фиксированным ценам, но только по нормам и карточкам. Параллельно с ними были запущены коммерческие магазины и торгсины. В первых продавали товары, даже самые дефицитные, по рыночным ценам – обычно они превышали государственные в два-три раза, а вторым требовалась уже иностранная валюта или золото. Торгсины довольно быстро вытянули у населения запасы драгметаллов и в 1936 году закрылись, а вот коммерческие магазины продержались до конца войны.

Однако не стоит думать, что рыночные отношения исчезли. Хотя в официальной статистике в частной торговле стали ставить стыдливое «сведений нет», частник просто хорошо прятался. Прежде всего, в кооперативах, артелях и на базарах. В 1940 году доля государства в розничном товарообороте составляла 62,7%. Остальное поделили между собой кооперативы (23%) и колхозные рынки (14,3%). В 1950 году ситуация почти не изменилась: государство занимало 63,9%, кооперативы получили 24,1%, а рынки – 12%.

Впрочем, цифры советской статистики по колхозным рынкам были весьма условны и занижены. Дело в том, что колхозы были далеко не единственными продавцами на них. Там же свою продукцию реализовывали многочисленные промышленные артели и кооперативы, жители сел, владельцы приусадебных участков и спекулянты. На разрешенных в 1932 году рынках продавали все подряд и учет, само собой, никто не вел.

Хрущевская реформация

Правление Хрущева принято называть «оттепелью». В отличие от политических преобразований, которые проходили в стране, экономические реформы сегодня воспринимаются неоднозначно. Правительство прикладывало немало усилий для улучшения ситуации со снабжением. В торговлю активно инвестировали, количество предприятий этой сферы выросло с 415 тыс. в 1950 году до 616 тыс. в 1963 году. Количество сотрудников за тот же период увеличилось с 1,3 млн до 2,6 млн человек. Открывали универсальные и специализированные магазины, ремонтировали и существенно модернизировали старые торговые точки, активно внедряли вендинговые системы, появились полуфабрикаты и кулинария.

Однако, все это сопровождалось наступлением на последние ростки частной инициативы, которые еще существовали в СССР. Уже в 1956 году фактически запретили артели и кооперативы. Те же из них, которые не закрыли, получили не выборного руководителя, а назначаемого сверху.

Особенно болезненными стали удары по колхозным рынкам. Жителям сел в 1959 году существенно ограничили возможность ведения подсобных хозяйств и кустарных промыслов, горожанам запретили держать скот. К последнему вопросу подходили очень формально. Обитатели частного сектора небольших городов, которые выживали благодаря корове или выкармливанию свиньи, были вынуждены отказаться от этого. Как итог такой политики доля рынков в розничной торговле быстро скатилась с 11-14% до 3,3% в 1965 году.

Подрыв снабжения городов получился существенным еще и потому, что роль частника недооценили. Например, миллионы людей хранили овощи с огородов в личных погребах и делали это достаточно успешно. При Хрущеве государство стало выкупать их у селян и выращивать в колхозах. Вот только оказалось, что государственных овощехранилищ катастрофически не хватает и то, с чем без труда справлялось население, власти сделать не могут: значительная часть урожая сгнивала.

Эпоха застоя и подсобок

Главная особенность советской политической системы заключалась в том, что каждый правитель страны свою деятельность начинал с экономических реформ. Эффективностью народного хозяйства решил заняться и Брежнев, вернее Алексей Косыгин, который отвечал за все это направление. Суть преобразования можно свести к попытке возвращения в систему развитого социализма такого чужеродного элемента, как прибыль. Правда, сделали это немного странно.

Розничные цены по-прежнему жестко устанавливались государством, но сами предприятия получали определенную хозяйственную самостоятельность: важным показателем стала рентабельность. Раньше требовалось только выполнение плана по валовому выпуску продукции. Теперь полученный финансовый результат можно было распределять на заработную плату, жилищное строительство и обеспечение «соцкультбыта» почти без оглядки на Госплан.

Закончилось все провалом. Заработанный профит все равно по большей части изымался государством, сами работники были не сильно заинтересованы в повышении производительности. Власти искусственно придерживали цены, чтобы некоторые предприятия не становились «чересчур богатыми». Слишком большую прибыль изымали и перераспределяли, при этом некоторые руководители научились накручивать показатели, получать дополнительное финансирование от государства, а реальную экономию направлять на выпуск левого товара. «Меховая мафия» – наглядный пример этого.

Советская торговля в этот период наращивала свои количественные показатели и погружалась в глубокий институциональный кризис. В цифрах все выглядело неплохо. Так, объем оборотов розницы вырос с 104,8 млрд руб. в 1965 году до 270,5 млрд руб. в 1980 году. Количество предприятий за тот же временной отрезок тоже увеличилось, хотя и не так существенно, на 8%, или на 51 тыс. Зато торговых площадей стало почти в два раза больше: 46,1 млн кв. м. против 24,1 млн кв. м. Но реальное положение дел было совсем не таким радужным.

Гигантскими темпами росла не только выручка предприятий, но и масштаб хищений социалистической собственности. В стране образовалось как бы две экономики: официальная с фиксированными ценами и зарплатой и серая с блатом и продажей из-под полы. Торговлю вели не только в зале, но и в подсобках «для своих».

Любимый парадокс времен застоя: «нигде ничего нет, но у всех все есть». На этом зарабатывали огромные деньги, появлялись подпольные производства и миллионеры. В стране, где предпринимательская деятельность была официальна запрещена, сотни тысяч людей занимались спекуляциями и различной «коммерцией». А полученные таким образом деньги тратили на дефицитные товары, золото или просто закапывали в бидонах и трехлитровых банках.

Андроповские чистки

Происходящие в стране изменения – прогрессирующую эпидемию коррупции – не могли не заметить в Политбюро. Хотя бы потому, что денежные потоки из взяток и подарков легко добирались на самый верх. Правоохранительные органы, и прежде всего ОБХСС, покрывали многие нарушения. Долгое время каких-либо практических шагов, направленных на исправление ситуации, не предпринималось. Первые попытки хирургически преобразовать систему совершил Юрий Андропов.

Отдельные атаки на коррупцию осуществлялись КГБ и ранее. Но расследования рано или поздно упирались в нежелание Брежнева разрушать сложившуюся пирамиду власти. Громкие дела случались, однако заканчивались обычно на уровне хозяйственников, которые непосредственно проворачивали аферы.

Аресты были точечными, а партийные руководители оставались неприкосновенными. В качестве примера можно вспомнить «рыбное дело» или дело «меховой мафии», которые привели к расстрельным приговорам. А вот Галушко – первого секретаря одного из районов Москвы – задержали за взятку в полтора миллиона рублей, но после обсуждения у Брежнева отпустили.

По-настоящему развернулся Андропов только в 1982 году, когда сам стал Генсеком. И первый хук он нанес по самому слабому месту советской государственной системы – по торговле. Началось все в Москве с ареста Юрия Соколова, который возглавлял Елисеевский Гастроном №1. Далее последовали задержания во всему «Мосторгу». Только в первой волне были заведены дела против 700 сотрудников, а впоследствии в регионе к ответственности привлекли почти 15 тыс. человек.

Подобные более-менее скандальные уголовные процессы имели место во всех республиках СССР. Страдали и директора, которые действительно проворачивали миллионные операции, и обычные товароведы, которых ловили на продаже колбасы налево. Вскоре стало понятно, что нужного результата карательная кампания под эгидой КГБ не дала. Разве что практически парализовала работу многих главков и магазинов. Оказалось, что так или иначе в коррупции замешаны все работники этой сферы, и без серого рынка, цеховиков и «подмазанного» распределения фондов работать никто не может и не хочет.

Кооперативная перестройка

Чистки и борьба с коррупцией продолжались и после смерти Андропова. Но уже при Черненко активное наступление на советскую торговлю остановилось: открытые дела доводились до суда, но новых знаковых расследований почти не затевали. Пришедший к власти Горбачев активно занимался обновлением партии, отправляя в отставку целые обкомы, но уголовными делами розницу не будоражил. Спасать ситуацию он решил с помощью экономических реформ.

Первые невнятные потуги что-то изменить получили название «Ускорение»: предприятиям предлагалось повышать производительность и внедрять изобретения. Торговли они практически не коснулись. Немного ее задела антиалкогольная компания, в ходе которой сокращалось время работы ликероводочных отделов. Намного глубже ее травмировал новый курс на рыночную социалистическую экономику, провозглашенный главой правительства Николаем Рыжковым в 1987 году.

Маневры партии и правительства сопровождались наступлением тотального дефицита. Из продажи исчезли даже спички. По задумке команды Горбачева, спасти страну должен был новый НЭП, но этого не произошло. Промышленные кооперативы не занимались наращиванием производства товаров народного потребления, паразитируя вместо этого на государственных предприятиях. Фермеры не кинулись брать землю в аренду, к тому же чиновники на местах мешали это сделать даже редким энтузиастам.

Хуже всего получилось с торговыми кооперативами, которые разрешили одними из последних. Практически все в Стране Советов контролировалось всесильными плановыми отделами, на самой верхушке этой вертикали стоял Госплан. У кооперативов почти не было негосударственных поставщиков, а, чтобы получить что-то от государства, требовались связи и взятки. Зато контроль над распределением уже попавшего в кооператив товара власти утратили. Пользуясь разницей в ценах внутри страны и за границей, новоявленные кооператоры зачастую не занимались насыщением рынка, а просто толкали выделенную продукцию на Запад по демпинговым прейскурантам.

В 1988 году Горбачев еще больше запутал ситуацию, введя драконовские налоги на личные доходы кооператоров. Если те получали более 1500 рублей в месяц, то ставка устанавливалась в размере 90%. Это сразу же загнало всех участников зарождающегося рынка в тень. К 1990 году было зарегистрировано 193 тыс. кооперативов, но реальной торговлей занимались немногие.

Капиталистические отношения продирались в советской торговле с огромным трудом. Они смогли наконец прорасти в экономике уже после развала СССР и прихода к власти Бориса Ельцина. Да и сейчас вряд ли можно сказать, что они расцвели и в ближайшем будущем начнут плодоносить.