Князь Владимир. Былинный майдан.

Прозорливость Былины и русская религиозная философия.

Борис Петрович Вышеславцев принадлежит к плеяде выдающихся русских мыслителей начала XX века, которых объединяет термин—русская религиозная философия. Их мысли и труды сегодня не только не утратили актуальности, но порой кажется, что они провидели события на сто лет вперед. Впрочем, чтобы избежать пересказа, позволю себе привести отрывок из его работы « Русский национальный характер», в которой удивительным образом трактуются образы и символы наших былин.

« Из того, что пишется и говорится на Западе, я вижу, что русский народ и русская судьба все еще остается полной загадкой для Европы. Мы интересны, но непонятны; и, может быть, поэтому особенно интересны, что непонятны. Мы и сами себя не вполне понимаем, и, пожалуй, даже непонятность, иррациональность поступков и решений составляют некоторую черту нашего характера.

Я убежден, что народный характер необычайно устойчив, быть может, он даже всегда остается тем же, и самые неожиданные и невероятные колебания судьбы вскрывают только его скрытые, но всегда присутствовавшие потенции; так что из глубокого понимания характера можно прочесть всю его судьбу.

Я расскажу вам одну древнейшую русскую былину. Это русский эпос, создававшийся в веках, следовательно, это выражение исконного народного подлинного духа.

Сказка раскрывает все, что тщательно скрыто в жизни, в ее официальном благочестии и в ее официальной идеологии. Она разоблачает социальную вражду и жажду социальной утопии. Вот, например, работник

нанимается к купцу задаром, за право дать хозяину по окончании года «щелчок и щипок». Дал он ему щелчок, по истечении года работы, и купец помер. Батрак «взял себе его имение и стал себе жить, поживать, добра припасать, лиха избывать». Затем повторяется постоянная тема о том, как мужик становится первым министром, или даже царем. Обыкновенно после опасных и трудных подвигов он от ран «скоро поправлялся, зелена вина напивался, заводил пир на весь мир; а по смерти царя начал сам царствовать, и житие его было долгое и счастливое».

Все эти смешные сказочные сны русского народа оказались, однако, вещими и пророческими. Ведь сны раскрывают то, что живет в душе, как постоянно присутствующее, хотя порою скрытое и подавленное желание. И они могут предсказывать будущее, ибо с человеком случается обыкновенно то, чего он больше всего хочет, особенно чего он бессознательно хочет. Вот почему сказки так символичны для судьбы народа.

Много таких пророчеств можно найти в наших сказках, но есть в нашем эпосе одна былина, которая обладает положительным ясновидением. Это былина об Илье Муромце и о его ссоре с князем Владимиром. Илья Муромец, любимый национальный богатырь [окруженный в былинах наибольшим почетом], происходит из крестьянской семьи. Если Добрыня Никитич есть представитель русского дворянства, а Алеша Попович происходит из «духовного звания», то Илья Муромец воплощает крестьянство, как главную опору и силу русской земли. Он неизменно спасает Владимира от нашествия татар и защищает всегда и везде «веру православную». Тем более неожиданной является его ссора с Владимиром, и тем более странными и удивительными представляются его поступки при этой ссоре.

Однажды устроил князь Владимир «почестен пир» «на князей, на бояр, на русских богатырей», «а забыл позвать старого казака Илью Муромца». Илья, конечно, страшно обиделся. Натянул он тугой лук, вложил стрелочку каленую и начал стрелять...

В кого бы вы думали? «Начал он стрелять по Божьим церквам, да по чудесным крестам, по тыим маковкам золоченым».

И вскричал Илья во всю голову зычным голосом:

«Ах вы, голь кабацкая, (доброхоты царские!)

Ступайте пить со мной заодно зелено вино,

Обирать-то маковки золоченыя!»

Тут-то пьяницы, голь кабацкая

Бежат, прискакивают, радуются:

— Ах ты, отец наш, родной батюшка! —

Пошли обирать на царев кабак,

продавать маковки золоченые,

Берут золоту казну бессчетную,

И начали пить зелено вино.[3] —

Вот вам вся картина русской революции, которую в пророческом сне увидела древняя былина: (Илья, этот мужицкий богатырь, это олицетворение крестьянской Руси, устроил вместе с самой отвратительной чернью, с пьяницами и бездельниками, настоящий разгром церкви и государства[4]); внезапно он стал разрушать всё, что он признавал святыней и что [чему служил] защищал всю свою жизнь. И всё это в силу некоторой справедливой обиды: мужицкого богатыря не позвали на княжеский пир. Крестьянская Русь не участвовала в барской, дворянской культуре, хотя защищала ее от врагов и молилась с нею в одной церкви. [Пир культуры был ей недоступен, хотя жизнь русского барина долгие века была непрерывным пиром, более блестящим и грандиозным, чем пир Западной Европы.]

Здесь ясно виден русский характер: несправедливость была, но реакция на нее совершенно неожиданна [не сообразна] и стихийна. Это не революция западно-европейская; с ее добыванием прав и борьбою за новый строй жизни, это стихийный нигилизм, мгновенно уничтожающий всё, чему народная душа поклонялась, и сознающий притом свое преступление, совершаемое с «голью кабацкой». Это не есть восстановление нарушенной справедливости в мире, это есть «неприятие мира», в котором такая несправедливость существует. Такое «неприятие мира» есть и в русском горестном кутеже, и в русских юродивых и чудаках, и в нигилистическом отрицании культуры у Толстого, и, наконец, в коммунистическом нигилизме. [(Последний соблазнил Россию тем, что предложил ей всё стереть с лица земли, превратить родную землю в «tabula rasa»[5] и на ней всё по-новому расписать. К сожалению, русский мужик оказался неграмотным, и «по неграмотности его и личной просьбе» другие стали писать на «tabula rasa» непонятные ему лозунги и девизы во имя Карла Маркса.)]

Вещий сон былины, оканчивается, однако более благополучно, чем окончилась русская революция. Владимир, увидав «погром», испугался и понял, «что пришла беда неминучая». Он устроил новый пир специально для «старого казака Ильи Муромца». Но трудная задача была его пригласить, ясно было, что он теперь уж не пойдет. Тогда снарядили в качестве посла Добрыню Никитича, русского барина-богатыря, который вообще исполнял дипломатические поручения. Только он сумел уговорить Илью. И вот Илья, которого теперь посадили на самое лучшее место и начали угощать вином, говорит Владимиру, что он не пришел бы, конечно, если бы не Добрыня, его «брат названый».

«Знал, кого послать меня позвать!» И далее признается, что у него было намерение:

«Натянуть лук тугой разрывчатый,

А класть стрелочка каленая,

Стрелять во гридню во столовую,

Убить тебя князя Владимира

Со стольной Княгиней с Евпраксией

А ныне тебе Бог простит

За эту вину за великую!»

Вот этого пророческого предупреждения, совершенно ясно высказанного в русском былинном эпосе, не поняла русская монархия: она не послала боярина Добрыню, чтобы пригласить «брата крестового», русского мужицкого богатыря на княжеский пир; хотя этот «барин» сам часто указывал Князю на необходимость такого приглашения. Напротив, вышло даже так, что «барин» попал в немилость у князя за эти непрошеные советы.

Такова мудрость эпоса — подсознательная душа народа высказывает в нем то, чего она втайне желает или чего боится. В этих подсознательных силах заключено всё прошлое и будущее. Разве вы не замечали, что с человеком обыкновенно случается то, чего он больше всего хочет или чего больше всего боится?”

Здесь приводятся фрагменты текста доклада, прочитанного автором в ноябре 1923 года в Риме на конференции, организованной Институтом Восточной Европы (Италия). Здесь, кроме прочего, любопытна еще одна, чисто психологическая деталь: зачем морочиться и «обирать маковки золоченыя», если можно прямо — в кабак, бесплатно? В том-то вся и штука, что на государство (см. прим. 3: кабак-то – государев!) никто не посягает, а громят — попов, церквы...

Это восприятие человека, который являлся современником октябрьской революции 1917 года, так он увидел большевисткий переворот в эпическом свете народной былины. Увы, сегодня мы с вами являемся современниками именно Киевского майдана, когда пророчество былины исполняется с буквальной точностью! Все именно так, как в сказке—чем дальше, тем страшнее.

Поэтому не будем отождествлять мифы с выдумкой, а сказки, былины и вообще фольклор с глубокой древностью. Они всегда современны, ибо каждый человек в начале своей жизни воспринимает мир, именно через сказку-былину, через героев эпоса своего народа, только так у ребенка возникает самоидентификация с этносом и культурой, именно с этой опоры начинает формироваться всякий человек. Это важно!

Как мы видим корни фольклора уходят в доисторическую древность, но в каждую эпоху его герои и положительные и отрицательные иллюстрируют нам «вечные» для человечества сюжеты: борьбу добра и зла, любовь к родной земле, жизнь и смерть. Сюжеты эпоса хранят и передают нам через тысячелетия жизненно необходимую для нас информацию.

Удивительно, но былины обращены и в будущее, как мы видим на примере сегодняшних трагических событий.

Как говорится,—сказка ложь, да в ней намек—добрым молодцам урок!