Закат ЕС

Результат референдума, прошедшего 23 июня в Великобритании, на котором победили сторонники выхода страны из Евросоюза, сыграл роль своеобразной информационной бомбы, усилившей раскол, как в среде европолитиков, так и рядовых граждан Европы. Победа сторонников Brexit, не только усиливает позиции евроскептиков, давая им, своеобразный карт-бланш в политической борьбе, но и может стать отправной точкой достаточно быстрого распада Евросоюза.

Говоря о дальнейших перспективах развития Европы в ближайшие годы, необходимо провести комплексный анализ современных вызовов и угроз, с которыми столкнулись европейцы. В зависимости от стратегии и волевого решения этих проблем, будет формироваться новый облик современного миропорядка в Европы.

Первый вызов стабильности объединенной Европы, связан с состоянием ее экономики и финансовой системы. Несмотря на то, что на данный момент времени Евросоюз фактически является экономической супердержавой, при этом он уже семь лет не может преодолеть тяжелые последствия глобального финансового кризиса 2008 года. Экономический рост в Евросоюзе является вялым и неравномерным. Этот показатель особенно существенен, учитывая растущий разрыв между относительно процветающим севером и отягощенным долгами югом Европы. Экономика еврозоны на фоне дефляции по-прежнему показывает крайне медленный рост. Так, например, валовой внутренний продукт 19 европейских государств в 2014 году был меньше, чем в 2007 году [2]. Это говорит о том, что последствия кризиса в полной мере преодолеть так и не удалось. В 2015 году в очередной раз перед Евросоюзом встала проблема финансовой стабильности. Греция фактически противопоставила себя всей финансовой и экономической политики Евросоюза, проголосовав за радикальную левую партию СИРИЗА. В июле 2015 года греческий кризис продемонстрировал в полной мере внутренние противоречия в Европе, когда Греция допустила дефолт, не переведя Международному валютному фонду (МВФ) транш в размере 1,54 млрд. евро в рамках погашения своей задолженности. Таким образом, как отметили в Фонде, Греция стала первой страной с развитой экономикой, допустившей дефолт [3]. Более того, все сильнее зазвучали голоса сторонников возвращения к драхме – национальной валюте Греции и отказе от евро [4]. Более того, в отказе от единой денежной системы, как способе оздоровления экономики, говорят не только сами греки, но и многие экономические аналитики Германии. Можно с полной уверенностью сказать, что выборы 2015 года в Греции, Португалии и Испании подвергли сомнению европейскую финансовую политику жесткой экономии, а вместе с ней и германское лидерство. Также, очередной кризис вокруг греческих долгов наглядным образом продемонстрировал, что проблема евро не может быть решена до тех пор, пока Европа, имея общую валюту, не сможет создать общей финансовой системы. Такая система должна непременно включать в себя единую систему государственного кредитования, единую денежно-кредитную политику, единую бюджетно-налоговую систему, единую систему финансов хозяйствующих субъектов. Также необходимо создавать отлаженную единую внебюджетную систему, которая смогла бы обеспечивать не только экономическое, но и социальное благополучие. Создание целевых внебюджетных фондов смогло бы оказать положительное влияние на регулирование пенсионного обеспечения, медицинского страхования и в целом пакета социальных гарантий, что в свою очередь, способствовало бы решению основной задачи Европейского центрального банка [5].

Говоря о комплексе экономических проблем, необходимо остановиться и на государственных финансах стран Еврозоны. К 2016 году большинство стран сумели вернуться к небольшим бюджетным дефицитам или даже профициту. Однако Греция, Франция и Италия, по мнению экспертов, будут скорее всего нарушать 3%-ный Маастрихтский критерий, в соответствии с которым государственный долг страны не может превышать 60 % от ВВП, а бюджетный дефицит – 3 % от ВВП. Большой дефицит средств, непременно стимулирует рост госдолга. Лучше всего ситуация обстоит в Великобритании, эта страна благодаря оживлению своей экономики стала неуклонно сокращать свой бюджетный дефицит и фактически является лидером по этим показателям. Логично, что быстро преодолевающие последствия кризиса страны не заинтересованы тратить национальные бюджеты на развитие существенно отстающих партнеров еврозоны. Поэтому именно Великобритания первой инициировала активное обсуждение пересмотра правил своего участия в Евросоюзе, а затем и вовсе пожелала освободиться от тягот совместного континентального общежития.

Экономические трудности Европы порождают достаточно высокий уровень безработицы, особенно в южных и восточных странах Союза. Так, по подсчетам специалистов, безработица в Греции продолжит оставаться на уровне 20 %, в том числе по молодежной безработице этот показатель может перевалить за 40 %. Не многим лучше ситуации в Хорватии и на Кипре. При этом в целом по Евросоюзу до сих пор свыше 22 млн. человек в ищут, но не могут найти себе работу. Так, например, в Испании – около 5 млн. безработных, во Франции и Италии – по 3 млн. человек. Естественно, что долгосрочный характер высоких показателей безработицы ослабляет электоральную поддержку национальных правительств, стремящихся проводить экономические реформы. Экономически сильные страны Евросоюза, в первую очередь, Германия и Франция за последние годы смогли провести качественную социальную политику и создать значительное количество новых рабочих мест. Однако даже по национальной немецкой методике, вычисления количества безработных, которая, как известно, искусственно завышает показатели, норма безработицы в ФРГ к концу 2015 г. составляла около 6 %, в том числе в самых благополучных Баварии и Баден-Вюртемберге. А на Востоке Германии количество официальных безработных составил в среднем около 9 %. Таким образом, даже всегда проблемная территория бывшей ГДР сейчас по ситуации на рынках труда выглядит лучше, чем Франция или Италия [1].

Экономические трудности в Евросоюзе порождают проблему внутренней миграции, которая является вторым вызовом для еврозоны. Существенные различия в уровнях экономического развития и социальной жизни стран Европы приводит к оттоку квалифицированных кадров из мене развитых стран в более развитые, которыми в первую очередь являются Германия, Франция и Великобритания. Ограниченные возможности вынуждают молодых специалистов эмигрировать и чаще всего оставаться навсегда в других странах. Миграция талантов воспринимается общественностью, как утечка умов, потому что те, кто уехал, уже не возвращаются, поддерживая незначительные или даже нулевые академические связи со своими странами. Начиная с 1990-х годов, Германия неизменно остается главной страной миграции для стран Центральной и Восточной Европы, на неё приходится 64,4 % от всех эмигрантов из стран Европы [6]. Кроме того, внутриевропейские мигранты понижают общую стоимость труда в богатых странах. Однако в некой мере внутренняя миграция выгодна кризисным странам, так как вместе с эмиграцией снижается уровень безработицы, и в некой мере это может сократить социальную напряженность в обществе. Поэтому многие правительства еврозоны готовы сотрудничать в этом отношении. Так, например, испанское посольство на протяжении нескольких лет помогало своим гражданам найти работу в Германии. С другой стороны, страны теряют квалифицированные кадры, в образование которых вкладывались именно они, а вовсе не власти Германии, получающие теперь от этого выгоду. Такая тенденция негативно отражающаяся на долгосрочных перспективах экономического развития, так как существенно ослабляет страну донора. Естественно, что подобные тенденции односторонних потоков внутренней миграции не способствуют более тесной интеграции европейских государств. Однако, как отмечал исследователь рынка труда Бамбергского университета Херберт Брюкер, как только ситуация на родине начнет налаживаться, приезжие специалисты потянутся обратно. При таком раскладе в убытке окажутся сильные государства, поскольку теперь уже именно они столкнутся с оттоком кадров [7].

Продолжая рассматривать комплекс экономических проблем, очень важно остановиться на настойчивых попытках США осуществлять финансовое и энергетическое доминирование над Европой и фактически диктовать ей свои правила игры. Фактор политического и экономического влияния США и крупных транснациональных кампаний, является третьим вызовом для европейцев. С самого начала оформления Евросоюза, американская политика была направлена на максимально возможное участие в его финансовой системе. Главная задача американских финансистов заключается в создании такой экономической ситуации в Европе, чтобы с одной стороны начался стабильный отток капиталов из Старого света на счета американских банков, с другой, Европа стала крупным кредитором США. Так например, валютные аналитики из Deutsche Bank отмечают, что только за последние несколько месяцев 2015 года отток капитала из Европейского Союза составил более 300 миллиардов евро. Если учесть ситуацию на рынке евробондов и запуск количественного смягчения со стороны Европейского центробанка, вероятнее всего это процесс продолжится и будет продолжаться последующие несколько лет. В Deutsche Bank считают, что, как и в Японии, гражданам ЕС придется стать кредиторами всего мира и в первую очередь Америки. Если данный сценарий будет осуществлен, то курс евро и дальше будет падать, что естественно выгодно американскому глобальному бизнесу [12]. Также, экономисты неоднократно обращали внимание на то, как явно США и Великобритания поддерживали Кипрские банки и давили штрафами за нарушение банковской тайны финансовые организации Швейцарии. Эти процессы серьезно ослабляли позиции Германии и Франции, так как реальные финансовые рычаги влияния уходили в Лондон, Нью-Йорк и Международный валютный фонд, во многом подконтрольный США [11]. На энергетическом рынке, крупные американские компании стремятся выйти на европейский рынок. Особенно активно в этом направлении себя проявляют сланцевые компании, экспортирующие сжиженный газ. Для того чтобы европейцы согласились приобретать более дорогой американский газ, глобальному бизнесу необходимо создать в Европе цепочку кризисных ситуаций и заблокировать альтернативные контракты с Россией и странами Ближнего Востока. Курс внешней политики США как раз и направлен на достижение этих задач [13].

Вершиной политики американского доминирования стало возобновление переговоров по заключения Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства – соглашения о свободной торговле между Европейским Союзом и США, которое, по мнению его сторонников, приведёт к многостороннему экономическому росту всех участников экономического процесса. По мнению ряда экспертов, в случае создания этой организации, возникнет общий рынок стран Запада, правила игры на котором окажут огромное влияние на всю мировую торговлю и экономику. То есть все остальные участники будут ощущать влияние этой организации, которая изменит правила мировой торговли. Соглашение не просто свяжет два берега Атлантики едиными правилами, но и поставит транснациональные корпорации и институты выше национальных государств. То есть вдобавок к существующим ограничителям суверенитета стран Запада вроде НАТО и Евросоюза появится и юридически закрепленная защита «прав» глобального бизнеса. Переговоры по трансатлантическому партнерству держат в строжайшем секрете, так как главная сила, заинтересованная в нем, – это глобальный бизнес транснациональных корпораций. Выгоден этот союз и правительству США, так как они смогут еще сильнее привязать к себе Европу, чей рынок окажется в их распоряжении. Европейцев же заманивают свободным доступом на американский рынок – но это на словах, а в реальности Штаты отказываются, например, допускать европейские фирмы к своим госзакупкам. Уже понятно, что сближение американских и европейских стандартов приведет к снижению высоких европейских стандартов, ударит по защите прав потребителей и рынку труда [8]. Документы попавшие в мировые СМИ, доказывают, что, если это соглашение будет заключено, американские компании получат беспрецедентный контроль над европейскими санитарными нормами и правилами безопасности. Более того, секретность обсуждения данного проекта обусловлена еще и тем, что ряд сильных держав Европы скорее всего смогут выторговать себе какие либо бонусы и преференции, остальные же страны рискуют передать свои национальные экономики под внешнее руководство. Естественно, такой сценарий не добавляет оптимизма евроинтеграции. Для преодоления потенциальной проблемы необходимо выработать механизмы финансовой компенсации проблемным странам за счет государств, наиболее больше выигравших от проамериканского торгового союза. Однако, готовы ли экономически сильные государства и их граждане в очередной раз делиться с другими членами Евросоюза, вопрос дискуссионный.

Ситуация с латентными задачами Трансатлантического партнерства очень схожа с другим экономическим проектом США – Транстихоокеанским проектом, который уже подписали 12 стран Азиатско-Тихоокеанского региона. Официально, целями последнего является снижение тарифных барьеров, регулирование внутренних правил в странах-участницах в таких областях как трудовое право, экология, интеллектуальная собственность и ряде других [9]. Однако истинные цели этого проекта были открыто озвучены американским президентом и далеки от идей свободной торговли и партнерства. Так, Барак Обама заявил, что соглашение по Транстихоокеанскому партнерству заставит все страны соблюдать установленные США правила торговли: «Строительство стен для самоизоляции от глобальной экономики лишь изолирует нас от невероятных возможностей, которые она дает. Напротив, Америка должна писать правила (мировой экономики). Америка должна решать. Другие страны должны играть по правилам, которые устанавливает Америка и ее партнеры, и никак иначе. Транстихоокеанский проект – как раз то, что позволит нам это сделать», – подчеркнул американский лидер [10].

Не сложно догадаться, какая роль отводится США для европейцев в стремлении первых к мировому доминированию. Вступление Евросоюза в Трансатлантическое партнерство не только усугубит экономическое положение Европы, но и вызовет мощную волну протестов граждан, изменит структуру электоральных предпочтений и усилит позиции евроскептиков. Для того что бы удержать Европу в зоне своего влияния и доминирования США активно культивируют устоявшиеся стереотипы России как империи зла, стремящейся к реваншизму. Именно в этих целях всячески сохраняется конфликтная ситуация на Украине, именно Россия обвиняется в развязывании военного конфликта в Сирии, который вызвал волну мигрантов, оказывается всяческое давление на национальные правительства Европы, по вопросу поддержания антироссийских санкций. Создание образа врага, ситуации напряженности и перманентной проблемы в рамках технологии «управляемого» хаоса, является универсальным средством достижения геополитических интересов англосаксов.

Четвертый вызов для современной Европы – это определение политического взаимодействия с Россией и поддержание мира на своих границах. Главным камнем преткновения между европейскими руководствами является вопрос антироссийских санкций. Как отметил Министр иностранных дел Люксембурга Жан Ассельборн, председательствующий в Евросоюзе, санкции могут быть сняты «по единогласному решению» в любой момент, «если ситуация улучшится». Даже из этой короткой фразы не сложно догадаться, что продуктивных изменений в решении этого вопроса не ожидается, так как единогласия между членами Евросоюза не существует. Отдельные государства-члены ЕС все чаще стремятся прийти к соглашению с Россией из-за конфликта на Украине. Верховный представитель Евросоюза по внешней политике и политике безопасности Федерика Могерини официально подтвердила, что несколько министров иностранных дел государств-членов ЕС на одном из совещаний выступили в пользу России в вопросе о санкциях. Однако в одинаковой мере в Евросоюзе присутствуют и государства-члены, выступающие за их ужесточение, наиболее активной и последовательной из которых является Польша. Последняя, несмотря на смену правительства, по-прежнему выступает за развертывание военных контингентов НАТО на своей территории. Инициатором обсуждения вопроса о пересмотре санкциях против России выступила Италия, чем вызвала крайнее раздражение в Германии. Германское издание Frankfurter Allgemaine Zeitung назвала предстоящее обсуждение санкций на саммите Евросоюза «бесполезной и вредной дискуссией» [14]. Итальянцы в свою очередь возмущены участием Германии в российском газовом проекте «Северный поток-2». Италия полагает, что проект газопровода, за который выступают высокопоставленные члены правительства Германии, противоречит духу санкционной политики против России, хотя глубинные причины недовольства заключаются в том, что Германия в свое время заблокировала другой российский проект «Южный поток», выгодный для итальянцев. Таким образом, санкционное противостояние России и Евросоюза обнажило комплекс внутренних противоречий в самой Европе. Историческая боязнь сильной России в европейском сознании сталкивается с четким пониманием того, что в наши дни мировая политика и экономика не может обойтись без неё. Такое противоречие разделяет Европу на части, усугубляя ее внутренние противоречия. Данная проблема будет сохраняться до тех пор, пока европейские лидеры не придут к пониманию необходимости конструктивного взаимодействия с Российской Федерацией на позициях равноправия и взаимного уважения национальных интересов.

Пятый вызов для Европы, заключается в высоком уровне бюрократизации и неповоротливости евромашины, неспособной быстро реагировать на динамично меняющиеся условия мировой политики. Брюссель не упрекает, пожалуй, только ленивый за то, что Евросоюз, благодаря усилиям своего руководства, превращается в засилье бюрократов и хваленая европейская демократия не работает на евросоюзном уровне. Верховные учреждения Европейского союза имеют обширные полномочия по регулированию всего и вся: от определения условий передачи данных в роуминге, до экологических стандартов и антимонопольных правил торговых сделок. Одновременно Европейская комиссия руководствуется в отношениях с государствами-членами базовым договором Евросоюза, в значительной мере учитывая позицию ведущих государств-членов таких, как Франция или Германия. По этой и другим причинам центральным учреждениям Евросоюза часто не хватает политической решительности и бюрократической эффективности, когда они сталкиваются с такими большими проблемами, как греческий финансовый кризис, всплеск миграции или противостояние с Россией по Украинскому вопросу. В связи с эитм национальные лидеры Евросоюза вынуждены решать важнейшие вопросы на ночных чрезвычайных заседаниях в Брюсселе. При этом, поскольку система является в комплексе неполной, то часто требуются обходные пути и всякие нелинейные хитрости для достижения цели. Для многих в Европе подобный непрозрачный стиль управления подрывает доверие к европейскому эксперименту, призванному быть некоей универсальной моделью эталонной демократии. Можно только согласиться с мнением российского президента, сравнившего европейскую бюрократию с авгиевыми конюшнями. На данный момент не понятны круг полномочий таких органов, как Европейский совет, Совет Европейского союза и Совет Европы. Пока что под этими основными органами Евросоюза действуют аппараты сонма евросоюзной бюрократии. А генерируемые ими общие процессы законотворчества и управления публично неуловимы и намеренно непрозрачны, что является одной из главных причин общего недоверия к системе. Обычные избиратели в странах Евросоюза не имеют ни малейшего представления о том, как работает Евросоюзная структура в Брюсселе [2]. Более того в Евросоюз так и не смог создать и принять собственную Конституцию, вместо которой действуют разнообразные договора и соглашения, что позволяет называть это политическое образование конфедерацией. Однако сами европейцы так и не смогли окончательно определиться с типологией собственного государственного устройства. Например, бывший председатель Европейской Комиссии Ж. Делор называл Европейский союз «неопознанным политическим объектом», а по мнению немецкого исследователя В. Хольгштейна, «ЕС не федерация и не конфедерация. Это законодательный и конституционный гибрид» [15]. В условиях того, что в Европе все более набирают популярность идеи евроскептиков, и вопрос единства Европы ставится все активнее, руководству Евросоюза необходимо динамично модернизировать свои властные структуры. В противном случае время может быть катастрофически упущено, а тяжелая бюрократическая машина не сможет остановить центробежные процессы. Однако на данный момент времени не видится никаких попыток модернизации и обновления системы, что позволяет делать самые пессимистические прогнозы относительно евроинтеграции.

Шестой вызов, стоящий перед европейцами, связан с отсутствием дальнейших четких и понятных ориентиров развития Евросоюза. Объединяясь в основном вокруг вопросов политики и экономики, объединенная Европа не смогла выработать для себя систему культурно-ценностных идей и ориентиров, у неё отсутствует единый цивилизационный проект будущего. Идеи демократии, рыночной экономики и свободы передвижения не интегрировали европейцев до той степени, что бы они отказались от своих национальных корней. Несмотря на активно развивающиеся процессы глобализации и европейского мультикультурализма, немец остался немцем, француз – французом, а поляк будет думать по-польски и каждый из них интересы своей национальной родины скорее всего поставит превыше, интересов конфедеративного союза. Евросоюз в том культурно-идеологическом виде, какой есть на данный момент, может стабильно развиваться только в условиях спокойствия. Столкнувшись же с комплексом трудностей у объединенной Европы нет ментальных, психологических и идейных основ поддерживать друг друга. Вчерашние союзники с легкостью покинут друг друга, защищая, прежде всего, интересы национальные. Отсутствие собственного единого цивилизационного проекта, в комплексе с размыванием исторических традиций, привело к тому, что европейцы оказались растерянными и испуганными перед толпою мигрантов из Африки и Ближнего Востока.

Сложно контролируемая миграция беженцев в Европу в 2015 – 2016 годах, не только вскрыла проблемы и противоречия союза, но и фактически стала потенциальной угрозой существования самой конфедерации. Седьмой, миграционный вызов Европы, является наиболее сложным, способным в корне изменить всю политическую картину мира. Миллионная толпа беженцев не только наглядно продемонстрировала Европе несостоятельность идей толерантности и мультикультурализма, но и разделила её две на части: богатую западную и бедную восточную. Главной точкой преткновения стал вопрос о квотах по распределению беженцев. Восток Европы категорически против квот и допуска большого количестве беженцев на свою территорию. Первыми, кто обратился в Европейский суд с требованием аннулировать количественные квоты на беженцев стали Словакия и Венгрия. Однако Европейский суд не способен работать столь быстро, как требующая приема беженцев Еврокомиссия. Поэтому, как отмечают эксперты, данное обращение носит для Евросоюза больше пропагандистский, чем практический характер. Для того чтобы воздействовать на восточные страны Старая Европа явно прибегнет к вопросу о пересмотре среднесрочного планирования финансовых субсидий Перед Польшей, Венгрией и Словакией может стоять перспектива лишения их евросоюзных субсидий, что является существенным рычагом внутренней европолитики, однако серьезно вредит интеграционным процессам. Проблема беженцев привела к существенным разногласиям между странами Евросоюза. Для того, чтобы еще больше не усугублять отношения между национальными правительствами конфедерации, европолитиками было принято решение вывести решение проблемы за рамки Шенгенской зоны. Для этого дела была выбрана Турция, которой предлагалось взять на себя обязанности контроля миграционных потоков с ближневосточного направления. Евросоюз, собирался платить Турции за выполнение этих функций 3,5 млрд. евро. Кроме того, Турции было обещано возобновление переговоров о вступлении в Евросоюз [14]. Само по себе решение Европы правильное и рациональное. Турция – мусульманская страна и должна быть ближе с культурно-конфессиональной точки зрения к ближневосточным мигрантам. С другой стороны правительство Турции давно мечтало о евроинтеграции, и вот, ему, якобы, предоставили этот шанс. Однако Европа сильно ошиблась в выборе партнера для решения этого вопроса. Как только Турция ощутила всю значимость и незаменимость своей, начались бесконечные торги и предъявления европейцам дополнительных требований – типичный политический прием турецкого правительства. Аналогичным образом Турция фактически срывала реализацию русского газового проекта «Турецкий поток» в 2015 г., задолго до инцидента со сбитым русским самолетов. Более того, далеко не все европейские страны готовы видеть Турцию в качестве члена Шенгенской зоны, так как уже сами турки, численность которых за последние десятилетия существенно возросла, станут дополнительной волной трудовой миграции. Миграционный кризис наглядно продемонстрировал, что европолитики на данный момент так и не смогли выработать эффективную систему мер его решения. Европа оказалась заложником собственного законодательства, идей толерантности и либерализма. Жесткие меры в виде массовой депортации и ужесточения наказаний для мигрантов пугают многих политиков. За последние десятилетия Европа, живущая в условиях стабильности и достатка, пассивного соглашательства с многими действиями США, просто отвыкла от принятия решительных и зачастую непопулярных мер. В европравительстве просто нет харизматичных лидеров, способных рискнуть и проявить политическую волю. Для них более типично пассивное ожидание, что проблема сама как-то рассосется и все вернется к былым, спокойным временам. Реальное же положение дел показывает, что подобная пассивность может сыграть роковую роль в судьбе Евросоюза.

Наплыв в Европу беженцев из Африки и Ближнего востока, резкое ухудшение криминогенной обстановки, агрессивное поведение гостей, сопряженное с нерешительностью национальных правительств привели к тому, что во многих странах резко возросла популярность правых политических сил. Не сложно догадаться, что по мере эскалации конфликтного противостояния европейцев со все прибывающими мигрантами, которые не желают признавать традиций и обычаев народа, в среде европейцев будет набирать все большую популярность идея не только защиты своих ценностей, но и своего национального достоинства по отношению к «варварам», бесцеремонно разрушающим их мир. Именно в этих условиях зерна национализма не только смогут прорасти, но и найдут широкую поддержку в народных массах. Угроза национализма может стать восьмым вызовом для европейцев. Весьма показательны результаты мониторинга исследовательской компании GlobeScan, проведенного в 18 странах Европы по результатам которого, Германия лидировала по уровню народной неприязни к идеям космополитизма и мультикультурализма. В рамках социологического исследования, респондентам задавали вопрос, ощущают ли они себя в первую очередь гражданами своей страны или «людьми мира». Только 4 % граждан Германии твердо заявляют о том, что ассоциируют себя с «людьми мира». С 2009 года процент германцев, склоняющихся к мысли о преимуществе «мирового гражданства», снизился с 43 % до 30 % [16]. Растущая неприязнь к космополитизму, видится примером морального сплочения нации ее готовности противостоять агрессивному глобализаторству. Необходимо отметить, что практически все националистические партии европейских стран скептически оцениваю перспективы Евросоюза. В рамках происходящих политических процессах таится еще одна серьезная угроза трансформации идей национализма в идеологию фашистского толка. На фоне национального подъема европейцев и их агрессивного противопоставления враждебному исламскому миру это может произойти достаточно легко, когда одна нация (или в целом европейский этнос) станет противопоставляться остальному миру. При этом радикализация настроений европейцев будет возрастать по мере распространения политики урезания социальных расходов при одновременной поддержке эмигрантов и их фактической безнаказанности [17].

Массовая миграция в Европу способствовала распространению в Европе радикальных исламистских организаций и притоку террористов, легко сливающихся с толпой беженцев. Международный терроризм не заставил долго себя ждать, цепочка террористических актов прокатилась по европейским городам, в наибольшей степени затронув Францию и Бельгию. Истинными целями террористических актов, осуществленных боевиками запрещенной в России организации ИГИЛ, видятся не только желание устрашения европейцев, но и попытка дестабилизации самого Евросоюза [18]. Так, не имея возможности остановить миграцию на границах Шенгена, многие национальные лидеры заявили о восстановлении внутренних границ и паспортном контроле при въезде в свою страну. Данное правило распространяется как на гостей Европы, так и на граждан Евросоюза. Одной из первых, кто ввел паспортный контроль на своих границах, стала Германия на своем участке границы с Австрией. После террористического удара закрыла свои границы Франция [19]. В начале 2016 года Швеция восстановила контроль на своих границах с Данией. Дания, в свою очередь, опасаясь превратиться в резервуар накопления беженцев, стремящихся попасть в Швецию, в тот же день восстановила контроль на своих границах с Германией. Норвегия, которая не является членом ЕС, но входит в Шенгенскую зону, заявила, что беженцы, прибывающие в страну из других стран Шенгенской зоны без виз, будут депортированы из страны [20]. Установление внутренних барьеров внутри Европы является её девятым вызовом и существенным шагом назад, так как противоречит самой идеи и сущности конфедеративного объединения.

Для решения проблемы локализации Европы в своих национальных границах, необходимо остановить волну нелегальных мигрантов. Для этого в конце 2015 года на экстренном саммите Евросоюза было предложено создать единую евросоюзную береговую и пограничную стражу, которая самостоятельно осуществит охрану внешних границ Шенгена. Предполагается превратить европейское пограничное бюро Frontex из вспомогательной и чисто офисной структуры в действующую пограничную стражу Евросоюза. Ожидается, что Frontex будет состоять из тысячи сотрудников и полторы тысячи резерва, будет иметь собственную патрульную технику, включая катера и вертолеты. Однако правовые аспекты охраны внешних границ могут стать большой проблемой Евросоюза. Дело в том, что основным камнем преткновения в работе такой пограничной стражи является вопрос соблюдения национальных границ, ведь европограничники должны будут вмешиваться в дела охраны Шенгенской зоны против воли правительств государств-членов. Таким образом они будут действовать вне пределов национальной юрисдикции государств-членов, но на их территории. Первой страной, которая попыталась сопротивляться нарушению ее суверенитета, стала Греция, но председатель Европейской комиссии быстро поставил её на место, пригрозив исключением из Шенгена. Смогут ли страны Евросоюза пожертвовать частью своего суверенитета и договориться о такой охране общих границ – вопрос открытый.

Последним десятым вызовом единой Европы является результат суммирования всех остальных проблем. Это стремление к национальному отделению от конфедерации, в надежде, что по отдельности решить комплекс трудностей будет легче. Идеи сепаратизма в среде членов Евросоюза звучали постоянно, но еще никогда они не обретали своего реального осуществления. И вот, 23 июня 2016 года произошло историческое событие, которое многие эксперты сразу окрестили отправной точкой распада Евросоюза. Великобритания на своем национальном референдуме проголосовала за отделение от объединенной Европы. Как свидетельствуют окончательные результаты, опубликованные по итогам референдума, 52 % британцев (17,41 млн. чел.) проголосовали за прекращение членства Соединенного Королевства в Евросоюзе, 48 % (16,14 млн. чел.) выступили за продолжение евроинтеграции. Как заявил глава Европарламента М. Шульц: Переговоры о выходе Великобритании из еврозоны начнутся в ближайшее время. Премьер-министр Великобритании Д. Кемерон заявил о своей отставке с высокого поста [21]. Необходимо отметить, что британское правительство во главе со своим лидером и стало организатором этого референдума, рассчитывая вытянуть из Евросоюза больше бонусов для своей страны, однако результат народного волеизъявления оказался совершенно неожиданным и резко изменил исторический ход большой геополитической игры. Главный результат свершившегося события заключается даже не в выходе одной, пусть и очень сильной страны из конфедерации. Намного важнее, то, что этот референдум продемонстрировал всей Европе правовой механизм решения вопроса выхода. Этим прецедентом непременно попытаются воспользоваться многие политические силы в разных странах Евросоюза. Еще на кануне британского референдума лидер французской партии «Народный фронт» Марин Ле Пен сравнила возможный выход Британии из ЕС «с падением Берлинской стены», после же оглашения результатов голосования британцев, она стала первым лидером, который потребовал провести аналогичный референдум во Франции. В своем выступлении Ле Пен отметила, что «Результаты референдума в Великобритании – это победа свободы! Теперь в самой Франции и в остальных странах Европейского союза следует, как я требую этого уже многие годы, провести аналогичный референдум» [22]. Скорее всего, сепаратистские стремления в ближайшее время станут одной из наиболее ярких событий политической жизни. Первыми о себе заявят такие территории как Каталония и Шотландия. Последняя, уже на следующий день после оглашения результатов британского референдума заявила о необходимости повторного референдума уже по вопросу отделения от Великобритании и сохранения своего членства в составе Евросоюза [23].

Смогут ли европейцы за короткие сроки провести модернизацию Евросоюза и решить комплекс проблем, стоящих перед ними? Вопрос открытый и дискуссионный. Однако необходимо признать, что многие обозначенные трудности, появились задолго до сегодняшнего дня, однако игнорировались европолитиками. Теперь же, груз вызовов и проблем, стоящих перед Евросоюзом ставит под сомнение будущее этой политической организации. А, учитывая тот факт, что крупные конфедерации в исторической ретроспективе долго не существуют, они либо видоизменяются, либо распадаются на составные части, у нас есть все основания полагать, что референдум Великобритании стал отправной точкой заката Евросоюза.

Максим Васильев