Из книги «Защита от темных исскуств» Панчин Александр.
Сложно предложить справедливый принцип, согласно которому часть
перечисленных идей мы могли бы признать обоснованными, а другую
часть – нет. А ведь этот список можно дополнить массой других заявлений
о сверхъестественном.
В Евангелии от Матфея, глава 7, написано: “Лицемер! вынь прежде
бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата
твоего”. Если бы я верил без убедительных доказательств в какого-либо
бога или в чудеса, описанные в священном тексте, то непонятно, почему я
не должен верить людям, которые утверждают, что похищались
инопланетянами, помнят свои прошлые жизни, читают мысли, заряжают
предметы, гадают по звездам, встречаются с духами предков или
добиваются расположения богини плодородия с помощью
жертвоприношений. Никто не доказал, что перечисленное невозможно. Как
сказал Ричард Докинз: “Мы все являемся атеистами по отношению к
большинству богов, в которых когда-либо верило человечество. Некоторые
из нас просто исключили еще одного бога”.
Выявление двойных стандартов собственного мышления – хороший
способ проверять адекватность своих представлений о том, какая
аргументация достаточно убедительна. Если я замечаю, что два
утверждения обоснованы одинаково, однако в одно я верю, а в другое – нет,
значит, я что-то делаю не так.
Однажды, когда я был еще маленьким, мы с родителями поехали на
Новый год к друзьям. Прежде чем выйти из квартиры, я заглянул под елку и
убедился, что подарков там нет. Вернувшись, я первым делом побежал
проверить, не принес ли мне что-нибудь Дед Мороз. Подарки лежали под
елкой. На ум приходят три потенциальных объяснения этой истории:
1. Родители меня перехитрили.
2. Я стал жертвой ложной памяти.
3. Дед Мороз существует.
Думаю, большинство взрослых предпочли бы одно из двух
естественных объяснений сверхъестественному. Но стоит немного
изменить сценарий – и предпочтение отдается “магии”.
Ложной памятью, конечно, не объяснить схождение Благодатного огня,
зато химической реакцией, которую каждому по силам провести дома, –
вполне. В Новом Завете приведены свидетельства о воскрешениях Лазаря и
Иисуса. Однако они ничем не лучше показаний гаитян, принимающих
незнакомцев за воскрешенных магией родственников и путающих смерть с
летаргическим сном. Утверждения о непорочном зачатии объясняются
желанием обойти деликатные подробности личной жизни. Мне даже не
надо обвинять рассказчиков в неискренности. Моя история о спонтанном
“подаркогенезе” ничуть не хуже.
Концепция Бога как творца чудес не имеет научных подтверждений.
Закон сохранения импульса сделал ненужной и концепцию Бога как
источника движения, а теория эволюции предложила более
правдоподобную альтернативу концепции разумного создателя. Бог как
источник морали утратил свою актуальность, когда стало ясно, что, во-первых, представления о морали меняются, а во-вторых, существует много
сценариев, при которых способность к кооперации дает эволюционное
преимущество.
Рациональность веры в Бога как в существо, организующее жизнь
после смерти, пытался аргументировать французский математик Блез
Паскаль. Он размышлял так: либо Бог есть, либо его нет. Если его нет, то
неважно, верим мы в него или не верим. Если же он есть, то лучше в него
верить, тем самым выбирая вечную жизнь в раю, а не в аду. Даже если
вероятность существования Бога ничтожно мала, рациональному человеку
следует выполнять предписания Священного Писания. Поскольку речь
идет о вечной посмертной жизни, то небольшая, но ненулевая вероятность
существования Бога дает математическое ожидание бесконечного
блаженства для верующего человека и бесконечных мук для грешника за
неверие.
На мой взгляд, лучший ответ на эти рассуждения представлен в
десятой серии четвертого сезона мультсериала “Южный Парк”. Директор
ада встречает новых обитателей. Они практиковали разные религии и один
за другим удивляются тому, куда попали. Всем по очереди объясняют, что
они выбрали неправильную религию. На вопрос, какая же религия
правильная, директор ада отвечает: “Правы были мормоны”.
А может, и это неверно, а в рай попадают только атеисты, поэтому
великодушный Творец так старательно скрывает свое существование?
Я не буду касаться утверждений “Бог – это Вселенная”, “Бог – это
законы природы”, “Бог – это чувство внутри меня”, “Бог есть любовь”. Но
один аргумент заслуживает внимания, будучи последним рубежом
“обороны” религии, – что вера не требует доказательств.
Английский математик Томас Байес описал общий подход,
позволяющий уточнять картину мира в свете новой информации. Он
проделал мысленный эксперимент. Ассистент кидает мячик на стол,
стоящий за спиной математика, в случайное место. Задача Байеса – не
подглядывая, узнать, где находится мячик. Для этого он просит помощника
случайным образом кинуть еще один мячик и сообщить его положение
относительно первого. Записывает результат и просит повторить процедуру
снова и снова.
Байес пришел к выводу, что этим методом можно обновлять
представление о том, где находится первый мячик, до любой заданной
точности. Абсолютной уверенности в его местонахождении достигнуть
невозможно, но с каждой итерацией положение искомого объекта
становится все более ясным.
Познание похоже на такой мысленный эксперимент. О какой бы
теории ни шла речь, мы никогда не можем быть уверены в ее абсолютной
правоте. Даже хорошо известные факты порой оказываются плодом нашего
воображения. Однако мы в силах уточнять наши взгляды, изучая
окружающий мир.
Представьте, что по результатам некоего теста вам сказали, что у вас
туберкулез. Предположим, вероятность выявить это заболевание в данном
тесте у настоящего больного равна 0,9, а вероятность напрасно напугать
здорового человека – 0,01 (ошибки нет: сумма этих вероятностей не
обязана равняться единице). Пока кажется, что данные не в вашу пользу.
Допустим, нам известно, что доля больных туберкулезом равна 0,001.
Больны вы или здоровы?
Похожую задачу мы решали в четвертой главе. На 100 000 человек,
прошедших тест, приходится 100 больных. У 90 из них результат теста
будет положительным, а у 10 – ложным отрицательным. Среди 99 900
здоровых у 999 человек тест даст ложный положительный результат, а у 98
901 человека – отрицательный. Итак, среди 1089 человек с положительным
результатом теста только 90 по-настоящему больны. До прохождения теста
ваша вероятность оказаться больным была 0,001, а после – около 0,083
(90/1089). Обратите внимание, что апостериорная вероятность (0,083) хоть
и больше априорной (0,001), но все равно очень мала и далека от единицы.
Так что, скорее всего, вы здоровы, а не больны.
Байес сформулировал теорему, которая позволяет точнее определить
вероятность одного события при условии, что произошло другое,
статистически взаимозависимое с первым, взяв в расчет как ранее
известную информацию, так и данные новых наблюдений.
В нашем примере с туберкулезом, если вы пройдете еще один
независимый и столь же надежный тест и снова получите положительный
результат, то в расчетах на место априорной вероятности мы поставим не
0,001, а апостериорную вероятность предыдущей проверки – 0,083.
Апостериорная вероятность того, что вы больны туберкулезом, при
положительных результатах двух тестов приблизительно равна 0,891. Эта
вероятность все еще не достигла единицы, но достаточно близка к ней,
чтобы рекомендовать лечение. Если мы будем проходить тест за тестом и
получать одинаковый результат, наша уверенность в его правильности
будет приближаться к единице, но никогда ее не достигнет. Мы сами
решаем, когда стоит остановиться и признать, что нечто доказано вне
разумных сомнений. Описанное выше – сердце научного метода и вообще познания.
Хорошая новость заключается в том, что, даже если наши представления об
априорных вероятностях неточны, мы все равно сумеем приблизиться к
истине. Просто нам потребуется больше проверок.
Однако существует ситуация, когда познание становится
невозможным, – байесовская ловушка. Представьте: вы решили, что
вероятность какой-то гипотезы равна нулю, единице или просто не
поддается корректировке. Тогда с этой точки невозможно сдвинуться.
Философ Карл Поппер в свое время предложил критерий, согласно
которому теория научна, если существует методологическая возможность
ее опровергнуть. Идея хороша, но, как вы уже понимаете,
“опровержение” – слишком громкое слово. Сложно опровергнуть что-то
окончательно. Предлагаю симметричный критерий: гипотеза помогает
познавать мир, только если мы признаем, что ее априорная вероятность
больше нуля и меньше единицы и что существует принципиальная
возможность последовательно уточнять вероятность того, что гипотеза
верна или ложна. Наша картина мира продолжит уточняться, если мы
будем честны: не станем игнорировать неугодные нам данные и
постараемся учесть известные источники ошибок. Таким образом, знание –
не то, что доказано с математической точностью, а то, что наиболее
вероятно в свете имеющихся данных.
Получается, объект веры тех, кто “верует, ибо абсурдно”, “верит
фактам вопреки” и считает, что “вера не нуждается в проверке или
аргументации”, представляет интерес только для психолога, социолога или
исследователя культуры. Такие верующие сами загнали себя в ловушку. А
может, и не сами: многие религии приспособились и поощряют отказ от
сомнений.
Для меня единственная последовательная позиция такова: мы много
чего не знаем, однако это не повод принимать на веру любую фантазию.
Если кто-то успешно пройдет испытания Премии имени Гарри Гудини,
если кто-то докажет, что молитвы работают, или приведет иной
убедительный (и не имеющий более простого объяснения) аргумент в
пользу существования высшей силы – я готов изменить свою точку зрения
и усомниться в собственном неверии.
Подводя итог, отметим, что неверующие бывают разными[549].
Некоторым концепция бога непонятна просто на интуитивном уровне – это
атеизм, слепой к чужому разуму. Другие, выросшие в светском обществе,
не подвергались значительному воздействию религиозной культуры и не
испытывали социального давления со стороны верующих родственников и
друзей (как в эксперименте про черные и белые пирамидки, описанном в
третьей главе). А кто-то склонен к аналитическому мышлению: понимает,
что интуиции не всегда можно доверять, и отвергает идею Бога за
отсутствием убедительных доказательств его существования, независимо
от религиозности окружения.
В книге Джоан Роулинг последняя битва между Гарри Поттером и Тем,
Кого Нельзя Называть не показалась мне особенно впечатляющей. Темный
Лорд заключил свою душу в семь магических артефактов (крестражей),
дарующих ему бессмертие. Когда их один за другим уничтожили, от его
могущества мало что осталось.
Религии – это комплексы мемов, использующие нас для своего
распространения. За время своего существования религии
эволюционировали и приспособились к особенностям нашего мышления –
выработали собственные крестражи.
Мы находим религиозное содержание в кошмарах. Склонны видеть
скрытый смысл там, где его нет. Наделяем разумом воображаемых друзей.
Недооцениваем вероятность случайных совпадений и принимаем
закономерные события за чудеса. Слепо верим авторитетам и зависим от
мнения окружающих. Некритичны к показаниям свидетелей. Доверяем
больше личному опыту, чем объективным фактам. Не допускаем, что
собственная память может нас подвести. Ленимся думать и предпочитаем
ошибочные интуитивные ответы на сложные вопросы. Выбираем не то, что
правильно, а то, что легко.
Подобно так называемым письмам счастья, религии часто обещают
награду за следование без сомнений и наказание – за отречение.
Если осознание этих проблем не ставит вашу веру под сомнение, то
ничто уже не изменит вашего мнения. Байесовская ловушка захлопнулась.
В противном случае извините, если Бог показался не столь интересным
соперником, а обещанный им ад не таким уж страшным.
Как написал Даниил Хармс:
Жил один рыжий человек, у которого не было глаз и ушей.
У него не было и волос, так что рыжим его называли условно.
Говорить он не мог, так как у него не было рта.
Носа тоже у него не было.
У него не было даже рук и ног.
И живота у него не было, и спины у него не было, и хребта у него не
было, и никаких внутренностей у него не было. Ничего не было!
Так что непонятно, о ком идет речь.
Уж лучше мы о нем не будем больше говорить.
Оценили 0 человек
0 кармы