Отцам посвящается...

Сейчас уже невозможно вспомнить с чего все началось, да и не важно это.

И так понятно: я, самый взрослый и самый мудрый человек на свете. Двадцать один год - шутка ли? Даже в армии отслужил.

Естественно, как-нибудь там взбрыкнул, не стал слушать советы своего допотопного старика, ответил ему что-то умное и дерзкое, отец обиделся, развернулся и вышел из комнаты.

Так мы перестали разговаривать. Совсем.

Жили в одной квартире и ходили мимо как пассажиры в метро.

Мама шепотом увещевала меня: «Попроси прощения, помирись с папой. Ведь ты же ему нахамил. Вы же оба от этого страдаете»

Я любил папу и очень по нему скучал, но я был глуп, а потому категоричен: - «Ему надо? Пусть сам и мирится. Я и без него проживу, тем более, что скоро поступать уеду, всем будет легче…»

Так прошли три недели гнетущей тишины и вот, наконец, мама проводила меня на вокзал.

Здравствуй новая жизнь!

Я отправлялся в Питер, поступать в институт.

Питер встретил меня прекрасной погодой и на редкость радушными горожанами.

Когда я только сошел с поезда, добрался до метро и менял в автомате белые монетки на пятаки, ко мне неожиданно подошла пожилая женщина и сказала:

– Молодой человек, я вижу, вы приезжий. Вот возьмите карту Ленинграда, тут и схема метро есть. Мне она не нужна, а вам наверняка поможет.

- Спасибо, конечно, но… давайте я вам за нее заплачу.

- Нет, нет - это подарок. Всего хорошего.

И удивительная женщина быстро «поцокала» дальше по своим ленинградским делам.

Ее карта мне и вправду очень пригодилась. Я без труда нашел дорогу в свой институт, а потом и в общагу на другом конце света.

Прошла неделя веселой и суматошной абитуриентской жизни: собрания, консультации, списки литературы, новые друзья.

И вот однажды, после очередного заседания, я вышел в институтский дворик подышать воздухом.

Вдруг вижу: на самой дальней, шумной лавочке, скромно сидит с газеткой мой папа и слегка морщится от надвигающихся на него клубов сигаретного дыма.

Я подошел и ошарашено спросил:

- Папа, а ты что тут делаешь?

Он оторвался от чтения с легкой досадой от того, что его рассекретили:

- Что делаю? Вот, газету читаю.

- Но, зачем ты здесь?

- Приехал тебя поддержать. Поступление - штука серьезная.

- Подожди, а где ты живешь?

- Да, тут гостиниц ни хрена не было, первые четыре ночи на вокзале, а потом догадался, сходил в здешнюю профильную контору, коллеги помогли, ведомственную гостиницу организовали, так что теперь все нормально. Сынок, ты на все консультации ходишь?

- Папа, ты зачем ночевал на вокзале? Ну, чем ты мне можешь здесь помочь?

- Ну, мало ли «чем»? Тебе ведь пригодилась карта города?

И тут я лопнул как мыльный пузырь, попросил у отца прощения и сказал что очень скучал без него весь этот последний месяц.

Отец чуть заметно улыбнулся, засунул мне в нагрудный карман носовой платочек и застегнул его пуговкой.

Моему мудрому старику было тогда сорок восемь лет и жить ему оставалось чуть меньше трех…

…С тех пор прошла почти вечность - четверть века, но я до сих пор жалею, что сам у себя украл целый месяц общения с отцом…

…Иногда, когда я в машине один, на пассажирском сидении я «катаю» своего папу. Еду и вслух ему рассказываю новости о себе.

Папа сосредоточенно смотрит на дорогу, но в глубине души я чувствую, что он доволен…