Разговор о душе и смерти в реальной жизни

"Да, человек смертен, но это было бы ещё полбеды. Плохо то, что иногда он внезапно смертен. Вот в чём фокус" © «Мастер и Маргарита»

Человечество всегда волновали вопросы о жизни и смерти. И если жизнь каждый знает по-своему,  то ещё ни один мудрец до сих пор не понял, что такое смерть, что происходит во время смерти. А случается так. что неожиданно приоткрывается занавес неизвестности и тайна превращается в такую явь. в которую нормальному человеку и поверить трудно.

Вот я сейчас вам поведаю рассказ одного доктора, полностью заслуживающего доверия, поскольку он общался со знаменитым учёным Натальей Петровной Бехтеревой, а она-то, по её словам, знала о мозге всё. кроме того,  этот доктор Андрей Гнездилов, врач-психотерапевт, доктор медицинских наук, почетный доктор Эссекского университета (Великобритания), основатель первого в России хосписа, изобретатель новых методов арт-терапии и автор многочисленных книг.

Так что его мнение и свидетельства заслуживают самого большого внимания моих уважаемых читателей.

Да, с философской точки зрения можно сказать, что нет жизни без смерти, а понятие жизни может быть оценено только с позиции смерти. О себе скажу, что высшим благом для себя всегда считал достижения бессмертия при наличии человеческих ощущений плюс с какими-то иными добавлениями, ранее мне неизвестными. Но существует у доктора мнение, меня разочаровывающее. 

 "Смерть – естественный процесс. Многие писатели пытались изобразить жизнь бессмертной, но это было ужасное, страшное бессмертие. Что такое бесконечная жизнь – бесконечное повторение земного опыта, остановка развития или бесконечное старение? Трудно даже представить то мучительное состояние человека, который бессмертен.

Смерть – это награда, передышка, она ненормальна только тогда, когда наступает внезапно, когда человек еще на подъеме, полон сил. А пожилые люди хотят смерти. Некоторые старушки просят: «Вот, зажилась, пора бы и умереть»".

********************************

 Но я не могу согласиться с такими старушками. Они попросту потеряли интерес к жизни, потому что не имели дела с Интернетом. 

А эта всемирная сеть создаёт неистощимый источник интереса ко всему, что есть и даже чего нет на свете. Я могу умереть счастливым только за своим ноутбуком. Если для меня день проходит, как несколько часов, а неделя, как один день, то с Инетом я как бы приближаюсь к своему духовному бессмертию.

*******************************

А теперь я передаю слово уважаемому доктору Андрею Гнездилову:

Недавно умерла Наталья Петровна Бехтерева. В свое время мы часто спорили, я рассказывал случаи клинической смерти, которые были в моей практике, а она говорила, что это все ерунда, что просто в мозге происходят изменения и так далее. И однажды я привел ей пример, который она потом стала сама использовать и рассказывать.

Я работал 10 лет в Онкологическом институте в качестве психотерапевта, и как-то раз меня позвали к молодой женщине. Во время операции у нее остановилось сердце, его долго не могли завести, а когда она очнулась, меня попросили посмотреть, не изменилась ли ее психика из-за долгого кислородного голодания мозга.

Я пришел в реанимационную палату, она только-только приходила в себя. Я спросил:

 -Вы можете со мной поговорить?

 - Да, только я хотела бы извиниться перед вами, я причинила вам столько хлопот.

 - Какие хлопоты?

 - Ну, как же. У меня же остановилось сердце, я пережила такой стресс, и я видела, что для врачей это было тоже большим стрессом.

Я удивился: 

- Как вы могли это видеть, если вы были в состоянии глубокого наркотического сна, а потом у вас остановилось сердце?

 - Доктор, я бы вам рассказала гораздо больше, если вы пообещаете не отправлять меня в психиатрическую больницу.

И она рассказала следующее: когда она погрузилась в наркотический сон, то вдруг почувствовала, что как будто мягкий удар в стопы заставил что-то внутри нее повернуться, как выворачивается винт. У нее было такое ощущение, что душа вывернулась наружу, и вышла в какое-то туманное пространство.

Приглядевшись, она увидела группу врачей, склонившихся над телом. Она подумала: какое знакомое лицо у этой женщины! И потом вдруг вспомнила, что это она сама. Вдруг раздался голос: «Немедленно прекращайте операцию, сердце остановилось, нужно заводить его».

Она подумала, что умерла и с ужасом вспомнила, что не попрощалась ни с матерью, ни с пятилетней дочерью. Тревога за них буквально толкнула ее в спину, она вылетела из операционной и в одно мгновение очутилась у себя в квартире.

Она увидела довольно мирную сцену – девочка играла в куклы, бабушка, ее мать, что-то шила. Раздался стук в дверь, и вошла соседка, Лидия Степановна. В руках у нее было маленькое платье в горошек. «Машенька, – сказала соседка, – ты все время пыталась быть похожей на маму, вот я сшила для тебя такое же платье, как у мамы».

Девочка с радостью бросилась к соседке, по дороге задела скатерть, упала старинная чашка, а чайная ложка попала под ковер. Шум, девочка плачет, бабушка восклицает: «Маша, как ты неловка», Лидия Степановна говорит, что посуда бьется к счастью – обычная ситуация.

И мама девочки, забыв о себе, подошла к дочке, погладила ее по головке и сказала: «Машенька, это не самое страшное горе в жизни». Машенька посмотрела на маму, но, не увидев ее, отвернулась. И вдруг, эта женщина поняла, что когда она прикасалась к головке девочки, она не почувствовала этого прикосновения. Тогда она бросилась к зеркалу, и в зеркале не увидела себя.

В ужасе она вспомнила, что должна быть в больнице, что у нее остановилось сердце. Она бросилась прочь из дома и очутилась в операционной. И тут же услышала голос: «Сердце завелось, делаем операцию, но скорее, потому что может быть повторная остановка сердца».

Выслушав эту женщину, я сказал: 

- А вы не хотите, чтобы я приехал к вам домой и сказал родным, что все в порядке, они могут повидаться с вами?

 Она с радостью согласилась. Я поехал по данному мне адресу, дверь открыла бабушка, я передал, как прошла операция, а затем спросил: 

- Скажите, а в пол-одиннадцатого не приходила ли к вам соседка Лидия Степановна?

 - Приходила, а вы что, с ней знакомы?

- А не приносила ли она платье в горошек?

 - Вы что волшебник, доктор?

Я продолжаю расспрашивать, и все до деталей сошлось, кроме одного – ложку не нашли. Тогда я говорю: «А вы смотрели под ковром?» Они поднимают ковер, и там лежит ложка.

Этот рассказ очень подействовал на Бехтереву. А затем она сама пережила подобный случай. В один день она потеряла и пасынка, и мужа, оба покончили жизнь самоубийством. Для нее это было жутким стрессом. И вот однажды, войдя в комнату, она увидела мужа, и он обратился к ней с какими-то словами.

Она, прекрасный психиатр, решила, что это галлюцинации, вернулась в другую комнату и попросила свою родственницу посмотреть, что в той комнате. Та подошла, заглянула и отшатнулась: «Да там же ваш муж!» Тогда она сделала то, о чем просил ее муж, убедившись, что подобные случаи не выдумка.

Она говорила мне: «Никто лучше меня не знает мозга (Бехтерева была директором Института мозга человека в Петербурге). И у меня ощущение, что я стою перед какой-то громадной стеной, за которой слышу голоса, и знаю, что там чудесный и огромный мир, но я не могу передать окружающим то, что я вижу и слышу. Потому что для того, чтобы это было научно обоснованно, каждый должен повторить мой опыт».

Что это за состояние, в которое переходит мозг при клинической смерти? Ведь смерть есть смерть. Мы фиксируем смерть тогда, когда мы видим, что остановилось дыхание, остановилось сердце, мозг не работает, он не может воспринимать информацию и, тем более, посылать ее наружу.

Значит, мозг только передатчик, а есть нечто в человеке более глубокое, более сильное? И тут мы сталкиваемся с понятием души. Ведь это понятие почти вытеснено понятием психики. Психика – есть, а души нет.

По своему опыту скажу, что однажды мне приснился сон, что я сижу на стуле, но сверху от потолка комнаты смотрю на свою голову, которую никогда ранее не разглядывал с макушки. Допускаю, что это моя душа вылетела из тела погулять и рассматривала из любопытства моё тело сверху. Возможно, во сне наступила моя внезапная смерть, но ненадолго, и душа вышла из тела. Сон этот был давно, но запомнился мне навсегда. 

При осмотре у кардиолога через некоторое время врач сказала мне. что у меня был инфаркт, о котором я и не догадывался. Я очень удивился и ответил врачу, что в это трудно мне поверить, я помногу раз отжимаюсь от пола каждый день. веду активный образ жизни и чувствую себя здоровым человеком. Врач несколько раз перепроверила кардиограмму и осталась при своём мнении - инфаркт таки был у меня. О поводов для него в моей жизни было предостаточно. И даже удивительно, что он был у меня тоько один.

Доктор далее продолжает:

Находясь в контакте с больным, я мог договориться с ним, чтобы, когда он умрет, он попытался дать мне знать, есть ли что-то за гробом или нет. И я получал такой ответ, не один раз.

Как-то я договорился так с одной женщиной, она умерла, и я скоро забыл о нашем договоре. И вот однажды, когда я был на даче, я вдруг проснулся от того, что в комнате зажегся свет. Я подумал, что забыл выключить свет, но тут увидел, что на койке напротив меня сидит та самая женщина. Я обрадовался, начал с ней разговаривать, и вдруг я вспомнил – она же умерла!

Я подумал, что мне все это снится, отвернулся и попытался заснуть, чтобы проснуться. Прошло какое-то время, я поднял голову. Свет снова горел, я с ужасом оглянулся – она по-прежнему сидит на койке и смотрит на меня. Я хочу что-то сказать, не могу – ужас. Я осознал, что передо мной мертвый человек. И вдруг она, печально улыбнувшись, сказала: «Но ведь это не сон».

Почему я привожу подобные примеры? Потому что неясность того, что нас ожидает, заставляет нас возвращаться к старому принципу: «Не навреди». То есть «не торопи смерть» – это мощнейший довод против эвтаназии. Насколько мы имеем право вмешиваться в состояние, которое переживает больной? Как мы можем ускорять его смерть, когда он, возможно, в этот момент переживает ярчайшую жизнь?

 http://www.chaskor.ru/article/...