Глава - 5. Вверх по Лене от посёлка - САНГАРЫ

начало здесь: https://www.litprichal.ru/work...

-Теплоход проекта 646 был построен в ГДР в 1954 г. Первоначально назывался "Иссык-Куль", 
- с 1958 г. - "40 лет ВЛКСМ".
Совершал рейсы по реке Лена на линии Якутск - Тикси - Якутск.
- В 1994 г. переименован в честь ленского речника. Через два года "Капитан Пономарев" пострадал от пожара и был выведен из эксплуатации.

Я не шёл к Мысу Горн,
И не стал на экваторе грубым.
Но я знаю иные теченья, другие моря.
Гордый ветер якутский,
Не раз холодил мои губы,
Там где юность давно,
Утопила свои якоря.

Матрос сухогруза т/х «КОТОВСК»

В 15 лет, я стал настоящим речником и пошел в свою первую самостоятельную навигацию. Отец в тот год работал капитаном-наставником, он постоянно был в командировках, обучая молодых капитанов и штурманов своему флотскому ремеслу.

Меня зачислили на новенький красавец сухогруз, чехословацкой постройки, под названием «Котовск».

Когда отец работал капитаном на танкере, он с малых лет брал меня с собой и я, как юнга, выполнял любые палубные, авральные и швартовые работы наравне с матросами, на длинных плесовых участках стоял за штурвалом и, конечно же, мечтал стать капитаном.

Организация труда на «Котовске» коренным образом отличалась от той, которая царила на отцовском танкере.

Капитан «Котовска», после окончания института, первые навигации работал помощником у моего отца и получил от него рекомендацию на самостоятельную работу капитаном. Он был чрезмерно строг и требователен, как к себе, так и к команде, большинству из которой не было и двадцати лет.

Капитан, видимо мнил из себя некоего военного адмирала Нельсона. На вахту заступал только в форме. Рядовой состав не имел права входить в салон, когда там обедает командный состав. Всю команду обязал за свои деньги купить одинаковые желтые, на подобии форменных рубашки и непременно надевать их во время швартовых и погрузоразгрузочных работ, в независимости от погоды и состояния швартовых канатов. Отстирать рубашку после промасленного стального троса было не возможно, поэтому приходилось покупать новую. Каждый месяц с «Котовска» списывали на берег по два человека с формулировкой: «За недостойное поведение на флоте».

Некоторые, матросы и рулевые-мотористы сбегали сами, не выдерживая издевательств со стороны комсостава, а особенно свирепствовал сорокалетний хохол - боцмана и его горячо любимая мамочка, работавшая поваром – коком.

Она нормально кормила только командный состав. Рулевым-мотористам, матросам и прочему рядовому составу доставались только объедки. Повариха экономила на молодых растущих организмах команды и урезала паек настолько, что вся зарплата уходила на каптерку, то есть на дополнительное питание всухомятку, так как камбуз запирался на замок.

Каптерка, - это такой своеобразный продовольственный склад – магазин или "супермаркет" на корабле, где можно было за свои деньги, которые удерживались из зарплаты купить дополнительное питание. Опять же заведовал каптёркой боцман, который устанавливал свои цены на консервы, драл с матросов три шкуры, а в долг давал только за дополнительную плату.
То есть уже тогда, в Советском 1969 году на речном сухогрузе были установлены вполне рыночные отношения между боцманом и командой, а коммунисты - капитан и командный состав закрывали на это глаза.  

Несмотря на показушный порядок, внешний лоск и отличие от других команд, которые при швартовке работали, как и положено, в спасательных жилетах, надетых под промасленные ватники, «Котовск», возможно из-за текучести кадров не тянул государственный план, так как вечно попадал в какие-то переделки. 

Не любила река Лена ни капитана, ни механика «Котовска».

То у причальной стенки не опытный практикант, студент института инженеров водного транспорта, вытравил полностью якорную цепь, конец которой по халатности боцмана не был закреплен в цепном ящике. До конца навигации пришлось работать с одним якорем, что очень затрудняло швартоваться при погрузоразгрузочных работах у причальных стенок с быстрым течением. Моториста тут же списали на берег, хотя вина лежала полностью на боцмане, который не научил курсанта, как надо отдавать якоря.

То по разгильдяйству и недосмотру механика забыли закрыть осушительные клинкеты и включили пожарный насос вместо осушительного, заполнив водой трюма, груженные цементом в мешках, утопив тем самым одну треть груза,- более пятисот тонн. Капитан не стал разбираться и списал на берег всю рядовую вахтенную команду, а на оставшуюся команду «Котовска» наложили штраф в размере одной третьей части заработной платы до полного погашения причиненного ущерба. Рядовой состав жил впроголодь.

Грузчики в порту, – которым равных нет…!

Однажды капитан поссорился с грузчиками в Якутском порту и те продержали «Котовск» в несколько раз дольше на разгрузке, а в конце устроили нам крупную недостачу.

Вы спросите, как можно задержать сухогруз на разгрузке? Способов очень много. 

Вот один из них!
 На поддоне 60 ящиков с шампанским. Грузчики заводят троса, незаметно один из них оказывается, зацеплен за самый краешек. Под-няв над палубой поддон, крановщик делает чуть заметный рывок, трос срывается, шампанское течет по палубе. До прихода портовой комиссии разгрузка прекращается.

Грузчики в порту - особая неприкасаемая каста. Во-первых, их всегда не хватает, так как работа не из лёгких, а потому с ними ни один здравомыслящий капитан не ссорится. Но наш капитан тут же списывает на берег вахтенных за то, что не досмотрели за грузчиками и требует у транспортной прокуратуры возбудить дело.

Тогда грузчики роняют на палубу ещё один поддон со сгущёнкой. Ящики разбиваются о палубу и банки с дефицитным товаром разлетаются во все стороны. Начинается разбирательство. Грузчиков снимают и переводят на разгрузку другого судна. К нам присылают новую бригаду судя по внешнему виду не опытную и недавно сформированную из студентов, которых нанимали на сезонные работы и тут происходит невероятное.

На высоте примерно около трёх – четырёх метров над палубой у поддона, на котором лежит шестьдесят мешков сахара, ломается доска, трос срывается и три тонны сахара падает на палубу. Стропальщика, что стоял внизу, придавило на месте, второй грузчик успел прыгнуть к борту, но ему придавило и сломало ноги, одного студента мешком отбросило в сторону, он разбил себе голову. Крики, стоны, кровь по палубе, скорая помощь и снова разбирательства.

На разгрузку «Котовска» ни одна бригада грузчиков не соглашалась идти. Более полумесяца мы простояли у причальной стенки в Якутском речном порту, пока капитан бегал по инстанциям и требовал наказать грузчиков.

В конце концов, когда ему пригрозили освободить с должности и назначат нового капитана, он пошёл на попятную и был согласен на любые условия. А условия у портовой мафии оказались банально – воровскими.

Переговорщиком с тем, кто управлял грузчиками, капитан назначил хохла механика, тот был более сговорчив и всегда искал свою выгоду в любой сделке.

– Мы люди подневольные, семейные и наши дети тоже хотят кушать конфетки «Мика на севере», которых в магазинах не сыщешь, а у вас в трюме две тысячи тонн продовольственного товара, – начал издалека бригадир грузчиков. От государства не убудет, если мы возьмём по килограмму конфет для своих детишек.

- Но мы не можем с территории порта вынести продукты, так как нас проверяют ВОХРовцы на проходной. Вы укажите место, где мы можем спрятать на судне то, что нам необходимо, а когда вы после разгрузки выйдите с акватории Речного порта и встанете на рейде, то мы подойдём к борту на лодках, заберём свои конфеты и вам оставим. Мы всё сделаем чисто, так что никакой недостачи у вас не будет, – завершил он, вольготно развалившись в кресле в каюте механика.

– В трюмах есть осушительные колодцы, они открываются специальным ключом, ёмкость одного колодца полтора кубических метра, в каждом трюме, по два колодца. Я думаю этого достаточно, – отчитался механик перед главарём бандитов.

– Вполне, – ответил тот и через пять минут после его ухода на «Котовске» наконец-то появилась нормальная бригада грузчиков.

Разгрузка началась в тот же час. Бригада работала слажено, без суеты и без прежних оплошностей. Грузчики любезно угощали команду дефицитными шоколадными конфетами и просили обёртки бросать не на палубу, а за борт, что бы ВОХРовцы не увидели.

Доставать конфеты из деревянных ящиков оказалось очень просто. Грузчик руками спокойно вытягивал гвозди, приподнимая дощечки и не нарушая контрольной металлической ленты, вытряхивал конфеты из ящика. Затем ящик занимал своё законное место на поддоне и отправлялся на берег.

Ящик спокойно можно было раскурочить и поставить его в середину поддона совершенно пустым, так как приёмосдатчики считали только горизонтальный ряд, затем вертикальный и всё это умножали.
То, что вынут из середины поддона ящик и сдвинутые чуть, чуть соседние ящики перекрывали пустоту, никого не интересовало. То, что из срединных ящиков вынимались бутылки с дорогим коньяком, никого не волновало. Главный учёт вёлся по вертикали и горизонтали крайних ящиков. Всё видимо списывалось на «утряску и усушку».

Как только разгрузка закончилась и мы покинули акваторию порта, вокруг нас стали кружить несколько быстроходных моторных лодок. Капитан остановился на рейде и скрылся в каюте.

Мы наблюдали из рулевой рубки, как грузчики вытаскивали из трюмов огромные баулы с ворованным товаром и опускали в лодки. Что было в баулах мы могли только догадываться. Механик, бегал от трюма к трюму и торопил грузчиков. 

Когда лодки отошли от борта, механик разогнал всех из рубки, кроме вахтенного и начал грузить и перетаскивать мешки в свою каюту. Грузчики оставили в трюмах два полных осушительных колодца конфет, спиртного и сгущёнки.

Можете себе представить ворованный подарок от Деда Мороза объёмом с три кубических метра? А я это видел собственными глазами, в свои 15 лет, когда все Советские СМИ трандели о "светлом будущем"!

Как только мы отошли от Якутска на столе в салоне перед обедом появились шоколадные конфеты. Войдя в салон, капитан скомандовал

– Немедленно уберите это безобразие со стола. И не дай бог, я увижу, валяющиеся фантики от этих конфет.

Так что все эти три кубометра сладостей разошлись по каютам командного состава, а по приходу в порт приписки Пеледуй, перекочевали к ним домой, сделав их соучастниками не раскрытого преступления. Рядовой же состав Котовска, так и не попробовав сладостей, остался чист, …хотя бы телесно.

***

Да! Эта первая навигация запомнилась на всю жизнь. У многих юных романтиков, которые попали на этот теплоход, навсегда было отбито желание работать на флоте. Я пытался убедить их, что на других судах все иначе, рассказывал, как была поставлена работа на танкере у моего отца. Но они не желали слушать и твердили:
«Это первая и последняя навигация в моей жизни».

Я держался до последнего, что бы не подвести своего отца. Хотя издевательства со стороны боцмана, приехавшего на заработки с Западной Украины, переходили все рамки дозволенного.
Это был настоящий бандеровец. Он мог среди ночи поднять и заставить чистить пастой гоя латунный серп и молот, расположенный на фальштрубе. Постоянно писал доносы капитану на членов команды. За издевательства над матросами получал только похвалы от капитана, хотя сам боцман не умел сплести даже швартовую петлю на чалке.

Очередной прокол штурмана

«Котовск» выскакивает на осерёдок. На третьи сутки буксирам удалось снять нас с мели. Спать палубной команде удавалось по два – три часа. Вся палуба была уделана смазкой от новых стальных тросов. Как только объявили отбой авральным работам, я зашел в свою каюту и, сев на стул, опустив голову на руки, моментально уснул сидя за столом. В каюту ворвался боцман. Он схватил меня, как котенка за шиворот и потащил на палубу.

– Ты что думаешь, если у тебя папаша капитан – наставник, то я не смогу тебя заставить работать, - кричал боцман. Он нарочно толкнул меня так, что я ударился о дверной косяк и рассек себе бровь. Вырвавшись из его сильных мужицких рук, я несовершеннолетний подросток со всей силы ударил его в глаз.

- Мама! Наших бьют, - заорал боцман благим матом и схватил меня за грудки. Я ударил его коленом в пах, он обмяк и склонился вперед. Придержав его двумя руками за волосы, я нанес удар коленом в голову, для полного нокаута этого было вполне достаточно. 

Из камбуза вылетела мать боцмана с кухонным ножом в левой руке и сковородкой в правой. Если бы нож был в правой руке, то вряд ли бы я смог увернуться от первого удара, так как она напала со спины и я ее не видел. Ударив меня тяжелой чугунной сковородой по голове, повариха к моему счастью промахнулась, удар пришелся по касательной. Она бросила сковороду, захватила нож двумя руками и, как мне показалось, с криком – «Банзай», бросилась на меня.

Я отступил назад, споткнулся о лежащего боцмана и, потеряв равновесие, упал, перелетев через него. Толстая сто двадцатикилограммовая повариха, как бабочка, перемахнула через своего сына, держа нож двумя руками, занесла его над головой. Я машинально зацепил носком правой ноги ее пятку, а ступней левой толкнул в колено. Повариха с криком грохнулась на своего сына, который пришел в себя и пытался встать. Я выскочил на корму и трясущимися от волнения руками схватил первое, что попалось под руку, это оказалась швабра.

Из всех кают выбегали члены команды. Они преградили путь и отобрали холодное оружие у боцманской четы.

В экстренном порядке был собран «корабельный трибунал», с обязательным присутствием всего комсостава в парадных мундирах. Боцман и его мамаша сидели на почетных местах.

– Как ты смел, поднять руку на своего непосредственного начальника? За это в военное время расстреливали. Кто дал тебе право обижать уважаемую женщину? Тебя просто надо отдать под суд, - кричал хохол механик, приехавший на заработки, как и боцман, с Западной Украины.

– Ты позоришь имя своего отца. Таким не место на флоте, - насупив брови, сказал капитан. Весь командный состав «Котовска», боясь попасться в немилость, опустив глаза, утвердительно качал головой. «Трибунал» проходил, как обычно, под протокол и всеобщее - «одобрям-с!»

Но тут произошло невиданное доселе явление на гражданском Советском речном флоте. Весь рядовой состав, надев форменные рубашки, чуть ли не строевым шагом вошел в салон, где проходило «судилище». 

Команда пятнадцати – двадцатилетних мальчишек. Измученная авральными работами. Существующая впроголодь. Запуганная постоянными подзатыльники от боцмана. Впервые встала на защиту своего товарища.

– Да я вас всех на берег спишу. Немедленно покиньте заседание Совета командного состава, – завопил капитан.

Вперед вышел рулевой моторист и с волнением произнес:

«Господин капитан! Вы, конечно, можете нас всех списать. Только вахту придется вам стоять на пару с боцманом».

– Что?! Бунт на корабле? Какой я вам господин? Я коммунист! Извольте обращаться ко мне, как положено – товарищ капитан! Да я вас на острове высажу!

– Во-первых, это вам не военный корабль, а всего лишь гражданский сухогруз и перед вами не безголовые скоты, а комсомольцы и я лично видел, как боцман первым напал на подчиненного и ударил его об дверной косяк. А повариха ударила сзади Сергея по голове сковородой и просто чудом не зарезала его кухонным ножом, - скороговоркой выпалил кто-то из ребят.

За всем происходящим я наблюдал уже совершенно спокойно. Когда напряжение достигло критической точки, капитан готов был отдать команду комсоставу – «разогнать демонстрацию», я поднялся и невозмутимо сказал:

– Видать плохой вы коммунист, если не понимаете, что перед вами стоят не каторжные рабы, а комсомольцы. Которые не желают больше терпеть издевательства со стороны боцмана и его мамаши. Не желают питаться объедками со стола комсостава. Не желают работать по 24 часа в сутки, а после этого терпеть оплеухи и унижения.
А на счет имени моего отца, не смей даже прикасаться своим поганым языком, ты не стоишь его мизинца. Под твоим чутким руководством «Котовск» не выполняет план ежемесячно. Люди от тебя бегут, как от бешеной собаки. Таким деспотам как ты, не место на флоте.
Мы еще пацаны и можем исправиться, а вот вас только могила исправит. Мы готовы немедленно покинуть судно, даже если вы решите высадить нас на остров. Только ты за свои барские замашки пойдешь под суд, а твоя свора пресмыкающихся, пойдёт следом за тобой, это я вам обещаю. Пошли парни собирать вещи, а то скоро дойдет до того, что заставят грязные носки боцману стирать.

Я вышел из салона и направился в свою каюту. Следом вышла вся молодежь, в том числе и штурмана, относящиеся к комсоставу, проходившие практику, после третьего курса института, солидарные с моим мнением и поддержавшие наш протест. Для себя я твердо решил, что на Котовске больше не останусь ни дня. Я не боялся боцмана с поварихой, которые в любой момент могли устроить мне несчастный случай, мне просто было противно находиться в одной команде с таким командным составом и под руководством такого капитана.

В голове звучал наказ отца:

«Прежде чем командовать, научись подчиняться»!

Только вот подчиняться своре оголтелых «коммунистов», а командный состав все имели партийные билеты, хоть настоящими коммунистами никогда небыли, я не собирался.

Всю ночь с членами команды комсостав проводил «разъяснительные беседы» с угрозами об увольнении по статье.

На следующее утро мы подходили к шахтерскому поселку Сангары, где должны были пополнить продовольственные припасы и отправляться за Полярный Круг. Я поднялся в каюту капитана и потребовал расчет.

– Расчет получишь в конце навигации, а без денег из этой «дыры» никуда не денешься. Будешь блудить голодный по берегу, а я тебя на обратном пути, через недельку заберу. Сам приползешь, как миленький, - сказал капитан.

– Это ты будешь ползать в ногах у моего отца, если со мной что-то случится. Тебе не на флот надо было идти работать, а на зону, из тебя бы хороший надзиратель получился, – сказал я и вышел.

Когда к борту подходил рейдовый катер, в мою каюту прошмыгнул один из мотористов.

– Радист велел тебе передать, что капитан связывался со всеми судами, стоящими в Сангарах и потребовал, чтобы те не брали тебя на борт, а диспетчера на пристани он просил не помогать тебе, добраться до Якутска. Но у тебя есть один выход самолет Ан-2. Мы вот тут собрали тебе немного денег, больше сам понимаешь, ни у кого нет, все проели. На билет до Якутска думаю, хватит, а там любое наше судно тебя заберет. Давай, удачи тебе, - он положил около двадцати рублей мелочью на стол, опасаясь встретить кого-либо из комсостава, выскользнул из каюты.

Я отправился в аэропорт, где мне сказали, что самолет на Якутск будет лишь через два дня. Дождавшись пока «Котовск» снимется с якоря, я пришел в диспетчерскую и сказал, что отстал от судна. Диспетчер в этом случае обязан был отправить меня на любом проходящем судне вдогонку, либо в пункт приписки судна. Узнав, что я с «Котовска», диспетчер ухмыльнулся, отхлебнул из кружки горячий чай, откусил шоколадную конфету.

– Твой капитан приказал ждать тебе на берегу, пока он до Тикси сходит. Не знаю, чем ты ему так насолил, но я его полностью поддерживаю. С вами шалопаями иначе нельзя, а то вы совсем распоясались, готовы на шею сесть.

– Но у меня нет денег даже на хлеб, - сказал я.

– Меня это не касается. Иди и не мешай работать людям, иначе сейчас милицию вызову. Еще раз сюда придешь, оформлю в КПЗ. Будешь под надзором милиции двор у меня подметать, до прихода «Котовска».

По крутой извилистой дороге, я спустился к дебаркадеру.

– Послушай парень, будь осторожен, здесь пьяные бандиты приходили, по-моему, тебя искали, – сказал сторож.

– Ты что несешь дед? Меня здесь никто не знает, - удивился я.

– Кому надо уже знают, сказали что с «Котовска» пацан вроде тебя ночевать придет. Если хочешь, я могу твою сумку с вещами спрятать до утра, а тебе советую схорониться на берегу. Иначе они обещали и мне морду набить, – проворчал дед, взял мою сумку, спрятал в рундук запер на ключ.

Купив полбуханки хлеба, вечером в сумерках, я шел на берег, жуя и размышляя:

– Неужели капитан натравил местных, чтобы те поучили меня «Родину любить». Вот сволочь. А может это диспетчер своему сыночку рассказал, что ходит тут по берегу блудный сын.

Дорога спускалась к реке по оврагу. Спереди я увидел три силуэта. Повернув назад, увидел еще троих. С боков по крутым склонам с обеих сторон спускались еще два человека.

– А вот и наш клиент, сказал мордатый, как бы потянулся и ударил меня в лицо. Со всех сторон посыпались тумаки. Когда я упал, то добивали меня ногами. Очнулся от шума волн. Огромная яркая луна освещала каменистый берег. Рядом сидел сторож с дебаркадера.

- Ну что очухался? Повезло тебе парень. Не стали они тебя в речку бросать. Видать спугнул кто-то, а может просто пожалели, - бурчал дед себе под нос. Он помог мне сесть на камень, продолжая бубнить.

- Ты давай умойся и айда ко мне в каюту. Больше эти бандиты не придут. Завтра утром с низовьев, придет пассажирский теплоход
«40-лет ВЛКСМ». Вот на нем и отправляйся с Богом до Якутска, иначе тебя здесь забьют до смерти, пока твой Котовск вернётся.

Умывшись и полностью придя в себя, я обнаружил что деньги и все, что было в карманах, исчезло. Вязаную куртку джерси, кожаные перчатки, ремень туфли – все что было на мне, похитили. Поднявшись на дебаркадер не без помощи сторожа, я достал из своей сумки туфли, которые мне подарили в Якутске родственники и, устроившись на голом деревянном диванчике, моментально уснул. Проснулся оттого, что кто-то тормошил меня за плечо.

- Вставай парень. Беги в диспетчерскую за билетами. Пассажирский уже на подходе, - бормотал сторож.

Посмотрев на себя в зеркало, я ужаснулся. Фиолетовый заплывший левый глаз не открывался, расхлестанные губы распухли. Все тело болело. Поднявшись к диспетчерской, я вспомнил, что все деньги украли грабители, а точнее местная шпана.

В глухом переулке, ведущем к реке, на меня из проходного двора выбежал тот самый здоровенный парень, лет двадцати пяти, который вчера первым нанес мне удар в лицо. Он был единственным, кого я так хорошо запомнил. От неожиданности парень остановился и на мгновение замешкался. Мне было вполне достаточно, чтобы нанести мощный удар в солнечное сплетение. О таком подарке судьбы я мог только мечтать. Держа руками его голову, я пинал ему в лицо своими новыми туфлями до тех пор, пока не убедился, что его физиономия стала похожа на мою. Оттащил его к луже и бросил.

- Извини братан, ничего личного, до речки я тебя не потащу, как вы меня, а вот в луже тебе самое место. Передай своим дружкам, я здесь буду жить долго. Если вы не вернете мои вещи, переловлю поодиночке и расправлюсь с каждым.
Не спеша, вразвалочку, я отправился в сторону поселка. Парень на четвереньках выползал из грязной лужи. С трудом поднялся и свернул за угол, я со всех ног бросился в следующий переулок, ведущий к дебаркадеру, где пришвартовался пассажирский теплоход
«40-лет ВЛКСМ». Вахтенный, стоящий у трапа потребовал предъявить билет. Никакие объяснения о том, что я такой же матрос, как он и то, что мне угрожает опасность, на вахтенного не действовали.

К моему удивлению и видимо по счастливой случайности из каюты третьего класса вышли солдаты и, подойдя к вахтенному, начали куражиться.

– Командир, ты, что не видишь, это наш разведчик замаскированный и заброшенный в тыл противника. Враги его пытали, но он не выдал военную тайну и вот с донесением спешит в штаб с докладом.

Вахтенный улыбнулся, махнул рукой и пропустил меня на судно. Солдаты проводили меня в свой трюм третьего класса. 

К сожалению, солдаты вышли на берег чуть выше Сангар, оставив мне полбулки хлеба и пожелав счастливого пути. Через двое суток я был в Якутске.

Голодный, избитый, без копейки денег, я стоял в речном порту и думал:

– Если сейчас сяду в автобус, то от голода потеряю сознание. Подойдя, к какому то парню, примерно моего возраста, сидевшему в привокзальной столовой, я достал из сумки складной перочинный нож и предложил:

- Братан! Купи ножичек, не дорого прошу.

Парень судорожно начал шарить по карманам, Выложил рубль двадцать пять на стол и сказал:

- Вот возьмите. У меня больше нет. Можно я пойду.

Он медленно поднялся и пулей вылетел из столовой. Только теперь мне стало понятно, что произошло. Парень мог обратиться к дежурному милиционеру и от вооружённого ограбления мне бы уж точно не отвертеться.

Я схватил деньги и бросился следом, что бы объяснить ему, что я не грабитель. Но парень запрыгнул на подножку отъезжающего автобуса, дверь за ним захлопнулась, больше я его не видел. 

Купив шоколадный батончик и булочку, я проглотил их как чайка одним движением гортани. Запив холодной водой из под крана, сел в автобус и поехал в Пригородное к бабушке.

Отлежавшись несколько дней, на травяных примочках, дождался денежного перевода из дома от моей любимой и любящей Мамы, самолетом вылетел в Пеледуй. 

***

После этого, я отработал на речном флоте 12 лет, семь навигаций, одну из них на Ангаре. Разные были ситуации. Приходилось спасать утопающих, тушить нефтеналивные танкера, бороться за свою жизнь и жизнь товарищей в море Лаптевых, но с такой организацией труда, как на КОТОВСКЕ  больше не сталкивался.
Получив высшее образование пройдя спецподготовку и попав на настоящую службу своему Отечеству, мне не раз приходилось выполнять задания связанные с риском для жизни. Моя Мама дважды получала на меня похоронки. Но эту свою первую самостоятельную навигацию я вспоминаю с улыбкой, как один из первых уроков по становлению мужского характера. И когда я был переведён на тренерскую работу по боевым искусствам, то всегда предупреждал своих курсантов:
"Никогда не ходите ночью между гаражей и не спускайтесь в овраг, там вы даже убежать не сможете". 

Мне до сих пор не понятно поведение тех моральных уродов, считающих себя коммунистами. Прикрываясь лычками командного состава на кителях и красной корочкой партбилета, они ставили себя превыше всякого закона, не считая за людей собственных детей. Они создали мирок лишь для себя, в котором молодому поколению места не было. Вот оно столкновение поколений. Вот они «Отцы и дети».

Первые считают, что им все позволено, вторые либо приспосабливаются и прогибаются, становясь послушным скотом, либо ломаются, спиваются и уходят из жизни. Другого не было дано, так как всех инакомыслящих и бунтарей приравнивали к бандитам, жуликам, пьяницам и отправляли либо в ЛТП (лечебно-трудовые профилактории), на перевоспитание и принудительное лечение, либо за решётку, либо в психиатрические клиники, откуда уж точно никто нормальным не вернулся…

Это не плод моего воображения, это реальность тех коммунистических лет, когда, писатели могли печатать и издавать свои книги лишь в том случае, если пели оды Советскому руководству и местному начальству.

Осенью, получив расчет, в Пеледуе подвыпивший, великовозрастный боцман решил перед отъездом на родину сходить на танцы в Дом Культуры.

Девчонок на танцах всегда не хватало, потому мы ходили на танцы чтобы «помахаться», так назывались уличные драки, к которым мы тщательно готовились. Если за вечер подрался менее восьми раз, значит, вечер прошел впустую.

Выходя из танцевального зала, я увидел, как боцман расталкивая толпу подростков пробирается через фойе в зал. Надев повязку дружинника, я встал в дверях.

– Послушай дядя, здесь молодежный вечер и пьяным мужикам вроде тебя делать нечего. Пойди, проспись, – сказал я, преградив дорогу.

– Да пошел ты – салага! Ты тогда вовремя сбежал, а то бы я тебя за борт выкинул, как щенка. Забыл как у меня на «Котовске» палубу драил? Может тебе швабру… , – боцман не смог закончить свою мысль, как получил мощнейший удар в нижнюю челюсть. Ноги его оторвались от пола и он, как профессиональный каскадер, влетел в зал, высадив огромную витражную раму, отгораживающую фойе от зала. Грохот разбившихся стекол заглушил музыку. К счастью никто не пострадал. Я вбежал через дверь и своим криком остановил толпу своих сверстников, готовых поиграть в футбол чужаком, который вопреки всем правилам этикета вошел не через дверь, а как якутский ворон влетел в окно.

Таких чудаков еще не было. Поднимаясь с пола, боцман вытащил из-за пазухи кусок арматуры. Не дав ему очухаться, я ударил ногой в лицо. Железяка с грохотом покатилась по полу. Схватив боцмана за шиворот, я потащил его к двери и ударил его головой о косяк.

– Куда ты? Дядя! Не видишь дверного проема?- сказал я и ударил его еще раз. Боцман упал. Из своей «комнаты милиции» за всем происходящим наблюдал подвыпивший «Полтора - Ивана», так звали худого двухметрового участкового милиционера, единственного на весь флотский посёлок. Перехватив его взгляд, я демонстративно поправил повязку дружинника. Полтора Ивана одобрительно кивнул. Я взял за грудки лежавшего боцмана и заглянул в его помутневшие глаза.

– А вот сейчас дядя, если не хочешь чтобы тебя покалечили и выкинули за борт, прибери за собой.

– Тетя Маша! Принесите ведро и тряпку. Дядя боцман осознал свои ошибки и решил помыть палубу, - крикнул я уборщице.

До конца вечеринки боцман драил палубу в ДК, а после был направлен в милицию, на пятнадцать суток, как злостный и пьяный нарушитель общественного порядка.

Зимой к нам неоднократно прибегал капитан «Котовска», который жил в соседнем доме. Он жаловался отцу:

– Представляете Александр Константинович, на улице температура ниже пятидесяти градусов, а нам какие-то пьяницы опять окно разбили.

Мне было стыдно, за свою слабость, но я злорадствовал, что этот негодяй морозит свои сопли. Ребята, которых он выгнал с «Котовска» летом, не давали ему спокойно спать всю зиму. Весной он уехал куда-то на восток и больше мы не встречались.

***

В то время самое безопасное место на флоте было рядом с моим отцом. Ни одной аварии, ни одной драки на судне. Он умел своим спокойным внешним видом и огромной положительной энергией подавить любой конфликт. Даже не подавлял, а просто рассевал. При нем было стыдно совершить, какой бы то ни было отрицательный не благовидный поступок, при нём не возможно было выругаться матом, по-тому, как сам он никогда не ругался и не повышал тон..

Для флотской молодежи это был свой педагог - наставник, к которому шли за советом и помощью. Капитан Александр Константинович Бабичев отдавал всего себя флоту и за это его уважали подчинённые, любили, как отца родного матросы и хвалило начальство.

***

Мы были молоды и наверняка каждый из нас мог бы рассказать свою первую самостоятельную навигацию. Жаль только что все кто "прошёл, через "КОТОВСК" ни кто не остался работать на флоте, как и сам  коммунист капитан, который стал большим начальником в судоходной инспекции.

А мы продолжали жить, писали стихи, слагали шуточные песни и горланили их под гитары.

Осенняя рапсодия речника...

(песня 1975 автор С.А Бабичев)

Осень землю укутала,
Красно-жёлтой листвой.
Паутинкой опутала,
Пенный след за кормой.

На причале у пристани, ты стоишь вся в слезах.
Ну, а он машет издали, бескозырку зажав.

Сквозь туманное марево,
Ваше счастье прошло.
Предрассветное зарево,
Наготой обожгло.

Твои очи бездонные, нежно так целовал.
А словечки любовные, словно бисер метал.

Осень землю укутала
И уплыл морячёк.
Но в груди твоей девичьей,
Он зажёг маячок.

А с весенними ливнями, Бог сподобил сынка.
Назвала его именем, своего речника.

Ах, девчонки, девчоночки!
Вы влюбляйтесь весной.
Тот, что осенью мимо плыл,
Он навеки чужой.

Не вини его милая, а поверь и прости.
За любовные слабости, тебе крест свой нести.

-© Copyright: Сергей Александрович Бабичев,
Свидетельство о публикации №114102602153 

***

САНГАРЫ

Да, подзадержались мы у этой "чёрной горы" с названием Сангары с горящими камнями, о которых я рассказывал в предыдущей главе.

...а впереди нас уже ждёт:
Алдан - золотая река

Алдан — правый приток Лены. Протекает в пределах Якутии, водосбор реки занимает северо-западную часть Хабаровского края. Алдан стоит на шестом месте среди рек России по объёму стока и является самым крупным притоком реки на территории страны. Имея длину 2 273 км

Река Алдан течет между высоких заснеженных гор в каменистом русле, полном порогов и перекатов. А вокруг — край, где вечная мерзлота погружается на десятки метров вглубь земли. Главное достоинство реки — то, что по ней можно подняться довольно высоко по течению, и это помогает осваивать труднодоступные месторождения золота, угля и урана.

Красота Алдана холодна и величественна. У реки обрывистый правый берег, узкая полоска между обрывом и водой заполнена острыми камнями. А выше по берегу и дальше от него на многие сотни километров — тайга.

В нем действительно много неизученного: начиная от названия, которое имеет сто толкований, и заканчивая людьми, населявшими его берега и исчезавшими целыми народами.

Самая распространенная версия происхождения названия реки Алдан — от тюркско-монгольского «алтан», или «алтын», что означает «золото».

Однако эта версия никак не подтверждается современными историческими и лингвистическими данными. Более того, точно известно, что народы, жившие на берегах этой реки, или не знали золота, или в их языках «алтан» не могло превратиться в «Алдан».

Существуют также версии о тунгусском происхождении названия, которое связано с обозначением рыбы, а также эвенкийского — «алдан» — береговая весенняя наледь или «элдэн» — железо.

В нижнем течении Алдана находится Мамонтова гора: в речном обрыве высотой 80 м в строгой последовательности сохранились остатки животных и растений, живших последние 15 млн лет.

Сегодня мы уже прекрасно понимаем, что историю перевирают "все кому не лень", вот и якуты сегодня пытаются приспособить всю историю этого необъятного края под себя...

начало здесь:

продолжение следует: https://cont.ws/@vitimbabi4ev/...