Иеромонах Роман (Матюшин)

16 ноября 2016 года иеромонаху Роману (Матюшину) — замечательному священнику, монаху и поэту — исполняется 62 года. В его жизни эти три служения связаны неразрывно. Стихотворный дар открылся в нем с юности, и уже в одном из своих ранних стихотворений он писал о том, что хотел бы стать монахом. Более 30 лет назад его мечта сбылась. 

Впервые, с творчеством этого замечательного поэта я познакомился в конце восьмидесятых прошлого века. Когда СССР трещал по швам и страна стояла на грани развала. Меня поразили строки стихотворения:
...Но верю я, что Истина Сама
Во век восторжествует над землею.
И будет свет, и посрамится тьма,
И сокрушится всяк, творящий злое!
О интернете мы тогда и не мечтали, в библиотеках и в продаже книг Иеромонаха Романа было не достать. И вот однажды, я проводил свои семинары в городе Жуковске, группа семинаристов подарила мне книгу стихов и духовных песнопений этого настоящего русского поэта. С тех пор с его творчеством я не расстаюсь.

Земля от света повернет во тьму,
И ветер северный меняется на южный.
Я ничего с собою не возьму,
И потому мне ничего не нужно.
Что было прежде, будет и потом,
Что было сотворенным — сотворится.
Сегодня смех, веселья полон дом,
А завтра всплачет тот, кто веселится.
В моря из рек текут потоки вод,
Чтоб облаками возвратиться в реки.
Приходит род, и вновь проходит род,
И только Ты господствуешь во веки.
Восходит солнце и зайдет опять,
Чтоб воссиять по-новому над тьмою.
Мне ничего не страшно потерять,
Будь только Ты, Царю царей, со мною.
Всему под небесами свой черед,
Своя пора и время всякой вещи.
Блажен, кто эту истину поймет,
Но преблаженнее обретший Вечность.
Людская память — вешняя вода,
Она умрет, как город осажденный.
Блажен, кто никого не осуждал,
Но преблажен за Правду осужденный.
Безумию под солнцем нет конца.
И мир на Бога возвеличил слово.
Восстала тварь на своего Творца,
И это тоже на земле не ново.
Нечестию живущих нет границ,
И люди жить и умирать устали.
О, семя любодеев и блудниц,
Когда б вы знали на Кого восстали!
Не возноситесь, Судия воздаст,
И это будет бедствие из бедствий.
Святы твои слова, Екклесиаст,
«Все, что без Бога — суета суетствий!»
Но верю я, что Истина Сама
Во век восторжествует над землею.
И будет свет, и посрамится тьма,
И сокрушится всяк, творящий злое!

1987 г.

Последние 20 лет иеромонах Роман подвизается в глухом скиту Ветрово на Псковщине, молится, служит Литургию, пишет иконы, не оставляя при этом и поэзию. Его стихи и песни, настраивающие читателей на молитвенный и покаянный лад, воспевающие величие Творца и красоту созданного Им мира, могут быть не только лиричными, но и хлесткими — правда, лишь тогда, когда дело заходит об отстаивании православной веры и нападках на горячо любимую им Родину. Стихи и песни иеромонаха Романа не только вошли в поэтическую сокровищницу русской поэзии последних 30 лет, но и привели в Церковь множество людей. 

Предлагаю своим читателям отрывок из книги «“Несвятые святые”, посвящённый отцу Роману, а также небольшую подборку стихотворений батюшки и песен в его исполнении. 

Инок Александр

...Еще одним жителем приходского домика в Лосицах был инок Александр. Студент Брянского педагогического института, он, несколько лет назад придя к вере, оставил все и пошел странником по России. Александр оказался в Псково-Печерском монастыре, но через два года примкнул к группе монахов, восставших против наместника, и снова ушел странствовать. В конце концов, его приютил у себя на приходе отец Рафаил.
Тогда Александру было двадцать восемь лет. На костяшках рук — грубые мозоли, следы многолетних занятий карате. Мы любили гулять по полям и лесам и делали себе для прогулок легкие посошки из орешника. У всех они были кривоватые, и только посох Александра был идеально прямой, выкрашенный в черный цвет. Как-то на привале я решил поближе рассмотреть эту красивую вещицу, но, к своему удивлению, еле-еле смог ее поднять. Посох оказался тяжеленным стальным ломом. На вопрос, зачем Александру такое грозное оружие, инок ответил, что этот посох дает ему возможность хоть немного поддерживать физическую форму.
Отец Александр был молчалив и все свободное время уделял чтению творений древних святых отцов. Спал он в отдельной каморке, отгороженной горбылем. Жилище свое Александр запирал на ключ, что было немного странно, поскольку изба отца Рафаила закрывалась чисто символически — на щеколду. Однажды я мыл в доме полы, а Александр вышел куда-то, оставив свою каморку открытой. Я не выдержал и заглянул туда. В каморке на полу стоял сколоченный из грубых досок гроб. От неожиданности я так перепугался, что как ошпаренный выскочил из его убежища.
Переведя дух, я поинтересовался у Ильи Даниловича, что это означает. Тот со своей печи ответил, что в этом гробу инок Александр спит, потому что монах всегда должен помнить о смерти. Так, оказывается, поступали многие подвижники.
Несмотря на столь суровый образ жизни, Александр сочинял по-настоящему талантливые стихи и музыку к ним. Получались песни, теперь хорошо известные, разошедшиеся на дисках и кассетах, опубликованные в многочисленных сборниках с предисловиями наших самых известных писателей. Инок Александр давно уже пострижен в монашество с именем Роман — в честь древнего святого византийского поэта Романа Сладкопевца.
Тогда же, в Лосицах, он сочинял и пел свои песни по вечерам под гитару. Если, конечно, разрешал отец Рафаил, который, хотя и считал это занятие совсем не монашеским, но послушать Александра все же иногда любил. 

Уже вечер, друзья, уже вечер,
И луна свою лампу зажгла.
Так оставим же праздные речи,
Оторвемся на миг от стола.
Белой скатертью стол застелили,
Понаставили яств и вино,
Целый день веселились и пили.
И никто не взглянул за окно.
За окном никакого ненастья,
Листопад не шуршит в этот час,
Словно душу осеннюю настежь
Отворила природа для нас.
И, быть может, не стану пророчить,
Где-то путник в нелегком пути,
Но под светлую исповедь ночи
Он надеется все же дойти.
Благодати исполнены кущи,
Пруд заросший туманом кадит.
Мир тебе, одиноко идущий,
И тому, кто тебя приютит.
Так давайте ж подымем бокалы,
Своим бытом простым дорожа,
Чтоб его теплотой обласкала
Сердобольная чья-то душа.
Кто же ты, неизвестный прохожий,
Далеко ль путь-дорога лежит
Почему так меня растревожил
Твой блаженный, задумчивый вид.
В твоем сердце молитва святая
Разгоняет душевную тьму.
Может, скоро и я, все оставив,
Помолясь, посох в руки возьму.
И, крестами себя пообвесив,
Побреду неизвестно куда,
Заходя в близлежащие веси,
Стороной обходя города. 

Что ты спишь, восстань, душе моя...

Что ты спишь, восстань, душе моя!
Иль самой себя не вынести?
Так открой Псалтырь Давидову
И покайся Судии:
«Боже, Боже мой, помилуй мя
По велицей Твоей милости!
И по множеству щедрот очисть
Беззаконие мое!»
Вспомнил жизнь свою прошедшую,
Нерожденным позавидовал.
Отойдите, воды бурные.
Убегай, душе, от злых.
Дай же, Господи, душе моей
Покаяние Давидово,
По молитвам Богородицы,
По молитвам всем святых.
Открываю книгу старую,
Покрываю плечи мантией,
И словами покаянными
Пред иконами молюсь:
«В беззакониях зачался я,
Во грехах рожден я матерью.
Окропиши мя, очищуся,
Паче снега убелюсь!»
Велика ты, скорбь Давидова,
Велико и утешение.
Ты покаялся пред Господом —
И тебя Господь простил.
Сердце чисто сотвори во мне,
Боже моего спасения!
Отврати лице от грех моих,
От мене не отврати.
1987 г. 

Ликует Рим в языческом весельи

Ликует Рим в языческом весельи,
Заполнены трибуны неспроста.
Выводят на арену Колизея
Служителей Распятого Христа.
Патриции, изяществом блистая,
Не драли горло в непотребном «бис»,
Не тыкали в страдающих перстами,
Достойно опускали пальцы вниз.
Наверное, большое наслажденье
Испытывал народ от этих встреч.
И тех, кто обречен на усеченье,
Согласно знаку поядает меч.
О, воины, почто забыта слава:
Вчера — герои, нынче — палачи.
Всех потешая зрелищем кровавым,
О беззащитных тупите мечи.
И вновь ведут на новое мученье
Того, кто стар, и кто кричаще юн.
И всех приговоренных на съеденье
По одному бросают ко зверью.
Но тихий отрок, сам идя на муки,
Перекрестился, слыша грозный рык,
Прижал к груди крестообразно руки,
На небо поднял просветленный лик.
И царь зверей, подняв завесу пыли,
Раскинулся, рыча у детских ног.
И точно гром трибуны возгласили:
«Велик и славен Христианский Бог!»
Блаженны вы, невинные страдальцы,
Молитесь Богу день и ночь за нас.
Наверняка опущенные пальцы
Готовит нам уже грядущий час.
Святая Русь, Расеюшка, Расея,
Сидишь над вавилонскою рекой,
А впереди застенки Колизеев,
До них осталось нам подать рукой.
Когда, душе, придет пора мучений
И призовет тебя Господь на крест,
Любители кровавых развлечений,
Благословляю ваш безмолвный жест.
Да укрепит тебя, душе, Всевышний,
Когда настанет наш с тобою срок,
Одно бы только нам тогда услышать:
«Велик и славен Христианский Бог!»
Ликует Рим в языческом веселье,
Заполнены трибуны неспроста.
Выводят на арену Колизея
Служителей Воскресшего Христа.

17 июля 1987 г., Печоры