МЕЧТА АНГЛОСАКСОВ: ПОДВИД "ЧЕЛОВЕКА НЕРАЗУМНОГО"

Те, кто подобно мне долго и основательно изучал историю Англии и англоязычных народов – знают, на каком основательном фундаменте и насколько прочно возводился в англоязычном пространстве индивидуализм. Внимательное изучение английской культуры со средних веков и до наших дней разворачивает перед исследователем удивительную панораму исторического пессимизма, если не некрофилии (не будем возводить поклёп) – то уж точно некрократии, настойчивого многовекового смыслоотрицания, которому противоречила привнесённая извне христианская эсхатология – пока англоязычный мир от неё не избавился.

В качестве одного из орудий отрицания смысла жизни выступает знаменитый, тоже с глубокими корнями, английский юмор, связанный не с комическими ситуациями, а с характерами, постоянно заигрывающий с абсурдом. В англоязычном искусстве очень много мастерски сотканного абсурда, причём начиная со времён феодализма. С веками эта тенденция, от которой и пошло выражение «оказаться в Зазеркалье» (как и многие аналогичные) только усиливается в англоязычном творчестве.

Если взять новейший период, то есть эпоху доминирования США в англоязычном мире, то важно отметить технократизм американцев, их несомненный (правда, ныне уже угасший) инженерный гений, восходящий, впрочем, весьма органично, к английской машинерии.

Этот период породил, в числе прочего, как один из побочных продуктов своей активности, и мощнейшую научно-фантастическую литературу, а за ней и кинематограф того же жанра. Поскольку в фантастике отражается видение нацией будущего, а в научной – ещё и строящееся на попытках рационального его прогнозирования, то к НФ из США и Англии стоит присмотреться внимательнее.

Прежде всего, бросается в глаза то, что заметно любому и сразу, потому что этот мотив в англоязычной литературе и кино очень навязчив и объединяет практически всех авторов (даже не могу навскидку вспомнить исключения из их ряда!). Речь идёт о мрачности, пессимизме, апокалиптике всех и всяческих прогнозов на будущее от англоязычной фантастики. Этот народ – скажет любой, изучив их книги и фильмы во всей огромной их совокупности – не видит для человечества никакого просвета впереди, никакой веры в итоговое благо всего того, что он делает. Этот народ почему-то убеждён, что его дела приведут к катастрофе планетарного масштаба, и в высшей степени изощрённо перебирает все варианты этой грядущей катастрофы, доходя в этом экстазе до завораживающего изящества!

Английский мир (как мы понимаем из английской истории и из английской культуры, если основательно и детально их изучим) – это удивительный, и по своему уникальный сплав пессимистического индивидуализма (постоянно пытающегося развлечь себя специфическим абсурдистским юмором), жажды господства и культа свободной личности.

Те, кто любят и ценят английскую и американскую литературу так, как я – знают, что практически любой англоязычный писатель (а теперь и кинодеятель) считает своим долгом быть, как минимум, подозрительным (а чаще так и просто ненавистником) не только правительств враждебных его стране государств, но и… собственному правительству. Проще говоря, лейтмотив «все сволочи, все без исключения» въелся им в плоть и кровь так, что они даже не замечают возникающих иной раз натяжек в своей сверхбдительной сверхподозрительности, повсюду вокруг себя отыскивающей притаившееся зло. У них совершенно нормально, и даже штамп – начать с ругательств в адрес Гитлера, продолжить ругательствами в адрес Сталина и русских, а закончить элегически: «впрочем, и наши главы корпораций не лучше». Возможно, такое шельмование всех форм власти под одну гребёнку им самим кажется смелостью, независимостью, искушённостью в закулисных играх.

Но мы-то понимаем, что осознанно или неосознанно они отражают в этом очень глубоко и фундаментально заложенный в них индивидуализм, в рамках которого человек одинок против враждебного ему мира.

Индивидуализм придаёт англоязычной жажде господства особый, тоже специфический характер. Речь о том, что это жажда именно ЛИЧНОГО господства индивида, представленного особью в центре собственного мира. Этим английская жажда господства отличается от, например, немецкой, которая стремится к господству нации, а не индивидуальности. Или от религиозной жажде господства, которое ведёт речь о господстве экклезиастическом, «общины верных» и её догматов «истинной веры».

Английская жажда господства, отражающая высший смысл жизни англоязычного скептика, страдающего сплином, и сумрачного дельца-завоевателя, для которого все средства хороши в стяжательстве – неотделима от обострённого и гипертрофированного английского индивидуализма.

Индивидуализм сращивает жажду господства и доходящий до маниакальности культ свободы личности. В самом деле, если властвовать хочет именно личность (а не нация, община, секта или ещё что-то коллективное), то она должна быть свободной, и ни в коем случае не порабощённой. Немецкий фашист может быть одновременно и господином и подчинённым: господином над завоёванными народами и подчиненным своему ефрейтору. Английский – нет. Жестокости у англичан в характере, пожалуй, побольше, чем у немцев, и вовсе не уровнем жестокости английский фашизм от немецкого отличается.

Английский фашизм (колониализм) – диффузный, коммерческий, децентрированный, создающий уникальную Британскую «империю без императора». Такой вот парадокс: Британская империя была, а британского императора не было! Потому что император Британской Империи – это не тиран человеческого облика, а его величество фунт стерлингов, деньги.

Это – носитель высшей власти, божество, волю которого озвучивают жрецы, его носители и обладатели. Большую часть колониальных захватов Англии произвело не английское государство (и без того очень странное по континентальным меркам), а… частные компании купцов и дельцов, частная коммерческая инициатива.

Гибридизация жажды господства и культа свободы привела к «двухэтажному» англоязычному либерализму, истоки которого мы находим ещё в «Великой Хартии Вольностей» 1215 года: всякий человек равен в правах с другим человеком КУПИТЬ всё, чего ему хочется, включая и дворянские титулы, и любые формы подчёркивания его господства.

Англоязычная свобода личности, как и права человека – не являются прирождёнными, какими их видели (может быть, утопически) советские коммунисты. Человека человеком, обладающим правами и господством, делает не рождение двуногим, а обладание достаточной рентой. При этом свобода и полноправие никого из бедняков не отрицаются, они как бы «заморожены», или «под санкциями» - вплоть до того момента, как бедняк не внесёт за них денежный залог.

Всё это варилось под крышкой англоязычия много веков(!), преемственно и много поколений подряд, и в итоге произвело в их среде органичные для них, и кажущиеся нам безобразными, отвратительными нравы и представления о свободе, демократии, законности, правах человека и т.п. Это специфически их представления, про которые они могут нам сказать словами А.С. Пушкина:

Оставьте нас: вы не читали

сии кровавые скрижали;

Вам непонятна, вам чужда

сия семейная вражда…

Имеется в виду – нам непонятна и чужда. И действительно, нам, формировавшимся в совершенно иных исторических условиях, под знаком иных приоритетов – очень трудно понять, скажем так, «дарвинистские» представления о прогрессе, справедливости, праве и суде, и т.п.

+++

Английский «суп», варившийся многими веками в итоге отлился в весьма оригинальную с точки зрения цивилизации форму правящей масонерии, как высшей власти заговора крупнейших частных собственников.

Это становление власти заговора частников-гигантов, у которых карманные расходы больше бюджетов большинства государств мира состоялось при полном подавлении и лишении дееспособности официальной, т.н. «легальной» власти, по сути, английским правом стреноженной по рукам и ногам и с ножом продажной жёлтой прессы у горла.

Причём в этой, тоже «двухэтажной» конструкции власти (её отдалённые аналоги – хазарская система «каган-бек» и советская «советы-партия») у англосаксов развивались как их индивидуалистическая жажда господства, так и культ свободы личности, от индивидуалистической жажды доминировать неотделимый.

Я вам скажу, как историк: античную историю я знаю значительно меньше английской, но и там, насколько историкам известно, Свобода нигде в полисах и городах-республиках не мыслилась без рабовладения. Аристотелю, к примеру, представлялось очевидным, что если свободного гражданина его Афин лишить рабов – то он потеряет свою свободу, принуждённый искать себе пропитание, и философствовать тоже не сможет: и времени не хватит, и мысли не о том станут.

И английский культ свободы личности (их либерализм) – никогда не отделял себя от рабовладения и работорговли, а так же доминирования над «не активировавшими свои гражданские права» нищебродами, говорящими орудиями и двуногим скотом. Совершенно ясно, что без прислуги свободной личности быть не может! Уберёте прислугу – вместе с ней уйдёт и свобода личности, теряющей свободу в поступках и выборе занятости.

Это «чудо» в XIX веке было объявлено тогдашним Фукуямой, герцогом Веллингтоном «концом истории»: герцог верил, что британская система достигла высшего совершенства, и что-то в ней менять – только портить. Сто лет спустя Ф. Фукуяма скажет то же самое про либеральную демократию…

Но планеты шире англоязычного мира, на ней бушевали самые разные бури и циклоны, Европа дышала совершенно иным представлением о свободе и справедливости, Россия осуществила свой великий советский эксперимент, не на словах, а на деле отменивший рабство человека – почему англичане и ругали его, как «отменивший свободу личности». Ведь в специфике их картины мира, их восприятия реальности – свобода с рабовладением неразделимы. Так что носители англоязычной культуры сердились на русских очень искренне, и сильно.

В горниле борьбы с русским православным менталитетом, оказавшимся очень привлекательным для многих народов, от Гаваны до Ханоя, «с южных гор, до северных морей» английский мир приспосабливал под новую реальность свою древнюю триаду «атомарный индивидуализм – жажда господства – свобода личности».

Довольно трудно объяснить в той же Гаване или Ханое, «черножопым» или «косоглазым», что мама родила их быть рабами англосаксов, поскольку это нужно для свободы личности и удовлетворения жажды быть господином у англоязычных джентльменов. Антиколониальная борьба наций за равноправие очень сильно напугала, и продолжает пугать английский мир. Ведь борцы с колониальным ярмом видят свободу не в поддержании своего «зарплатного рабства» у состоятельных господ, а в отмене рабства.

Вся многовековая англоязычная культура (говорю, как специалист по этой культуре, преподающий её студентам много лет) содержит в себе опасное для неё противоречие, разрешимое только в рамках номинализма, но никак не реализма.

Всякий англосакс испытывает ярость, когда другой человек хочет его поработить, лишить свободы, и точно такую же ярость, когда другой человек не хочет порабощаться, лишаться свободы. Номинализм решает это легко, через отсутствие универсальных обобщений, утверждение уникальности любой ситуации. Я имею слуг, и сам не слуга – потому что я – это я. А мой слуга не имеет слуг, и сам слуга – потому что он – не я. Вот и всё, и нечего тень на плетень наводить, чего вы лезете со своими обобщениями!

Ещё Оккам доказал, что обобщения – химеры ложного восприятия сознанием случайных подобий, накладывающихся друг на друга в обманчивые тождества!

Мои права – только мои права, поскольку я уникальная индивидуальность, а не муравей и не винтик сталинской системы! Поскольку другого меня не существует, то и права мои существуют во Вселенной только в единственном экземпляре, и не нужно их копировать, на какие-то другие случаи, совсем на мой не похожие, распространять, расширять!

Англосаксы потому и породили раньше всех иных народов столь развитую машинерию, что ощущали в рамках своего мировосприятия острую потребность «десубъектизации подчинённого».

Как хорошо иметь дело с машиной! Она не требует никакой свободы себе, никакого равенства с хозяином, но при этом служит хозяину, как ему нужно и сколько нужно. Власть хозяина над машиной абсолютна, потому что предмет – не субъект. Всякий субъект, обладая собственной волей и собственным мышлением – всегда «себе на уме». Субъект может вздумать тебе не подчиняться. Или сегодня подчиниться, а завтра передумает. Субъект может переиначить твой приказ, внести в него отсебятину, и т.п.

Словом, любая власть рабовладельца над рабом – относительна, пока раб остаётся самостоятельно мыслящим субъектом.

И только во власти над неодушевлённым предметом жажда господства может обрести свой высший, абсолютный уровень – и без всякого противоречия с культом свободы. Машина не требует от хозяина свободы – значит, и не хочет её.

+++

Так английский мир в своей жажде поработить человечество своей специфической, английской формой рабовладения (в которой нет никакой персонофикации хозяина, нет личности над личностями, власть растворена в абсолютной безликости и анонимности денег) – пришёл к определённой необходимости.

Он захотел средствами науки и административной организации процессов воспитания в гетто, с помощью психотропов и нейролингвистики, наркотиков и технологий зомбирования, дозирования знаний и лжи в преподаваемых низам знаний, произвести «служебного человека».

Это биологический, но неодушевлённый организм, сочетающий в себе черты «человека разумного» и преданного пса, «человека разумного» и тупой ломовой лошади, и т.п. Он – прирождённый слуга. Слугой этого имбецила делает не превратность судьбы, не какое-то несчастье, заставляющее сожалеть о себе – но сама природа индивида, в которого вставлен ген жажды подчиняться господину вместе с генами слабоумия.

Предмет, в отличие от субъекта (имеющего собственное мышление) – не может возмущаться, быть недовольным любыми условиями его содержания и эксплуатации. Если вы одушевлённого человека засунете в сырой подвал – он будет вами очень недоволен. Даже если побоится вам это сказать – вы же знаете, что он это думает.

Если вы человекообразную куклу засунете в тот же сырой подвал – то ей это безразлично. С какой скоростью гниют её полимеры, какая там плесень её покрывает, какие помои в неё вливают – ей дела нет. Неодушевлённая-с!

А если вставить в куклу механизм изображения радости при нажатии кнопки, то всякий раз, когда вы спуститесь в подвал, кукла может вам кричать с восторгом:

-Как хорошо, что ты меня сюда посадил! Как я рада, что здесь сижу!

Неодушевлённый предмет не обязательно лишён эмоций: он может имитировать и симулировать любые эмоции. Но в том-то вся и штука, что эти эмоции не изнутри предмета, это эмоции программиста с пультом управления предметом.

Если программисту хочется, чтобы кукла смеялась – она смеётся. Если владелец пульта хочет её слёз – она плачет. Если ему нужно, чтобы она размахивала кулаками – она включает режим кулачного боя. Понимает ли кукла, кого бьёт? Нет. Понимает ли, зачем бьёт? Нет. Ей не смешно, когда она смеётся, и ей не грустно, когда она плачет. Это всё встроенные симуляторы, которые включаются и выключаются по воле владельца куклы.

+++

Вы скажете – утопия! Вы скажете – фантастика! Это и было фантастикой, когда о таком писал Уэллс в своей «Машине времени» или Олдос Хаксли в своём нашумевшем «Прекрасном новом мире». Который, кстати, англоязычные читатели и сам Хаксли никогда не считали АНТИУТОПИЕЙ!

Кошмарной антиутопией об ужасном будущем человечества «Прекрасный новый мир» назвали европейские, русские и азиатские переводчики Хаксли – потому что именно так они воспринимают фантазии о фабриках по производству неполноценных людей – слуг.

Для англосаксов Хаксли воспринимается, как нормальный прогноз на будущее. Хаксли и сам говорил в интервью, что идеей «служебных недочеловеков» он пытался совместить великую западную идею свободы и дарвиновскую идею о необходимости доминирования сильнейших, наиболее полноценных и приспособленных, «улучшающих породу».

Грубее говоря – если вокруг вас будет толпа органических дебилов, то они и не смогут, и не захотят, да и объективно неспособны, и им этого объективно не нужно – требовать свободы от вашей опеки и естественного господства вашей личности. Ведь дебилы без вас просто не выживут – так что и люди будут свободны, и рабов у них будет у каждого толпа…

Хаксли писал свой «О, дивный новый мир!» в 30-х годах ХХ века, будучи единственным писателем в семье биологов. Своё вдохновение он черпал из разговоров родни, одержимой дарвинизмом и евгенизмом. То есть услышанную от семьи мечту Хаксли превратил в художественный сюжет мрачной фантастики – впрочем, не понимая, чего такого мрачного в ней нашли «люди континента» с католическим, и особенно православным менталитетом. Чего мрачного – если вы будете иметь послушного и толкового слугу, ГЕНЕТИЧЕСКИ неспособного вам возражать, противоречить вашей воле?

В тридцатые годы ХХ века это ещё было утопией, заветным для английских биологов будущим науки. Но время шло, лаборатории не бездействовали и даже наоборот: вызов красной сверхдержавы заставил максимально форсировать работы по искусству дебилизации людей, с целью ликвидации в рабе субъектности, превращения его в биоробота.

Англичане понимали, что или так – или красная волна их сметёт. В определённые годы она поднималась почти доверху, заставляла их впадать в истерию «карибских кризисов» - когда красные вдруг оказывались совсем уже под боком, в Кубе, например… Или в Чили, на заднем дворе Американской Империи!

Создание дебила украинского типа стало для английского мира вопросом жизни и смерти. Ничего важнее средств подавления умственной активности и умственной самостоятельности колонизируемых народов этот мир уже не видел и перед собой не имел. Вся его колоссальная финансовая мощь, весь его завидный административный талант, все его могучий научный потенциал десятилетиями, маниакально были мобилизованы на одну цель: создать что-то вроде неспособной к связному мышлению и самосознанию тупой украинской свиньи, «избирателя Зеленского». То, что человекосвинья получилась агрессивной и садистской – приятный бонус, но самое главное – она вышла тупой на славу, с запасом!

Ныне спикер Киева Арестович не стесняется заявлять, что если 500-тысячная украинская армия попадёт в руки России и Путина – она начнёт служить России и Путину. Арестович этим пугает Запад – открыто выбалтывая то, что Западу прекрасно известно: эти 500 тысяч – куклы, они неодушевлённые, они к кому попадут в руки, тому и служить будут. Российская армия идёт не только по трупам этих свиней, но и по шелестящему ковру одноразовых шприцов, через которые этих свиней накачивают психотропными препаратами…

Английский мир добился своего: антиколониальному движению народов, бушующему от Аргентины до Филиппин, ему теперь есть что противопоставить: туземца модернизированного, с убитым мозгом, туземца, всегда и всем довольного, всегда принимающего любой, даже самый тяжёлый или унизительный приказ от хозяина с восторгом. Нужно только применить эти пси-технологии на оккупируемых территориях, и тогда никакая Аргентина и никакой Иран бунтовать уже не смогут – а станут такими же идиотами, как бандеровцы.

Я хочу подчеркнуть, что это не случайность и не гримаса истории, и не злая воля отдельного правительства; культурологический анализ показывает, что английский мир шёл к неодушевлённому человекоподобию своих рабов на протяжении многих веков. По сути, лишение рабов души и полноценности «человека разумного», чтобы их господа смогли наслаждаться одиночеством своей свободы и абсолютностью своего господства – квинтэссенция всей англоязычной культуры.

-Человек должен быть свободной личностью? Должен. А жажду господства тем, кто веками зовут себя «господами» даже в обыденной речи, удовлетворять надо? Надо. А как это совместить? Как совместить своё нежелание служить другим людям, и своё желание, чтобы другие люди служили тебе?

Тут путь один: первородное, биологическое неравенство (поскольку всякое иное может быть смыто революцией). Ты господин по высшему, биологическому праву – потому что ты среди них единственный полноценный. А они – на органическом уровне – служебные, неполноценные, слабоумные полулюди. Их оставить без твоего господства даже и негуманно: они же, как домашние животные, без хозяина просто выжить не смогут! Домашнюю кошку или болонку выбросить в диком лесу – это же смертный приговор им вынести!

+++

Трудно сказать, подлежат ли реабилитации созданные для англо-американской гегемонии служебные дебилы. Одни говорят, что у пленных украинцев через какое-то время проходит действие психотропных инъекций, и начинаются ломки. Человек, возвращаясь в человеческое состояние, пытается понять – кто он и как здесь оказался? Другие говорят, что изменения мозгового вещества и нервной системы после «британской химии» уже необратимы, и такую куклу можно перепрограммировать на другого врага (чем пугает Запад Арестович) – но вывести её из состояния куклы уже не получится.

Для нас, русских – это кошмар. Когда мы представляем себе мир ходячих мертвецов, способных двигаться, но не мыслить, когда мы экстраполируем украинскую аномалию слабоумия на все континенты – у нас мороз по коже и мурашки по спине. Нам, в силу нашей ментальности, сделать такое с человеком кажется страшнее смерти, более жестоким, чем убить его.

Британцы на это возражают, что, с точки зрения их ментальности, ничего тут страшного нет, и каждому своё, и каждый в мире Хаксли будет счастлив, искренне, неподдельно. И рабы, потерявшие способности к мышлению, будут более счастливы, чем их господа, взвалившие на себя весь объём умственной деятельности, включающей и все депрессии полноценной развитой психики.

Англосаксы, в силу их ментальности, совершенно искренне не понимают, как дурно пахнут их планы зомбирования населения планеты ради, как они полагают, «всеобщего счастья и всеобщей свободы». Потому они не прячут свои планы по доведению всех народов до уровня украинского дебилизма (Украина стала пробником, удачным экспериментом).

Они совершенно открыто публикуют свои планы, и, кажется, даже ими гордятся.

Например, на Давосском форуме, где собирается элита глобализма, был озвучен и опубликован прогноз фонда Рокфеллера «Мир глазами Давоса к 2030 году».

Главный слоган этого официального(!!) прогноза «У Вас ничего не будет,но вы будете счастливы!». Населению планеты записали даже "рекламное видео", которые можно посмотреть на сайте ВЭФ.

Богатые и всемирно известные участники Форума радостно сообщают народам мира (украинцы уже радуются до влажного пуканья в шаровары), что до 2030 года:

- всех лишат собственности, все будет напрокат (в этом и есть счастье), квартиры превратят в коммуналки, дачи в миграционные бараки, и ценности будут совсем другими, но появится шанс улететь жить на Марс. Все кратко и понятно. Особенно умиляет обещание, что «Вы будете есть гораздо меньше мяса» - в свете того, что именно жажда колбасы разрушила СССР. А теперь разрушителям своей страны говорят с улыбкой: «мясо будет редким на вашем столе, а не основным продуктом питания, на благо окружающей среды и нашего здоровья» (Beyond Meat Билла Гейтса).

Давос обещает «переместить» миллиард человек куда ему нужнее. А нефть, уголь и газ станут историей (Парижское соглашение по климату). «Западные ценности будут протестированы до предела: сдержки и противовесы, лежащие в основе наших демократий, не должны быть забыты».

Но самое главное: согласно прогнозам и сценариям Всемирного экономического форума, к 2030 году хозяева планеты намерены отменить «#частную_собственность» Хрен бы с ней, не жалко – хотя обидно: столько за право обладать ею воняли, «совок» проклинали – и вот нож в спину! От кого? От тех, кто её «совкам» обещал, от тех, кто по-английски говорит!!!

Но, повторюсь, хрен с ней, с собственностью, у большинства людей планеты её и так нет. А знаете, что ещё исчезнет с планеты к 2030-му году?

Наверное, догадались, из всего контекста статьи…

Итак, проходим по хэштегу «#свобода_личности» на сайте ВЭФ, и видим, что на после 30-го года она не планируется!

Вот зашибись с тоталитаризмом поборолись, за собственность частную, личность свободную и мясо недостающее!

Попробуйте, если у кого осталась родня на Украине – им всё это рассказать.

Но – спойлер! – они не поймут. Они запрограммированы радоваться всему, что сделает США – что бы те ни сделали. Им хоть голову отрезай, хоть ноги – они проверят, чтобы у резника паспорт был американский, и убедившись, что режет «правильный пацан» - станут лыбится во всё харю…

Потому что они так запрограммированы.

Мы стоим на грани уничтожения вида «человек разумный» помешавшимися на индивидуализме, жажде господства и демагогии свободы представителями этого же самого вида.

Как в глупом анекдоте, в котором медведь желает, чтобы вымерли все медведи на земле, а все медведицы остались. Тогда, мол, мне лучше всего будет – все медведицы мои!

Платой за желание в анекдоте оказывается превращение медведя в педераста, уже после того, как его желание исполнилось. Нечто подобное произойдёт, думаю, и с этими господами, желающими оставаться единственными господами на планете…

А. Берберов, научный обозреватель ЭиМ