РАЦИОНАЛИЗАЦИЯ И САКРАЛИЗАЦИЯ УБИЙСТВ В САТАНИЗМЕ (ч. 2)

Продолжение. Начало статьи публиковалось ранее

Итак, на планете действует могущественная секта «охотников на людей», и её действия настолько очевидны, что мы даже в лицо знаем её эмиссаров и вестников (например, Бернар Анри Леви, координатор геноцидов в самых разных точках планеты, чей приезд стал уже приметой: непременно предвещает "большую кровь"). 

Мы не поймём происходящих на планете событий, до самой смерти останемся «глупенькими жертвами обмана и самообмана», если не изучим вопросы рационализации и сакрализации убийств в сатанизме.

Кратким ответом на вопрос «зачем?» служит название этой статьи. Сатанизм считает массовые убийства и рационально-оправданными, и священными (они дают сатанисту власть, деньги, и, КАК ОН ПОЛАГАЕТ, магические сверхспособности).  Оговоримся, что речь идёт не только об убийствах, но так же и других видах террора, проявлений садизма. 

Но здесь, чтобы понять всё и основательно, без эмоций, сухо и холодно, научно, отстранённо – как будто вопрос изучают марсиане, глядя на чуждый им вид, копошащийся на чужой им планете – надобно начать издалека…

+++

Способность воспринимать глупость глупости или мерзость мерзости не является у человека врождённой (чего бы ни говорили об этом демагоги). Это очевидный факт.

Для того, чтобы считать глупость глупостью, мерзость мерзостью, человеческая личность должна быть предварительно сформирована в рамках догматизации (аксиоматизации).

Это процесс стабилизации психики, создающая для неё способность отторгать чужеродные догматическому ядру её сложения идеи. Это процесс центрирования личности – когда её приоритеты становятся заданными, централизованными – и потому не произвольными, а следовательно, что попало не может стать «увлечением».

Когда психика центрирована и стабилизирована – она работает на отсев глупости и мерзости. Когда психика первородна, то есть аморфна и нестабильна (лабильна) - она черпает в себя любое дерьмо экскаваторным ковшом, и с большим видимым удовольствием. 

Когда стабилизации психики догматическим ядром и его притяжением смыслов нет – или она сломана, то любые глупость и мерзость могут в любой момент показаться «свежей, оригинальной идеей», «чем-то новым, волнующим новизной», стать привлекательными для внутреннего, субъективного восприятия. В первой части статьи я дал несколько примеров человеческих безумств, процветавших веками и тысячелетиями в обществе, лишённом твёрдых устоев личности. 

И это не сухая теория – мы каждый день видим асимметрию «увлекающихся» то одной, то другой дурью или дрянью, а в целом это складывается в очевидную картину кризиса и распада всей цивилизации.

Почему?

Наши осмысленные действия – вторичны по отношению к мыслям. Прежде, чем что-то сделать, мы (если речь идёт о сознательном поступке) сперва обдумываем его, внутренне оцениваем.

Но ведь нельзя оценивать просто так, «в ничём»! Любая оценка связана с эталоном оценки. Мы сравниваем нечто с его эталоном, и только так можем оценить его. Всякий же понимает, что хорошее масло – это плохой кирпич, потому что у масла и кирпича разные эталоны качества.

Ничто не может быть хорошим само по себе: все хорошо или плохо по отношению к эталону.

Врождённым эталоном оценки выступают зоологические инстинкты. Страх или удовольствие животного – вот причина отталкивания или притяжения. По мере развития разума инстинкты преодолеваются, происходит их отрицание в храмовой этике служения абстрактному идеалу, стабильному в сакральности, независимому от текущих удовольствий или неприятных ощущений особи.

А следом идёт и «отрицание отрицания», в рамках которого осуществляется возврат к зоологическим инстинктам, но уже на новом витке спирали диалектики, в снятом и превращённом виде. Антикульт существенно отличается от простого отсутствия культа, потому что антикульт зеркально (обратно) симметричен тому культу, который его породил через отрицание и отталкивание. Антикульт включает в себя элементы развитой культуры и абстрактного мышления, которых на зоологическом уровне просто не было.

Становление сатанизма, как явления – шло против христианской цивилизации, но внутри христианской цивилизации, что отличает сатанизм от первобытного демонизма.

Силу можно одолеть только силой. Всякая сила не окончательна, пока есть кому с ней бороться. А когда с ней бороться стало некому – она становится непреодолимой.

Рационализация любого поступка отвечает на вопрос «что мне это даст?», а сакрализация его же – на вопрос «зачем я это делаю?». Поэтому они всегда идут рука об руку, и между ними трудно провести жёсткую грань. Очень часто выгодные действия, обобщаясь в уме, создают образ священнодействия. И наоборот: устойчивое священнодействие порождает бытовые выгоды, каких раньше просто не было. Понятно, что письменность порождена в храме, и для культовых целей, для священных нужд – однако потом письменность приспособили к хозяйству, и она оказалась очень полезной в бытовом смысле.

Рационализация отражает личные приоритеты (мне всего нужнее вот это, ради него можно всем прочим пожертвовать), а сакрализация – общие приоритеты культа. У святых они совпадают. У обычных, средних «людей нормы» - может, не вполне совпадают, но коррелируют.

Всякими нехорошими словами мы называем тех, у кого рационализация с сакрализацией расходятся. Но есть и следующая стадия, собственно сатанизм, когда антисакральная рационализация поступков сакрализирует себя в обратном культе.

Суть сатанизма в том, что принятое считать за зло объявляется «добром», что снимает конфликт личной выгоды и морали.

+++

Рассмотрим две модели власти. Одна модель претендует на власть посредством добрых дел, обещая тем, кто ей будет подчиняться, множество полезных перемен. Управляет людьми мягко и гуманно. Другая модель – просто очень страшная, и потому с ней все бояться связываться, и никто не смеет её оспаривать – под страхом пыток и смерти.

Теперь вопрос: какая власть будет более устойчивой? Какая из них будет дешевле стоить своим носителям? Какая из них мощнее, безусловнее?

Можно и дальше задавать эти вопросы, но и так понятно, что они риторические. Понятно, что власть, основанная на гуманном убеждении слабее и хрупче, чем власть построенная на страхе.

Помимо всего прочего, доброта часто считывается как слабость, а слабость – повод попытаться заменить слабака собой.

Вопрос «почему он мой начальник, если он слабый?» легко перерастает в жестокий вопрос «почему он мой начальник, если он добрый?»

Мол, даже убить меня не может – а всё туда же, мной командовать! Ну, я ему сейчас покажу, как ведут себя не запуганные амбициозные свободные граждане!

Мягкая, гуманная власть – противоестественна. Она противоречит дикой природе. Она отдаёт место страшного – нестрашному. Это – мягко говоря – странно. Это может быть, но только при очень высоком уровне духовного развития общества, выступающего очень сознательной, очень догматизированной, и потому очень созидательной силой.

Достаточно чуть-чуть упасть уровню сознательности масс – и страшное, террористическое возьмёт своё.

Люди это понимают – некоторые подсознательно.

Стало очень привычным смеяться над тем, что корень слова «должность» - «долг». Ведь общеизвестно, что люди при должностях никому ничего не должны, наоборот, это им все должны, правда ведь? Ещё больше смеются люди над совсем уж комедийной формулой «слуга народа», которую применяют к депутатам, президентам и т.п. Теперь давайте задумаемся: что вызывает у нас смех?

Крайняя хрупкость выработанной в рамках христианской цивилизации формы власти, требующая соблюдения «тысячи условий», и даже при скрупулёзном выполнении их всех – остающейся ломким, постоянно сбивающимся на ходу, искусственным конструктом.

Так что же такого выработала цивилизация – и вопреки чему она его выдумывала?

В условиях дикой живой природы, в зоологии борьба за власть имеет целью власть. Это универсально, очевидно, и кажется тавтологией, до того примитивно звучит. Зачем бороться за власть? Чтобы её получить! А зачем ещё-то?!

Речь идёт о власти самого свирепого и агрессивного хищника, о власти грубого насилия, которое не имеет ни цели, ни желания, ни мыслей, ни, честно говоря, даже и возможностей каким-то образом улучшать, совершенствовать жизнь подмятой массы покорившихся подданных.

Цивилизация противопоставляет такой мохнатой, естественной и безусловной, а потому очень стабильной «власти ради власти» весьма хрупкую и со множеством подпорок искусственную форму власти. Имя ей - «делократия», то есть власть компетентности технического специалиста.

Почему вообще такое возможно?

Это происходит ТОЛЬКО в том случае, когда власть рассматривается не как цель, а как средство для решения социальных задач, когда не подчинённые служат тебе, а ты подчинённым.

То есть захват власти является не конечной целью монстра, побеждающего другого монстра (а победить монстра может только монстр), но, в силу идеологического фанатизма монстра-победителя, промежуточным средством, инструментом созидания новой, с идеологической точки зрения более правильной, жизни.

И вот в силу идеологического фанатизма – монстр-победитель делегирует свою власть очкарикам-специалистам, которые ТОЛЬКО В ТАКОЙ СИТУАЦИИ могут оказаться начальниками без личных качеств свирепости, агрессивности, злобной жестокости, без личной воли к доминированию, подавлению окружающих, без путеводной звезды искателей власти - садизма.

Очкарик-специалист ни разу не свиреп, нисколько не страшен, и вообще, может быть, он с точки зрения характера – размазня, рохля и слабак. Но так получилось, что он был старательным учеником в узкопрофильной дисциплине, и лучше всех умеет прокладывать водопроводы. Или изучать итальянскую средневековую поэзию. Или разбираться в астрономии, микробиологии, музыке, и т.п.

Правящий монстр, в силу идеологического фанатизма снимает для компетентного спеца фильтр агрессивной свирепости, который в зоологии носит абсолютный и неотменяемый характер. Власть фанатика мыслит шире простого зоологического самосохранения, что делает её очень уязвимой и хрупкой. Захватив власть, фанатик использует её как орудие для насаждения той или иной сверхидеи, выходящей далеко за рамки его личной власти, нужд и потребностей его личного диктата.

Рассмотрев, как эта конструкция сложена, мы понимаем, насколько она шаткая и надуманная (пусть в хорошем смысле слова, но всё же надуманная).

Это и странный монстр, который, сумев победить всех монстров (что очень и очень непросто) – потом, вместо самозащиты вдруг начинает защищать какие-то безликие идеологические абстракции, что для него и тяжело и опасно. Это и корпус начальников «делократии», которые дикой природой, зоологией не предназначены руководить. А в то же время под ними, обойдёнными остаются те, кого зоология прирождённо предназначила в вожаки стаи: алчные, агрессивные и циничные подонки.

Цивилизованная модель власти создаёт цивилизацию. Да. Но – при этом она ломает все представления биосфере о лидерстве и начальстве, она полностью искажает ту схему, по которой в рамках зоологии миллионы лет все виды живых существ ведут борьбу за власть: ради личной власти, а не ради индустриализации, например, или борьбы с безграмотностью. На кой чёрт нужна в рамках зоологии грамотность рабов?! Вы ещё свой бифштекс перед обедом гегельянству обучите!

Цивилизованная власть – это очень искусственная и ломкая модель, вступающая в противоречие с базовыми зоологическими инстинктами лидерства и подчинения. В рамках храмовой теории возникновения цивилизации мы подчёркиваем: вся эта конструкция обусловлена религиозным фанатизмом и питается только от него! Достаточно было ослабнуть советской вере в дело коммунизма – и почти моментально, стремительно и повсеместно подонки из подонков, мразь из мрази перехватили все (!) рычаги власти у порядочных компетентных руководителей, знающих своё дело, но не «захватное право» в мире интриг и подстав.

Был ли ельцинизм случайностью? Нет, он был неизбежностью атеизма, и вооружённые знанием ОТЦ (Общей Теории Цивилизации) вы легко проследите закономерные этапы его продвижения к лидерству в разлагавшемся советском обществе. Власть ВСЕГДА достаётся ницшеанским хищникам и рвачам, находящимся «по ту сторону» добра и ума.

Единственное исключение, и сделавшее возможным нашу цивилизацию, с её прогрессом и социальностью – религиозный (идеологический) фанатизм, способный, при благоприятных условиях, передать руководящие места умным и добрым специалистам, мастерам своего дела, а не интриг и манипуляций сознанием «лохов».

+++

С одной стороны, без цивилизованной модели власти (делократии) – нельзя сохранить никакого, в перспективе – даже самого примитивного достижения цивилизации. Если власть будет добываться такими, как Ельцин, Кравчук, Зеленский, их путями и с их целями – то человечество утратит не только космос, атомную энергию и авиацию, но, с годами – и гончарный круг, и членораздельную речь, и способность добывать огонь.

С другой стороны, цивилизованная власть настолько хрупкая, что на неё дышать страшно! А эти чудовищные гоминиды, Ельцин, Кравчук, Зеленский – весьма органичны, и зоологически естественны. Зоология миллионами лет создаёт вожаков для стаи и стада именно таким путём, каким они добывают власть, и именно с той целью, какая у них: самосохранение тупого животного доминирования дорвавшихся до власти персоналий.

Именно поэтому у всех видов живых существ есть доминирующие особи, победители в схватке за власть, но нет ни спичек, ни гончарного круга, ни членораздельной речи. Стая волков или гиен, или стадо буйволов – в своей иерархии имеют безальтернативный ельцинизм (буржуазную демократию).

Исключение – только люди, да и то не все. Стоит треснуть даже не идеологии, а фанатизму в её исповедании – и всё: как и во всей живой природе наверх, в вожаки стаи, зоологические силы выталкивают самого свирепого и агрессивного, самого циничного и эгоистичного хищника. При этом нет никаких сложностей, нестыковок и громоздкой многофункциональности, которая так затрудняет кадровую политику цивилизованной власти. 

У цивилизованных отбор во власть - искусственный, и всё время ломается. У зоологии - естественный отбор с автоматической коррекцией, он сам себя, в соответствии с базовыми принципами зоологии, выправляет. А искусственный отбор этого лишён. Там всё "вручную" надо делать...

 Всё, что в цивилизованном типе власти, было проблемой, зачастую неразрешимой – в звериной власти «снимается» моментально, сводя все проблемы к личному самосохранению и самоублажению доминантов.

А отсюда уже недалеко до схемы, которая действует (причём издревле) в демонических и сатанинских сектах, рационализируя и сакрализируя процесс человеческих, и вообще кровавых жертвоприношений. Убийства зачем-то нужны в практическом смысле, для прагматичных нужд. И они же «сакральны» с точки зрения определённых духовных практик.

+++

Схлестнувшись с христианской цивилизацией в борьбе за власть, сатанизм традициям делократии, «теории предельной полезности», противопоставил старую, как мир, зоологическую структуру власти, как «предельной вредности».

В этой модели убийство и другие виды леденящего кровь террора – не бессмысленны, как у маньяков-одиночек в городских парках. Убийство и террор становятся путём к власти, средством сперва захвата, а потом удержания власти.

Вспомним 90-е: вначале все были равны. Потом – и довольно быстро – появились рабы и господа. Единственным путём в господа тогда была запредельная жестокость уголовщины, терроризировавшей и общество и своих конкурентов. В итоге этого «естественного отбора», строго по Дарвину, наиболее агрессивные и злобные особи выдвинулись в лидеры.

Люди в обществе «бывших равных» поделились на три категории: запуганных, запугивающих и убитых. Те, кто сумели запугать всех страшнее и эффективнее всех остальных – стали новой властью.

Можно ли сказать, что для этих людей убийство и террор – иррациональны, и непонятны назначением?

Они понимают власть, как конкурс жестокости – а в приоритете у них удовлетворение зоологического инстинкта доминирования, господства, лидерства. Если тебе что-то позарез нужно, то тебе нужен и инструмент, которым это добывают.

Есть ещё и вторая сторона рационализации жестокости: вопросы сплочения, солидарности правящего круга. На языке уголовников это называется «замазать кровью» и прочей грязью, чтобы человеку из банды обратно дороги не было.

Тайные ложи практикуют тайные зверства и мерзости, чтобы лишить своих членов самой возможности «возвращения в люди».

Для такой власти, как украинская – жестокость власть даёт, жестокость власть удерживает, жестокость сплачивает ряды «правящего класса». Всем, что есть у украинского правящего класса – он обязан жестокости. С другой стороны он видит, как плохо кончают те, кто проявил слабину, не пошёл в жестокости до конца: отказался расстреливать людей пулемётами – и потерял власть, а за ней и всё, что у тебя было.

ГКЧП не стал стрелять в толпу – и проиграл. А Ельцин расстрелял тысячи людей только за один день расправы с оппонентами – и потом правил многие годы. Янукович не стал расстреливать толпу на Майдане – и превратился в зайца. 

А майданная хунта стала расстреливать толпы, и доселе держится у власти. Если отматывать вглубь истории, такие случаи можно припомнить за многими историческими деятелями: одни оказались недостаточно жестоки, и проиграли. Другие пошли в жестокости до конца – и прославлены.

+++

Для того, чтобы такой логике (власть – это самые жестокие и беспринципные упыри) что-то противопоставить, надо быть очень верующим человеком с устойчиво стабилизированной психикой.

-А я всё равно верю, что власть не для себя, а для дела!

-Для какого дела?! Её самоподдержание, подавление всех, кроме себя – вот её единственное дело!

-А я верю, что нет! Поддерживать себя ей, конечно, надо, но кроме этого надо – чтобы она яблони на Марсе выращивала, караваны ракет отправляла, жилищный вопрос решила, бедных накормила, сильных усмирила, вдов и сирот защитила… Разумеется, без террора она этого сделать не сможет. Но если она начнёт всем этим заниматься, то станет НЕ ТОЛЬКО ТЕРРОРОМ.

-Отвлекаясь на всякую чушь, не связанную с запугиванием подданных, она впустую растратит силы и время, средства и энергию! Такая власть, какую ты описал – будет одноруким инвалидом, а боксировать ей предстоит с двурукими соперниками!

В этом диалоге двух воображаемых спорщиков правы… оба. Это и есть основной вопрос философии, что первично: идеальное или материальное. Только в узком применении – к власти.

Всякий, кто пытается кормить сладкими булками или гладить медведя через решётку в зоопарке – рискует, что ему откусят руку. Первородный медведь из леса – непременно откусит. Дрессированный – скорее всего, нет, но кто его знает? У него ж башка звериная, вдруг чего-то там стрельнет…

Спросите у КПСС, чем закончились её объятия с народом-медведем, и чем этот медведь отплатил её за бесплатные квартиры, образование, здравоохранение и освобождение из унизительного рабства у частных собственников!

Сравните это с властью Ельцина, который вообще ничем не занимался, кроме того, что бил, жёг, терзал и мучил этого медведя – и через то выработал у медведя страх перед собой, исключивший покушение.

Материализм учит, что будешь добрым – будет тебе плохо. И всё отберут. А будешь злым – будет тебе хорошо. И ты у всех всё себе отберёшь.

Самого вредного и опасного боятся больше всего – а потому все его требования удовлетворяют в первую очередь, из страха. При этом он берёт всё, что ему нужно, ничего не отдавая взамен.

Что может этому противопоставить «делократия» с её безвольной компетентностью нехищных специалистов? Только принцип благодарности за оказанную услугу.

Но – понимаете какое дело? Добрая услуга уже оказана – а угроза шантажиста ещё впереди. Благодарность за услугу может быть или не быть. Если она добровольна – то она может быть любой, даже самой малой величины. Что касается страха, то он действует сразу, прямо, и в полном объёме, и потому, конечно же, всегда (за исключением случаев идеологического фанатизма массы) побеждает по влиянию своему добровольную благодарность.

Таким образом плохие люди берут власть над хорошими людьми. Вождём оказывается не тот, кто больше всех помогает, а тот, кто больше всех вредит окружающим.

А если мы это понимаем, то можно ли сказать, что окружающие нас зверства, войны, геноциды для правящих кругов бессмысленны? Нет. Жестокость, как источник и инструмент власти (и захвата, и удержания, и внутренней сплочённости узурпаторов) должна регулярно проявляться – иначе она угаснет.

Например, современный украинский нацизм очевидным образом рассматривает запредельность своих зверств как превосходство над русскими «мямлями». Которые, даже если лучше вооружены (технически) – всё равно не способны так эффективно запугивать, как бандеровцы, с куда меньшим техническим арсеналом.

Начиная с Бандеры (который это и сказал прямым текстом) они убеждены в действенности формулы «победит тот, кто более жесток». Борьба за власть – это не борьба идей, а конкурс жестокости. Берёшь обывателя и популярно ему разъясняешь:

-Ты тех не бойся, они мало что могут! А вот я тебя не просто расстреляю, я тебе все ногти перед этим выдерну, все пальцы переломаю, проволоку в одно ухо вставлю, из другого выну! Тем не служи, они тебя так обработать не смогут, мне служи – иначе всё обещанное сделаю!

И делают. Публично, демонстративно – чтобы стать для обывателей более убедительными.

-Мы – ваша власть, потому что страшнее нас никого нет!

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)

А. Леонидов, команда ЭиМ