«СОЗИДАТЕЛЬНЫЙ КАПИТАЛ»: БЕЗ ЛЕВАКОВ, ВОРОВ И ДЕГЕНЕРАТОВ

Для того, чтобы и ребёнок смог понять основной принцип капиталовложения, расскажу притчу. Да не притчу даже, так, бытовую историю. Некий человек привёз в Малороссию (украин у России много, а Малороссия одна) семечко тыквы. А тыква – она же из Южной Америки! И до этого человека (имя его неизвестно, дело его бессмертно) никогда не росло тыкв в Малороссии.

Этот некий человек первым посадил тыкву в эту землю. И выросло несколько плодов (если быть ботанически точным, то ягод) тыквы. В каждом – ну, округлим для ровного счёта – по 100 семечек. И некий человек посадил 300 корней. Выросло 900 (мы округляем) ягод-плодов. В каждом по 100 семечек. Далее… Ну, вы уже поняли. Короче, стало много-много тыкв.

В данной притче семечко тыквы – капитал, а выращивание его – капиталовложение. Говоря научно, капиталовложение – это умножение какого-либо блага за счёт отложенности его потребления.

Некий человек мог семечко съесть. Сам я тыквенные семечки не лузгаю, но говорили мне, что они вкусные. Некоторые ценят их даже больше подсолнечных. Съел бы человек ядрышко, сплюнул шелуху на землю. А из шелухи – много ли корысти?

Но человек в процессе труда и времени вырастил из одной тыквы много. Этот человек – созидательный капиталист, он осуществляет капиталовложения в будущее. На этом пути у него три основных врага: дегенераты, которые не понимаю, зачем он всё это делает. Воры – которые украдут семена, продадут – в итоге ни тыкв, ни семян, ни воров (сбежали). И леваки, суть мечты которых – «свобода потребления» по субъективно понимаемым потребностям. 

Сама по себе мечта неплохая – но только если увязать её с пониманием несвободы производства, принудительной обязательности производственных процессов строго по "тоталитаризму" технологий.

Разумеется, плохо, если люди, которые очень сильно любят кушать тыкву – не могут её покушать. Прискорбно. Но люди, которые любят кушать тыкву, обязаны понимать, что она должна сперва вырасти. Если был бы на свете волшебный склад, на котором лежит в готовом виде всё, чего тебе хочется – то был бы и левацкий коммунизм (правда, плохо бы он кончился, превратив людей в овощи, но это другой разговор).

Но нет на свете волшебного склада. К добру ли, к худу ли – но тыква (как и всё остальное) – не материализуется из вакуума, а должна быть «вынута» из потенциала земли. Не вынешь – не покушаешь. А значит, что нет никакой «свободы потребления» без увязки с производственной необходимостью. Я, может, хочу, чтобы тыква из камня росла – но свободы воплощения такого желания нет.

Свобода потребления будет только тогда, когда появится очень-очень много тыкв, безо всякой свободы, в рабстве у агрономии, где рабы соблюдают все требования хозяйки (агрономии) беспрекословно. В итоге появляется очень много тыкв, и вместе с этим возможность потреблять их по потребности (потому что их количество стало больше любой разумной потребности в них). Но эта свобода потребления касается только тыкв. По другим вкусняшкам – отдельная эпопея. И пока она не пройдена – потребности, даже самые скромные, в продукте, не будут удовлетворены.

Это объективный закон материального мира – а леваки говорят, что это от жестокости власти, которая может, но не хочет раздать всем тыкв вволю.

И не всегда леваки врут: потому что, если власть представлена ворами и дегенератами – ТО ДА!

+++

В рамках либерального рыночного «свободного» капитализма (и его надстройки – либеральной «демократии») лежит:

- не забота капиталиста о деле, продукте;
- а забота капиталиста о себе, любимом, и о своём досуге, отдыхе.

Такой капиталист думает не о том, как произвести побольше тыкв по твёрдым ценам, а о том, как создать кризис цен, кризис психики потребителей, панику, ажиотаж и т.п. Прибыль такого капиталиста измеряется не объёмами пользы обществу, а объёмами вреда обществу, который он нанёс. В итоге он продаёт две тыквы по пять рублей и смеётся над дурачком, который продаёт пять тыкв по два рубля.

-Ха-ха-ха, придурок, у меня те же деньги, но я меньше вложил, меньше работал, больше твоего отдыхал, а в итоге та же десятка!

С точки зрения зоологии такой подход очень даже понятен: а с чего вы решили, что капиталист (рисковый частник) должен думать о продукте, а не о себе?! Естественно, продукт для либерального дельца – только средство, а прибыль – цель. Если можно обойтись вообще без продукта (лишнего, утомительного и затратного в этой схеме посредника) – то очень хорошо.

Не в выпечке хлеба смысл деятельности такого капиталиста, а в выручке за проданные хлеба. Если такую же выручку или больше дают за другое дело – то пропади эта выпечка пропадом! Чаще всего капиталист с таким настроением уходит из хлебопеков в наркоторговцы, что мы и видим в мировом масштабе: либеральная «демонократия» всё больше обретает черты «наркократии»: власти, которую осуществляют наркоторговцы над «торчками», используя их зависимость.

Если капиталовложение увеличивает за счёт отложенности реальное БЛАГО, то либерально-рыночные спекуляции увеличивают только СУММУ условных значков. «Кручу-верчу, обмануть хочу!».

Человек продал 10 тыкв, а получил себе лично – 10 рублей. Потом он продал только 5 тыкв, а получил по неким причинам 20 рублей. Ему-то хорошо, а обществу, взятому в целом?

Общество получило меньше тыкв – но при этом вынуждено больше отдавать иных благ производителю тыкв, потому что он – в силу обмана, или насилия, или по причине счастливой для него случайности – имеет возможность больше брать за свои поставки.

+++

Если же мы берём социального дегенерата – то говорим о человеке упростившемся относительно предков, утратившим способность понимать, что и откуда берётся. Дегенерат живёт как бы в тумане: то, что рядом - ему видно, а чуть подальше – простирается неведомое и ему непостижимое. 

Вдруг из тумана выплывает тыква – и прямо к нему в руки… Как? Откуда? Неизвестно, наверное, таинственные духи дали. А в другой день он ручонки по привычке выставил – а тыква не выплывает. Почему? Неведомо! Наверное, духи не дали…

Так он и живёт, либеральный дегенерат, между зрадами и перемогами, которые для него одно и то же, потому что ни причин зрад, ни причин перемог он понять не в состоянии. И то, и другое к нему приходит, потому что духи послали. Не только не объясняя, как, но даже и не объясняя – зачем.

Если для нормального человека тыква есть продукт, извлекаемый из земли, посредством иных природных факторов и агрономических работ, то для либерального дегенерата тыква (как и всё товарное) – делается из свободы рынка, демократии, понимаемой как скачки и гомон тунеядцев на площадях, и посредством непостижимого таинства.

Есть у дегенератов некая магия, она называется «рынком» или «свободой» - и если правильно осуществлять поклонение этим таинственным духам, то они всё дадут в готовом виде.

В общем-то, не ново: первобытный охотник тоже не понимал, откуда берутся мамонты, олени и сладкие корешки. Перед каждой охотой он обращался к духам, старался не исказить ритуала – чтобы духи послали ему добычу. Либерализм не только зверит, но и скотинит человека: возвращает его на пещерный, первобытный уровень мышления, на котором и дают блага, и отнимают – духи, отличающиеся рыночной непостижимостью своих творческих и движущих сил.

- Понять процесс возникновения благ нельзя – говорит такой человек – остаётся лишь уповать, что духи смилуются надо мной.

Воры такого человека-придурка очень ценят, и формируют искусственно, через фильтры либерального образования и дегенеративно-голливудского воспитания. Как только от такого человека-придурка отбежишь с украденным на два-три метра, то растворяешься в тумане, он тебя уже не видит, а про украденное не помнит…

+++

Нетрудно понять, что как только где-то возникло потребление без производства (воры ли его организовали, дегенераты ли, или даже благородные в душе, но наивные леваки) – тут же неизбежно возникает и производство без потребления. Это когда человек работает, производит – а смысла труда, награды за труд лишён. Потому что они кому-то ушли. Тому, кто не работал.

Ничто так не разлагает производственный процесс – как отсутствие «вкусного» итога, того, что я называю «кводоментом»*. Если труд не приносит результата, то его бросают. Только больной человек (есть такой вид психопатии – трудоголики) может заниматься трудом исключительно из любви к труду, как физкультурой. А вообще-то человеку нужна достойная оплата труда – иначе нафиг?!

Если я раз вырастил тыквы – а у меня их украли, увезли не знаю куда, или растоптали в безумных плясках дегенератов, если второй раз та же история – на третий год я откажусь от выращивания тыкв. Их ведь у меня всё равно нет: и если сажаю – нет, и если не сажаю – точно так же нет.

+++

Хотя с зоологической точки зрения это нелепо и немыслимо, и очень странно – но цивилизация устроена так, что созидательный капитал ОБЯЗАН (ею) думать НЕ О СЕБЕ, А О ПРОДУКТЕ. Этого никогда не может понять упростившийся до зоологического уровня дегенерат. Это непонятно эгоистичному вору. А леваку это непонятно по очень интересной причине: он совершил как бы перенос своего «Я» на других людей. И получается то же самое эгоистичное «Я», но только в другом (третьем) лице.

Вор ворует для себя, а левак для других, Робин Гуд, блин – но он ведь тоже ворует! Понятно, что левак симпатичнее, благороднее рыночного вора, но итог-то их деятельности один: вышел тыквовод на грядку – ан тыкв-то и нету…

Тыквовод может себя утешать тем, что это сделали не воры, а леваки. И они тыквы не себе утащили, а детям Германии увезли, от большого сочувствия к детям Германии. Хорошо, конечно, но вот грядка – а тыкв на ней не стало!

+++

В рамках идеи «созидательного капитала» происходит конвергенция (сближение форм) лучших образцов производственного капитализма и сталинского социализма. Эти высшие формы цивилизационной организации, максимально приподнятые над силурийским болотом зоологии (где правит тупая и грубая сила) – как раз и предполагают САКРАЛЬНОСТЬ капиталовложений.

У нас есть благо, у нас есть время. И в течение предоставленного нам времени должно увеличиваться предоставленное нам благо. Как в евангельской притче о талантах, зарытых и не зарытых в землю. Семечко-тыква, в ней 100 семечек – 100 тыкв, в 100 тыквах… Ну, понятно!

В итоге тыкв становится так много, что возникает «тыквенный коммунизм», каждый может позволить себе столько тыкв, сколько ему хочется (без принудительных ограничений). Товарищ Сталин поэтично говорил об этом так: «коммунизм – это когда хлеб станет таким же доступным, как вода в реке».

Понятно, что вода в реке не бесконечна, но её так много, что никто не считает: с одним или двумя вёдрами пришёл к реке мужик. Надо ему два ведра – пусть два зачерпнёт, не проблема!

+++

Понятно, что изобилие продукта неизбежно приведёт к его дешевизне. А дешевизна продукта ненавистна либеральному капиталисту, который (как мы помним) думает не о производстве, а о себе.

- Нахрена делать всё больше и больше – чтобы получать за товар всё меньше и меньше? – спрашивает себя рыночный волк. – Кого я тем самым обманываю? Получается, себя…

И начинается обратный процесс, в который мы и упали: не только хлеб не становится доступным, как вода, но и наоборот, воду стали продавать, и всё дороже, по счётчику, и она уже с хлебом в цене скоро сравняется… Попросит усталый путник стакан воды с дороги – а на него посмотрят, будто бы он бутерброд с красной икрой попросил…

Выгодна ли такая ситуация торговцу водой? Как ни крути – выгодна. У него река, зачерпнул стакан – и у тебя бутерброд с осетриной…

Поэтому либерально-рыночные формы капитализма, представляющие из себя «бутерброд», в котором сверху воры, снизу дегенераты, не хотят радеть за повышение производительности реального сектора экономики. И напротив, стремясь торговать и водой и воздухом с максимальной для себя прибылью – всячески эту производительность глушат, гробят, палки ей в колёса вставляют.

Ну, поймите: делать меньше-продавать дороже – удобнее, легче, проще, доходнее, чем делать больше, но с перспективой продать дешевле.

Классический пример: веник по рублю или пять по гривеннику. Ну, что там рубль, что там – однако ж срезать прутьев в первом случае меньше, вязать меньше, материалу ушло меньше, рабочий день короче, и т.п.

Потому до тех пор, пока не закончатся либеральные игрища в дегенеративную «свободу» (с опорой на низшие, зоологические инстинкты в человеке) – капитал не сможет стать созидательным. Он будет, до самой смерти общества – тем, что он есть сейчас: орудие разрушения, деградации, взаимного человеческого уничтожения.

Если же капитал станет созидательным, и капиталовложения – рациональными с точки зрения цивилизации, прогресса, то можно называть это по-разному. Хотите – коммунизмом, хотите – консерватизмом, апостольской общиной можно, монастырским хозяйством можно…

Вариантов названий – много, на любой вкус.

Как назвать – дело вкуса.

А вот как сделать – вопрос технологии.

Суть которой сводится к двум основным элементам:

-Производство наращивать.

-Цены сдерживать.

Лишённый возможности спекулировать и мошенничать, объегоривать – производитель понимает (не сразу, сперва подёргает ручки запертых дверей), что путь к личной прибыли ему оставлен только один: увеличение производства благ.

Представьте: вода прибывает, а слив закрыт. Вода не хочет идти вверх, ей это чуждо. Это против её естественной природы. Вода – дай ей свободу – моментально польётся вниз. Но если вода надёжно заперта – то ей не остаётся ничего другого, кроме как повышать свой уровень. И она это делает: наверное, про себя негодуя, возмущаясь, но куда ж деваться?

Поэкспериментируйте в ванной: пробку открыли, пробку закрыли…

Экономика страны – такая же ванна. Сложнее, конечно, но принцип действия тот же. Чтобы начали накапливаться блага в жизни – нужно перекрыть слив низшим, дегенеративным мотивациям и воровским стимулам.

Да, зоологии это противно.
А цивилизации – необходимо.

Такова жизнь – как говорят французы – се ляви…

Вазген Авагян, экономический обозреватель ЭиМ

---------------------------------

* От ЭиМ: в теории В. Л. Авагяна производство складывается из трёх основных частей: конструмент – то, из чего делают, инструмент – то чем делают, и кводомент – то зачем (для чего) делают. Производство, пишет Авагян, будет успешным только в том случае, если сойдутся вместе все три составляющих. Инструменты бесполезны без сырья, сырьё без инструментов, и оба они бесполезны, если полученный путём труда продукт не имеет сбыта. Потому задача государственной политики – свести в одну точку поставки нужного сырья, наличие нужных инструментов и расширенный сбыт изготовленной продукции. Иначе – государство постигнет смерть и ужас, даже если оно переполнено ценнейшим сырьём, или представляет из себя великолепный технопарк (как ФРГ, умирающая со всеми своими образцовыми заводами без топлива), или нет выхода готовой продукции к выгодному сбыту.