В либеральных агитках уровень жизни человека напрямую, бесхитростно увязан с количеством и качеством его труда. Если люди много зарабатывают – то они много и хорошо работали. А если они нищие, то, стало быть, они работали или мало, или плохо, или и то и другое вместе. Или баклуши били, или воду в ступе толкли. С точки зрения научной экономики это глупость невероятная, ежедневно опровергаемая жизнью, но ежедневно насаждаемая оголтелой пропагандой.
Прежде всего, очевидный факт: сам по себе труд никакой стоимости, ценности не создаёт. Сущность труда – извлечение благ, «замурованных» в окружающей человека среде. Они там УЖЕ есть, но их ещё надо извлечь оттуда. Если, конечно, получаешь доступ к процессу извлечения.
Без этого доступа любая работа в физическом смысле (т.е. движение, перемещение тела) – не имеет результата. С точки зрения физики бегать вокруг парка – работа, предполагающая серьёзную физическую нагрузку, и даже для здоровья это полезная деятельность, но за это никто не платит.
Но если человека включён в процесс благоизвлечения – то главный вопрос, кем и на каких условиях он туда включён. И количество, и качество труда тут имеет второстепенное значение, с точки зрения благосостояния домохозяйства.
Допустим, пекарь делал торты. Он сделал их в два раза больше, чем в прошлом году, ни йоты не потеряв в качестве продукта. Но – «так получилось» - цена на торты упала вдвое. У пекаря производительность труда выросла в два раза, объём работы вырос в два раза – но его доходы не выросли от слова «совсем». Потому что теперь два торта он продаёт по цене одного прежнего.
Обратная ситуация: пекарь стал работать меньше, но цена на торты по независящим от него обстоятельствам, взлетела вдвое. У пекаря упала производительность труда, и даже, допустим, качество упало – но торты настолько востребованы, что он «зарабатывает» (это слово мы не случайно берём в кавычки) больше, и живёт – лучше.
Как эту ежедневно постигаемую нами реальность связать с либеральными воплями про «труд, который обогащает»? Где вы видите связь между уровнем жизни и повышением производительности труда?
Вы увеличили производительность в 2, в 4 раза – и кто-то получил в 2, в 4 раза больше продуктов вашего труда. Он-то, допустим, получил, а вы?
+++
Понятие «эквивалентный обмен» зародилось не у социалистов, а в недрах буржуазной экономической науки. У него есть более короткое имя: «мир». Не в смысле мир-Вселенная, а в смысле – состояние жизни без войны. Если мы не дерёмся, то между нами мир. А мир между нами потому, что у нас эквивалентный обмен, или, по крайней мере, мы верим, что он у нас эквивалентный.
Убедившись в обратном, мы очень огорчимся, и мира уже не будет. Будет война в той или иной форме. Как только факт неэквивалентного обмена вскрылся, то без насилия продолжать его уже невозможно. Ну, представьте себе, чисто житейски: обиженный человек, а террора к нему не применяют (по условию задачки) – что он сделает? Как поступит?
Или он схему обмена, выгодную другому, но не ему, обрушит, или к нему террор применят. А как иначе-то?
С точки зрения серьёзной науки - эквивалентный обмен есть обмен, согласно которому определённое количество труда в одной форме меняется на равное ему количество труда в другой форме.
Буржуазная пропаганда наводит тень на плетень, и говорит совсем иначе: «Эквивалентный обмен - обмен, при котором стоимость отданного товара равна стоимости полученного товара».
Стоимость! А что такое стоимость?! Я взял, да и назначил стоимость коробка спичек в миллион рублей. И меняюсь с вами «эквивалентно»: я вам коробок спичек, а вы мне – всё, что по современным ценам на миллион купить можно. И, типа, у нас «честный обмен».
-А мы откажемся брать! - скажете вы.
Ну, коли бы была у вас возможность отказаться - так и отказались бы. А ну как нету оной? Когда вам, например, "обязательные страховки", обязательные платежи во всякие фонды навязывают - много у вас возможностей отказаться?
Вообще любые платежи (кроме добровольных пожертвований, лепты) - связаны не с тем, что человек ХОЧЕТ платить, а с тем, что ему ДРУГОГО ВЫБОРА НЕ ОСТАВИЛИ. Это кажется мне аксиоматичным: кабы квартиры, как в СССР, и дальше бесплатно раздавали - много было бы желающих платить ипотеку?
+++
Существует (и мной разрабатывалась) т.н. «техномика» - раздел экономической науки о натуральной продуктивности. В силу узости темы этого раздела, в нём денег вообще нет – их изучают в других разделах. Техномика, грубо говоря – исследование экономических механизмов получения большего количества продукта в меньшее время и при меньших усилиях.
Можно добиться того, что куры станут нести в 2 раза больше яиц – но это не отвечает на вопрос, нужны ли кому эти дополнительные яйца, есть ли на них платежеспособный спрос, сколько они стоят на рынке, куда их девать и т.п.
Потому, хотя техномика лежит в основе прогресса человечества – её предмет, взятый локально (повышение продуктивности, отдачи от труда в натуральных показателях) – не полезен.
У человека есть и наука, и техника, чтобы наращивать вал продукции того или иного вида. Но, чаще всего, человек искусственно сдерживает этот вал, собственными руками СНИЖАЕТ производительность, просто потому что рост производства дал бы ему не прибыль, а убытки.
Я не устану повторять, что продукт – сложение конструмента, инструмента и кводомента, то есть сырья, орудий обработки и конечной мотивации обрабатывать сырьё. Понятно, что из ничего – ничего не произведёшь, то есть - без конструмента нет и производства.
Однако если производить НЕЗАЧЕМ – то производства не будет даже и при наличии конструмента с инструментом. Понимаете, лесоруб валит лес не потому, что ему нравится сам процесс, а потому что у него лесины покупают. Если перестали покупать – зачем ему потеть на лесозаготовках? И леса полно, и топоров хватает – а нафига?!
+++
Если человек сам съел выращенные им же огурцы, то вознаграждение за труд заключалось в самом труде. Поработал – насытился. Больше и лучше труд – больше и огурцов. Если тебе нужны огурцы в любом, даже запредельном, количестве…
Но даже и в этой натуральной схеме встают старые, феодальные вопросы: человек же огурцы, даже для себя – растит не у себя на ладошке! Кто дал ему землю под огород? На каких условиях? Кто защитит огородника, если его придут убивать любители бесплатных огурцов?
Вот вырастил ты огромную уйму огурцов – а к тебе пришли, и все их отняли. И зачем ты их, спрашивается, растил? Потому что шаловливые ручонки жаждали в навозе поковыряться?!
Даже в натуральном хозяйстве труд не производит сам по себе никакой стоимости. Но по мере углубления процессов разделения труда ситуация с оплатой труда ещё более запутывается.
И получается, что и количество и качество твоего труда определяется не твоим трудом, а… чужой оценкой! Один работал много и старательно, но мало получил, другой – работал мало, и халтурно – но получил много.
Почему?
+++
Потому что разделение труда, чем оно сложнее – тем в большей степени предполагает отчуждение распределительной инстанции от производственных участков. Кофе выращивают одни люди, а сколько ему стоить – решают совсем другие. И получается: за повышение производительности труда производителей… штрафуют! Не премируют, понимаете, а штрафуют.
Они старательно изучали техномику, внедрили все научные методы роста производительности, завалили все склады этим кофе – и оно вдруг стало продаваться дешевле дешёвого!
А почему бы не сделать цены устойчивыми? Даже если часть кофе пропадёт, невостребованная – по крайней мере, прежние объёмы спроса будут удовлетворены за прежние деньги?
Ответ: цены неустойчивы (и чем дальше, тем больше) – потому что это выгодно отчуждённой распределительной инстанции. Ей, конечно, лучше, если распределяемых благ в её распоряжение поступает больше. Но вот какая закавыка: лучше-то ей, а не тем, кто произвёл эти блага!
Как только мировые распределители замечают, что техномика упростила людям труд и валовый выход – они тут же «режут» расценки на единицу продукции. Грубо (и условно) говоря: производил мешок кофе, получал доллар. Стал, на новом оборудовании, производить пять мешков – и получаешь тот же доллар. Стал десять мешков – и всё тот же доллар, а нафига «переплачивать»? Мешок-то ты производил лопатой, а тут тебе целый комбайн подогнали, с хрена ли тебе в десять раз больше платить, при десятикратно возросшей твоей производительности?
Отсюда два вопроса:
1) Можно ли средствами науки и техники сделать больше благ?
Ответ: да.
2) Даст ли это счастье тем, кто делает?
Ответ: нет.
Потому что оплачивающая труд распределительная инстанция может порезать не только расценки на экземпляр продукции, но и штаты, коллектив производителей. При новой технике не нужно столько трудящихся. И, получается, что труд дешевеет вместе с удешевлением продукции!
Чем дешевле (во всех смыслах, не только денежном) даётся кофе, тем дешевле ценятся те, кто его производят. Они уценяются параллельно уценке их товара.
Эта проблема (говорю на личном опыте) – касалась «реального социализма» не в меньшей мере, чем мира капитала. Потому что после Сталина, в погоне за красивыми показателями эффективности, советское начальство тоже стало удешевлять трудящихся параллельно уценке их продукции!
Вывод: проблему нужно понимать. Глубоко понимать: воплями и заклинаниями её не решить.
+++
Для того, чтобы труд был как-то связан со своей оплатой – необходима очень серьёзная и разветвлённая юридическая база охраны интересов трудящегося. Если таковой нет – то в оплате труда начинается произвол сильных мира сего. Который полностью отвязывает доходы домохозяйств от их трудового вклада в общее производство.
Парадокс в том, что, играя ценами (шантажируя людей, если называть вещи своими именами) – капитализм, «свободный» (как дикие джунгли) рынок добиваются роста производительности труда через обнищание производителей.
Человек производил мешок кофе, и получал доллар. Он привык жить на этот доллар. У него, допустим, ипотеки всякие, дети платно учатся, кредиты, да и просто определённые расходы, к которым он привык. Если снижается цена на кофе вдвое, то, для поддержания прежнего уровня жизни, человеку нужно делать уже два мешка. Вырваться из этой западни он не может: или больше производить, или обнищание.
На человека давят, постоянно ухудшая условия сделки с его стороны, и тем улучшая их со своей. Это – сообщающиеся сосуды, две стороны одной медали. На этом принципе и выстроена вся неоколониальная экономика англосаксов, экономика войны, террора и подавления, а в спокойные годы – тихого, но жесточайшего шантажа.
-Если ты не сделаешь, как мы хотим, то мы тебя уничтожим. Экономически помножим на ноль, а нужно будет – то и физически. На одну бомбами убитую страну у нас приходятся десятки тихо, без шума и пыли, обобранных по «взаимному согласию»: они выполняют все наши условия, а мы за это их не бомбим.
Но – как вы хотите, чтобы я сделал?
Так, чтобы для нас все плоды твоей деятельности и ресурсы твоей территории были максимально доступны.
Добившись шантажом такого «соглашения», правящая Западом масонерия (теперь уже с неприкрытым сатанинским окормлением!) начинает сортировать:
-Лучшее – мне. Худшее – тебе. Мне больше кофе – а тебе меньше денег за кофе. У меня есть всякие токсичные отходы – я их к тебе вывалю. А у тебя есть хорошие курорты – так ты их огороди, и своих туда без моего разрешения не пускай[1]. Короче: ты получишь всё, что нам не нужно (прежде всего, чёрный и грязный труд, которым мы не хотим заниматься). А мы оставим себе только то, что захотим себе оставить (прежде всего, высокооплачиваемые чистые сферы профессиональной деятельности «белых воротничков»). Так и поделимся: унитазы мыть, канализацию чистить нам не нравится – это вы берите на себя. А вот кино снимать, например, это же интересно и весело, вы туда не лезьте, это мы будем делать! незачем вам иметь свой кинематограф, или научные институты – вы резервуар рабов и донорских органов…
+++
При этом аргумент «но я же много работаю» - не работает (каламбур!). Будешь работать меньше – сдохнешь. Так что переутомление своё себе в заслугу не ставь: ты просто выжить хочешь. Работаешь, допустим, много, но труд твой низкооплачиваемый. Начнёшь ещё больше работать – будет ещё ниже оплачиваемым. Не думай обмануть нас ночными сменами – увеличишь выработку, мы срежем на неё расценки, только и всего.
Ничего в жизни хорошего мы тебе отдавать не хотим – по одной простой причине: потому что оно нам самим нужно. Ты можешь копошиться в нашей помойке, куда мы выбросили нам ненужное. Глядишь, чего-то интересное для себя там и отышешь! Но мы не дадим тебе копаться у нас дома, где размещены НУЖНЫЕ нам вещи, они – пока не отправлены на помойку – нам нужны, и не про твою честь.
+++
Собственно, это и есть кратчайшее описание глобальной экономики как «доллара-мировых денег». Страна производит продукты, но оценивают их в другом месте. И оценивают так, чтобы ни в коем случае лишнего стране не переплатить.
Всякая попытка больше работать, чтобы лучше жить, приводит «собирателей папагуа» к снижению расценок на единицу их продукции. Больше стало ящиков с гуавой – меньше стала цена ящика с гуавой. Хрен вам, а не рост уровня жизни!
Всё лучшее в мире, по мнению ФРС США, должно сволачиваться в финансовые центры планеты, где рост уровня жизни напрямую (методом сообщающихся сосудов) связан с падением уровня жизни в истощаемых лимитрофах.
Вот и вся «загадка» современного неоколониализма, как видите, она нехитра, и вполне понятна любому, кто владеет арифметикой, изучал в детском саду счётные палочки.
«Свободные цены» – это когда для одних людей, что они ни делай, денег меньше, а для других, хоть они совсем ничего не делай – денег больше. Кому не нравится – тот познакомится с карателями банды Байдена. Которые объяснят популярно, с какими интонациями нужно благодарить англосаксов за то, что они вообще соизволили тебя оставить в живых! Ведь жизнь – самое ценное, что есть у человека, и, не убивая тебя (пока) – англосаксы делают тебе самый дорогой из возможных подарков…
Из-за этого, обратите внимание, профсоюзы во всём мире словно бы вымерли. Ибо все их торги с работодателями имели смысл только в мире более-менее твёрдых цен. А в мире плавающей волатильности профсоюз ничего не может.
И – нетрудно доказать – этот мир, плодящий чудовищные структурные перекосы – идёт к глобальной катастрофе.
Вазген Авагян, экономист, команда ЭиМ
------------------------------------------
[1] Именно так было на Кубе до революции, в буквальном смысле слова: на лучшие пляжи острова местное население не допускалось, лучшие побережья были отданы американским туристам, а их прислуга получала доступ туда только по спецразрешению от колониальной администрации.
Оценили 14 человек
18 кармы