Если объём духовных благ ничем не ограничен, и при разделении увеличивается (чем больше людей разделяют идею – тем мощнее и влиятельнее идея, чем больше людей приняли знание – тем мощнее и устойчивее знание), то в области материальных благ наблюдается обратное.
А именно: объём материальных благ во всякий момент времени жёстко ограничен (хотя и не является константным в протяжённости времени), и при делении материального блага его объём уменьшается.
Разумеется, само существование цивилизации, культуры, общества требует необходимого для их Коллективного Разума коллективизма, основанного на приоритете духовных ценностей (по формуле «наши идеи и святыни важнее того, чем мы обладаем в мире материи»).
Но уйти от необходимости материальных благ, как средств к существованию, человек никуда не может, каким бы духовным и цивилизованным ни был. Что касается материальных благ, то они, прежде всего, вещество. Но не всякое вещество, а только такое, которое позитивно совместимо с веществом человеческого тела.
Несомненно, грунт Луны, пески Марса, льды Антарктиды или Гренландии являются веществом – но материальными благами для людей (пока? ) они не являются. Таким образом обладание материальным благом – это:
1) Обладание веществом, каким то его количеством в определённой комбинации.
2) Только таким веществом, которое полезно человеческой плоти в том или ином её отправлении.
Понимая эту очевидность, мы поймём и другую очевидность: получить ЭТО вещество, ЭТУ материю можно двумя способами:
1) Найти, отыскать.
2) Силой отобрать у того, кто нашёл.
Современное человечество слишком непростительно льстит себе, когда полагает, что современный ТРУД – нечто большее, чем охота и собирательство. Теоретически ТРУД может создавать принципиально новые блага, как бы извлекая их из ниоткуда, отчасти, и в очень малой степени, человек это и делает (а точнее, делал в ХХ веке). Но в подавляющем большинстве своём современный ТРУД (как и в эпоху Маркса) – всего лишь собирание и рекомбинация даров природы, а не СОЗДАНИЕ благ в прямом смысле слова.
Если человек оросил пустыню, и стал собирать там урожаи, то такого рода комплекс ТРУДОВ можно (пусть и с натяжкой) назвать создательным. Но если человек всего лишь выращивает урожай там, где кипень зелени и без него прекрасно росла – то ничем, кроме рекомбинации найденных благ его труд назвать нельзя.
Мы можем, постаравшись, найти редчайшие исключения из того, что я сейчас скажу, но в подавляющем большинстве своём наша современная экономика (как и при Марксе) – совершенно убыточна, неспособна сама по себе даже на возобновление цикла, не то, что на создание прибавочного продукта. И в подавляющем большинстве своём вся эта экономика быстро вылетела бы в трубу, если бы не являлась ДОТАЦИОННОЙ, сидящей обеими полушариями на ДОТАЦИЯХ даров природы.
Уберите эти дотации – и убыточность всего и всяческого человеческого хозяйствования станет очевидна в тот же миг. Ведь что значит «полная амортизация» в экономике? Взял из-под земли какое-то количество нефти – закачай туда такое же количество новой нефти. То же самое с углём, рудами, плодородием почв, дождями, энергией Солнца и т. п.
Человеческая экономика сегодня похожа на такси, которое бесплатно заправляют топливом, бесплатно меняют масла, бесплатно выдают изношенные запчасти – и при этом владелец такси хвастается, как много он зарабатывает, взимая плату с пассажиров! Но, случись, к примеру раз не заправят бесплатно бензобак (нефть кончится) – и что?
+++
Когда марксизм говорил о производительных силах труда – то он использовал формулу «будущее в прошедшем». Из потенциальной возможности умного труда когда-нибудь (при коммунизме? ! ) стать полноценной производительной силой делался странный вывод, что это уже есть, и даже вчера было!
Ну, так возьмите полный набор инструментов – и высадитесь на Луну. На Марс. Хотя бы в Антарктиду – и попытайтесь там трудом без дотаций природы (её даров, данных изначально, как субсидия хозяйствующему субъекту) наладить прибыльное, опирающееся на само себя производство!
Когда-нибудь, наверное, так и будет – то есть человечество научится делать всё, нужное ему, включая и воздух, и чтобы это было недорого, чтобы производство, сидящее на покупном воздухе, не вылетало в трубу. Тогда и появятся лунные города, марсианские плантации урюка и посреди Сахары – колхозы-миллионеры.
Но не кажется ли вам самонадеянным вослед марксистам повторять, что это, как будто, сейчас уже так? Что рабочий встал к станку и произвёл… Чего? Всю полноту цикла жизнеобеспечения? !
+++
Теоретически вещества во Вселенной завались, она бесконечна, и всяких газопылевых туманностей в ней бесконечно много. Но практически мы пока можем использовать для своих нужд только ГЛУБОКО АДАПТИРОВАННОЕ под нас вещество, которое не нужно создавать, а требуется только ДОРАБОТАТЬ.
Если бы труд сам по себе создавал добавочную стоимость, то никакой проблемы угнетения бы ни было – каждый отошёл бы в сторонку с инструментами, да и выстроил себе жизнь без феодалов или буржуев. Угнетение потому и возникло, что труд сам по себе, без глубоко адаптированного под него вещества из окружающей среды – убыточен.
Поэтому, если мы отойдём от далёкого будущего, и станем говорить про сегодняшний и вчерашний день, то нам придётся признать фундаментальную несамодостаточность труда, которая и порождает проблему экономического угнетения.
Как и в древние времена, человек добывает материальные блага не из своего интеллекта, а старинными методами:
1) Находит
2) Отбирает
Труд есть находка человека, находка определённых мер воздействия на полезное вещество, с помощью которого полуфабрикат можно «довести», улучшить его потребительские качества. Например, выращивая помидоры (которые, разумеется, не он придумал, и тем более создал) – человек находит как наилучшие способы их выращивания, так и наилучшие сорта, которые он ищет методами селекции.
В итоге такого поиска полезного вещества и полезных свойств вещества возрастает как количество, так и качество помидор, при условии бесперебойного получения ДОТАЦИЙ от даров природы.
Но это же не создание прибавочного продукта, а наоборот, ОТСЕВ, через сито, того, что в найденном излишнее: сорняков, малосильных сортов и т. п.
Если вы набрали в решето кучу грунта, мелкий песок отсеяли, а камни остались, вы же не скажете, что создали эти камни своим трудом. Камни ведь изначально были в том, что вы набрали из грунта, вы просто отбросили лишнее из найденного.
Труд лишь рекомбинирует вещество, но не создаёт нового вещества (и в отходы уходит часть вещества, так что труд даже и уменьшает исходное вещество).
+++
Когда мы рассматриваем проблему вещества и насилия, как двух основных факторов образования любой экономической стоимости (будь она меновая, потребительная, прибавочная, убавочная и какая угодно) – то должны уточнить, что речь идёт пока только о веществе глубокой адаптации, о полуфабрикате, наполовину уже сделанном для нас природой бесплатно. Если был под обработку годилось ЛЮБОЕ вещество, то какие проблемы? Вон вся Сахара пустая, Большая Австралийская Пустыня пустая, остров Врангеля (не Крым) пустой – нарезай сколько хочешь «акров» и выращивай хлеб с помидорами! Но любой, кто попытается наладить фермерское хозяйство посреди Сахары – быстро убедится, что даже самый полный набор самого современного инвентаря и полная укомплектованность кадрами – ни хлеба, ни помидоров (пока? ) дать там не могут…
Отсюда вывод: для организации производства, процессов труда по переработке даров природы нужно найти глубоко адаптированное вещество-полуфабрикат. За Сахару обидно в том смысле, что там бесплатного Солнца-то дофига, была б ещё вода бесплатной, эх, развернулись бы пахари!
+++
Проблема находки вещества с необходимыми качествами полуфабриката (когда делаешь благо не от начала до конца, а только немного за смежником-природой доделываешь) уже сама по себе серьёзная проблема. Но ещё большей проблемой является грубый силовой отбор того, что ты (допустим) нашёл.
В итоге обработочный труд, который политэкономия ещё до Маркса[1] превратила чуть ли не в единственный источник стоимости – оказывается стиснут между веществом и насилием так, что от него почти ничего (в смысле стоимости) не остаётся. Если не считать, что наличие вещества и террор – единственные факторы, формирующие стоимость материальных благ, то уж они, точно, главные, первостепенные (в отличие от труда) факторы.
Если мы берём производство не фантастическое, не существующее, для удобства теоретика в форме «сферической и в вакууме», а реальное, земное, то мы видим, что для любого производства нужно:
1) То, что годится для обработки (дотация природы)
2) То, что разрешает обработку (дотация силы)
3) То, чем ведётся обработка (инструментарий).
4) Те, кто будут вести обработку.
Причём без пунктов 1 и 2 говорить о пунктах 3 и 4 просто смешно. Ну, допустим, набрали вы рабочих, самых умелых и трудолюбивых. И есть у вас станки – самые новые и прекрасные. И что? Источников сырья нет, рынка сбыта нет, пришли бандеровцы, рабочим надавали пендюлей, станки порезали на металлолом, продали и пропили. В жизни – с могучей советской индустрией – скажете, не так, вот недавно только, было? Помогли вам качество технопарков или квалификация персонала? !
Вы скажете, что насилия не бывает без вещества (того, что марксизм называет «базисом»). Но ведь и вещества не бывает без насилия! У таких ротозеев, как Горбачёв, расхитители и насильники-грабители, мучители людей молекулы полезного вещества не оставят! И очень просто: «было ваше – стало наше». Поди сейчас докажи, что Прибалтика принадлежала России! А ведь даже в 1991 году в мире никто не смел в этом сомневаться[2].
+++
Чрезмерная переоценка роли труда (обработочных процедур) в формировании стоимости, вызванная, может быть, благочестивыми намерениями, но оттого не менее антинаучная, привела классическую политэкономию и к ошибочным представлениям о роли и функции ДЕНЕГ. В фантастическом мире Смита, Рикардо, Маркса деньги приобрели какую-то самостоятельную силу, самостоятельное значение, как будто бы они не являются лишь ТЕНЬЮ ВЛАСТИ и расчётным механизмом в этой тени. Неодушевлённому предмету (т. е. деньгам) стали магически приписывать волю, решимость, двигательную активность. И получилось что-то вроде инопланетян по имени «Деньги», которые захватили власть над людьми, одновременно и подкупая, соблазняя, и порабощая, угнетая людей.
На самом деле деньги никакой властью (и иными атрибутами одушевлённого духа) не обладают, точно так же, как не обладают властью костяшки на счётах, кнопочки на калькуляторе, циферки на табло, и т. п. инструменты счёта.
Деньги существуют в материальном виде (да и то не всегда) – как металлические кружки или бумажечки, но принадлежность этих кружков и бумажечек определяется силой и только силой (на низшем уровне цивилизации физической, а на высшем – идеологической). Если я могу кого-то зашибить, то все монетки и бумажечки, которые у него в кармане, не его, а мои. Я ему только дал их временно поносить, и только до того момента, пока не передумаю. Соответственно, и наоборот: если он может меня зашибить, то «мои» деньги – на самом деле его. А мне он только дал из милости попользоваться…
Но Сила – понятие двоякое. Бывает сила физическая, а бывает сила идеи. В безыдейном обществе именно материальная, физическая сила (прямое и грубое насилие) решает все имущественные вопросы. В обществе идеократическом даже слабые (физически) люди могут, объединённые идеей, навалится на сильного гуртом, и совместными усилиями его одолеть.
- Каждый из нас, взятый в отдельности – скажут они – слабее тебя. Но нас сто, а ты один…
Кому чего и сколько стоить – решают не труд и не деньги. Это решает, очевидным образом, сила – физическая или идеологическая. Потому что «всеобщим эквивалентом товара» являются вовсе не деньги, и не «рабочее время, затраченное на изготовление того или иного товара». Всеобщим и абсолютным эквивалентом для всех товаров является Смерть. Тот, кто может тебя убить, и убедил тебя в этом – скажет тебе, что и за сколько ты должен покупать, что и за сколько продавать. И на этом уровне не действует не только трудовой вклад (что сам Маркс же блестяще доказал массой примеров), но даже и объективная ценность (отношение редкости к полезности) вещества.
Вот, допустим, слиток золота. Он является продуктом труда золотоискателей, металлургов, он прошёл плавку и отливку, пробирование. Но в то же время слиток золота – это, очевидно же, сгусток вещества. Да, он отличается (благодаря обработке человеческим трудом) от дикого самородка, но в нём содержатся те же элементы, что и в самородке.
Если грабитель забирает слиток золота, но уже неважно, сколько времени трудились над ним металлурги и ювелиры, неважно, золото в слитке, или свинец, или железо. Грабитель присвоил себе слиток без учёта ценности труда и без учёта ценности вещества. Нельзя сказать, что совсем бесплатно: разумеется, подготовка к нападению грабителю чего-то стоила, например, потребовала физических тренировок, покупки оружия и т. п. Но ведь очевидно же, в сколь опосредованных отношениях с трудом и веществом пребывает «захватное право» грабителя!
+++
Спасая свою «писаную торбу», т. е. материализм, Маркс упорно уходит от этих очевидностей, он упорно закрывает на них глаза (как и другие политэкономы до него). Не хочется признавать, что это так! Для науки «не хочется» - не аргумент, но для Маркса или Адама Смита – вполне себе аргумент. Не хочу, и точка. Буду воображать себе мир, в котором этого нет. Мир понарошку, мир «как будто», мир «сферических коней в вакууме» - без примеси этой досадной реальности!
А поскольку в модели взят фантастический (а не реальный) мир, то и теоретические обобщения, отражение наиболее общих законов в этом мире тоже получилось фантастическим. В них материю заставляют действовать отдельно от воли и веры людей. Как будто бы стулья могут сами себя расставить, или ткань саму себя соткать.
Маркс слишком умён, чтобы не заметить колоссальную роль грабежа и разбоя, террора и шантажа в становлении капитала и образовании меновых и потребительных стоимостей. Обличительные страницы этих практик – самые сильные в его творчестве, и самые самобытные, дальше всего от приглаженных буклей Смита и Рикардо.
Но ведь если продолжить логику, то что получится? Схлестнулись верующие с верующими. Те, кто победил – навязали свои экономические отношения побеждённым. И навязали ровно такие, какие считают нужными. Исходя из своих внутренних убеждений победителей. Исходя из своего видения идеала общественных отношений.
Медведь считает, что весь лес принадлежит ему, и всё, что в лесу – его еда, прямая или отложенная. Зайцы, если обретут разум – могут «навалять» медведю совместными усилиями с использованием технических средств. Но, став из слабых сильными (за счёт техники) – они навяжут лесу вместо медвежьего заячий идеал.
Вне этой схемы никакие цены ни на что расставлены не будут. Потому что цены расставляет победитель. И деньги раздаёт тоже он – не по труду, а исключительно по собственному (субъективному) представлению о нужном. А если он передумает, то может отобрать розданные деньги обратно. И так частенько бывает, поглядите на мир без розовых очков!
При этом никакие моральные или юридические кодексы самостоятельной силы не имеют (равно как и дензнаки). Верить в то, что моральный или юридический кодекс обладает какой-то собственной, отдельной от породившей его веры, силой – всё равно, что верить, будто Луна сама по себе светится!
Если человек не считает какую-то норму разумной – он не будет её выполнять иначе, кроме как по принуждению. И его можно принудить – только если принудителей большинство. Сто человек могут принудить выполнять норму одного человека. Но если в норму перестали верить ВСЕ – кто тогда будет их принуждать? !
Любая моральная норма, как и любой юридический закон – всего лишь формализованное выражение религиозной веры человека, потому и создающего их – что он верит в их содержание. Перестанет верить в сакральность их содержания – в этом случае даже плевать на них ему станет лень!
+++
Описывая ужасы «первоначального накопления капитала», и выдумав под эти ужасы отдельную «эпоху», Маркс как раз и говорит о грабеже и бандитизме, как создателе состояний, капиталов. Но потом уходит в свой фантастический мир (мир материализма) : первоначальное накопление должно (кому? ) закончится, и наступает эпоха «правильного капитализма», тоже жестокого, но уже «не по беспределу». А с юридическим фетишизмом.
Как вы себе это представляете? Бандит грабил-грабил, потом вдруг такой говорит: ну всё, с завтрашнего дня начинаю чтить закон! И не один – а сразу все. И закончилась эпоха первоначального накопления! Почему первоначального? И каково «второпродолженное» накопление капитала? !
Если бы Маркс отсчитывал от сотворения мира, то ещё можно было бы понять: вот они, первоначальные процессы. Но Маркс-то отсчитывает от начала капитализма, про который никто не знает, когда он начался. Эпоха «первоначального» начинается не в начале истории, а посреди неё, но почему она тогда «первоначальна»? А до неё как капитал копили? Или его вообще не копили? Или его вовсе не было? !
То есть, для возведения египетских пирамид фараонам не нужны были никакие капиталовложения? !
Теория о «первоначальном накоплении» нужна Марксу только для того, чтобы спасти его любимый материализм, воображаемую способность материи самой творить ценности и стоимости. А когда слишком очевидно, что человеческая воля подвинула эту «способность», то выдвигается оправдание: эпоха такая! Мол, «никогда такого не было, и вот опять! ».
У «эпохи» первоначального накопления нет ни даты начала, ни даты завершения. Потому что она никакая не «первоначальная», и не закончилась по сей день. Англосаксы как были грабителями-беспредельщиками, такими и по сей день остаются. И строят свои капиталы на грабеже, теперь уже «неоколониальном», т. е. поменявшем внешние формы, но никак не сущностное содержание.
А то, что они вам говорят, что «теперь это не так», «мы изменились стали другими» - так чего вы их слушаете? Бандит вам и не такое наплетёт, они, бандиты, мастера лапшу на уши вешать. И их дедушки, в т. н. «эпоху первоначального накопления» тоже врали, что никакие они не «первоначальные накопители», а добрые христиане, и т. п.
Они не только всегда делают то, что делают, но и врут всегда примерно одинаково. Из поколения в поколение. И при этом из поколения в поколение умудряются грубо попирать даже те «законы», которые сами же для своего удобства и написали, и всё время переписывают, однако, в процессе переписывания, за конъюнктурой всё же не всегда успевают угнаться…
Итак, у марксистов (не только у Маркса) – с одной стороны Запад, который всего себя выстроил из лютейшего колониального грабежа, прямого и глобального мародёрства и грубого насилия, шантажа и террора. С другой – маловразумительный, толком не сформулированный тезис, который уже мы вынуждены за них кратко формулировать:
- мол, «правильно построенная экономика» выиграет конкурентное соревнование у экономики, построенной на грубом насилии, а потому грабёж «эпохи первоначального накопления» сменяется у лидеров процесса «эпохой правового регулирования».
Предполагать можно что угодно – но история нигде и никак не подтвердила экономического проигрыша в конкуренции грабителей перед законниками. Лидерами капитализма, его маяками и флагманами стали вовсе не те, кто «жил по правилам», придуманным Смитом или Марксом, а наиболее разнузданные грабители, колониальные и «огораживательные». У которых формула обогащения (прибыли) начиналась и заканчивалась не товаром и не деньгами, а насилием (иногда подменяемым ложью, там, где обман прокатывает).
+++
Научное определение товара, поэтому, таково:
- Товаром является благо (нечто желательное), доступное тебе по согласованию с правящей Силой.
То, что недоступно – оно и есть недоступно, это не товар, а ничто.
То, что доступно без согласований с властью, само по себе (как воздух) – тоже не товар.
И вот между этими крайностями находится то, что человек может купить за деньги, которые суть есть тень власти, правящего режима, и которые по сути своей – разрешение правящего режима на тот или иной уровень потребления тому или иному человеку. Единственное исключение из этого правила – когда денежки украл внесистемный воришка. Тогда он потребляет товары, на которые ему власть разрешения не выдала. Но, как вы понимаете, такое несогласованное потребление весьма проблемно!
А всякое иное (не преследуемое полицией) – просто та или иная степень фаворитизма у действующей власти. То есть самих по себе денег не существует, это упаковка для подарка, который тебе делает (или не делает) власть на основании своего захватного силового права.
Подарок (реальные блага) могут быть переданы и без упаковки, отчего ничуть не потеряют ценности. Скажем, если вам бесплатно дали квартиру, то это точно такая же квартира, как и купленная за деньги. Потому квартиру можно:
1) Дать напрямую.
2) Дать деньги, чтобы её купить (равнозначно первому)
3) Вообще не давать – ни напрямую, ни в виде денег на покупку (что чаще всего и случается).
+++
В конечном итоге мы получаем, что нет никакой стоимости, кроме мнения, и нет никакого мнения, кроме как вытекающего из веры (необъяснимой ничем убеждённости в необходимости чего-либо). Животным с этим проще, у них инстинкты, которые они не могут, да и не хотят объяснять – формируют картину мира и мнение о должном состоянии имущественного распределения.
Что же касается более высоких, цивилизованных форм сосуществования людей, то там всё сводится к формуле довлеющей силы:
« Жизнь должна быть такой, какой мы хотим»
«А почему мы хотим её такой – мы не скажем».
Мы не скажем не потому, что мы шибко вредные, а просто потому, что первичную норму нельзя, невозможно объяснить, обосновать. Она потому и первичная, что всё обосновано через неё, а сама она ни через что не может быть обоснована (иначе будет уже не первичной).
Вывод очень прост: человек не может создать вещество, если его нет, и не может удержать вещество (которое есть), если сила не на его стороне. Конечным определителем всех стоимостей оказывается именно это…
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Н. Выхин, команда ЭиМ
--------------------------------------------------
[1] Различные варианты трудовой теории стоимости выдвигали основатели классической политической экономии: Уильям Петти, Адам Смит, Давид Рикардо. Взгляды о том, что труд лежит в основе стоимости (цены), зародились ещё в Древней Греции. Уже Аристотель указывал, что «справедливое равенство установлено так, чтобы земледелец относился к башмачнику, как работа башмачника к работе земледельца». И уже в этой формуле Аристотеля сразу две фигуры умолчания: КТО УСТАНОВИЛ и почему, если он властен УСТАНАВЛИВАТЬ, он захочет установить именно справедливое равенство? А ну как он нас с Аристотелем пошлёт лесом, и установит (с нашей точки зрения) несправедливое неравенство? Да что есть справедливость? Понятие неоднозначное…
Джон Локк в книге «Два трактата о правлении» предположил, что «именно труд создаёт различия в стоимости всех вещей», «труд составляет гораздо большую часть стоимости вещей, которыми мы наслаждаемся в этом мире; а земля, которая даёт сырьё, вряд ли должна учитываться хоть в какой-то мере или же должна, самое большее, включаться как очень маленькая часть её». Пропорции реального обмена товаров эти авторы неизменно обосновывали их полезностью для потребителя. То есть коли у вас в тёмной подворотне снимут пальто и отберут кошелёк, знайте, что это ваша плата за пользу, принесённую вам грабителями! Она столько стоит, а иначе как бы сложились «пропорции реального обмена» в подворотне?
Адам Смит отделил «потребительную стоимость» (ценность для потребителя, полезность) от «меновой стоимости» (стоимость, которая регулирует отношения при обмене).
Стоимость он обуславливал не затратами труда конкретного человека, а средней продолжительностью продуктивного труда, необходимого для данного уровня развития общества. Трудовая теория стоимости Адама Смита противоречила наблюдениям из практики. Например, в его время (как и сейчас) цены постоянно не только отклонялись от теоретической стоимости, но и группировались вокруг некоторого (Смиту непонятного) значения. Тем не менее, А. Смит не сдавался и стоял на своём.
Давид Рикардо доказал, что даже при «совершенной конкуренции» (существующей там же, где и «сферический конь в вакууме») теория трудовых затрат не может полностью объяснить соотношение цен на товары. Но, сам себе противореча, придерживался трудовой теории стоимости потому что она была удобна для его модели. Ну, так дальше и пошло-поехало, века рассуждали о «труде, создающем стоимость» - и века труд никак не мог её создать, хотя бы сам для себя….
[2] Президента США Джордж Буш-старший в своей речи, произнесённой 1 августа 1991 года в Киеве, за 23 дня до провозглашения независимости Украины от Советского Союза и за 4 месяца до проведения на Украине референдума о независимости настаивал, что США поддерживают территориальную целостность СССР и предостерегал от «самоубийственного национализма». Эта речь президента Буша возмутила украинских националистов.
Буш заявил, что США не поддерживаютнационалистов в республиках. Буш сказал Горбачёву, что распад Советского Союза не в интересах Америки. Буш заверил Горбачёва, что будет настраивать украинцев против независимости, когда поедет на Украину, 1 августа, осуществляя следующий этап своего визита. Отделение республик от России Буш назвал «безнадёжным курсом изоляции». «Американцы не будут поддерживать тех, кто ищет независимости. Они не станут помогать тем, кто продвигает суицидальный национализм, основанный на этнической ненависти.
Иван Драч, руководитель партии Рух, сказал журналистам, что «Буш пришёл сюда в действительности как рупор Горбачёва».
Речь Буша подверглась критике со стороны всех националистов-сепаратистов советских республик.
Оценили 4 человека
7 кармы