ЦИВИЛИЗАЦИЯ – НЕДОДЕЛАННАЯ НООСФЕРА

В Евангелии есть известная притча о милосердном самарянине (см. Лк. 10:25–37). Произнесению этой притчи предшествовал вопрос некоего книжника, что делать, чтобы наследовать жизнь вечную. Господь обращает его внимание на Священное Писание, и книжник сам вспоминает заповедь возлюбить Бога всей душой и ближнего своего как самого себя (Втор. 6:5; Лев. 19:18). Спаситель подтверждает истинность древней заповеди, и тут-то как раз следует главный вопрос книжника, а кого же собственно считать за ближнего, чтобы его любить как самого себя.

Христос отвечает, что подлинная близость определяется не категориями родства, совместного проживания или даже вероисповедания, а прежде всего бескорыстной и искренней любовью к другому человеку, кем бы он ни был.

В вопросе книжника: «Кто мой ближний? » присутствовало опасение, как бы он не начал любить того, кого любить не должен. Иисус Христос показал, что истинная любовь не знает никаких вымышленных человеческим воображением пределов в заботе о пользе нуждающегося человека. «Тогда Иисус сказал ему: иди, и ты поступай так же» (Лк. 10:37), то есть считай своим ближним всякого человека, нуждающегося в твоей помощи.

+++

Всякому понятно, хотя бы смутно, что цивилизация, даже на самой ранней стадии – это не биосфера, а нечто, противящееся биосфере, противопоставившее себя ей. Но как может живое противопоставить себя живому?

Если цивилизация – часть биосферы, подчинённая законам биосферы, то почему она так резко выпадает, выделяется из животного мира, почему не изучается в рамках зоологии? Но если она не часть биосферы – тогда что она? Пытаясь ответить на этот вопрос, атеисты и эволюционисты договорились до «теории свихнувшейся обезьяны». То есть жил да был вид обезьян, который в какой-то момент сошёл с ума, и начал делать всё поперёк естеству и инстинктам. Создал иллюзорную реальность (в виде религии) и стал подчинять себя загробным нормам, т. е., с точки зрения атеизма, ничему…

Если же цивилизация не часть биосферы – тогда что она? Пытаясь возразить теории «свихнувшейся обезьяны», учёные выдвинули понятие «ноосферы»[1] - «сферы разума», вырастающей, но и противостоящей обычной биомассе.

С точки зрения ряда мыслителей, ноосфера – это среда, в которой разумная человеческая деятельность становится определяющим фактором развития.

Согласно В. И. Вернадскому, «в биосфере существует великая геологическая, быть может, космическая сила, планетное действие которой обычно не принимается во внимание в представлениях о космосе… Эта сила есть разум человека, устремленная и организованная воля его как существа общественного».

По мнению проф. Киевского университета А. С. Гальчинского: «Идеи основателей теории ноосферы — В. Вернадского и П. Тейяра де Шардена — по сути, берут свое начало от Маркса». Утверждение спорное – но интересное!

Сам Вернадский чётко ассоциировал ноосферу с современными ему политическими координатами. Когда в 1941 году гитлеровцы стояли под Москвой, Вернадский каждый день, успокаивая себя и окружающих, говорил,  и записывал в дневнике фразу "ноосфера победит!", вселяя уверенность в малодушные сердца. 

В. И. Вернадский писал о ноосфере как о состоявшейся реальности, и как о неотвратимом будущем. Рассматривал её как новое эволюционное состояние биосферы, переработанное научной мыслью социального человека. «Человек своим трудом — и своим сознательным отношением к жизни — перерабатывает земную оболочку — геологическую область жизни — биосферу. Он переводит её в новое геологическое состояние; его трудом и сознанием биосфера переходит в ноосферу… Лик планеты меняется глубочайшим образом. Создается стадия ноосферы».

+++

Но если цивилизация – противостоящая естеству биосферы ноосфера – тогда почему внутри неё (цивилизации) так мощно действуют естественные законы биосферы? Ответ очень прост и очевиден: цивилизация есть незавершённая, недоделанная ноосфера, ноосфера в процессе строительства.

Уже и приведённых цитат Вернадского, да и Шардена видно, что они постоянно (и, наверное, умышленно) путают единственное и множественное число человека. То говорят о человеке – но имеется в виду «человек вообще», каждый. То говорят о «людях» - но из контекста следует, что речь идёт об отдельной особи.

Понятно ведь, что когда речь идёт о «геологическом и космическом могуществе человека» - имеется в виду не отдельный человек с двумя руками и двумя ногами, рождённый в определённое число, и в определённое число умерший. Биосфера преодолевается, когда бесчисленное множество биологических особей сливаются в единый организм с единым, коллективным разумом. И вот это единый организм (и только он) уже не является биологическим, он выходит за рамки биологического естества и биологических инстинктов.

+++

Но человек, как биологическая особь, никуда не девается. Взятый как особь, он находится в жесточайшей смертельной схватке с себе подобными. Как отмечал видный зоопсихолог К. Лоренц – «внутривидовая конкуренция гораздо острее, чем межвидовая; слону с китом делить нечего, а вот слону с другим слоном – приходится делить всё, и пространство, и пищу, и самку, и так далее».

Между тем, если Ноосфера – единый организм с общим органом мышления и общей памятью, с единым «Я» (монадой, как называл «Я» Лейбниц) – бешеная борьба и взаимное пожирание его клеток для него и безумие, и смерть.

Здесь и начинается непримиримый конфликт, неразрешимое противоречие между цивилизацией, миром искусственных условностей, и биосферой, «естеством». С одной стороны, Коллективный Разум настаивает, чтобы его носители сохраняли жизнь друг другу: ведь если клетка мозга будет пожирать другую его клетку, то это рак мозга! С другой стороны, законы биологии тоже суровы: не ты, так тебя. Ты не уничтожишь конкурента – он уничтожит тебя. Ты отбросил «кольт», а он нет, и в итоге он единственный человек с револьвером!

Как же совместить сохранение и пополнение Коллективного Разума, неразрушение его общего для всех людей наследия (безусловно, не только священного, но и практически очень полезного) – с инстинктом уничтожения себе подобного конкурента у биологической особи?

Если бы не рок этого «проклятого» (и главного среди «проклятых») вопроса – коммунизм был бы построен уже в Древнем Египте, то есть с момента осознания цивилизацией, обществом самих себя. Причём это не гипотетическое предположение – в Древнем Египте такие попытки делались, и активно, правда, неудачно. Почему? Потому что это нужно государству, как институту, чтобы оно не разлагалось. Потому что это нужно религии, как оформляющемуся в виде храмового культа Коллективному Сознанию общины. Потому что это нужно духовной сфере человека, ценности в которой не уменьшаются, а увеличиваются путём деления (чем больше людей разделило твою мысль, тем она стала могущественнее).

Потому уже древневосточные деспоты пытаются осуществить сохранение Коллективного Разума, по мере сил и разумения пытаясь защитить его достижения военной силой, выделением денег и других материальных ценностей, моральной поддержкой его искания. Другое дело, что социальная функция древней монархии неотделимо-спутана с ей деспотической, террористической, «пугающей» функцией.

Люди добры не потому, что добры. Они выглядят добрыми только когда их очень долго били, и они привыкли за всякий гадкий поступок получать по шее. И так привыкли, что привычка действует даже когда надсмотрщика с палкой уже нет рядом. Говорят же – «привычка – вторая натура». Если в тебя с раннего детства вбивали, что ближнего нельзя убивать при первой встрече, то ты даже и в безопасной для тебя ситуации не станешь провоцировать драку.

Древние деспоты, конечно, финансировали и охраняли храмы, библиотеки, школы, обсерватории, и т. п. Но диапазон возможностей у них посреди кипящей и бешеной биомассы был очень невелик. Большая часть их усилий всегда уходила на то, чтобы самыми деспотическими методами удержать личную власть, не дать себя сковырнуть множеству желающих поцарствовать вместо них.

Самые развитые из них находили в просвещении как бы оправдание своему тиранству и зверствам, видели свою миссию в такого рода мерами защите культуры и сакральных знаний. Насколько это было искренне у каждого из них – знает только Бог на небесах.

+++

Так получается отмеченный Т. Гоббсом парадокс Левиафана – жуткого и плотоядного, кровавого и даже кровожадного чудовища, которое, тем не менее, необходимо для сбережения зачатков человечности. Ибо альтернатива ему (и этого никто ещё не опроверг) – «война всех против всех», свойственная межвидовой и внутривидовой конкуренции в дикой, первобытной, естественной природе.

Цивилизация в том виде, в каком мы её знаем, ушла от биосферы, но до ноосферы не дошла. Она движется (или застряла? ) в пространстве между ними. Основное противоречие в цивилизации – это конфликт между очевидными потребностями Коллективного Разума и могущественными, неискоренимыми зоологическими инстинктами биологической особи. Коллективный Разум настаивает, чтобы мы были единомышленниками, соратниками, сотрудниками. Природа столь же настойчиво настаивает, что человек человеку враг. Человек приходит в мир, чтобы обобрать, унизить, уничтожить другого человека – говорит природа. Лев, победив другого льва, не только забирает себе его львиц, но и с адской жестокостью душит всех его львят, оставляя жить только своё потомство. Битва за право продолжить род – одна из самых ожесточённых в дикой природе.

В итоге человек (на этот счёт есть аллегория ангела на правом плече и чёрта на левом) оказывается ращеплённым, двоедушным. Среди людей попадаются чистые звери и чистые святые, но и тех, и других немного. В основной же своей массе человек хочет «социализма для всех, но капитализма для себя». Так, чтобы все делали всё по уму и как положено, а он один – как захочется, «по свободе». Человек мечтает, чтобы другие на него не нападали – но за собой право нападать хочет оставить.

+++

Между особями, которые хотят друг друга убить, качественной и перспективной коммуникации не получится. Или они вовсе не будут общаться, подстерегая друг друга в засадах. Или же будут общаться, пытаясь ослабить противника ложью, бредом, извращёнными идеями, подрывающими конкурента изнутри.

Взаимное доброжелательство участников Коллективного Разума – первейшее условие его становления, и залог его здравия, того, что он не скатится, как США, в клиническое безумие коллективного мышления.

Если ты не желаешь мне добра – то мне незачем и не о чем с тобой говорить – эта формула, увы, неотменима. Если я твёрдо знаю, что ты желаешь мне зла, гибели – то даже правду из твоих уст я воспринимаю как ложь, и это правильно. Ибо «правда без любви мучительство есть», и в устах злодея самая чистая и полная правда – лишь часть общей, погубительной лжи.

Соответственно, и всякое знание приходится жёстко делить на «знание для ближних» и «знание для чужих», и чужим нужно преподавать прямо противоположное тому, что преподаёшь своим. А для Коллективного Разума это, в прямом и буквальном смысле слова, шизофрения, расщепление его единой личности.

Да и сам человек, годами в разных аудиториях проповедуя разное и противоположное – наверняка сойдёт с ума.

Исследователи чёрной магии (оккультизма) говорят не только о разных ступенях ненависти – «абра», «гавваха», «бесноватость», но и о неизбежности сползания из одного в другое.

«Абра» - простое сокрытие знаний, тайнознание. То, что на языке бизнеса называется «коммерческой тайной» и «патентованной интеллектуальной собственностью». «Абра» обогащает потому что ты знаешь, чего другие не знают, и пользуешься этим, не раскрывая им тайны своего успеха. Довольно безобидная штука, по сравнению с последующими!

Но активно практикующий «абру» сползает в «гавваху», а это уже «энергия мучения живых существ», конвертируемое в личные доходы и личную карьеру прямое и насильственное зло.

Привыкший к «гаввахе» сползает по наклонной плоскости дальше, в бесноватость. Разница в том, что «гавваха» холодное коммерческое предприятие, в котором зло – топливо прибыли. А бесноватый уже полюбил зло, стал садистом, для которого уже не прибыль, а сами по себе мучения окружающих нужны. Бесноватый творит зло бескорыстно. И даже себе в ущерб. У него коммерческая составляющая «гаввахи» растворяется в чёрном иррационализме забесовленности.

Гаввахист губит других, оберегая себя и свои корыстные интересы. Бесноватый – губит и себя, лишь бы другим навредить (практические примеры – избегающие войны сатанисты Англии и охотно за них умирающие бесноватые укронацисты).

+++

Все ухищрения человеческого ума связаны с его попыткой служить не Коллективному Разуму - а своей особи-носителю, превращаясь в подобие когтей, клыков у хищника, т. е. орудия его охоты, помогающего ему уничтожить намеченную жертву. Зоология настаивает, что именно в этом и есть единственное предназначение нервного сгустка по имени «мозг» - который есть часть организма, и призван служить своему организму, а не каким-то абстрактным, отвлечённым идеям или далёким потомкам.

Но если ум начинают пользовать наравне с клыками и когтями, как приспособление для охоты, наступает вышеописанный кризис Коллективного Разума, включающего науку, культуру, правосознание и сакралии. Само существование цивилизации, как механизма, преемственно передающего нарастающее из поколение в поколение культурное наследие от предков потомкам, от учителей ученикам – оказывается под угрозой.

Дело даже не в том, что мозг хищника – хищный. Самое страшное в том, что не это, совсем не это хочет хищник вложить в чужие мозги! Всё, что хищник вкладывает в мозги другим людям – разрушительно для психики, призвано уничтожить носителя, а не создать параллельно второго хищника.

Эта особенность хищничества дополняет экономическую трагедию капитализма его антропологической трагедией. Это когда разрушаются не только внешние продуктопроводы, питавшие другого человека, но и сам этот «другой человек», принятый как враг и объект истребления, в том числе, и психического.

Виктор Ханов, команда ЭиМ

----------------------------------

[1] Понятие «ноосфера» на Западе популяризировано профессором математики Сорбонны Эдуардом Леруа, который трактовал её как «мыслящую» оболочку, формирующуюся человеческим сознанием. Э. Леруа подчёркивал, что пришёл к этой идее совместно со своим другом — геологом и палеонтологом, и католическим философом Пьером Тейяром де Шарденом. При этом Леруа и Шарден основывались на лекциях по геохимии, которые в 1922-1923 годах читал в Сорбонне Владимир Иванович Вернадский.