Эпитафия "эпохе АББЫ" или почему капитализм не будет "без Брежнева прежним"

Экономической мотивацией к труду является возможность заработать. Возможность заработать включает в себя и сохранение заработанного. Если у меня безнаказанно отнимут то, что я заработал – это всё равно, как я бы вовсе этого не зарабатывал. Ну, разве не так? Если заработанное украли – то это, примерно, то же самое, что его и вовсе не выплатили (а нюансы несущественны).

Возможность заработать и сохранить заработанное - отличает «капитализм здорового человека» от «капитализма курильщика» (а точнее, говоря современными реалиями, наркомана). Не нужно было бы никакого социализма (тем более с его кровавыми революциями и гражданскими войнами, характеризуемыми как «ужс-ужс»), если бы капитализм смог бы научиться исполнять собственные законы. Ну, то есть, например, введя закон, запрещающий воровство – нашёл бы в себе силы его исполнить...

Максим Горький так писал (с явным, между прочим, сочувствием, а не только скепсисом) про «опыт» рабочих организаций при царе полковника Зубатова:

«Если же совершится чудо и жандармерия, инфантерия, кавалерия встанут на сторону эксплуатируемых против эксплуататоров, то – чего же лучше? Но чудес не бывает ни туда, ни сюда…».

А правда, что случится если «жандармерия, инфантерия, кавалерия» из «мальчиков по вызову» по предоплате - превратятся и в самом деле в блюстителей законов собственного государства?

Нечто подобное нам явил Запад во второй половине ХХ века, когда казалось, что капитализм одумался, и решил всерьёз жить по своим собственным формальным законам. Мол, раз воровство, грабёж, мошенничество, террор, шантаж, заказные убийства кодекс запрещает – так я и не буду их использовать!

Дурачки очень радовались такой «сознательности» Запада, радовались, что урок 1917 года в России пошёл Западу впрок. Но – увы! Капитализм поступает вышеописанным образом, только когда его очень сильно напугают.

Как только испуг проходит, включается неизбежный «тезис-антитезис-синтез» частной собственности, неизбежный и неумолимый в условиях неопределённости распределения благ (проще говоря – когда заранее не расписано, кому чего и сколько и за что положено).

Это вполне себе гегелевская триада диалектики, вырастающая из любви человека к деньгами.

1) Я очень не хочу, чтобы меня обокрали (это тезис). Ведь если меня обворуют – я лишусь денег, а я их так люблю!
2) Я очень хочу обокрасть соседа (это антитезис). Ведь если я его обворую – я получу деньги, а я их так люблю!

3) Из тезиса и антитезиса получается синтез: значит, чтобы воровать, но самому не быть обворованным, я должен стать очень сильным и страшным: «что позволено Юпитеру, не позволено быку» и т. п.

Обратите внимание, что ненависть собственника к ворам и его склонность воровать исходят из одного и того же источника, слеплены из одной и той же пластмассы: любви к деньгам, жажды обладать деньгами.

Потому, после беспредела «первоначального накопления капитала» наступает не успокоение, а только институализация криминала. Капитализм, как шизофреник, одной рукой принимает законы о запрете грабежа, террора, воровства, мошенничества – а другой всё это делает. Безнаказанная уголовщина в сложившемся капитализме становится привилегией для избранных, для «высших», для «элиты».

Они запрещены, если ты туда не входишь – но и войти-то туда, собственно, стремятся, чтобы получить разрешение на них. Так возникает строй криминальной сегрегации – когда крупные воры ведут борьбу с мелкими воришками, иногда молча, а иногда помпезно называя это «борьбой с коррупцией». Что в условиях капитализма смешно и глупо, ибо он сам по себе и есть коррупция! А то, что он называет «борьбой с коррупцией» - лишь борьба крупного вора с вороватыми лакеями, «не по чину берущими».

Если бы капитализму было посильно соблюдать законы, причём не какие-то, навязанные извне, а свои же собственные (которые он упорно, неотвратимо принимает - чтобы так же упорно их не исполнять, и в этой шизофрении вся его сущность) – то он стал бы социализмом в самом лучшем смысле этого слова: заботливым к человеку обществом свободного развития свободной личности, с достойной оплатой труда и перспективами успеха для талантливых и трудолюбивых.

Нечто подобное в 70-х годах капитализм имитировал в США и Европе, но, как потом выяснилось, исключительно с целью обмана советских простаков. Всё, что капитализм в 70-е дал своему «среднему классу» он уже умудрился в наши дни отобрать взад. Что и немудрено: не по доброй воле отдавал, а с советским пистолетом у затылка…

Любовь человека к деньгам – это не только стремление защитить свои деньги, но и стремление отнять чужие. И никакого логического противоречия тут нет, и если вы чуть-чуть подумаете (хоть либералы нас активно отучают это делать), то поймёте: наоборот, чистая логика. Взять побольше, но так, чтобы у тебя не взяли, а то, получается, ты не себе брал…

+++

Так и получается сатанинское, по сути, общество, в котором собственность настолько священна, что не может ни минуты пребывать в руках недостойного собственника (проигравшего звериную борьбу за выживание в каменных джунглях). Если «Акела промахнулся», то волки сами убивают того вожака, который много лет водил их на охоту и пользовался у них авторитетом вожака.

Если говорить про это общества с точки зрения общественно-полезного, созидательного труда, то ты в нём трудом ничего не заработаешь, а даже если и заработаешь – не сможешь сохранить от расхищения. У режима уголовной мафии, захватившей власть и приватизировавшей страну есть рабы, у которых заставляют сутками трудится за миску похлёбки (только чтобы не сдохли), а есть и т. н. «губки».

«Губкам» вначале дают заработать, опериться доходами – чтобы потом разом выдоить их, взяв большой куш. Об этой «милой» особенности англоязычного нрава писал ещё великий Шекспир:

Розенкранц: Вы меня принимаете за губку, принц?
Гамлет: Да, за губку, которая всасывает выражение лица, повеления и короля… Когда ему понадобится то, что ты всосал, ему стоит только выжать тебя - и ты опять сухая губка…

Капитализм не в состоянии выполнять собственных законов именно по той же самой причине, по которой он их именно в таком, невыполняемом для него, виде и принимает. Капитализм – общество сегрегации, Юпитеров и быков, он не может разрешить воровства всем – и не может всем его запретить. Всё время в итоге выходит так, что одним можно, и только другим нельзя, что закон суров – но не для каждого писан…

Вторая половина ХХ века в Европе показала нам, каким – теоретически – мог бы быть капитализм, если бы он встал на путь соблюдения собственного правового поля. Возможность человека заработать и сохранить заработанное – делает человека благополучным. Вот, вообразите, у человека ничего нет. 

Но он пошёл работать - а там достойная оплата труда (а не миска похлёбки, чтобы раб не подох, и не более). И его взяли. И платят. А он копит. Ну, если он копит, и у него не воруют накопленного – так ведь накапливается, правда? Если воду в ванну наливать, и не сливать – ванна же со временем полной станет, согласитесь?

И в итоге из абсолютного нищего, паупера – возникает методом общественно-полезного труда, прямо на наших глазах, зажиточный, в материальном смысле счастливый бюргер. Тот самый «средний класс». Тут рецепт-то прост, как у яичницы:

Берём нищих. Добавляем к ним оплату труда. Не воруем у них выплаченное (в том числе и методом инфляции). Они работают – и, блин, на глазах богатеют! Если каменщик кладёт кирпичи, и никто не разрушает им построенного, так ведь и будет: вначале один ряд кирпичей, потом их десять, а там, глядишь, уж и первый этаж закончил, и за второй взялся!

Это и школьнику понятно.

Менее понятно школьнику (например, юному мне) – что капитализм так не может. То есть, теоретически, никто не запретит жандармерии, инфантерии, кавалерии встать на сторону закона (собственной страны, не какой-то там чужой! ). Но на практике такое бывает очень редко, и даже если случилось – то ненадолго.

Потому что чем больше сладких благ впитала в себя «губка» Гамлета – тем выше и соблазн её досуха отжать. «Капитализм здорового человека» мы можем нарисовать в качестве схемы, мы можем даже некоторые постановочные фото и видео его найти, из быта Европы 60-80-х годов ХХ века… Но в реальности мы всегда сталкиваемся с «капитализмом курильщика» (наркомана).

+++

Люди недалёкие ищут причин краха социальных государств в личных качествах капиталистов. Это верно лишь в том случае, если речь идёт о первородном, адамовом грехе человека, о рептилии, живущей у каждого в позвоночнике. Но недалёкие люди, мы же понимаем, совсем не это имеют в виду! 

Они думают, что конкретно богатые, в количестве нескольких персон, очень злые, вредные и жадные, и «никак не нажрутся». Они в своих виллах, замках и поместьях скучают, и от нечего делать, в качестве извращённой забавы, включают режим жестокости к людям. Который в итоге не даёт людям ни заработать, ни сберечь заработанное.

Корень этой ошибки обывательского взгляда – в предположении богатых лидеров экономики свободными людьми. Обывателю кажется, что раз у них много денег, то они обладают огромной личной свободой, гораздо больше, чем у нищего клерка или пролетария.

Но, понимаете, нынешние богатые – давным-давно уже не графы и не герцоги в старом смысле слова, т. е. не те, кто свою власть опирает на право рождения, легитимность обретает в колыбели. Нынешние богатые – убили графов и герцогов сперва в Англии (топором), потом во Франции (гильотиной) и далее везде. Природный лорд мог быть, по выражению Бёрнса – «шутом и бревном». 

Современный лорд, даже если он и наследник – впаян в железную дисциплину финансово-карьерного заговора, в структуру орденского типа. Той, которая вела и выиграла битву за власть среди себе подобных, оказавшись самой сплочённой и самой жестокой.

В такой структуре вилять хвостом, действовать по собственной воле – не то, чтобы совсем нельзя (если генерал), но можно только очень недолго. Сатанинская структура сама себя чистит от «блаженных» - их место тут же вышибают те, кто снизу завидуют их положению. Причём такая ротация происходит автоматически, она встроена в сам фундамент капиталистических отношений.

Что случится, если собственник из жалости и понимания станет своим рабочим платить больше, а спрашивать с них менее строго? В итоге их общая продукция окажется дороже, менее конкурентоспособной, чем у конкурента, который рабочих, как лимон, выживал, и палкой бил по всякому поводу… Добрый барин – всегда потенциальный банкрот. Добрым ему быть система запретить не может, а вот оштрафовать за каждый акт проявленного гуманизма – она не только может, но и автоматически настроена.

Верхушка буржуазного общества хочет сожрать все деньги мира не потому, что ей мало уже имеющихся. Главная причина (помимо жадности, амбиций – причины второстепенной) – в том, что не атакуя, не нападая, буржуй переходит в глухую оборону, а глухая оборона – дело бесперспективная. Всякую крепость, к которой не спешит на выручку ударная армия – рано или поздно возьмут осадой.

У богатых нет личной свободы, как нет у них и собственного выбора. За исключением, может быть, ухода в монастырь, бегства в «пустынь», что издревле предпринимали чувствительные люди, убегая от невыносимых, свинцовых мерзостей угнетательского общества.

У Акелы, вожака волчьей стаи, на кону не только лучшая доля в добыче, но и его собственная жизнь. Большие деньги побеждают малые («большие рыбы пожирают малых»), а за честный труд деньги большими не бывают. То есть капитализм в любом случае выведет в финальный тур борьбы за власть только воров.

Когда речь идёт о власти уголовной клики, о мафии, то её деньги – это страх. Если эту мафию перестанут бояться – ей перестанут платить. Никогда не хотели ей платить, но страх заставлял, а ну как он пропал? А если страх переключится на другую мафию – тогда платить будут уже ей…

Акела напрягается, чтобы другой волк не стал вожаком. Это и объясняет тот странный факт, что верхушка Запада не захотела остановится на «смеющихся 60-х», «солнечных 70-х», на эпохе в ритме АББЫ – и «зачем-то» стала штопором ввинчиваться в преисподнюю XXI века: с каждым витком всё глубже и глубже, всё кошмарнее и кошмарнее…

+++

Вообще экономический базис сатанинской (условно все их назовём так, хотя не все из них себя такими считают) ложи – это принуждение к платежам.

Понимаете, платежи бывают добровольными. Если вы, гуляя с детьми в парке, купили им сахарного петушка и сладкую вату, то это ваш выбор, могли бы и не покупать. Никто б не помер. Если вам нужен стул – то вы идёте в мебельный магазин, и там выбираете себе стул, исследуя предложения разных производителей. Вы можете вообще не покупать стула (жили же вы без него раньше), или купить стул на выбор, от той или иной фабрики.

Те, кто обслуживают свободной, добровольный спрос – в мире капитала являются низшей кастой, париями. Доходы их невелики, а даже если в случае удачи растут – то ненадолго и не системно. Карьера капиталиста – это шаг за шагом в подчинении себе воли плательщика.  Плательщик из хозяина должен стать рабом - тогда капиталист из мелкого ремесленника станет крупным банкиром.

Чем меньше выбора у плательщика – тем выше доход у собирателей платежа. Это тебе не стульями торговать, которые то ли купят, то ли нет, а не купят – обанкротят, ты ж в себестоимость стула уже вложился, чтобы его изготовить!

Максимальная прибыль капиталиста – это максимальное подавление воли у его плательщиков. Поэтому, например, США Ирак или Сирию, Югославию или Ливию бомбят, а не стулья и не сладкую вату пытаются ей впарить улыбчивыми переговорами. Стул ты можешь не покупать – но власть доллара США признать обязан, иначе бомба на голову!

Так возникает ромб черноложества, чёрной ложи, черной орденской структуры, карьерно-финансового заговора, состоящий из взаимосвязанных террора, запугивания, лжи и «денег из воздуха» - ради которых, собственно, всё и затевалось. И террор, и доходящий до паранойи страх в обществе, и перевёрнутая, извращённая неадекватная картина мира – нужны, чтобы сохранялась возможность и дальше делать «деньги из воздуха».

Обогащаться человек может:
- на пользе окружающим.
- На вреде, который им создаёт.

Одни капиталисты продают блага. Другие – продают проблемы. И те, кто продаёт проблемы – на несколько порядков богаче (а значит, и сильнее), чем безобидные «удовлетворители спроса».

Создавать людям, а потом продавать проблемы (в форме избавления от них за плату) – очень выгодно, гораздо прибыльнее, чем производить и реализовывать на свободном рынке реальные блага.

Но – диалектика! – очень опасно. Потому что, если продавца благ все любят, или хотя бы нейтрально к нему относятся, то продавца проблем вполне предсказуемо ненавидят. Как я могу относиться к человеку, который при каждой нашей встрече берёт с меня крупную сумму только за то, что он не даст мне в морду кирпичом?

Высокий риск того, кто обогащается на вреде окружающим – требует совмещения его с террором и страхом. Третьей формой является ложь: терроризируя общество и запугивая его, те, кто этим занимаются, системно врут, что:

1) Никакого вреда никто не продаёт
2) Продаваемый вред не от них, а от кого-то, «незнай кого»
3) Но при этом он не вред, а скорее польза.

+++

Именно этим путём сформировались современные США и современный Запад в целом – как власть матёрой уголовщины, опирающейся только на страх в режиме беспредела и вседозволенности, утратившей не только законность, но даже и теоретические представления о законности.

Речь не о какой-то иррациональной ненависти к закону, а о том, что если чёрная ложа (в США deep state, ведущее Realpolitik в обход демократического балагана и юридического очковтирательства) слишком заиграется в законность, то её перестанут бояться. А страх – и есть её главный капитал. Это главное обеспечение её власти.

Произвол и ограбление народов – главные черты уголовного доминирования, когда террорист говорит с заложниками только языком ультиматумов, не хочет знать никакого мнения, кроме своего, не ведёт переговоров с заложниками и запрещает даже пытаться их начать.

В сущности, придуман «вечный двигатель», замкнутый круг: террор и шантаж криминального свойства под прикрытием всех институтов государства (у англосаксов государства приватизированы группировками организованной преступности, обслуживает мафию как младший партнёр в Great Game[1] ). 

Террором выжимая деньги (не внутри обмена пользами, а над ним), мафия под прикрытием государства имеет деньги, чтобы купить наёмников, а купив наёмников – ими, как инструментом, дальше выжимать деньги из экономики. Это ещё в Средние Века было сформулировано полководцем Валленштейном – «война кормит саму себя»: чем больше армия, говорил Валленштейн, тем больше земель она оккупирует, чем больше оккупирует – тем больше награбит, а чем больше награбит – тем больше наймёт новых солдат, и станет ещё больше, и оккупирует ещё больше, и…

Главная проблема этих «денег, сделанных из страха» и «страха, сделанного за деньги» - в совершенно очевидном развале обмена веществ в экономическом организме, реальном секторе производства благ. Если все деньги общества уходят только на то, чтобы откупится от террористов и шантажистов, уходят в виде «платежей за «крышу» - то производитель благ (а не проблем) разоряется, население нищенствует. Производительный труд становится не только позорным, но, на определённом уровне – вообще бессмысленным.

Характерный пример из жизни США: муниципальные служащие вдруг стали получать меньше, чем безработные на пособии. Фокус в том, что пособия идут с федерального уровня, а там доллары бесконтрольно печатают, и там доллары ничего не стоят. Муниципальные же служащие формируют заработок из налогов в муниципалитете, то есть их деньги заработаны, а не просто произвольно напечатаны. И встаёт закономерный вопрос: зачем зарабатывать деньги – если их можно просто печатать?

Захватывая территории (например, методом «цветных революций», опираясь на туземных подонков и дебилов) – глобальная мафия «войной войну кормит», но в итоге захваченные территории не только не развиваются, но и вовсе превращаются в руины. Существование денег ОТДЕЛЬНО от производительного труда, от обмена благами, опора денег на террор и шантаж – в последние годы произвели колоссальный, всемирный кризис экономики, системный и инфраструктурный.

+++

О том, что работая, сможешь заработать – фининтерн глобального финансового капитала заставил планету забыть. Капитализм вернулся (свернулся как молоко) в естественное и неизбежное для него состояние – когда нахрап грабительского насилия обнуляет как труд, так и отрицательный счёт тунеядства.

Превратив криминальные практики мафии в «максиму всеобщего поведения», капитализм убил «средний класс», поляризовал своё общество до упора, проституировал демократическую клоунаду до такой степени, что она представляется народам мира уже не только лживой, но и смешной в своей откровенной фальшивости, никого более не способной обмануть. Вопрос о том, работаешь ты или бездельничаешь – в этой среде вовсе не важен, как и твоё мнение. Всё сводится к тому, какое отношение к тебе у долларовой мафии, которая печатает мировые деньги и раздаёт их, кому захочет (кого посчитает для себя полезной).

То, что для экономики, того, что называют «народным хозяйством» это смертный приговор – совершенно очевидно (как и для всех иллюзий народовластия, многопартийности, свобод).

Где-то сидит чмо, которое никем не избрано и не назначено, самозваное чмо, и печатает доллары, раздаёт их наёмникам, подонкам и дегенератам украинского типа. Подонки и дегенераты забивают тебя насмерть, жгут заживо, реализуют весь свой садизм в застенках – если ты осмелишься хоть в чём-то противоречить их чму-кормильцу.

Чмо, печатающее баксы не только решает за тебя, кому у тебя быть президентом (и в упоении всевластием сажает туда клоуна-наркомана, очевидного аргентинского психопата), но оно же присвоило решать – жить ли тебе, или умереть, кушать ли тебе – или отказать тебе даже в куске хлеба! При этом от твоего труда ничего не зависит, платят тебе не за труд – а по милостивому соизволению долларового чма, решившего сегодня уморить не тебя, а твоего соседа…

Вся политика сводится к воле уголовников из ФРС США, а вся экономика – к мольбам помиловать тебя, адресованным этим же уголовникам. Сам по себе ты не можешь ничего решать, ничего производить, ни на чём, кроме милости мафии, обогащаться. А теперь, учитывая их успехи в производстве психотропного оружия, ты ещё и думать без них не сможешь! У человека долларовая мафия отобрала и гражданские права, и экономические права, и последний аккорд – саму личность, саму способность думать и осознавать себя человеком!

+++

И тут возникает вопрос, о котором мы много спорили с оппонентами: а мог ли капитализм развиваться иначе? То, что теперь возникло, всем очевидно, но может быть – это лишь гримаса истории, несчастное стечение обстоятельств? Может быть, капитализм мог бы пойти иным путём, т. е. законсервировать власть в руках «низшей касты» капиталистов, симпатичнейших производителей мебели и сахарной ваты в летнем парке, милейших организаторов полезных дел, про которых говорят: «кто трусы ребятам шьёт? Ну, конечно, не пилот! ».

С нашей точки зрения этот вопрос нелеп. Законсервировать капитализм с человеческим лицом, когда у каждого есть возможность работать, и возможность зарабатывать, и трудом своим посильно богатеть, без уголовщины, без мафиозного беспредела, рейдерства, без «цветных путчей» с площадями выродков, управляемых подонками – это превратить капитализм в социализм. Если вы из гиены сделаете чучело, которое ни на кого не нападает, и не воняет (а пропитано приятными ароматизаторами в музее) – то должны понимать, что чучело – УЖЕ НЕ ГИЕНА. В голове её опилки, как и во всём теле, клыки покрыты лаком, вместо глаз – стеклянные шарики и т. п.

Те, кто хотят подчинить капитализм закону – может быть, сами того не понимая, хотят сделать из хищного зверя чучело, которое напоминало бы этого зверя в естественной среде только внешними обманчивыми контурами.

Подчинить капиталистическую стихию (с её частными собственниками, которым вся их собственность нужна только для возможности произвола на её основе) закону и уничтожить капитализм, уничтожить основные его движущие глубинные силы, его, как системы, отличительные свойства – одно и то же.

Если бы вместо банды Байдена, этих заляпанных кровью и криминалом выше темечка отморозков, в США был бы действительно избранный и действительно демократически президент – то в США не было бы капитализма. Причём это не наши домыслы – это очень трезво понимал ещё британский парламентарий Т. Маколей в середине XIX века[2].

Нельзя законсервировать власть конструктивной «низшей касты капиталистов» внутри капитализма, потому что услужливый производитель мебели, поднимаясь всё выше и выше, неизбежно освоит криминальные схемы Валленштейна и Хаксли[3], даже если его предшественник в этой роли террориста, шантажиста и манипулятора был уничтожен. 

Капиталистическая деятельность строится на приоритете прибыли, а прибыльность вредительства (при условии его защищённости от возмездия) значительно, на порядки выше, чем от производства мебели! Если «высшую касту» убрать – то наиболее удачливая часть «низшей касты» капиталистов быстро заполнит её нишу прибыли.

Николай Выхин, команда ЭиМ

-------------------------------------

[1] Выражение the Great (или Grand) Game – «Большая игра» - впервые ввела в оборот Ост-Индская компания (т. е. негосударственная международная мафия) в 1840 году. В широкий оборот термин был введён Редьярдом Киплингом в романе «Ким» (1901). Очень важно (и откровенно), что другое название «Большой игры», тоже у англосаксов вполне официальное – «Война теней». То есть война не армий, но мафий, ведущаяся тайно, из криминального подполья и с опорой на криминальное подполье.

[2] Во время парламентского обсуждения поданной чартистами петиции в мае 1842 г. английский историк и политический деятель Маколей сказал:

«Я возражаю против всеобщего избирательного права... Я полагаю, что цивилизация покоится на охране собственности. Поэтому мы никогда не можем, не подвергая себя чрезвычайной опасности, доверить верховное управление страной какому-то классу, который, вне всякого сомнения, будет совершать неслыханные и систематические посягательства на безопасность собственности».

[3] Идея Хаксли заключается в т. н. «диктатуре без слёз», т. е. биологическом расслоении человеческого вида на высших и низших представителей, для которых украинская роль собаки при господине будет и не в тягость, и не подлежащей сомнению.