«КОММУНИЗЬМЫ С КРЕПКИМ ТЕЛОМ – ТЫ ИХ В ДВЕРЬ, ОНИ В ОКНО…»

Давно уже не секрет, а избитая банальность, что погруженный в морок советский обыватель видел в Европе не Европу, а свой собственный СССР без дефицита и других его недостатков. Именно так рождаются народные (языческие, язык = народ) представления о рае. 

Мы берём жизнь, которая за окном, и мысленно удаляем из неё всё, что нам не нравится. А что нравится – оставляем. И в итоге в нашем воображении остаётся наша же реальность, но с обрезанным злом.

 Квартиры по-прежнему раздают бесплатно – но в очереди за ними стоять не нужно. Колбас стало много, и без очереди – но по прежней цене, и прежнего качества. Из мяса, а не из картона. Из одного кефира получилось 30 сортов кефира, но почему-то все они натуральные, а не искусственные (а почему тогда их 30? ).

Зарплаты выросли – а нагрузки не добавилось. И, как корона всему языческому раю: тебя всем снабжают, защищают – но за это ничего от тебя не требуют, ни с чем не пристают…

+++

То, что обыватель понимал (и часто сегодня продолжает понимать) под «свободой рынка» - обман ещё более жестокий, чем внушение буфетчику Сокову, что брынза зелёная, а осетрина бывает разных свежестей.

Это, если прекратить врать – и не свобода, и не рынок.

Если описать это технологическим языком, то это прозвучит так:

- Совокупность поднадзорных производств, которым жёстко ограничен как круг продуктов, так и круг решений, поступков.

О чём речь? Фабрике можно выпускать только сыр, а наркотики нельзя, и сыр только качественный, а не всякий, и фабрике нельзя послать банду бритоголовых убить хозяина фабрики-конкурента, и устроить там погром тоже нельзя. И поджечь нельзя. Вообще ничего нельзя, кроме жёстко очерченных форм жёстко определённого производства. Прямо как… при Госплане!

Но ведь ясно же, что такая фабрика – уже не хозяйствующий субъект, а хозяйственный объект, и «не сама собой управляет, а управился с ней так кто-то совсем другой». Потому что ни свобода, ни рынок так не работают по определению!

Прежде всего: рыночная эффективность измеряется вовсе не в общественной пользе, не в том, что ты больше других и качественнее продукта для людей сварганил! Это называется в науке «оплатой по труду», иногда «меритократией», и является – вы будете смеяться – определением социализма и тоталитаризма.

Рынок, по определению – это когда ты работаешь не для людей, а для себя, исходя из собственной выгоды, а не ради удовлетворения потребностей окружающих соплеменников. Свобода же, по определению – когда ты делаешь, чего хочешь (тут некоторые ловкачи подменяют определение Свободы определением Разума, так вы ловите их за руку, шулеров! )

Не количеством и не качеством продукции «для людей» определяется рыночный успех, а успехом в подавлении чужой воли, способностью доминировать, ломать оппонентов, и даже уничтожать их.

Не тот кот в дикой природе выживет, который лучше и больше других мышей ловит, а тот, который всякого иного кота способен придушить! Как ловит мышей этот кот-силач, уже и неважно, он их может вообще не ловить. Просто отбирать у более мелких котов, или другими котами питаться, тогда ему и мыши без надобности!

Точно так же и успешный капиталист не тем меряется, что много чего-то полезного сделал (это был бы ударник соцтруда), а тем, что он всем другим капиталистам дал ***ды. Делал он при этом что-то общественно-полезное, или не делал – рынку до фонаря. Да и что такое общественно-полезное – рынок не знает.

Если тебе хорошо – конкуренту плохо. Если конкуренту хорошо – тебе плохо. А чтобы вам обоим разом стало хорошо? Это что же надо сделать – не иначе, как «третье лицо» совместно раздавить, и относительно честно его наследство поделить…

+++

Понимая капитализм, как социализм без недостатков, обыватель 80-х и социализм понимал не менее превратно (отчего с ним невозможно было, а часто и сейчас невозможно содержательно поговорить).

Он не понимает, что социализм – это упорядочивание экономики при снижении остроты взаимного насилия. Как и всякое явление, социализм кроме двух полюсов, имеет бесчисленное множество промежуточных состояний, когда его не 0 и не 100%, а, например, 56 или 29% в общем составе жизни. Вообразите, что вы вливаете в прозрачную воду красный компот! Если влили немного, то вода станет чуть-чуть розоватой. Потому что компота в ней чуть-чуть. Ложку больше, даже чайную – и раствор краснеет… Понимаете принцип?

То есть жили-были каннибалы, и всё время друг друга, поймав, жрали. Потом их кто-то сильно побил, но не съел, как раньше бывало, а дал им Закон. Мол, жрать друг друга в буквальном смысле нельзя. Раз без борьбы не можете – боритесь в рамках моего Закона! А не как раньше, при полноте Свободы и Рынка, по беспределу!

Кому-то из бывших каннибалов с годами жить по Закону понравилось. Кто-то просто привык, стерпел. А кто-то жил в трепетном ожидании «возврата свободы», то есть мечтал, что податель люлей помрёт, ослабеет, и тогда, о счастье, снова можно будет запустить морду в мерзостное брашно чужой требухи…

И когда это случилось (пришёл вместо крепкого фараона какой-то доисторический Горбачёв, имени его мы не знаем) – каннибалы устроили реванш людоедства, вернули себе Свободу и Рынок. И пошла история, с переменным успехом. То людоедам дадут **зды – и воцаряется социализм. То наоборот, людоеды дадут **зды законникам – и возвращаются Свобода с Рынком…

Вот как надо понимать историю мирового социализма, и предысторию СССР (вершины человеческой цивилизации) – а не как марксисты, однобоко и узколобо, видя в предтечах своих кого угодно – только не основные мировые религии с их скрижалями и «золотым правилом нравственности»…

+++

С течением веков и социалисты и рыночники стали многое путать, друг у друга плагиатом заниматься. Про социалистов и их вычурные химеры вы и без меня знаете! Капиталисты же стали врать, что – якобы – капитализм их «неуклонно ведёт к повышению уровня жизни населения», «делает народ богатым»…

Тут нужно очень чётко сказать: аутентичный капитализм, как средостение свободы личности и производственно-торговой анархии рынка никогда и никоим образом не беспокоится (и вообще ничего знать не хочет) про уровни жизни народов! Это игра слепых стихий, бросание жребия, орлянка! Рыночной экономике накласть не только на то, как ты живёшь, но и на то, жив ли ты вообще! Она как лес для зайца, или волка – ни за, и не против. В идиотизме неуправляемого хаоса ты можешь много выиграть, или всё проиграть, вырасти уровнем жизни, упасть, или вовсе умереть – как то, так и другое, и третье – незаметно в общем течении.

Плата за свободу – в том, что до тебя никому нет дела. И в том смысле, что тебя никто не «достаёт», ни к чему не принуждает, и в том смысле – что и помощь, и защита, и спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

Поскольку свободный рынок есть стихия – то никаких ростов или падений он в себя заранее не закладывает. Приходят бумы без заслуг, но и кризисы накатывают без вины. То тебя золотом ни с того, ни с сего осыплет, а то и раздавит, как муравья, и не заметит.

При свободном рынке возможно всё, включая и самое прекрасное, разлюли-малину, но только как ПРОИЗВОЛ СИЛЫ. Если оказавшиеся сильными, наверху – хотят людям рая, то сделают. Но если вдруг захотят ада – то тоже.

Понимая, что произвол силы даже в деле добродетели – «так себе основа», Хаммурапи в своё время попытался увековечить свои царские намерения в камне. Высек на камне свои законы, сказал, что боги их дали, и что они священны – потому что очень хотел, чтобы они действовали и когда он помрёт…

В самом фундаментальном смысле Социализм – это АНТИПОД ПРОИЗВОЛА ЛИЧНОСТИ. Ну, вы же понимаете, что у каждой вещи есть своя противоположность? Вот и у произвола тоже есть. Его сперва называли «Закон», но когда волюнтаристы наловчились свои писульки называть словом «закон» (попросту фиксируя свой беспредел на бумаге) – пришлось искать другие термины.

Если личность свободна, то она «чего хотит, то и воротит». В комплект самовольства входит и риск, что тебя убьют за самодурство. Это тоже «плата за свободу». Насколько простирается твоя сила – ты свой произвол проталкиваешь, а насколько чужая сила – настолько же и чужой произвол.

Если ты крепостной, то барин может тебя и высечь и убить, но у себя в избе ты можешь жену и детей и высечь и убить. Свобода – она такая; а вы что подумали? Что вы зверюге двуногому дадите вольницу, а он по стеночке вежливо ходить станет? !

Экономическим базисом произвола личности является частная собственность. Она, конечно, более узка (только в экономике), но по сути, с произволом особи неразрывно связана. Частная собственность – это пространство действий, в котором ты не слуга а господин, владелец (от слова власть), пространство, у богатых очень широкое, а у бедных очень узкое, но всегда противопоставленное закону. Вот досюда закон действует (досюда все перед ним равны) – а дальше забор, и там уже я хозяин! Законодатель может пойти на**й!

Бывает так, что законодатель туда идти не хочет, и начинает теснить произвол за забором. Этим он убивает частную собственность и вводит элементы социализма, что, в сущности, одно и то же.

Послушайте, ну если у вас на фабрике закон, а не вы определяет продолжительность рабочего дня, выходных и отпусков, декретных и больничных, если он, а не вы, определяет гигиену труда, если он, а не вы определяет пенсионный возраст и т. п. – ТОГДА ЧТО НА ЭТОЙ ФАБРИКЕ ВАШЕГО?

Имя? Так мало ли заводов имени каких-то, уже покойных деятелей коммунизма – не из могилы же в кремлёвской стене они управляют этими заводами!

+++

Потому битва законности и частной собственности, как правило, заканчивается перемирием посерёдке. Собственнику не урезают всех полномочий, кое-что оставляют. Закон же частично соблюдают, частично нет. Кое-где собственник подчинён закону, а кое-где осталась его хозяйская воля.

Это какой-то отдельный строй? Нет. Это смесь – неустойчивая и склонная к распаду. Ею ведь и собственники недовольны, и законники. Одни хотели бы, чтобы к ним за забор никто не смел даже подглядывать, а другие хотели бы все заборы опрокинуть…

Про второе говорят: «мы придём к победе коммунистического труда! ». Ну, то есть не пришли ещё, мы же понимаем, что путь этот долгий и проблемный, но цель поставлена.

А про первое говорят… Впрочем, ничего про него не говорят. Дело в том, что зоологическая жажда свободы особи зиждется на инстинктах, более ранних не только чем членораздельная речь, но и чем даже сам человек, как вид. В борьбе за охотничьи угодья лев убивает другого льва, всех его львят, а львиц заставляет от себя беременеть – не умея ничем, кроме рычания, этого объяснить!

Если культ произвола выразит себя так, как я его выразил – так это будет уже его самоотрицание. Самовольство, самодурство, произвол – слова-то ругательные, и кто их будет отстаивать по-честному?

Опять же, кто из капиталистов рискнёт сказать, что цель капитализма – полная отмена всех и всяческих законов? Тенденция к этому очевидна, всё для этого делается – но так сказать? Зоология любит играть в молчанку. Ораторство – не её поле.

А. П. Чехов подсмеивался над «чувством хозяина» с только одному ему, Чехову, присущей гениальной иронией:

Вот статья, кажется, с самым мирным заглавием и безразличным содержанием: говорится в ней о русской антоновской яблоне... и тут же некстати натянутое… сожаление, что мужиков, ворующих фрукты и ломающих при этом деревья, уже нельзя драть розгами».

Вот вы смеётесь, а для помещика-садовода это была целая трагедия: как оберечь от мужичья свой сад, когда новый закон запретил драть их розгами, как раньше, он ума не приложит!

Дай такому «чувству хозяина» парламентскую трибуну – и он совершенно искренне потребует розги вернуть. Как Маколей, железную логику которого относительно собственности никто ещё не опроверг[1]. Потому что он – Хозяин, а Закон претендует быть Хозяином вместо него!

+++

Совокупность хозяйствующих объектов (не субъектов), которые, обложенные общественным контролем, делают только общественные блага, и только разрешёнными средствами – это уже социализм, куда более радикальный, чем советская реальность.

А вот если вы имеете дело с хозяйствующим СУБЪЕКТОМ (а не безвольным объектом) – то берегитесь! Потому что он вас не спросит, чего ему производить и какими средствами, методами идти к личному успеху!

Как можно запретить людям вредить друг другу – не повредив институт свободы? Как вы будете личности что-то запрещать в условиях свободы личности? Криминально на неё «наехав»? А ну как она на вас таким же манером? !

Обыватель и сегодня не везде понимает (а в 80-е вообще не понимал), что социализм – это устранение криминального беспредела. Что, в условиях господства частной собственности, безразмерной и нерегулируемой, попросту невозможно. Иногда капитализм это признаёт, устами Франко и Пиночета (и Ельцина, парламент нахер расстрелявшего), а иногда начинает скандировать декларации, что он очень любит законность…

Да и может быть! Я вот очень люблю помидоры и всё время их кушаю. А он так с законностью, тоже по любви…

Как капитализм может соблюдать закон – если закон един для всех? И, значит, уравнивает возможности Ротшильдов с возможностями бомжей под лозунгом «равных возможностей» - как вы себе это представляете? Да и зачем, скажите, Ротшильдам их миллиарды, если бы они не могли себе позволить ничего, кроме того, что и всякий бомж может себе позволить? ! Это же какая-то бессмыслица, абсурд – а всё время повторяется с экранов…

Упорядочивание производства и упорядочивание жизни – это и есть социализм, и в этом смысле он ровесник истории человеческой, ибо в чистом виде либеральные ценности были только в каменном веке. А потом началась социализация, хоть ты тресни!

Обывателю же пытаются привить образ социализма как совокупности эксцессов, случившихся непременно под красным флагом (хотя флаг может быть любой, хоть серо-буро-малиновый). Социализм – это левацкие выходки каких-то, выброшенных наверх из привычного ада батраков, про которых можно сказать – «не всегда ум приходит к человеку вместе с властью. Иногда власть к нему приходит одна»…

Из того, прискорбного, факта, что у кого-то неумного, где-то что-то нескладно вышло с регулированием – делается вывод космический по масштабам, и космический же по глупости: о полном дерегулировании и вредности общественного регулирования жизни[2].

+++

Свобода интересна (и нам памятна) тем, что когда она приходит, то вытесняет всё, и кроме неё, ничего уже нет. Одна только Свобода, из края в край, до ручки, до точки, без конца - до конца…

И всякий, кому нужно Дело делать – обречён потеснить Свободу, крайне нетерпимую к любым упорядоченным формам деятельности.

Законность предполагает регулирование, регулирование отменяет частный произвол частного лица, и по мере успеха – полностью вытесняет пёструю асимметрию самоуправства. Самоуправство собственника (хозяина, владельца-владыки) теряет всё больше в той или иной сфере жизни, его личная воля значит всё меньше – а закон всё больше. Предел у этого процесса очевиден, описан экономистом А. Вагнером и «катедер-социалистами», и предел этот очень не нравится сторонникам «свободы, рыночных отношений и частной собственности».

Отчего они периодически и устраивают реванш каннибализма – всякий раз с чудовищными для цивилизации и культуры последстиями.

Ал. Берберов, команда ЭиМ

----------------------------------------------------

[1] Во время парламентского обсуждения поданной чартистами петиции в мае 1842 г. английский историк и политический деятель Маколей сказал:

«Я возражаю против всеобщего избирательного права... Я полагаю, что цивилизация покоится на охране собственности. Поэтому мы никогда не можем, не подвергая себя чрезвычайной опасности, доверить верховное управление страной какому-то классу, который, вне всякого сомнения, будет совершать неслыханные и систематические посягательства на безопасность собственности».

[2] Наиболее полное и патологическое выражение эта деструктивная позиция находит у влиятельного главы чикагской школы экономистов Милтона Фридмана. Фридман кроме классического экономического либерализма поддерживал либертарианскую политику, а также и легализацию наркотиков и проституции и всех видов половых извращений. Милтон, «пережив в детстве порыв набожности», затем отвергал религию. Идеи Фридмана о кредитно-денежной политике, налогообложении, приватизации и дерегуляции легли в основу многих правительственных программ, в особенности в 80-е годы. Наоми Кляйн считает его виновным в негативных явлениях в экономике Чили во время диктатуры Пиночета и в России во время президентства Ельцина.

Фридман превозносил преимущества свободного рынка с минимальным вмешательством государства. В сочинении 1962 года «Капитализм и свобода» он высказался в поддержку добровольных вооружённых сил, плавающего валютного курса, отмены медицинских лицензий, отрицательного подоходного налога и школьных ваучеров. В своих книгах «Капитализм и свобода» и «Свобода выбора» он утверждает нежелательность государственного вмешательства в экономику. Однажды во время дискуссии на тему платного высшего образования, Фридман произнёс следующую фразу: англ. «Society doesn’t have goals, people have goals» (У общества целей нет, цели есть у индивидуальностей). Кратко говоря, певец частного произвола и беспредела Фридман предлагал передать в частные руки всё, кроме (почему-то судов). В его модели суды остаются государственными, и каким-то волшебным способом посреди океана частной собственности, судят честно и беспристрастно, строго по закону. Как такое возможно, Фридман не объяснял, да это и невозможно.