ФИЛОСОФИЯ ЗАКОННОСТИ: «АЙ-ЯЙ-ЯЙ» И «А-ТА-ТА»

В последние годы, особенно Западом (но и не только им) продвигается довольно токсичная идея: что Закон (как явление, феномен, сущность) – всего лишь произвол насильников, изложенный в письменной форме. Ну, грубо говоря, некто, направив на тебя револьвер, может сказать тебе устно встать на четвереньки – и тогда это произвол. А если он запишет этот приказ на бумажке – то будет уже закон. Вот, мол, и вся разница между законом и произволом…

Но мы же понимаем, что это не так, правда? Или уже нет? Мы же понимаем, что роман «Анна Каренина» Льва Толстого можно читать на бумаге, а можно и в электронной библиотеке. Носитель особой роли не играет: и на экране айфона, и в томике роман Толстого – это роман Толстого. И даже если у кого будет фантазия переписать его на пергаменте – всё равно текст останется самим собой, если его содержания не менять.

Поэтому закон – не есть «просто произвол, выраженный в письменной форме». Закон есть философская и мировоззренческая противоположность произволу, независимо от форм его выражения (устной, письменной, электронной и т.п.).

В основе философии права лежит убеждение: кроме обстоятельств, которые всё время меняются, есть и константы, которые неизменны. А есть и другое мнение: что есть только обстоятельства, которые всё время меняются, и больше ничего…

Представление о единстве и борьбе переменчивости и неизменности вложено в хорошо известное, распространённое определение «Дух и Буква Закона». Оно предполагает, что у закона есть Дух и есть Буква, которые неразделимы, но и неслиянны. Если бы Закон состоял только из букв, лишённый Духа, то он и был бы «произволом, выраженным в письменной форме». И тогда была бы ему цена пятак в базарный день, да и то только после коррупционного сговора!

Может ли беззаконник написать на бумажке «я всегда прав, чего бы я ни делал»? Бумага всё стерпит. Технически никаких проблем с этим нет. Но будет ли вышеозначенная бумажка законом в философском смысле? Очевидно, что нет…

+++

Закон не является в философском смысле законом – если лишён Духа Святого. Если закон состоит из одних букв, то он не закон, даже если и называется «законом»: если мы зайца назовём гадюкой, заяц змеёй не станет.

Смысл философского определения закона в том, что буквы его подбираются под его Дух, а не наоборот. Закон общества, если речь не идёт о подлоге и проституировании права – является законнорожденным сыном морали данного общества.

В этом принципиальное отличие закона от просто текста. Текст может быть любым. Он может как угодно противоречить общественной морали – мало ли чего напишет эпатажный автор? Но текст, сколько бы раз над ним не написать «закон» - не может стать Законом в философском смысле слова, если противоречит общественной морали. Иначе говоря, аморальность закона делает его беззаконием, пусть и выраженным в письменной форме.

Почему же так получается?
Потому что таков генезис идей права.

Совершенно очевидно, что вначале из тьмы и мрака появляется именно мораль, как свободное рассуждение о том, что такое хорошо, а что такое плохо. Человек начинает сортировать явления, поступки, события на добрые и злые. Вначале это – простите за каламбур – обязательно носит необязательную форму.

Ведь иначе попросту и быть не может! Вот я чего-то предположил, в чём сам ещё сомневаюсь. Советуюсь с Вами – как вы думаете, а не так ли вот это? Вы тоже с сомнением мне отвечаете: «ну, вроде, действительно так». Однако же «вроде – в огороде», и мы начинаем проверять. Складываем проверочные усилия. И у вас получается «так», что убеждает вас в моей правоте. И у меня «так», что вас убеждает.

Наконец, из первичной туманности предположения выделяется более твёрдое ядро знания. Оно и становится моралью, как совокупность подтверждённых гипотез о добре и зле. Мораль выражает себя в той форме, которую маленьким детям, в процессе воспитания преподносят, как «ай-яй-яй».

Кто-то сделал что-то плохое, и мы его осуждаем, но не так, чтобы наказывать.

Может быть, мы сами не очень уверены в своей правоте. А может быть, у нас просто силёнок не хватает, его покарать. А может, и то, и другое. Звучит «ай-яй-яй», но за ним не следует «а-та-та».

Теперь смотрим развитие ситуации: наши представления о добре и зле всё больше и больше твердеют, уплотняются. Мы в них всё больше уверены, и нас всё больше. По закону диалектики однажды количество переходит в качество: из морали рождается закон. Это уже не просто «ай-яй-яй» (когда грозят пальчиком) но и «а-та-та» (когда шлёпают по попке).

Говоря кратко:
Мораль – неуверенный закон
Закон – уверенная мораль.

Вот и вся разница между ними. Моральная норма не становится законом, пока она для нас в чём-то сомнительна, пока она не «допеклась» в духовке наших знаний о мире. Мораль – заготовка под закон, но пока ещё сырая.

Согласитесь, есть большая дистанция между простым осуждением убийства (когда мы про себя думаем – как нехорошо убийца поступил) и методичным преследованием, отловом, наказанием убийцы.

Для того, чтобы злодея ловить и карать – нужны не только силы, но и уверенность в своей правоте. Уверенность фанатичная: ведь речь идёт о сакральном табу, попрание которого абсолютно нетерпимо.

+++

Разложение правового общества идёт в порядке, прямо противоположном его сложению. Снимается наказание, но это не значит, что вместе с этим снимается и осуждение! Газопылевая туманность осуждения может ещё долго витать над рассыпавшимся твёрдым ядром законности.

Когда мы утрачиваем уверенность в законе – он становится расплывчатой моралью.

Когда мы (следуя дальше) теряем уверенность и в морали – она разлагается на первичную тьму и мрак.

+++

Понимая генезис права, его родословную идущую из морали, мы понимаем и тесную органическую связь социализма с христианской цивилизацией. Социализм – это стадия «а-та-та» за то, что у слабых было только «ай-яй-яй». Христианская (впрочем и другие монотеистические) цивилизация вырабатывает определённые моральные нормы. Но моральные нормы – мягкие и безвольные: они не требуют, а только просят. Мораль – это нытик, который скулит и скулит, взывая к совести: он чаще всего не может (сил нет), а иногда и не уверен в себе, чтобы «власть употребить» и пресечь нетерпимое.

Но перетекание морали в закон – естественный и неизбежный продукт, для развивающегося общества автоматический! Накопив в себе сил и уверенности, мораль переходит от уговоров к требованиям, и в этот момент её Дух становится Буквой Закона. Скажем, помогать бедным – уже не просто доброе дело, за которое тебя хвалят, а твоя прямая обязанность, за уклонение от которой «мало не покажется». Раньше тебя только нахваливали, когда дал нищему грош, и угрюмо молчали, когда воспользовался своим правом не давать. А когда дошло до стадии закона – у тебя уже не осталось никакого выбора. За принесение в жертву демонам младенца – тебя не просто пожурят, не просто руки не подадут при встрече – а на виселице вздёрнут!

Потому социализм такой же естественный и органичный вывод из христианства, как и вообще любой Закон – естественный и органичный вывод из морали. Если цивилизация развивается, то моральный долг становится юридическим. Похвальное становится обязательным, а то, что вчера казалось святостью – превращается в норму жизни. Это даже немножко обидно, потому что поступки, за которые раньше тобой восхищались – теперь все принимают, как должное…

Но такова логика правосознания! Её можно выразить строкой из песни: «И если решать – то давай, решай; а если решил – за дело!». Нерешенные вопросы рассматриваются в области морали, а решённые – становятся уже законом. И ничего с этим не поделаешь!

Кроме того, как повернуть весь процесс вспять – сделав вдруг уголовно-наказуемое обратно лишь морально-порицаемым. Так, например, либералы разрешают демонические культы под покровом «свободы совести». А куда денешься – говорят они – ведь у каждого есть право верить в любых богов или не верить ни в каких! Нет, мы конечно осуждаем… Мы негодуем! Мы сами никогда не будем заниматься людоедством или зоосадизмом… Но это наш выбор – а у этих свой… И не попрёшь: свобода совести!

Десоветизация пытается переключить уже достигнутый уровень законодательного запрета зла обратно на моральную рыхлость. Всё, что вводится (детоубийства-аборты, эвтаназия, легализация наркоты, содомия и т.п.) – вводится либералами как «не их выбор». А лишь ради «уважения права на выбор у других людей».

И немудрено: сторонник абортов не может применить эту практику к себе, ведь тогда бы его не было на свете. Это кого-то другого убивают, а меня это не касается! – говорит он. Потому умные люди и советуют тем, кто требует удаления младенцев: «начни с себя, и самоудались, покажи пример!».

Социализм – есть законодательное закрепление норм христианской (и в целом монотеистической) морали, неизбежное при развитии цивилизации. Мораль, которая не перерастает в закон – как ребёнок, который не может стать взрослым: тяжкая патология развития. Мораль, которая не стремится оформить себя в законе – и моралью тоже быть перестаёт. Лилипут, карлик – он не взрослый, но ведь и не ребёнок тоже!

Николай ВЫХИН, команда ЭиМ