…Животом — по грязи, дышим смрадом болот,
Но глаза закрываем на запах.
Нынче по небу солнце нормально идёт,
Потому что мы рвёмся на запад…
В. Высоцкий, «Мы вращаем Землю», 1972 г.
(...) Псков только-только вошёл в состав царства – а псковичи уже старались доказать, что они больше русские, чем московиты. Рать псковских пищальников уходила под Смоленск весело, разухабисто, с гудошниками, и бодро отзывалась на «провокационные», как сейчас бы сказали, спросы задиры командира:
- Чей Псков?
- Русский! – в тысячу глоток.
- А чей Смоленск?!
- Русский!!!
Смоленск был на тот момент то ли польским, то ли литовским, словом, у чёрта в уделе, отчасти даже у папы римского. Чьим угодно был тогда Смоленск, только не русским. Лихотой судьбину не перешибёшь! Псковичи под Смоленском стали куражиться над москалями, уверять, что московские штурмы днём – глупость, а надобно ночью атаковать, внезапно. Что они и обязуются сделать – Государю своему в службу верную…
Василий III поверил и проникся. Для куража псковичам им выкатили несколько бочек вина. Придали им в усилием всю осадную артиллерию. Много отважных сынов Плескова полегло в отчаянном ночном налёте, но самая крупная крепость Великого княжества Литовского оказалась псковичам не по зубам, как и москалям.
Нужно ли писать, на чьей стороне была Европа? Польский король Сигизмунд 14 марта написал в Рим и просил у папы организовать против русских крестовый поход силами всего «христианского» мира… И силы эти появились, в количестве немалом, но и недостаточном, чтобы разбить московитов.
Под Смоленском Василий III простоял шесть недель, но крепость была удачно расположена, подходы к ней перекрывали река и болота. Её окружали ров и высокий вал. Стены были сложены из четырехугольных дубовых срубов, набитых изнутри землей и глиной. Снаружи они также были обмазаны глиной, чтобы их нельзя было поджечь зажигательными снарядами…
Ни солоно хлебамши, разорив дотла земли, населённые таким же русским и православным населением, что и в Москве, Василий вернулся в свою приунывшую столицу. Никто не рискнёт назвать его великим полководцем или удачливым воином, скорее даже наоборот, но что действительно вызывает уважение в личности Василия Ивановича – это его упорство, умение возвращаться туда, где был бит – чтобы обернуть поражение в победу. Не с первого – так со второго раза. Не со второго – так с третьего.
- Сколько же мы будем ходить под Смоленск, Государь? – спрашивали его уставшие от ратного стана придворные.
На что следовал надменный и непреклонный ответ:
- Сколько нужно, столько и будем. Не хотите в следующем году ходить – в этом мне его возьмите. Не возьмёте в этом – значит, пойдём в следующем. И воевать будем, если нужно, то двести лет, но до победы! Поняли?! До полной и окончательной победы! Я не доживу – значит, наследник мой подхватит, и внуки-правнуки. Чей Смоленск?!
- Русский, Государь! – заученно и вымученно повторял двор.
Мало кто на том дворе искренне верил, что Смоленск когда-нибудь сможет стать полностью русским. Смоленск XV века – это ёж с ядовитыми зубами гадюки, из всех ненавистников имени русского – самый горланистый. Кто в Смоленске вдов понаделал? Московитская рать! В каждой смоленской семье – обязательно есть московскими пищальниками застрелянный или московскими служивыми татарами зарубленный родич…
- Взять мы его однажды, могёт, и возьмём, Государь… - говорили придворные, отводя глаза. – Да только русским-то он никогда не станет. Сильно там нас ненавидят, за пазухой нашей Смоленск всегда змеёй будет…
- Так что же, по-вашему, польский, Смоленск-то?! Или литовский? Или папский, римский?!
- Смоленск русский, Государь!
- То-то же… - щурил глаз желчный Василий Иванович. – Да ведь и Москва, соколы вы мои тусклые, не разом строилась…
(...)
А. Леонидов, команда ЭиМ
Оценили 10 человек
13 кармы