Жестокость и боль взаимосвязаны – это каждый понимает. И всё же (действуя кругами Эйлера) мы понимаем, что это – разные понятия. Жестокость – понятие абстрактное, усреднённое, оно – о действии. Жестокость остаётся жестокостью независимо от того, коснулась ли она тебя или нет. Само по себе представление о жестокости требует развитого абстрактного мышления, способности ума к широким обобщениям. Иначе и понятия такого не могло бы появиться!
Боль – понятие куда более конкретное, и оно не о действии, а о личности. Не объективно, а субъективно. Ивану может быть (да и то не всегда) «больно» (в моральном смысле) смотреть на то, что делают с Петром. Но если он не видит, чего делают с Петром, то ему не больно. А бывает и так, что Ивану хорошо от того дурного, что делают с Петром…
Жестокость – заключена в действии, и касается всех. Боль Петра относится только к Петру, и, в самом лучшем случае – к высокоморальным зрителям (которым обычно советуют «не нравится – не смотри»).
Для того, чтобы из понятного любому зверю понятия «боль» отпочковалось и зажило собственной жизнью понятие «жестокости вообще» - человеческий разум должен был пройти долгим и многотрудным путём развития и восхождения...
+++
Умственно недоразвитый человек легко путает понятия «жестокость» и «боль», тем более, что они очевидным образом связаны между собой. В таком случае под «жестокостью» понимается не сама жестокость, а всё, что лично, субъективно болезненно.
Таким образом, одно и то же действие превращается в хамелеона, в оборотня: оно «жестокость», если тебя касается, ничто, если тебя не касается, и благо, добродетель – если тебе выгодно. Такой подход (а именно его и демонстрирует мир до ХХ века и в XXI веке) не только морально паскуден, но и интеллектуально ущербен.
Романтики социализма надеялись, что социализм с ходу отменит жестокость. Того же самого требовали от социализма и его враги, чтобы – выставив невыполнимое требование, после поймать противника на противоречии и свести с ума.
Правда же в том, что социализм не отменял жестокость, да и не мог этого сделать. Его роль изначально была иной: он выводил явление жестокости из естества и объявлял её аномалией. В том смысле, что с этой аномалией нужно что-то делать, а не в том смысле, что её нет (если бы её не было – с ней ничего и не нужно было бы делать).
Если бы люди были умнее, то в мифе о ГУЛАГе они бы увидели именно подтверждение необходимости социализма, а не его отрицание (чего они по глупости в «перестройку» увидели).
Что такое ГУЛАГ, даже и мифологический, солженицынский? Это совокупность заключённых, которых приговорили к тюрьме или казни, справедливо или несправедливо, ложно или по делу, по фактам или клевете, виновных или невинных. Но осудили.
Формально признали преступниками и подвергли суровому (жестокому) наказанию. Среди этих формальных преступников, несомненно, были и невинные, случайные жертвы машины правосудия, а учитывая горячку революции – их, несомненно, было немало.
Однако же формально все они проходили по категории «преступники». Говоря словами Гоголя – «по ревизской сказке таковыми числились».
Потом многих оправдали, реабилитировали, и некоторых даже справедливо (хотя мы уже поняли, что далеко не всех), но даже в худшем случае, когда речь идёт о совершенно невинной жертве гнусной клеветы – она проходит по графе «судебная ошибка».
+++
Если же мы возьмём реалии до революции, до эпохи социализма – то там большинство людей осуждены, причём пожизненно, сразу по факту рождения. Младенец, родившийся в крестьянской или рабочей семье (и даже в дворянской – но обедневшей) – сразу же попадает в тюремный барак, подвергается пыткам, иногда изощрённой казни – хотя и ежу понятно, что он, как младенец – явно не успел ещё совершить никакого преступления.
То есть до социализма в СССР мы имеем среду, в которой жестокость не является аномалией, не воспринимается как аномалия, не выделена из естества жизни. Это просто естественный порядок вещей, который никто как жестокость не воспринимает, не обучен ещё.
Бельгийцы убили в Конго больше негров, чем население всей Бельгии, но никакой рефлексии по этому поводу не испытывали и не испытывают: у них есть «уважительная причина»: они не просто так это творили, они там деньги извлекали. Для капитализма такая причина считается вполне уважительной.
Долго рассказывать, что делали немцы в Африке, англичане в Азии и Северной Америке, испанцы в Южной, и т. п. Да вы и сами знаете все эти хроники работорговли и опиумных войн! Само понятие «геноцида» было криминализировано только… во второй половине ХХ века!
Ещё в первой половине этого века идеи судить кайзера за развязывание мировой бойни, турецких министров за резню в Армении – провалились. Озвучены-то были, но суда так и не состоялось. И не могло! Закон обратной силы не имеет.
Если армян вырезали в 1915 году, то как можно судить «за геноцид», притом, что само понятие «геноцид» было впервые введёно в обиход польским юристом еврейского происхождения Рафаэлем Лемкиным… в 1933 году! И не в юридическую практику, а просто для обсуждения, в научный обиход. Мол, давайте задумаемся – а не преступление ли это? !
Только после Второй мировой войны геноцид был признан (да и то формально) преступлением. Потому что ещё в Первую мировую считался естеством, естественным правом победителя!
+++
До и после социализма пребывание человека в тюремных условиях от рождения и пожизненно тоже представлялось «естеством», а не какой-то изощрённой жестокостью. Чёрный юмор в том, что в тюрьме, осуждённый преступник чаще всего питался лучше, чем бедняк на свободе, по вполне понятной причине: в тюрьме за него отвечало государство, и были нормы снабжения. На воле за него никто не отвечал, и никакие нормы снабжения, даже и тюремные, на него не распространялись.
В статье «МОЛОДЁЖЬ И АРМИЯ» от 9 октября 1909 года монархист Михаил Осипович Меньшиков[1] писал: «С каждым годом армия русская становится всё более хворой и физически неспособной. До трёх миллионов рублей ежегодно казна тратит только на то, чтобы очиститься от негодных новобранцев, “опротестовать” их.
Из трёх парней трудно выбрать одного, вполне годного для службы. И несмотря на это, срок солдатской службы всё сокращается. Хилая молодёжь угрожает завалить собою военные лазареты. Плохое питание в деревне, бродячая жизнь на заработках, ранние браки, требующие усиленного труда в почти юношеский возраст, — вот причины физического истощения...
Сказать страшно, какие лишения до службы претерпевает иногда новобранец. Около 40 проц. новобранцев почти в первый раз ели мясо по поступлении на военную службу. На службе солдат ест, кроме хорошего хлеба, отличные мясные щи и кашу, т. е. то, о чём многие не имеют уже понятия в деревне... ».
Если люди проживают в таких физиологически-невыносимых условиях в 1909 году (речь не про Средневековье, когда, как раз таки, было с питанием помягче) – значит, надо думать, они за что-то строго наказаны?! Их же кто-то за что-то упёк в этот «ГУЛАГ» с простым именем «деревня»[2] (или «рабочая слободка»[3] ), тем более, что речь ведь идёт о ПОЖИЗЕННОМ ЗАКЛЮЧЕНИИ!
Пожизненное заключение в условиях, очевидно хуже, чем в ГУЛАГе[4], а за что? ! За то, что в «неправильной» семье родился, а таких семей – 9 из 10 в стране!
Речь как раз о том, что до эпохи социализма жестокость воспринимается не как жестокость, а как естество.
Наоборот, АНОМАЛИЕЙ выступает как раз таки отсутствие жестокости. Если из тысячи босоногих крестьянских мальчишек добрый (надо думать, начитанный) барин купил вдруг обувь одному - это большое, аномальное везение. Все прошли через ад босыми, а одному, по барской доброте атипичной, удалось выскользнуть...
Конечно, религия всегда выделяла жестокость как порок – но это было теоретически, умозрительно. Религия не могла предложить большего, чем ДОБРОВОЛЬНО осудить жестокость. Это как если бы убийцам и ворам вместо тюрьмы выписывали бы брошюрку о том, как нехорошо и гибельно для души то, чем они промышляют. С коей и выпускали обратно в мир…
Практические меры по криминализации жестокости были приняты только в рамках социалистического общества. Жестокость, которая была законом – оказалась объявленной вне закона (на чём потом и сыграли абсолютно бессовестные солженицыны).
Когда XIX век оказался вдруг XXI веком, стала выкристаллизовываться старая схема: как и при Меньшикове, при Бунине – человек, рождаясь, сразу же попадает в ГУЛАГ, причём чаще всего пожизненно. Исключения из этого правила – только подтверждают (своей редкостью) правило.
Причём это не считается жестокостью – потому что признаётся в данной системе «нормой жизни».
+++
Понятие «жестокость» из объективного (когда есть факт жестокого обращения) снова становится субъективным, оценочным, зоологическим по своему расщеплению.
- Жестоко только то зло, которое касается меня.
- Если меня оно не касается – то это ничто.
- Если же меня обогащает – то это благо и «надо поддержать» (как поддерживали рядовые колонизаторы своих королей-упырей).
То есть в числе утраченных завоеваний социализма почти незамеченным осталась, наверное, самая главная утрата: выведение, выделение жестокости из естества и бытовой обыденности. Придание ей статуса чрезвычайщины, аномании, осуждаемого и наказуемого явления.
При этом, если капитализм ДО ХХ века содержал в себе всё же зачаточные представления о праве и законе (потому что был единственной на тот момент формой выживания) – то капитализм XXI века наносит чудовищный удар по правосознанию людей вообще и в целом, с риском вообще забыть, что такое закон, правомочное наказание – и чем они отличается от произвола и «невезения» «лузеров»…
И это нужно иметь в виду, не только в дискуссиях с полоумными солженицынами, но и в целом, для себя – если мы надеемся увидеть какое-то будущее человеческой цивилизации…
Николай Выхин, команда ЭиМ
-----------------------------------
[1] Михаил Осипович Меньшиков являлся одним из ведущих публицистов консервативно-охранительного направления, выступал идеологом русского национализма. Весной-летом 1908 года был инициатором создания Всероссийского Национального Союза, которому дал имя и для которого разработал программу и устав. Позднее созданная им организация имела фракцию в Государственной думе. В Союз вошли умеренно-правые элементы образованного русского общества: национально настроенные профессора, военные в отставке, чиновники, публицисты, священнослужители. М. О. Меньшиков один из идеологов русского национального движения. Был расстрелян большевиками.
[2] « Господи Боже, что за край! Чернозем на полтора аршина, да какой! А пяти лет не проходит без голода. Город на всю Россию славен хлебной торговлей, - ест же этот хлеб досыта сто человек во всем городе». Бунин Иван Алексеевич, "Деревня" 1910.
[3] И оттуда же: Вот он и рассказывает мне: «Бывало, в голодный год выйдем мы, подмастерья, на Черную Слободу, а там этих приституток – видимо-невидимо. И голодные, шкуры, преголодные! Дашь ей полхунта хлеба за всю работу, а она и сожрет его весь под тобой… То-то смеху было!.. » Заметь! – строго крикнул Кузьма, останавливаясь. – «То-то смеху было! »
[4] В первый же год «Великой Депрессии» в США каждый день огромное количество американцев оказывалось на улице. Им нечем было платить за жильё. Ни о каком понимании и сострадании речи не шло. Каждый выживал, как мог. Люди начали жить на улицах, сооружая жилища из картонных коробок. Муниципальные службы «умыли руки», перестав выполнять свои прямые обязанности. США оказались на гране санитарной катастрофы. Остро встала проблема с питанием. Благотворительные организации старались помочь нуждавшимся. Они выдавали тарелку с бесплатным супом, однако получить её было сложно. Человеку требовалось доказать, что у него больше нет имущества, доходов, а также родственников, способных помочь. Начались проблемы и с медициной. Многие больницы, вне зависимости от штата, отказывались принимать неплатёжеспособных пациентов.
Оценили 13 человек
22 кармы