Донецкий военкор Михаил Андроник побывал на передовых позициях вооруженных сил ДНР, о чём рассказал на страницах личного блога. Как и всегда, потрясающе живые фото Михаила создают эффект присутствия, будто бы сам вдохнул туманный февральский воздух донецких степей.
Едем в Ласпу. Тельмановский район Донецкой Народной Республики, посередине между Донецком и побережьем Азовского моря. Село основано в 18-м веке греками-урумами, переселенцами из крымских сел Ласпи, Алсу и Качи-Кальен.
Погода сырая, воздух влажный, на дорогах снег уже растаял, в полях лежит. Грязь от проезжающих машин моментально заляпывает стекла. Омывайка ведрами льется на лобовое стекло. Испуганные пестрые фазаны, выскакивающие из-под колес, сильно контрастируют с этой монохромной реальностью.
Съехав с шоссе, сворачиваем на дорогу, которая накатана по полю, параллельно с основной. Она подзаметена, но все равно по ней ехать лучше, чем по разбитой в хлам, условно-асфальтовой.
Проезжаем Старую Ласпу, довольно большой поселок. В прошлый раз я был здесь больше года назад, тогда на центральную улицу упало пять 122-мм снарядов. В память врезались убитый большой «кавказец» в вольере и слезы хозяйки.
Сейчас здесь спокойно, по улице возвращаются со школы дети, на их лицах улыбки. Глядя на них, мы тоже улыбаемся.
Но мы едем дальше. В нескольких километрах от Старой Ласпы поселок Новая Ласпа. За ним в километре проходит линия соприкосновения. По мере приближения к фронту мы въезжаем в сплошную пелену тумана. Видимость метров 100, не больше. С одной стороны, он дает какое-то ощущение уюта, что ли. С другой — никогда не знаешь, что тебя ждет там, в этом «молоке».
Показываются очертания поселка. Он был полностью разрушен украинской артиллерией летом 2015 года. Буквально за одну ночь ВСУ сравняли его с землей. И никакие Минские соглашения их тогда не остановили, не остановят и сейчас.
В Новоласпе, как его называют местные, не осталось ни одного целого дома, то и дело видим мазанки с огромными дырами в стенах и сожженными крышами. Тем не менее здесь до сих пор проживают четыре семьи. Минуем село и бросаем машину в посадке. Дальше наша легковушка не пройдет.
Надеваем бронежилеты, шлемы, берем камеры и идем пешком по подернутому инеем заросшему полю. То и дело по обе стороны дороги замечаю присыпанные снегом воронки. В поле эдакими антиутопическими железными чудовищами с повисшими щупальцами оборванных проводов стоят одинокие опоры высоковольтной ЛЭП.
Последнее время с этого участка фронта поступают сообщения, что подразделения ВСУ пришли в движение, собственно поэтому мы здесь.
Первое, что бросается в глаза на позициях, это огромная система глубоких, под два с половиной метра, траншей, стены которых укреплены доской, огневые ячейки, ячейки для хранения боекомплекта, все, как в учебниках. Последнее время настолько укрепленных позиций подавляющее большинство.
В 2014–2015 не видел ни одной. Приятно, что научились зарываться, досадно, что умение это пришло только через пролитую кровь.
Бойцы нас уже ждут. Эдакие земляные жители в маскхалатах, вымазанных глиной, с трехдневной щетиной на лице и грязью под ногтями, но от этого не менее харизматичные, с добрыми простыми лицами, настоящие, что ли. Журналисты сюда доезжают очень редко, крутятся в основном вокруг Донецка.
Солдаты к камерам здесь не привыкшие, сниматься никто не хочет. Но это пока. Пройдет час-другой и привыкнут, раскрепостятся. Тишина стоит полнейшая. Туман потихоньку начинает рассеиваться, и с огневой точки, на которой стоит крупнокалиберный пулемет НСВ «Утес», становится видно посадку напротив.
Боец с позывным «Русский» в маскхалате и с древним АКМом показывает в том направлении.
— Вот оттуда АГС (автоматический гранатомет станковый — прим. авт.) стреляет. — Рука его перемещается дальше по лесополосе. — Бэшка (боевая машина пехоты — прим. авт.) вот там стоит, вот там у них две.
— Как себя ведут?
— Постреливают, бывает все спокойно, а они начинают ни с того ни с сего стрелять. Много передвижений последнее время. Гул техники постоянно стоит. У нас с соседней позиции дорогу видно, в хорошую погоду. Мы видим постоянно, как «Уралы» ездят, много, но далеко, больше четырех километров.
Другой солдат с интересным позывным «Грешник» добавляет:
— Скоро выборы в России, наверняка будут, какие-нибудь провокации.
Мы с ним согласны. На полномасштабное наступление украинская армия сейчас не способна, а вот попытаться подгадить может.
— Ну вы готовы к этим провокациям?
— Конечно, оружия хватает, укреплены, зарыты.
— А покажите?
— Конечно, почему бы нет?
«Русский» ведет нас по зигзагообразной системе траншей.
— Копали и укреплялись все лето, и продолжаем. Здесь у нас блиндаж, сейчас там смена отдыхает, здесь есть готовим.
Мы заходим в перекрытую толстыми бревнами щель. Внутри потрескивает буржуйка, на ней чайник. Дальше поднимаемся по ступенькам к другой огневой точке. Боец с лопатой ковыряет замерзшую глину.
— Вот роем, одни «на глазах» стоят, другие работают, потом меняемся.
Снег вокруг покрыт черным налетом. Я обращаю внимание «Русского» на это.
— А это вчера прилетело, граната от РПГ (ручной противотанковый гранатомет — прим. авт.), наверное.
Мы высовываемся на свой страх и риск и видим небольшую воронку примерно в метре от окопов. Вокруг все забросано комьями замерзшей земли.
Уже на выходе нам показывают остатки пары прилетевших гранат от РПГ-7.
— Их тут много было, но сейчас снегом все замело. А так летит сюда постоянно, а БМП, двойка, бывает, долбит через нас по поселку. Дорогу АГС-ом обкладывают, короче, весело.
Но мы не унываем, настроение только на победу.
На этой мажорной ноте мы попрощались с бойцами и побрели к машинам, а в это время где-то на востоке ухали орудия и земля ревела — это артиллерийские подразделения Республики отрабатывали свои навыки.
Полигоны сейчас работают постоянно, учения не прекращаются ни на один день. Передовые позиции и вторая линия обороны хорошо укреплены. Все делается для того, чтобы отразить любое нападение ВСУ, не говоря уже о пресечении, каких-то мелких провокациях, на которые только и способна украинская армия.»
Оценили 25 человек
36 кармы