1. Памятка реформатору.
“Ленин…О! Какое же это животное!”
Г.В.Плеханов
Сыщик Шерлок Холмс, мог по оставленной в его кабинете трости, нарисовать полный портрет её хозяина. Нам, конечно до Холмса далеко, но и мы кое-что можем. Например, если я вижу в чьём-нибудь кабинете портрет Петра I, то делаю о его хозяине, по меньшей мере, несколько выводов:
- атеист: наверняка, коммунист или демократ,
- малообразован – так как о “реформах” Петра ничего толком не знает,
- малокультурен, если вешает портрет, не ознакомившись с делами того, чей портрет
- невежда, потому, что думает, что и другие такие же,
- туповат, если хочет произвести впечатление таким образом,
- сталинист, в котором дремлет диктатор - с таким надо держать ухо востро,
- окружение такое же, как и он сам, если ему ещё не дали совета. Они его боятся...
- по жизни, видимо, этот человек одинок...
Ну, и так далее…
С другой стороны, в кабинете редкого реформатора вы не найдёте сегодня портрета этого царя, традиционно считающегося эдаким новатором-реформатором, который “Россию вздёрнул на дыбы”. Почему-то считается, что это именно то, что ей было нужно, хотя, не надо быть знатоком, чтобы понять, что от хорошей жизни, лошадь сама на дыбы “не вздёргивается”... Это повсеместное чиновничье любование имеет недавнюю историю - Пётр I, как некий одиозный исторический истукан, был воздвигнут придворными историками Сталина. Надежда была и на Эйзенштейна, но тот с образом "Грозного" перемудрил и тот у него получился и страшным, и загадочным, но только не «государственником»! Остался один Пётр…
Сами Романовы этого своего “родственничка” не очень привечали, а что до православных его современников, то им, что портрет этого царя, что нечистого с рогами, всё едино – его ещё и при жизни русские люди считали антихристом. Европа и Россия вздохнули после его смерти с огромным облегчением. И было от чего...
Задолго до его рождения Василий Немчин предсказал «появление на Руси царя, обличьем на кота похожего, в котором Бог с сатаной бороться будут»…
До Петра I православные русские цари исходили из того, что Россия - это “третий Рим”, дело которого хранить Православие и жизнью окружающих их католических стран, особенно не интересовались – у них и своих забот хватало. Царь, хотя случалось, и консультировал иногда своих послов, как «Грозный», но чужих, почти, не принимал - это был уровень бояр, а для некоторых стран, как например, Швеции - этот уровень был и ещё ниже - новгородского посадника. Даже знаменитому королю Густаву Вазе не удалось его перейти, несмотря на все его попытки и возражения. Отъезд же за границу любого подданного, приравнивался тогда к бегству или предательству. Положение изменилось только при Годунове, который, как и каждый выскочка, лебезил перед иностранными государями, навязываясь им в “братовья”. Им же, кстати, а вовсе и не Петром I, были впервые направлены на учёбу за границу и 60 русских юношей, из которых в Россию, почему-то, так никто назад и не вернулся...
Чтобы, в общих чертах проиллюстрировать ход петровских “реформ”, приведём несколько цифр.
Финансы:
- в бюджете 1701 года на военные нужды России было отведено 83%(!), на пенсии - 4%, на дворцовые расходы - 4%, на администрацию - 2% (по сравнению с 1680 годом расходы на оборону возросли в 4.5 раза!)
- в бюджете 1710 года на военные нужды опять отведено 83%, но уже с дефицитом бюджета в 1/2 миллиона рублей (13% от бюджета!)
Любой финансист объяснит вам, как это называется: полный крах! Население же страны за период с 1678 по 1701 год убыло на 19.5 %! Потому, что на 153899 дворов, за 10 лет было сделано 6 рекрутских наборов! В связи с чем и было решено перейти от подворной подати на подушную. Налицо естественная проблема каждого “реформатора”: где взять денег?!! Для начала государство занялось фальшивомонетчеством: собирало старые монеты и перечеканивало их с 10% завышением фактической стоимости, заработав за два года на этом около 1.5 млн. рублей. Дальше дело не пошло - население быстро смекнуло в чём дело, и высокопробная монета из оборота исчезла - перечеканивать стало нечего. Обложили налогом бани, постоялые дворы, мельницы и дубовые колоды из которых делались гробы - считай, сами гробы. Сначала хотели отобрать в казну и все частные постоялые дворы и запретить и частные бани, но потом одумались и в казну забрали только рыбные промыслы. Затем пошла - по возрастающей, государственная монополизация рынка - казна монополизировала, кроме уже монополизированной водки, соль, табак, дёготь, смолу, рыбий жир, сало - почти все статьи экспортные. К имеющимся судебным и печатным сборам ввели специальную гербовую бумагу для официальных писем, прошений, просьб, нотариальных нужд. По цене за рубль - лист. Поскольку денег всё равно не хватало, то страну постоянно сотрясали ещё и “чрезвычайные” сборы. Кроме прямых налогов существовали ещё и скрытые - в виде «трудовой повинности» на постройке судов, рытье каналов, строительстве Санкт-Петербурга, постройке укреплений. И так далее... Ежегодно в течение 10 лет эту повинность отбывало 16754 человека. Смертность на этих работах была высока. Во время строительства С.П.Б. погибло и умерло от разных причин (по разным данным), около 20 000 человек.
Пользуясь, как обычно, своими лапидарными понятиями, вроде того, что “...понеже поселяне суть артерия государства и как через эту артерию, то есть большую жилу, всё тело человеческое питается, так и государство поселянами, чего ради оную надлежит беречь и не отягощать через меру...” и т.д. и т.п., Пётр довёл крестьянство России до полного его разорения. Началось повальное бегство истощённого населения на южные и юго-восточные окраины, где было, малость от него, посвободнее и поспокойнее. И всё это, при том, что он постоянно был обременён своими сельскохозяйственными прожектами относительно конных заводов, овцеводства, культивирования сельскохозяйственных технических культур типа льна, конопли, табака «на обширных площадях» и тому подобных несбыточных химер...
Промышленность.
Кроме роста производства на металлургических заводах Демидова (не имевших ни какого отношения к государству, а управляющихся только самим подлинным русским новатором-самородком), в стране ощущалась острая потребность в сукне и тканях для армии. Правительство стало давать, а проще, раздавать, крупные беспроцентные кредиты на открытие ткацкого производства и полотняных заводов:
- на устройство полотняной мануфактуры Тамеса дали 46.700 рублей
- на устройство игольного завода Томилина и Рюмина - 33000 рублей
- на устройство полотняного завода Гончаровых 142 000 (из чего следует, что гг. Гончаровы непомерно много крали).
Ну, и дальше там, по списку...
Под это дело, как всегда, вовсю воровали уже и сами чиновники: беспородный “барон Шафиров” сначала насобирал по кругу на “полотняное предприятие” свыше 57 000, да с купцов ещё содрал до 29 000 (видимо, под какие-то, обещанные им, льготы), но дело всё равно и тут не заладилось – все эти деньги “исчезли”…
Добыча и обработка разведанных месторождений сырья требовала большого количества обученной трудовой силы. Были даны льготы иностранным рабочим, мастерам и фабрикантам. Многим кампаниям просто давались субсидии от 30000 до 45000 рублей. Поскольку рабочей силы всё равно не хватало, то было приказано отправлять на заводы всех “татей, мошенников и пропойц”, за ними пошли уже “винные бабы и девки”, а потом уже и все нищие, проститутки, бродяги и все беглые. Для исключения бегства же уже и оттуда, в некоторых случаях вся эта публика сковывалась попарно шейными и ножными кандалами…
Но рабочих всё равно не хватало… Тогда фабрикам было разрешено не выдавать беглых, а потом и вовсе покупать для фабричных нужд деревни вместе с крестьянами. Все попытки завоевания иностранного рынка оказались неудачными и в структуре экспорта России, по прежнему, преобладало сырьё. Россия оказалась не в состоянии даже одеть в собственное сукно свою собственную армию. О том, чтобы сделать предлагаемый ей скачок именно так и в такие сроки, и речи быть не могло. Всё это станет возможным в России лишь через 150 лет после смерти Петра I - только в правление Александра III, когда реформы в промышленности наберут такой оборот, что кончатся революцией при Николае II. Все ”реформы” Петра в промышленности оказались, всего лишь, безграмотным и абсолютно нереальным прожектёрством, проще сказать, авантюрой...
Да, собственно, все его “сотрудники” и помощники к ним так и относились, и особенно о них (кроме разве, что П.А.Толстого), никто никогда о них и не вспоминал. Демидов, как единственный честный человек из всей этой петровской своры жулья, создал свои 20 ружейных заводов, но это было больше вопреки “реформам”, чем благодаря им. Сами же “реформы” нанесли гигантский ущерб русской промышленности:
- было запрещено производство материи узкой длины (которая производилась только в России), но разрешалось производство широкой, производимо лишь за границей,
- были запрещены пошив и продажа русского платья,
- армия полностью одевалась только в иностранную форму,
- все (кроме староверов) должны были носить только немецкое платье,
- было запрещено строительство всех каменных зданий по всей стране кроме Петербурга.
И так далее…
Административная реформа.
Её “реформация” шла постоянно во время всей жизни Петра и вносила постоянную путаницу в управление государством. Сначала вместо приказов была создана московская Ратуша, затем Коллегии, затем Сенат, в который сначала сенаторами вошли председатели коллегий, потом их оттуда убрали. Поскольку Сенат не имел предварительных или промежуточных учреждений, то в ущерб главным, всегда был завален второсортными и третьесортными делами. Саму связь между провинциями осуществляли практически курьеры, бывшие в губерниях казначеями, а в сенате живыми справочниками по своим губерниям, которых за их промашки, там же в Сенате, часто и били палкой. Как промежуточное административное деление между уездами и губерниями существовали ещё провинции, которые тоже постоянно перекраивались; кроме того административное деление не совпадало с судебным делением страны. Кроме этого, существовали ещё и ландраты - что-то вроде помощников у губернаторов. Отчётность, несмотря на смертную казнь, как форму ответственности, была лживой - о количестве душ врали сами помещики, врали губернаторы, врали ландраты. Сами крестьяне тоже врали - несколько семей сбегалось из нескольких дворов в один, чтобы уменьшить подворный налог. Все переписи показывали разное количество населения...
Административная команда.
Сами “сотрудники” Петра представляли собой пёструю, почти сплошь необразованную кампанию, преимущественно вполне законченной публики. От А.Меньшикова, который, по выражению князя Куракина, “был породы самой низкой, ещё даже и ниже шляхетской!” и беспородного бонвивана Лефорта, до дворян типа П.А.Толстого, самого князя Куракина и боярина Шереметева. Большинство сотрудников Петра, вышло из его денщиков (Меньшиков, Татищев, Бутурлин, Суворов, Курбатов), а также лакеев и слуг, поскольку его требования были элементарны: преданность, сообразительность и разворотливость - то, что обычно и требуется от денщиков. Самым образованным считался Брюс, всего достигший самообразованием, и Остерман, которому два года его пребывания в университете сделали репутацию “учёного”; уровень достоинств последнего был аттестован следующим образом:
”Знает немецкий, итальянский и французский и этим делает себя необходимым; кроме того, необыкновенно ловок в каверзах, хитростях и притворстве.”
Вильбуа был во Франции контрабандистом, в России стал адъютантом императора и дослужился бы и выше, если бы, посланный к императрице с личным письмом от Петра, прямо в спальне тут же бы и не овладел ею, причинив, с его слов, императрице вред “своими физиологическими особенностями”, якобы из-за “обилия выпитого вина”, за что и был закован в кандалы всего лишь на два года - Пётр I тоже счёл, что “раз животное действовало бессознательно, то оно невинно”. Случайно прибывший в С.П.Б. юнгой Девриер стал генерал-полицмейстером, а сельский свинопас Ягужинский превратился в генерал-прокурора Сената. “Сиделец же на лавочке”, как его называли, Шафиров – сделался и вовсе бароном и вице-канцлером. Ну, и так далее…
Сам Пётр ходил в штопанных Екатериной чулках и в собственноручно латанной обуви, пил её кофей и ездил на убогих клячах. Эта экономия была бы оправданной и выглядела даже благородно, если бы его “сотрудники” не крали всё вокруг в ужасающих масштабах, что придавало его экономии сходство с идиотизмом. О размерах, в каких это дело было у них поставлено, можно судить по описи отобранного (уже после смерти Петра), имущества одного лишь, Меньшикова, которое по многочисленным жалобам казённых учреждений и частных лиц было, наконец, конфисковано и состояло из:
- 90 тыс. душ крестьян
- 6 городов
- наличными деньгами 4 миллиона рублей (годовое содержание всей русской армии во время войны)
- вкладами в банках на 9 миллионов рублей (что было 1.5 годовых бюджета государства)
- бриллиантов и драгоценностей на 1 миллион рублей
- золотой посуды 105 пудов (1700 килограммов)
- серебряной посуды без счёта (то есть, несколько тонн)
- и прочее, и прочее, и прочее…
Почти все они рано или поздно, но попали под обвинения в воровстве и мошенничестве «в исключительно крупных размерах». Так, что Пётр показал себя не только как безграмотный прожектёр, но и как бездарный, и в общем-то, преступный, администратор, у которого, пока он тачал в своих каморках сапоги, воры под носом разворовывали громадную страну. Если брать даже и очень средние цифры, то ежегодное(!) разграбление страны за время его «реформ» можно оценить в 10 годовых бюджетов (то есть, примерно, как наша “перестройка” им. Горби). Нельзя сказать, чтобы он ничего с этим не делал. Боролся, вернее пробовал, но сообщения о хищениях, приписках, утайках, прибавках, надбавках, вымогательствах и прочем, шли так плотно, что даже и у него опускались тут руки. А ведь Пётр был не Ельцин - доллары коробками у него из дома никто не таскал - его палачи трудились без устали: Ромодановский ходил, как упырь, весь в крови - головы у воров при нём долго на шеях не задерживались. Шафирова Сенат отправил на плаху, с которой сдёрнул того в последний момент, заменив топор ссылкой. Так, что Чубайс не прожил бы у Петра и дня. Единственный, кого он ещё, как-то миловал, был друг его детства Меньшиков, да и то потому, что они “породнились” на Екатерине…
Как-то, разгорячённый очередным мега-воровством, Пётр потребовал было от Ягужинского немедленно писать указ, по которому “Каждый, кто украдёт более, нежели стоит верёвка, будет тотчас же на ней и повешен!”. Но когда, расстроенный вконец, Ягужинский, который и сам много крал, заявил, что наверное он “хочет остаться императором без подданных”, Пётр расхохотался, плюнул и больше к вопросу “борьбы с коррупцией” не возвращался…
Военные успехи.
Поражения, которая потерпела русская армия под Нарвой (где она 3 месяца не могла приступить толком к осаде), вызвало небывалое падение авторитета Московии. Русская армия превосходила шведскую в 5(!) раз (40 тыс. против 8 тыс.) Сам Пётр, лишь заслышав о приближении измождённого шведского войска, (лошади и люди Карла не получали корм уже 2 дня), от страха бежал из своей армии. Остальная армия разбежалась, практически, без боя: Карл потом шутил, что если бы на реке был лёд, то в русской армии не было бы ни раненных, ни убитых - она вся спаслась бы бегством. После поражения Пётр был готов на любые условия мира. Позднее, русские экспедиционные корпуса в основном грабили и разоряли Лифляндию только при отсутствии войск Карла. При одном лишь его приближении с силами менее чем вдвое, Меньшиков утопил от страха всю русскую артиллерию (100 орудий с боеприпасами). Под Полтавой же, куда Карл пришёл по разорённой русскими стране, в его войске уже давно царили голод, эпидемия и падёж конницы, оно было небоеспособно и полностью деморализовано. Все боеприпасы закончились не только в артиллерии, но и в пехоте и шведы дрались в основном холодным оружием с противником, который превосходил их всего лишь в 3(!) раза - при меньшем перевесе своих войск Пётр, на бой со шведами, никогда и не отваживался. Вся эта «Великая битва» продолжалась менее 40 минут…
Во время уникальных, по своей бездарности, военных действий с Турцией, когда Пётр со всей своей армией сразу попал в полное окружение, хотя она вполне могла пробиваться и с боем. И только исключительно благодаря уму и изворотливости Шафирова, тогда и был заключен, сравнительно дешёвый мир (всего за 200 000 рублей). по которому Россия, правда, срывала ещё и все свои города на южных границах и уничтожала там все постройки. Этот поход царя привёл к тому, что она лишилась всего завоёванного ранее усилиями нескольких поколений! На Востоке петровская тактика “мелких отрядов” привела к бессмысленным потерям в общей сложности около 10 000 русских и побережье Каспия (до Дербента) было также потом утрачено. Зато у него существовали не менее «реальные» прожекты покорения Индии и Китая…
Первый успешный штурм крепости Орешек был проведён русской армией под командованием Петра против гарнизона в 450 человек и был взят Голициным, несмотря на приказ Петра отступать, а первый морской бой против двух небольших шведских судов был ночью, которые были столь малы, что к каждому борту смогло пристать не более 2-х шлюпок. Отчего в морском “бое” против них, из 2-х полков на 30 шлюпках, участвовало в деле только 8 - по 4 вокруг каждого - остальным просто не было места к ним пристать. Однако, в честь обеих «побед» были большие салюты, ордена, фанфары, построены триумфальные арки и выбиты медали; а за последний Пётр с Меньшиковым наградили себя ещё и по Андреевской ленте. Естественно, что были нескончаемые “победные” реляции народу, салюты, фейерверки, праздники и прочее…
Победа над Швецией и Ништадтский мир были добыты в основном в нескольких пиратских набегах на побережье Швеции, когда русские войска уничтожали мельницы, фабрики, заводы и деревни. Только за время второго, они сожгли более 1200 сельских домов. Больше всего выиграла от 20-летней, изнурительной для России, «Северной войны», нейтральная Пруссия. Не помогая антишведской коалиции ни одним солдатом, ни одной пушкой - в обмен на туманные обещания в будущем “умереть за царя и его потомков”, она получила целый ряд городов и обширных территорий: Пётр I, первым заставил русских таскать “каштаны из огня” для других европейских народов и государств. И эта традиция после него, продолжалась вплоть до Александра III. Только он и положил, наконец, предел этому издевательству над русским народом...
Моральный облик “реформатора и его “двора”.
В 10 лет он получил начальное образование - умел считать и знал азбуку. В дальнейшем его образованием занимался плотник, потолком которого было умножение 4-х значных чисел. К 16-ти Пётр знал 2 правила арифметики, читал и писал каракулями. За 4 месяца обучения в Голландии получил общие навыки работы плотника. Окружение было под стать: Меньшиков остался неграмотным на всю жизнь, с трудом, кое-как, расписываясь. Наиболее полно кругозор царя характеризует мнение одного из французов: ”это боцман голландского бота, по недоразумению рождённый царём”. Как истинный немец, Пётр был потрясающе скуп: императрицу заставлял штопать свои чулки, сам постоянно ремонтировал всю обувь и пользовался в доме только своей самодельной мебелью и ездил на двуколке “об одной кляче”. В то время, как горожанин средней руки выезжал цугом в шесть лошадей. Зато у всех его временщиков были золочённые кареты, сбруя отделана золотом, спереди и по бокам бежали скороходы, на запятках стояли лакеи, шествие замыкал оркестр, взвод драгун и свита, которая у Ромодановского, например, достигала 500 человек. Не таков был, однако, сам Пётр: для измерения количества съеденного сыра от подаваемого ему куска он пользовался математическими инструментами, которые постоянно носил при себе, для увеличения же скудного жалования своего повара, он надумал сделать свои пирушки платными: по червонцу с человека…
Маскарады он особенно любил, так как подряжаясь в Нептуна, ввёл обычай, по которому к его бороде все должны были привешивать по червонцу, которую он потом символически остригал. Иногда придумывались и другие похожие “пожертвования”. Причём всегда были люди, специально следившие и докладовавшие, кто сколько давал. По своей неуёмной страсти лезть во все дела, он постоянно набивался всем в крёстные отцы, делая подарки при этом нищенские - они никогда не превышали червонца для жены офицера и рубля - жене солдата. Спасшему его жизнь лоцману Тимофееву, он дал 30 рублей, что было расценено, всеми знавшими его, как исключительная его щедрость. Когда в Берлине, при осмотре коллекции ценностей, его внимание привлёк языческий божок в неприличной позе, которыми римляне украшали свои спальни, он заставил императрицу поцеловать божку его причинное место, прикрикнув - “А, не то голову долой!”- поскольку она упорно отказывалась. У присутствующего при этом короля, он тут же выклянчил все понравившиеся ему наиболее ценные предметы, включая янтарный поставец, стоивший, по мнению знатоков, больших денег. Это к вопросу о многочисленных “подарках Петру”… В Копенгагене ему очень понравилась одна мумия и он пожелал было её присвоить, на что ему было указано, что ”Мумия отличается особой красотой и величиной, второй подобной нет в Германии”. Тогда он вернулся в музей, оторвал у мумии нос и всячески её изуродовал, приговаривая:
”Ну, вот теперь, пусть она у вас уже и остаётся!..”
Когда фон Кокцей, брат канцлера, пришёл приветствовать русского царя во главе депутации от регентства, то застал его ласкающим груди двух дам. Причём царь не прекратил своего занятия во время произнесения всех его речей. Будущей императрице за первое свидание царь дал 1 дукат. Со слов самого царя и нескольких свидетелей, встреча в Берлине с его племянницей, герцогиней Мекленбургжской, протекала следующим образом:
”Пётр поспешно пошёл навстречу принцессе, нежно обнял её и отвёл в комнату, где уложил на диван, а затем не затворяя двери и не обращая внимания на оставшихся в приёмной, предался не стесняясь, своей необузданной страсти.”
Пётр был любитель женщин на полчаса. Поскольку добиваться благосклонности было не в его правилах, то обычно он останавливался на служанках, хотя Брюс утверждает, что дочь одного из иностранных купцов была принуждена прятаться от него в лесу, а князь Голицин описывает драку царя с садовником, который граблями отгонял того от крестьянки. За заражение Петра и императрицы гонореей (которая, вероятно, и могла привести его к смерти, вызвав восходящий пиелонефрит), была привлечена к суду в 1725 году, г-жа Чернышева - после проведённой с царём ночи. Разврату Пётр был подвержен с молодости - ещё в Слободе у него было сразу две пассии: дочь серебренника Беттихера и дочка виноторговца Монс. Вмешательства в свою личную жизнь царь не любил и после женитьбы: одного брата царицы он избил своей палкой за то, что тот “оскорбил” его любимца, другого пытал, а потом облил спиртом и поджёг. Историки утверждают, что сестра царя Наталья содержала под видом своего окружения, его гарем, во всяком случае, там были все его любовницы, да и почти все сёстры его помощников, которых те ему приводили, тоже были там. Как именно Пётр “любил всё необычное” ведает свидетель:
”За обедом он сказал, «Не думаю, чтобы кто-нибудь пленился бы тобою, бедная Варя - ты слишком дурна; но я не дам умереть тебе не испытав любви!». И тут же, при всех он повалил её и исполнил своё обещание.”
В 1706 году лютеранский пастор не допустил свою дочь до падения и тогда ему был обещан развод с императрицей, но доверчивая невеста рано уступила царю и наградив 1000 дукатами, её тут же выпроводили. Евдокию Ржевскую Пётр совратил в 14 лет, а в 16 выдал якобы замуж за Чернышева, но потом выкупил и держал при себе, присылая иногда “мужу” приказы “выпороть Евдокию”. Она родила ему четырёх дочерей и трёх сыновей. То же было и с Марьей Матвеевой, входившей во фрейлины императрицы, что считалось тогда официальным бесчестьем. Валишевский утверждает, что незаконное потомство Петра I соответствует по количеству такому же у Людовика ХIV. Во всяком случае, маркграфиня Байретская, рассказывая о последнем пребывании Петра в Берлине в 1718 году, упоминает о милом окружении царицы из четырёх сотен немецких служанок, кухарок, горничных и прачек, державших на руках разряженных детей и отвечавших “это царь почтил меня” на вопрос об их отце. Мария Гамильтон была недурна собой и принятая при дворе, разделила общую участь. Когда же ей отрубили голову за детоубийство, царь поднял её и прочёл окружающей толпе лекцию по анатомии, после чего поцеловал голову в губы, бросил и ушёл. Впрочем, Пётр не впервой испытывал страсть к мёртвым головам: бывая в одной из кунсткамер за рубежом, он так восхитился заспиртованной головой ребёнка, что тут же поцеловал её в губы. Казнив по подозрению в интимной связи с императрицей Петера Монса, он заставил затем взойти на эшафот и её, чтобы она коснулась его трупа своим платьем, внимательно наблюдая за произведённым впечатлением; но этого ему показалось мало, и он поставил у неё в спальне отрубленную голову Монса в банке...
Врач, который лечил Петра от его последней в его жизни болезни, очень верно характеризует его, как “имеющего целый легион демонов сладострастия в крови”. Пётр был также и педерастом, о чём прямо сообщают многие свидетели и источники:
- 6 марта 1710 года датский посланник Юзл испрашивает у Меньшикова о производстве в дворянство находившегося в его подчинении “очень красивого молодого человека, который мог бы оказывать царю определённые услуги”,
- в 1722 году саксонскому художнику Данненгеру было приказано “снять портрет” одного из денщиков царя в совершенно голом виде,
- Вильбуа говорит о “бешенных припадках страсти царя во время которых у того не было различия пола”,
- Бергхольц прямо говорит об “одном красивом юноше, которого царь держал для личного удовольствия”.
Историк добавляет, что “очевидно, Пётр и Меньщиков постоянно сменяли друг друга”- общее мнение современников, что это была не простая дружба. Напомним, всё это скотство, происходило в стране, где даже за свадебным столом жениха и невесту разделяла занавеска, а впервые её голос он слышал на венчании в церкви. Сам первый брак Петра был не расторгнут, поэтому и второй юридически был недействителен. Впрочем, Екатерина нашла в архивах Риги древнее пророчество, по которому русские могли овладеть Лифляндией только после того, как “царь женится на лифляндке”. Сама императрица до своего, неизвестно какого по счёту замужества, была обычной полковой шлюхой…
Нравы царя в быту были не менее отвратительны. Валишевский говорит, что “все, кому приходилось иметь дело с государём, его ненавидели так же, как и боялись”. Нравы его были более уродливы и проще той кампании, в которой он чувствовал себя своим - 29 марта 1706 года, в первый день Пасхи он пишет письмо Меньшикову, заставляя приложить пальцы всех своих собутыльников. Среди них были: солдат, два денщика и крестьянин. В январе 1723 года, живя в Москве, делит свои вечера между женой почтмейстера Фаденбрехта, доктором Бидлоо, аптекарем Грегори, тремя купцами и девицей Аммон, пятнадцати лет. Историк замечает, что “это было ещё избранное общество”. При дворе княгиня Голицина служила ему “дурой”: за обедом царь выкидывал объедки со своей тарелки ей на голову, заставляя подходить к себе, чтобы давать ей щелчки. Каждое своё распоряжение он всегда сопровождал угрозой, а то и побоями - благо его деревянная дубинка была у него для этих целей всегда с ним. В 1723 году он велел в полночь бить в набат и катался со смеху, когда перепуганные им жители (пожары тогда были делом страшным) прилетели к колокольне, где застали костёр и солдат, поздравляющих их с 1 апреля. Не найдя лошадей на соседней с замком станции, Пётр отлупил тростью невинного замковладельца, в другом месте убил слугу, снявшего перед ним, по его мнению, недостаточно быстро шапку. На генералиссимуса Шеина он бросился со шпагой только за то, что он произвёл по его мнению несколько неоправданных повышений в армии, Ромадановский с Зотовым попытались его удержать; одному он отрубил пальцы, другому нанёс несколько ран в голову. Вечером, за ужином он бросил Лефорта на пол и топтал его ногами…
Пётр был хронический алкоголик. Пёльниц, сообщая о пребывании его в Берлине сообщает, что тот “не упускал ни одного дня, чтобы не напиться в стельку”. Поскольку он пил постоянно и не в меру, то требовал того же и от других: весь дипломатический корпус в России постоянно жаловался в свои страны, что на этих пьянках они “рискуют жизнью”. А на дочь Шафирова, отказавшуюся от водки, он заорал: ”Ах, ты бля…ое жидовское отродье! Я научу тебя слушаться” - и отвесил ей пару крепких оплеух. В этих постоянных оргиях он, казалось, и видел главный способ управления государством. ”Царь уже шесть дней не выходит из своей комнаты” - докладывает саксонский посланник 22 августа 1724 года. В январе 1725 года важные переговоры по поводу франко-русского союза вдруг останавливаются; французскому посланнику объясняют:
“Сейчас нет никакой возможности беседовать с царём о серьёзных вещах - он ежедневно скитается из дома в дом по знатнейшим семьям столицы в сопровождении 200 человек - музыкантов и тому подобное, угощаясь едой и питьём за счёт тех, кого они посещают.”
В декабре 1707 года Карл готовится к решительному походу в Россию. Меньшиков шлёт царю пакет за пакетом, но все они остаются нераспечатанными - царь гуляет. В своих подругах Пётр также больше всего обожал пьянство, отчего он, собственно, и был пленён Екатериной. На больших балах, где мужчины с дамами напивались врозь, царь любил заходить и к ним, тесные же вечеринки, которые шли сообща заканчивались, как утверждает Валишевский, “совсем уж в сарданапалическом духе”. Здесь я представляю читателям самим расшифровать, что это, собственно, такое. Во время его визита во Францию, сопровождающий не смог ехать с ним в одной карете, так как он имел обыкновение “извергать из себя всё съеденное и выпитое”...
Любимым его занятием тогда было спаивание священников, которое чередовалось с богословскими спорами и заканчивалось обыкновенно, к его удовольствию, дракой. Любимой его кампанией были капитаны кораблей и голландские купцы. В 1711 году в Дрездене в гостинице “Golden Ring” его любимым местом была лакейская, да и завтракал он тоже со слугами во дворе. Очень любил присутствовать при пытках и казнях, активно в этом участвуя. Во время казни стрельцов сам несколько раз хватал топор и рубил им головы, заставляя в этом участвовать и других, которые потом хвалились, кто из них отрубил больше. Победил Меньшков, который отрубил головы у 20 стрельцов. Адмиралу Головину, отказавшемуся есть салат на том основании, что “он не любит уксуса”, Пётр тут же влил в горло целый флакон его. Все его развлечения в таком духе: девушек он заставлял выпивать гренадерские порции водки, а дряхлых стариков кривляться на улицах в костюмах скоморохов. Он всегда пичкал других только тем, чего они больше всего не переносили, касалось ли это устриц, сыра и т.д. Точно также, зная, что все люди обычно отвергают города на болотах, забрался в самую топь и насильно загонял людей в этот свой болотный “рай”, который для многих просто вреден и сейчас…
Вёл он себя везде одинаково - как самый обыкновенный дикарь: в роскошном Лувре, где всё к его приёму было готово, зайдя в зал, Пётр бросил рассеянный взгляд на роскошный стол для него предназначавшийся, спросил редиски и кусок хлеба, отведал 6 сортов вина, два стакана пива, приказал потушить свечи и ушёл. Благодаря его посещению Парижа нам и известно его примерное меню:
“Царь встаёт рано утром, обедает в 10 часов и слегка ужинает, когда хорошо пообедает, но между ужином и обедом поглощает невероятное количество анисовой водки, пива, вина и всевозможной еды. У него под рукой всегда 2-3 блюда приготовленных его поваром; он встаёт из-за роскошного стола, чтобы поесть у себя в комнате и приказывает варить своему человеку пиво, находя отвратительным то, что подаётся ему, жалуясь на всё. Это большой обжора, ворчун... Вельможи его не менее требовательны, любят всё хорошее и знают в том толк.”
После его отъезда в Париже сделалась модной пародия на его одежду под названием “костюм дикаря”. Можно себе представить, какое впечатление оставило по себе это дикое стадо в совершенно оторопелой от их наездов, Европе. В одной из унылых исторических фальшивок (имеется в виду книга А.С.Чисткова “История Петра Великого”), украшенной, к сожалению, превосходными гравюрами “под старину”, есть и картина встречи Петра с императором в Вене, где один благосклонно внимает другому. На самом же деле, там потребовались немалые дипломатические усилия, чтобы его, наконец, приняли в том саду, куда он попал по какой-то винтовой лестнице, причём Пётр пытался целовать австрийскому императору руку, стоя перед ним, как слуга - без шляпы. Как и у любого хама, его неотёсанность свободно переходила в наглость: в театре Парижа, он находил естественным, что регент Франции держит перед ним поднос, как лакей, пока он пьёт свой лимонад. И так далее, и так далее, и так далее… Можно вообразить, сколько радости хозяевам всегда доставлял его отъезд. Какими он оставлял после себя квартиры, в которых он гостил, известно благодаря актам судебных приставов. Дом адмирала Джона Эвелина в Дептфорде, который считал, что в нём будет жить нормальный человек, был в следующем состоянии: двери и окна выбиты или сожжены, обои ободраны или испачканы (чем?), все ценные картины исчезли, рамы разломаны в куски. Вот что сказал по этому поводу король:
“Если эти люди ещё раз ко мне приедут, то я велю отгородить для них свиной хлев, потому, что где они постоят, там полгода никто не может жить от смрада.”
В Берлине, в 1718 году, уже зная нравы этого человекообразного, королева распорядилась вывезти всю обстановку из дома в Монбижу, приготовленном для Петра, который всё равно пришлось после него ремонтировать - там царило “иерусалимское разорение”. Француз, который встретил весь этот, якобы царственный, сброд, простодушно сообщал в Париж, что:
“Я желал бы от всего сердца, чтобы царь не только побыстрее прибыл в Париж, а даже чтобы он оттуда из него уже и выехал. Я убеждён - если смею так выразиться - что королю будет приятно от него избавиться…”
Самое во всём этом постыдное, так это то, что скотство Петра, подтвердило самые худшие представления о Московии и её диких обитателях, которые уже были изложены в обстоятельных и правдивых сочинениях Герберштейна и Флетчера, а позднее и Олеария. В которых москвичи представлялись коварными, лживыми, нравственно распущенными, глубоко невежественными, трусливыми и погрязшими в самых отвратительных пороках, людьми. И все эти нелестные характеристики полностью подтверждались “путешествиями” царя Петра. Саксонские царедворцы не скрывали своей радости по поводу отъезда этого”дикого господина” и почти все они очень сомневались в способности такого «царя» преобразовать Московское государство. Естественно, что абсолютно все симпатизировали шведам, как представителям цивилизации, которым Лейбниц советовал “завоевать всю Московию до Амура!”
В мозгу этой гигантской похотливой обезьяны, странным образом перемешалось всё, что она где-то, когда-либо, что видела: голландский флот, немецкая армия, шведское правительство, версальские нравы и амстердамские каналы. Когда Кинг-Конг с изумлением обнаружил, что его каналы, которыми он перепахал весь Васильевский остров, не подходят ни для судоходства, ни для сообщения, так как слишком узки, он бросался к голландскому резиденту за планом Амстердама - ему было мало самой реальности и требовалось найти ошибку циркулем. Такая же бестолочь была и во всём его “строительстве” Петербурга, где сначала строили, а потом уже чертили сами планы так, что там постоянно получались кварталы без улиц, улицы с тупиками и гавани без воды.
Фактически, Пётр I был первым коммунистом в России, так как сформулировал свою цель следующим образом:
”Спасти страну от глупости и недознания, превратив поданных из скотов в людей. А буде волею не похотят, то и неволею!..”
Какой должна быть “его Россия” вытекало из его бесчисленных регламентаций в которых предписывалось, как ткать полотна, обрабатывать шерсть, делать юфть, собирать хлеб, строить суда, как на них плавать, содержать фабрику и торговать, “как во время ассамблеи вольно ходить”, сидеть и играть.”церемонии делать вставанием”,”а в том другому никто перешкодить или унимать”. Какие и как строить дома, а в них печи, а к печам трубы, что должно быть в домах и как, и во что, надлежит одеваться. Что и как делать в лечении, а умрёт, так “хоронить на третий день и отнюдь не в дубовом гробу”, а “плиту на могилу класть вровень с землёй” и “свечу перед иконой ставить непременно в фонаре, чтобы не было пожара”… И так далее, и так далее, и так далее. Весь этот бред постоянно обрушивался на головы бедного, ограбленного и измордованного войной русского народа…
На его долгожданную смерть, отчаявшийся уж было совсем от всех этих его “реформ”, народ тут же откликнулся лубком-сатирой “Как мыши кота хоронили”. В ней было сконцентрировано всё его бессмысленное дикое новаторство: брадобритие, курение, клеймление рекрутов, введение музыки в обряд погребения, принудительное плетение лаптей, «Всепьянейший Собор», засилье иноземцев и иностранщины – всё, чем прославилось тогда это богомерзкое и бесчинное правление распутного Кота. Россия, словно радуясь, облегчённо вздыхала после десятилетий мракобесия ненавистного царя-ирода: ”Туда тебе и дорога!”
Предпосылки и итоги реформ:
Пётр извратил, испортил и растоптал всё, что готовилось до него несколькими десятилетиями и даже столетиями русской царской дипломатии, все принципы которой были сформулированы ещё и задолго до его рождения талантливыми русскими дипломатами Ордынским-Нащёкиным и Тяпкиным. До его новаций в русской армии были и иностранные офицеры, и инженеры, и 90 000 солдат современного “огневого боя”. О стоянках же для русского флота, велись переговоры с рядом стран. Во всех сферах русской общественной жизни были уже сделаны в том или ином виде разумные приготовления, ждущие разумных же действий, при несравненно меньших людских, материальных и нравственных затратах. После “деяний Петра” Россия отдыхала 150 лет, пока встала на тот путь развития, который он пытался “её взнуздать”, но для этого уже понадобилось, чтобы царь Николай I создал бы сначала администрацию и управленческий аппарат Империи (то есть, собственно государство). А потом уже царь Александр II, провёл бы свои либерально - освободительные реформы (то есть. создал бы свободные потоки рабочей силы в стране). А потом уже царь Александр III, создал бы и необходимое для этого экономическое законодательство. Но потребовалось ещё целых 20 лет спокойного царствования Николая II, чтобы, наконец, вся эта экономическая машина, заработала бы более-менее организованно и начала давать свои результаты…
И, если бы эта обезьяна, не принялась бы за свои “реформы”, то Россия могла бы выйти на этот путь культурного промышленного производства на целых 40-50 лет раньше (то есть, уже опередив даже и США!), но именно “реформы” этого человекообразного и отбросили её далеко назад. Уже в 1737 году, Фоккеродт писал:
“Память Петра I в почтении разве что только у солдат, особливо у гвардейцев. Большинство же людей, не только взваливает на него не только все его самые гнусные распутства и самые ужасные жестокости, но и утверждает, что он не настоящий сын царя Алексея. Об его храбрости и прочих, приписываемых ему качествах, у них совсем другое понятие, нежели составлено о том за границей и большей части его дел они дают не слишком для него почётные причины. Все его новые распоряжения и учреждения они превосходно умеют обращать в смешную сторону, кроме того, Петербург и флот в их глазах мерзость. Да и заведение регулярного войска, считаемое всем светом за величайшую пользу, бесполезно и вредно из их твёрдой уверенности, что если бы они сами сидели смирно и не мешались бы без надобности в ссоры, то никто и не нападёт на них и из их соседей. Во всяком случае, для удаления из их предела врагов было вполне достаточно и старых военных порядков. Правильно обученное войско они считают новыми узами, подчиняющими их самовольному произволу царя, как бы он ни был бы несправедлив и странен и лишают их всякого покою и удовольствия, которыми они могли бы наслаждаться на своей родине. Но наоборот - принуждают их служить войне, которая в подобном случае, по их мнению, есть большая беда, а для тех, которые служат ей по доброй воле - большая глупость! Их рассуждения об этом предмете своеобразны. Если приведёшь им на ум пример других народов, у которых дворянство ставит себе в величайшую почесть отличаться военными заслугами, то они отвечают, что много примеров такого рода доказывают лишь то одно, что на свете гораздо больше дураков, чем людей рассудительных.”
Это наблюдение характерно тем, что во-первых, ставит, наконец, жирный крест на “традиционной агрессивности русских”, а во-вторых, ясно свидетельствует, что “царь Пётр” пользовался всеобщим презрением в России не только при жизни, но и по смерти . Поэтому, вполне естественно отвращение к нему не только большей части граждан, но и самой императорской фамилии, которая всегда весьма сдержанно отзывалась об этом своём «родственнике».Исключение тут составляет лишь одна Екатерина Великая, которая стала незаконной императрицей при двух живых императорах, убив потом уже и своего законного мужа, лишь бы сесть на русский трон. Без всяких на то прав. Ей понадобилось быть на нём, хоть чем-то, вроде «Екатерины Второй после Петра Первого» – больше, как «продолжателем всех его дел», ей, бесправной чужестранке, предъявить больше было нечего. Она-то и начала безобразный «культ Петра», остановившийся только по её смерти. Что становится ещё понятно и по тому, как здравые русские люди оценивали себя и свою Россию, да и саму жизнь в ней:
”Сам Господь Бог и природа поставили нас в гораздо выгоднейшие обстоятельства, только не мутили бы нашего благоденствия нам чужие иноземные затеи. Земля наша такая обширная, а нивы такие плодородные, что ни одному, ни крестьянину, ни дворянину не с чего голодать, сиди он только дома, да смотри за своим хозяйством. Как ни маловато его владение, хотя бы он и сам должен был ходить за сохой, ему всё же, лучше, чем солдату. Ну, а кто мало-мальски зажиточен, тот пользуется всеми утехами, какие может желать с рассудком: вдоволь у него и пищи и питья, одежды, челяди, повозок. Тешится он сколько душе угодно, охотой и всеми другими забавами, которые бывали у него и его предков. Теперь, когда вы, иностранцы, внушили нашему государю, что войско следует держать всегда и в мирную, и в военную пору, то нам уже нечего и помышлять о таком покое. Только замирились, а уж думают о другой войне, которой и причины-то никакой нет, кроме как самолюбия государя да ещё его близких слуг. Земля наша довольно велика и потому, распространять её не для чего, а разве только населять. Завоевания, сделанные Петром I, не дают России ничего такого, чего она не имела бы прежде, да и не умножают они и нашу казну, а стоят нам, наоборот, гораздо дороже, чем приносят доход. Не прибавляют они и безопасности нашему царству, а ещё впредь, пожалуй, да и сделают то, что мы станем больше, чем следует, мешаться в чужие ссоры и никогда не останемся в барышах от этого...”
И, заметьте, что всё это вовсе не рассуждения “в Думе” бездельников, а мнения простых русских людей, выносящих своё (очень важное для нас!) заключение о политике Петра:
” Потому, что Пётр I, наверное уж поступил бы гораздо умнее, если бы миллионы людей которых стоила нам шведская война и основание Петербурга, оставил бы за сохою дома, где недостаток в них уже слишком для страны ощутителен. Старинные цари, если и делали завоевания, то только такие, которые были нам необходимы для царства или откуда нас долго беспокоили разбои. Кроме того, они давали нам пользоваться плодами наших трудов: поступали с побеждёнными как с побеждёнными и делили между дворянством их земли. А на место того, ливонцы чуть у нас на головах уже не пляшут и пользуются большими льготами, чем даже мы сами, так что из всего этого завоевания, не выходит нам другой прибыли, кроме чести оберегать чужой народ на свой счёт и оберегать его своей же кровью!”
В этом кратком и ёмком суждении и есть приговор не только всей деятельности самого Петра, но и всей послепетровской царской национальной политике, взявшей такие ориентиры, что они в конце концов и поставили крест и на ней самой, и на всём её государстве! Эта политика - на примере России - ясно показала, что ни одно государство, как бы оно ни было велико и богато, не может себе позволить проводить такую бездарную, чтобы не сказать прямо - идиотскую политику! Так в Россию пришла политика из смеси либерализма и протекционизма представителям других культур. Политики, погубившей сначала Россию, а сейчас уничтожающей уже и весь остальной мир…
Пагубность такой политики была многим очевидна и раньше, но полностью проявилась только с распадом СССР, когда всё, что Петром было “присоединено” и “завоёвано”, отвалилось от России, как мертвечина, явственно обнажив её изначальную многовековую омертвелость. И которую – все его современники - видели уже и тогда. Все миллионные жертвы и траты русских людей оказались напрасны - так великие державы не создают! Кроме всего прочего, бандой ворья и сброда его окружающего, было создано и современное понятие “реформ” в России, как безудержного и бесконтрольного тотального воровства, коррупции и всех видов неистребимого чиновного хищничества. Хотя, само понятие «реформы» - в классическом его понимании, означает чисто интеллектуальную организационную процедуру, сообщающую уже имеющейся какой-либо системе, если и не максимальную, то значительно большую, её эффективность. Оно в корне извратилось, превратившись в мероприятие по тотальному ограблению страны бандой воров, мгновенно собирающихся вокруг каждого тут идиота и дурака...
Поэтому и все “реформы”, в отличие от нормальных реформ и начинаются в России с жульничества, надувательства и ограбления населения в пользу кучки негодяев. Пётр I был первым в России глобальным по своим планам и вреду, невеждой во всём, начав “реформы переустройства” государства (считай, «перестройку», как Горби). Его может оправдать тут только то, что все его “реформы” были не самостоятельны. Потому, что преследовали цели, продиктованные длительной шведской войной: снабжение, реформирование армии, создание флота и прочего. И требовали всё большего потока денег, которые невежественный царь искал не в развитии промышленности, торговли и товарооборота, а в чисто внешних - как на Западе - переустройствах, не понимая, что чисто внешние заимствования никогда и не приживутся, а лишь погубят собственные…
Поэтому, вместо глубоких базовых преобразований, он ввёрг Россию в совершенно не нужные для неё разорения, добившись далеко не того, что ей было надо; а того, что ей было не надо. А действительно полезного получил далеко не в нужном ей объёме. Но даже и тем, что он добился, путём таких неизмеримо высоких людских и финансовых трат, он так и не смог правильно распорядится. Не случайно, что все эти свои “переустройства” царь начал с того, что грабил православные монастыри. В сталинское «безбожное время», это мероприятие выглядело вполне передовым поведением, о котором глухо говорилось, что “царь перелил колокола на пушки”. В этом смысле, Сталин сам был продолжением и “Грозного”, и Петра - ему его государство тоже требовалось, как инструмент завоевания всё большего и большего могущества в мире. Но даже и в политическом сыске Сталин не смог сделать после Петра уже ничего нового. Наоборот, он даже далеко ещё и не дошёл до “системы Петра”, который был действительно страстный поклонник розыска и большой любитель ужасного искусства пыток и допросов, постоянно вмешиваясь в сам процесс, с любовью ведя протоколы допросов…
Призвав во дворец ювелира, заподозренного в краже драгоценностей, он лично пытал его дважды по часу дыбой и кнутом, весело рассказывая вечером об этом герцогу Голштинскому, как о весёлом времяпровождении. Имея в своём распоряжении армию сыщиков и шпионов, которые терроризировали всех и вся, он и сам подслушивал и под дверями, и бродя меж столами во время пирушек, когда возлияния развязывали языки многим. При всех должностных лицах и его военачальниках неотлучно находились его личные шпионы с самыми широкими полномочиями. В народе же доносы и шпиономания приняла характер умопомешательства: один крестьянин был подвергнут пытке и осуждён на вечную каторгу за то, что будучи пьян, приветствовал царя “не совсем обычным образом”, а другой за то, что не знал, что царю был присвоен титул императора. Священника сослали в Сибирь за то, что он говоря о болезни царя, вроде как допускал возможность уже и его смерти, а женщина умерла под кнутом за то, что она видела на бочонке с пивом буквы, написанные на иностранном языке и не смогла объяснить их значение. Ещё одну наказали за то, что в церкви с ней случился припадок. Студенту вырвали ноздри и сослали на вечную каторгу за непристойные слова, которые он произнёс в пьяном виде. И это лишь малая часть из выдержек официальных документов - протоколов допросов...
Пётр часто призывал к себе чиновников, которыми был недоволен, чтобы отлупить их своей дубинкой. Причём это считалось «милостью», поскольку происходило в тесном кругу, и наказанный, старался придать при выходе вид, что с ним ничего такого не произошло. Своих любимчиков же сам царь часто инструктировал, как Сенявина:
“Завтра будешь обедать с таким-то, в моём присутствии затеешь с ним ссору и дашь ему 50 ударов палкой.”
В персидском походе на Волынского, проходящего, на свою голову, в потёмках мимо царской палатки, обрушился град ударов палкой. Уразумев, что он за темнотой ошибся, Пётр лишь заметил:
”Ничего, не сегодня, так завтра, ты заслужишь то, что получил сегодня; тогда напомни мне только, что я уже с тобой рассчитался.”
Дубинка эта предназначалась только для тех, кого царь любил и щадил, всех остальных ждала смерть - от солдата идущего на приступ и остановившегося подобрать раненного, хотя бы то был и его отец, до чиновника, не отправившего бумагу в срок, законом установленным. ”Смерть, смерть всем!”- так говорил историк. К концу этого шизоидного правления, страх сделался тотальным – тут уже все следили друг за другом постоянным и беспокойным взором: перешёптывались только на ухо, переписывались только условленным языком. С 1712 года рекрутов клеймили уже, как каторжников: на левой руке ставился татуировкой крест. Любой пустяковый успех в этом нескончаемом мраке, власть превращала в истерический национальный праздник. В 1700 году голландский резидент Ван дер Хульст докладывал из России:
“После каждой малейшей удачи здесь поднимается такой шум, будто кажется, что удалось перевернуть весь мир.”
Пальба из пушек, фейерверки, внеурочные производства в следующие чины шли беспрерывной чередой в самые тягостные времена шведской войны. Страдавшего эпилепсией и приступами “необъяснимой ярости” Петра, к концу его жизни начали преследовать ещё и бессонница, ночные кошмары и привидения. И теперь, он никогда уже не мог спать один и при отсутствии жены или любовницы клал в постель денщика, заставляя того “лежать смирно”. Спал же он, преимущественно на воде - она его укачивала. И даже свой послеобеденный сон он проводил, распластавшись на дне лодки. Его классический и постоянный портрет - как его описывают друг другу современники: трясущаяся голова, искажённое нервным тиком лицо и постоянно дёргающиеся, шея и руки. Прогрессирующая эпилепсия, осложнённая хроническим алкоголизмом, чудовищным обжорством, всевозможными излишествами и безудержным развратом, превратили его в глубоко больного, предельно опасного для общества, маньяка, который мог быть “велик” только в одном - в собственном безумии. Историки, часто не смея сказать правду, называют действия этого безумца против церкви, опять-таки, какими-то“реформами”. В действительности же, Пётр I просто разгромил Православие в России на свою больную голову, а заодно и на голову всех своих несчастных потомков:
- 24 января 1701 года Пётр отнял монастырское и архиерейское имущество, Церковь была лишена самостоятельности и средств для приобретения книг и учреждения школ. Был создан Монастырский приказ (что-то вроде Министерства по делам религий при Совмине СССР) из которого в каждый монастырь село по стольнику. Затем Пётр издал приказ о несоблюдении постов в полках. Солдаты же, продолжавшие соблюдать посты, были отдаваемы под суд.
-11 июля 1705 года, посещая базилянский монастырь в Полоцке, Пётр остановился перед статуей блаженного Иосафата - прославленного мученика Ордена и спросил:”Кто замучил этого святого?” Услышав ответ “Схизматики”, он тут же убил отца настоятеля монастыря Козиковского, своей шпагой, а его офицеры бросились на пятерых остальных монахов. Все они были убиты. Монастырь был отдан на разграбление, а в церкви устроен склад.
- 22 февраля 1722 года Пётр в своём указе на имя Святейшего Синода требует “ чтобы в Москве и городах из монастырей и приходских местных церквей ни с какими образами в дома к местным жителям не ходить... Смотреть, чтобы с образами по Москве, по городам и уездам для собирания на церковь или на церковное строение отнюдь не ходили. А кто будет ходить, тех брать.”
- 28 марта 1722 года следует другой указ, в котором воспрещается устроение часовен на торжищах и перекрёстках, в сёлах и других местах и совершение здесь перед иконами Богослужений: ”Также и часовен отныне в показанных местах не строить, а построенные деревянные разбирать, а каменные употребить на иные потребы тем, кто оные строил.” Пётр считал, что православные, ”понеже всю надежду кладут на пение церковное, пост, поклоны и тому подобное, в них же строение церквей, ладан и тому подобное.”
- Позже им был издан регламент религиозного воспитания, представляющий, по мнению людей православных, сатиру на веру их предков, в котором Синод издаёт постановление против православной обрядности, крестных ходов, хождения с образами, дорогих окладов на иконах, умножения часовен, годичного хранения артоса, богоявленской воды и тому подобных православных же, обрядов.
- Наконец, за 200 лет до октябрьской революции царь Пётр встаёт на чисто большевистскую точку зрения, настаивая, что ”монахи едят даровой хлеб и никакой прибыли от сего обществу нет.” Имелось ввиду, что куда нужнее солдаты для войн. После учреждения Синода большая часть русских епископов побывала в тюрьмах, была расстригаема, бита кнутом и так далее. В истории Церкви подобным издевательствам православные подвергались только турками после завоевания ими Константинополя...
Поначалу, Пётр и сам был активен на православных службах: пел на клиросе, читал “Апостол”, христосовался со всеми так, что у него потом болела спина, но после частых и долгих пребываний за границей, Пётр пришёл к мысли, что «наиболее передово это дело поставлено у протестантов». Так в Россию вползло сначала инородчество, потом “гуманизм”, а за ними уже и сам атеизм. Но и этого Петру показалось мало и для вящего издевательства над Православием, он учредил “Всешутейший и Всепьянейший Собор”, в котором кощунственно высмеивал все иерархические ступени Церкви - до Патриарха включительно. Сам он занимал в этом своём “Соборе” глумления над верой, должность «протодиакона». Вся та здоровая нравственная основа русской жизни, которая создавалась в России столетиями с момента крещении её св. Владимиром, была этим правителем сломана. Недаром же, в русском народе его считали воплощением антихриста. Другие просто говорили:“Это не наш государь, а немец. А наш царь в немцах в бочку закован да в море пущен.” В этом наивном мнении, как это не странно покажется, и заключается правда. Пётр I, и в самом деле, был по крови не царём, а немцем…
2. «Царь» Пётр. Произошла ли, подмена подмены?..
«Англия – самый лучший и прекрасный остров в мире.
Если бы я не посетил Англию, то был бы растяпой.
Лучше быть адмиралом в Англии, чем в России царём!»
Пётр I
Мысль, что «лучше быть адмиралом в Англии, чем в России царём», Пётр повторял довольно часто - при каждом удобном случае. Многие удивились бы, узнав, сколько времени всего Пётр провёл в России. Почему-то, все думают, что за границей он и был-то всего несколько раз, хотя правильнее сказать, что там-то, он, как раз, и жил - это сюда он наезжал из-за своей «заграницы»! Отсюда и появление в России многих экстравагантных форм правления, вроде «Правительствующего Сената», и что все должности царя исполнял за него князь Рамодановский, в царских же бармах, с державой и скипетром, принимавший и послов, и решавший все остальные вопросы, царю лишь, подвластные. И ответ всему этому государственному безобразию, когда за ничто была уже и сама корона царская, был прост – царь Пётр просто ввернулся туда, откуда он в Россию и пришёл, и куда его вновь властно позвала его генетика!..
Когда у чернокожего Абрама Ганнибала родилась дочь-блондинка, то этот благородный абиссинец, или камерунец, (как считают некоторые), сразу заподозрил “неладное”. Супругу он сразу определил в монастырь, а дочь не желал никогда и видеть, хотя и дал ей очень приличное образование…
А в России появился царь, который люто ненавидел всё то, что так любили его русские предки: псовую и соколиную охоту, травлю зверей, неспешные обстоятельные беседы с тщательным изучением всех последствий, русскую одежду, русские обычаи и русский быт. И чувствовал себя нормально только среди иностранцев-простолюдин, обожал воду, жил в хибарах, плотничал, ездил только на двуколке, столярничал, сам ремонтировал себе обувь, выпиливал лобзиком, резал по кости, даже и кофе пил, взобравшись, как обезьяна, на ветви липы возле своего домика. Он работал разнорабочим на своих и чужих заводах, постоянно рвал зубы всем своим подданным и без устали оперировал. Сама речь и даже указы свои при этом он обязательно пересыпал медицинской терминологией - вены, артерии, жилы, сердце и так далее - чего никогда никто не делал из всех его царских “предков”. Всё это, понятно, делали тоже его предки, но уже настоящие. Поэтому, когда царская, ни чем не ограниченная власть, дала свободу всем его врачебным генам, то он и превратился в своё естественное состояние –в дикого чудовища и хама - другого в его генах просто ничего, кроме этого, и не было...
Его Екатерина рассказывает, как вынужденный принимать персидского посла, он страшно боялся, потел, сидел на троне, держа шляпу под мышкой, и убежал бегом прочь, едва сам приём был окончен. Он делал всё, кроме одного – своих прямых царских обязанностей, всегда страшась любой царской работы и любой командной должности: Ромодановский специально получил титул князя-кесаря” с обязанностью носить во всех торжественных случаях царское одеяние и знаки царского достоинства, в то время как сам Пётр спешил забиться в толпу родных ему лакеев и прачек. Не нужно обладать особыми познаниями в медицине, чтобы понять, что если у его “отца” (царя Алексея, 38 лет), из 6-ти его сыновей половина умирает, а остальные болезненны и немощны - как и все их сёстры, то рождение гиганта в два метра никаким образом в их родовую генетику уложиться не может!..
Тут же и заметим, что “отец” Петра I - царь Алексей Михайлович, выбирал себе будущую невесту (по обычаю всех русских царей), из 500 собранных для этой цели русских красавиц, которых он со своим врачём-немцем и осматривал ночью спящими. А, что сам царь, уже подтачиваемый к тому времени смертельной болезнью, физически не мог зачать такого гиганта, мне – уже и как врачу, это абсолютно очевидно. Особенно, если учесть, кого он уже успел наплодить до этого. С другой стороны, чтобы понять царя, надо бы, ещё и знать, как обстояли на тот момент у него дела с наследниками на трон от его первой жены - Марии Ильиничны Милославской:
- в 1649 году рождается сын Димитрий; он умирает через год
- в 1652 году рождается дочь Марфа
- в 1654 году рождается сын Алексей; он умирает через 5 лет
- в 1655 году рождается дочь Анна; она умирает через 3 года
- в 1656 году рождается дочь Евдокия
- в 1657 году рождается дочь Софья
- в 1658 году рождается дочь Екатерина
- в 1660 году рождается дочь Мария
- в 1661 году рождается сын Фёдор; он умер через 18 лет
- в 1662 году рождается дочь Феодосия
- в 1665 году рождается сын Симеон; он умер через 3 года
- в 1666 году рождается сын Иоанн;
- в 1669 году рождается мёртворождённая дочь Евдокия
Царь жил с первой женой с 1648 года по 1669 год и всё это время до самой своей смерти она была вынуждена, практически безостановочно, рожать. Кстати, и во втором браке Пётр I, официально родившийся в 1672 году от второй жены царя - Натальи Кирилловны Нарышкиной, также был его единственным “сыном”:
- в 1673 году родилась дочь Наталья
- в 1674 году родилась дочь Феодора; она умерла через 3 года
Да, собственно, и сам царь не раз предупреждал, что в случае рождения дочери, он “примет свои меры”, прямо угрожая подменить девочку мальчиком. Для врача, вопрос здесь, собственно, упирается в одно: подменил ли врач-немец, новорожденного царского ребёнка на своего, уже при самом его рождении (как это, собственно, и утверждала молва), или он “просто” поучаствовал в самом акте зачатия только чисто «технически», для чего и участвовал в ночном выборе царской невесты. С другой стороны, конечно, может интересовать и то, сделано ли это было с ведома и приказа самого царя, (что, безусловно, могло быть, как показывает признание Тихона Стрешнёва), или же немец настолько серьёзно позаботился о своей профессиональной репутации, что пошёл на свой “генетический подлог” и без царского спросу, что маловероятно. На что, почти прямо, указывает то обстоятельство, что при рождении Петра, ни само место его, ни точное время, не известны и до сих пор, и свидетелей тому, кроме самого этого немца-хирурга, принимавшего «роды», нет. Так, что родился ли ребёнок у царицы мёртвым, или это была очередная нежеланная девочка, или сам немец, каким-то иным образом, повлиял на появление Петра, предложив царю своего ребёнка, но факт остаётся фактом: ни физически, ни духовно на своих хилых и болезненных заморышей-родственников, Пётр I абсолютно ничем никогда не походил. Мало того, ни до, ни после Петра никогда и не было в русском народе столько слухов о его немецком происхождении. Причём, сразу и со всех сторон. На все вкусы...
Почти «официально» считалось, что это сделала сама царица Наталья Кирилловна, когда родивши царевну, и опасаясь гнева мужа, внятно пригрозившего «разлюбить её, если будет дочь», заменила девочку на «немчика» из Кукуя. Утверждали, что перед смертью она открыла эту тайну уже и самому Петру, сказавши ему :
«Ты – не сын мой, ты – подмененный!»
К тому же, на допросе в Преображенском приказе, в 1700 году, крепостной боярина И.Стрешнева, также утверждал, что:
«Государь этот не царского колена, а немецкой породы, а государя скрыли у немцев в малых летах».
И не он один. Так же и Т. Копасов, стряпчий из дворцовых волостей, сосланный в Сибирь при Фёдоре Алексеевиче, рассказывал другим ссыльным о том, то же самое. А потом уже и крепостная помещика Кикина, при допросе в Преображенском Приказе уже в 1718году, также показала, что:
«Государь не русской породы, и не царский сын, а взят в младенчестве из немецкой слободы у иностранца по обмену. Царица родила царевну, а царевну обменяли на немца»
Следует признать, что были слухи, совсем уже приписывающие отцовство его Лефорту, объясняя этим и его исключительное положение при царе, и его Адмиральство, и то, что он и ехал в Большом Посольстве у Петра за главного. И даже сани Петра ехали уже за ним в 1698г., как за своим «подменным отцом»...
Как мучила тайна своего рождения самого Петра, видно из тех угроз, которые он отпускал, стоило ему лишь было напиться:
“Этот, по крайней мере - кричал он, указывая на Ивана Мусина-Пушкина – знает, что он сын своего отца! А вот чей сын я?! Не твой ли, Тихон Стрешнёв?!! Не бойся, говори, а то удушу!”
Ещё интересней ответ самого Тихона:
”Батюшка, смилуйся, не знаю, что отвечать... Я был не один...”
Добавим, что это был тот самый боярин Тихон Стрешнев, чья крепостная и признавалась в подмене детей в Приказе. Надо при этом ещё добавить, что допросы там проводились тогда с особым «пристрастием»... Вот, если бы Пётр I обратился бы к доктору Тойчу сегодня или его бы загипнотизировали, то он наверняка смог бы увидеть и свой настоящий род по всем своим прошлым жизням. Но доктора Тойча, тогда ещё и в проекте не было, а гипнозом подданные Петра не владели.
Зато сегодня мы уже сможем, вероятно, поставить “реформатору” и более точный диагноз, для чего достаточно взять прядь волос, что он обрезал, уезжая на войну (и которые наклеены на его восковую копию в Эрмитаже) и сравнить их ДНК с ДНК его матери. Пока же, очень похоже, что это был, как говорят в нашем великом русском народе, “выблядок”. Почему его немецкие «врачебные гены», всю жизнь и тянули беднягу к операционному столу. Пётр очень любил, и часто делал, вскрытия трупов в анатомических музеях Европы (известно его участи в нескольких), но особенно он любил всевозможные операции. Не первый раз в русской истории русский царь сожалел о том, что потомство его слабо и хило (как и тот же «Грозный»), но первый раз в русской истории, царь (или царица?), решили самостоятельно “подправить” свои гены. В результате чего на царский трон России и сел-таки крепкий мужик - это был здоровый и основательный, хотя и абсолютно в делах государства безграмотный, но невероятно любознательный, немец. В жизни обыденного человека его генетика не может проявиться полностью, так как закрепощена тысячами различных житейских ограничений. Она может проявиться полностью только в одном случае - когда человеку даётся абсолютная власть - только тогда все его генетические пристрастия и патологии и выходят наружу. Причём, сразу, как только он попадает в родную, для своей генетики, окружающую его среду. В Петре она проявилась полностью, поэтому в зрелом возрасте он больше жил за границей, чем в ненавистной ему и чужой генетически, примитивной России. Что тут сказать?!! А, уж не так ли и сбылось на этом царском роду, то церковное проклятие, что дал царю Алексею сам патриарх Никонон:
”Чтобы все твои роды, да иноземные бы и поели!..”,
Сказанное им, когда его, несправедливо обвинённого, затравили царские бояре. Эти слова могли быть подписью под живой картинкой для русских людей, когда они увидели вокруг себя полки инородцев в их иностранных одеждах, а царские одежды их государей, как бы, валяющимися в грязи. Только немецкие гены могли заставить Петра I, так ненавидеть всё русское во всех его проявлениях - в опостылевшей России всё ему казалось настолько чуждым, что даже и в его одежде, привычках, архитектуре, манерах, внутреннем убранстве зданий и общении - в нём не было ни грамма русского! Ничего... Пётр I, первый же из всех русских царей - бегом устремился за границу, где и пропадал буквально годами. После 1707, не было года, чтобы он не ездил бы на свою генетическую родину. Как и всю его жизнь, его постоянно тянуло к морю, без которого он не мог уже и просто жить, как и к всевозможному рукоделию, ремёслам и медицине...
Поначалу, и очень долго, его генетика в России мало кого интересовала. Даже, наоборот, многими историками считалось, что это чуть ли не самое большое благо, что “свежая кровь” именно немецкого простолюдина и сообщила гибнущему царскому роду Романовых, такой столь необходимый им, творческий импульс!..
Это, ведь только сегодня уже, известно совсем другое: что именно это изменение в генетической истории царей и привело Россию к революции 17-го, к которой она тихо двинулась с момента появления в ней Петра. Неоправданными затратами и жуткими телодвижениями первобытного дикаря, он создавал заново русскую армию, настоящий флот и администрацию, разрушая при этом сами основы вековой свободы в русской жизни. Без его администрации, армии и флота, Россия ещё и могла бы существовать, а вот без Православия – уже нет. Без Православия Россия существовать уже не смогла…
После смерти Петра I, все ближайшие наследователи русского трона мало того, что оказались, фактически, немцами, так они ещё и привели в Россию почти полностью все свои немецкие дворы со всеми их записными дармоедами! Так, что развал и издевательства над Церковью в России продолжались даже и после смерти “реформатора”. Самой преждевременной смерти Петра знаменательно предшествовал очередной его указ, по которому Чудов, Вознесенский и Новодевичий монастыри, предназначались для больных, старых и увечных, Прервинский - для школы, а Андреевский - для подкинутых младенцев. Число монахов при нём давно было ограничено, оставшиеся были стеснены особыми правилами, а сами монастыри были превращены преимущественно в солдатские богадельни...
Лживая советская историография немало постаралась, чтобы придать русской истории “до Петра” подобие непроходимой темноты - дескать, там и стоящего-то. никогда ничего не было – это «всё Пётр “открыл”:
“Россия тьмой была покрыта много лет,
Бог рёк - Да будет Пётр - и стал в России свет...”
Ремарка: “Бог” здесь надо бы, заменить на “нечистый”, а “свет” на “тьму”. И наоборот…Недаром Мережковский так и назвал свою книгу о нём – «Антихрист»! А Пушкин, вначале очень увлёкшийся им, как «отцом новой России» и воспевший его в «Полтаве» и «Всаднике», сев за свою «Историю Петра Великого» и закопавшись в архивы того времени, вдруг люто возненавидел этого «реформатора»…
Что, где и кто открыл, это мы ещё увидим, но вот как описывает историк допетровский обычай традиционный обычай русских, устраивать свои братские трапезы по случаю больших праздников, на которые собирались бедные и богатые, поровну распределявшие меж собою, все расходы на пир. Сходились, по старому русскому завету, за один стол люди всякого чину и звания. И основной чертой этой глубоко русской допетровской Руси, было самое задушевное и ласковое гостеприимство. Вот как об этом сообщает нам Нечволодов:
”Почётных знатных гостей сажали на большом месте в переднем углу рядом с хозяином под иконами.. Пир начинался с того, что хозяин призывал супругу из её покоев здороваться с гостями. Она приходила и становилась в переднем углу (то есть, на большом месте), а гости размещались у дверей. Хозяйка кланялась гостям малым обычаем (то есть до пояса), а гости кланялись ей большим обычаем (то есть до земли). Затем хозяин кланялся гостям большим обычаем с просьбою, чтобы гости изволили его жену целовать, но гости, в свою очередь, просили хозяина, чтобы он первый поцеловал свою жену. Хозяин уступал их просьбам. После него все гости подходили к хозяйке и кланялись ей большим обычаем, целовали её и, отойдя, опять кланялись ей в землю. Хозяйка же отвечала каждому из них поясным поклоном. Затем она подносила каждому по чарке государева горючего винца (то есть, водки), право торговли которой, принадлежало исключительно правительству. Кто не пил горючего винца, тому предлагали на выбор кубок какого-нибудь лёгкого заграничного питья - виноградного, романеи или рейнского. При этом хозяин кланялся каждому гостю до земли, прося выпить вина, но гости отвечали, что просят, чтобы выпили хозяева. Когда это было исполнено, то хозяева обносили гостей, из которых каждый кланялся хозяйке большим обычаем, пил вино и делал после этого вновь поклон до земли. Затем хозяйка удалялась на свою половину, где она угощала жён гостей. Во время обеда хозяин приглашал жён своих сыновей или замужних дочерей прибыть в комнату, где шёл пир. И все гости чествовали и их, описанным выше порядком, причём целовали их не в уста, а в обе щёки. Женщины же, подавая гостю чарку, всегда сами её сначала пригубливали…”
Это то, что касалось отношений русских людей в быту. Уважение к собеседнику, неспешность, ясность рассудка и свобода от низких чувств, считались вещами необходимыми во всяком рассуждении. О застолье же тех времён говорится, что:
“Государево горючее винцо было различной крепости. Простое, двойное, тройное и различного же приготовления: коричное, гвоздичное, кардамоновое и других наименований. После водки приступали к закускам, коих было великое множество. В постные дни подавались квашёная капуста, разного рода «грибное» и всевозможное «рыбное». Начиная от икры и балыка и кончая паровыми стерлядями, сигами и различными жареными рыбами. При закуске же полагалась и борщевая ботвинья. Затем переходили к горячей ухе, которая подавалась тоже самого разнообразного приготовления: красная и чёрная, щучья, стерляжья, карасёвая, сборная, с шафраном и прочим. Тут же подавали и другие блюда, приготовленные из лососины с лимоном, белорыбицы со сливами, стерляди с огурцами и так далее. Затем шли тельные к каждой ухе (то есть тесто из рыбной мякоти с приправою, часто запечённое в виде различного рода животных), также и пироги и пирожки, приготовленные на ореховом или конопляном масле со всевозможными начинками. После ухи следовали “просольное” - всякая свежая рыба, приходившая из различных краёв государства и всегда под взваром (соусом) с хреном, чесноком и горчицей. Обед заканчивался с подачей хлебного: разного рода печенья, пышек, пирожков с корицею, маком и другим. Особенно разнообразно было хлебное во время масленицы. Оно было известно в виде «масляничных яств». Это были оладьи различной величины, хворост и пирожки из всевозможных тест. На масленицу же, подавался губчатый сыр и разного рода кисели. В мясоед первым блюдом за столом были: свиные окорока, тетерева со студнем, язык провисной, гусиные потроха и холодная говядина разного приготовления. Затем шли жаркие: баранина, гусь, индюк, рябчики , куропатки, зайцы. При этом у богатых всегда подавался жареный лебедь, раскладывавшийся на 6 блюд, а также журавли и цапли. Есть же телятину, под каким бы-то ни было видом, считалось в Московском государстве великим грехом. (Из-за этого и был убит Лжедмитрий!)
Всё жаркое приготовлялось на вертеле и подавалось с различными взварами. После жарких следовали горячие щи, ухи, супы: куриные, из лосинных губ или ушей, лапши с зайцем и так далее. Затем подавались рубцы, желудки, сальники потроха бараньи и из хлебного: блины сырные, караваи блинчатые, оладьи, кисель, каши со сливками, сыры губчатые и прочие. Зелень в русском столе того времени как отдельное блюдо не употреблялось.”
Естественно, что это описание не царского стола и даже не боярского, и даже и не богатого, в которых кушанья начинались только с лебедей и в “скоромном” ритуале содержали до 200 блюд, а в торжественном до 500. Кулинарные пристрастия русских развивались с каждым веком (см. описание купеческого стола у И.Шмелёва в “Лете Господнем” и “общепитовского” у Гиляровского в “Москве и москвичах”). К ХIХ веку русская кухня считалась одной из лучших в мире. Все знаменитые гастрономы и гурманы считали, что во всём мире существует только три кухни: французская, русская и китайская. Какое значение русские полководцы тех времён придавали питанию в армии можно судить по описанию летописца, замечающего, что:
“армия была доведена до такой крайности, что люди были принуждены в постные дни, есть скоромное”. Как говорится, «дальше уже ехать некуда!»… О напитках же, Нечволодов сообщает, что:
”Напитки во время стола подавались как простые пития: квасы, кислы шти, брусничная вода, малиновый морс и разные другие из ягод. Пьяное же питьё было брага, пиво особенно мартовское, ячневое, овсяное, ржаное и мёд всевозможных приготовлений. Из иностранных же вин более других употреблялись: романея, рейнское, канарское, мускатель, аликоте, канарское, мальвазия и церковное. Вино пилось из кубков и братин. Иногда вкруговую. Богатый обед оканчивался сластями: конфетами, леденцами, орехами и сушёными плодами, ягодами винными, изюмом, черносливом и финиками. В постные дни вместо сахаров в изобилии подавали пряники вместо различных зверей, которые и теперь ещё изготовляются на Руси…”
Существенно упомянуть тут и про обычаи застолья допетровских лет и обязанности хозяина:
”Старинное русское радушие и гостеприимство требовало, чтобы гости были употчеваны допьяна, после чего они с особой бережливостью доставлялись на дом. Если же послы отправлялись домой трезвыми, то к ним вслед за обедом являлись стольники, в сопровождении нескольких вёдер вина и мёда и объявляли, что присланы потчевать гостей...”
Вот как описывает русские нравы немецкий посол в Москве Герберштейн:
”Вслед за сим, приносят с напитками сосуды и кубки и всеми мерами стараются посланника сколько можно упоить. В том искусстве русские весьма сведущи: если не имеют способа заставить кого-нибудь выпить, то начинают пить за здоровье того императора, откуда прибыл посол или за здоровье великого князя и других знаменитых особ. Они думают, что отговариваться и не пить за чьё-либо здоровье не должно и не можно. За здоровье пьют таким образом: тот, кто предлагает пить становится посреди горницы и учтиво произносит имя, за чьё здоровье он пьёт и говорит, что желает ему всякого благополучия. Выпив же, переворачивает кубок на голову, дабы показать, что он его опорожнил в знак желания совершенного благополучия тому, чьё имя перед тем произнёс. Потом идёт в передний угол (в большое место), приказывая налить многие кубки, подносит их каждому и произносит имя того, за чьё здоровье пить надлежит...”
Особо, здесь надобно отметить, что русские пили и веселились так, только в застолье и в праздники. А вот как вели они себя по будням, описывает литовец-католик в своём сочинении ” О нравах татар, литовцев и московитян”. В сочинении этом Михалон горько упрекает порядки и обычаи своей страны, ставя в пример ей порядки московские и даже татарские. Вот некоторые отрывки его трактата:
”Вместо того, чтобы упражняться в военном искусстве, молодые шляхтичи литовские сидят в корчме, пьянствуют и весьма склонны к взаимным ссорам, убивают друг друга, а военное дело и защиту отечества предоставляют татарам, беглым людям из Московии и вообще военным отрядам…»
Порицая литовских панов за изнеженность нравов, Михалон ставит им в пример московитян:
«Московитяне изобилуют мехами, но дорогих соболей запросто не носят, а сбывают их в Литву за золото. Они не употребляют дорогих привозных пряностей; у них не только простолюдины, но и вельможи довольствуются грубой солью, горчицей, чесноком и плодами своей земли; а литовцы любят роскошные привозные яства и пьют разные вина, отчего у них всевозможные болезни. В городах литовских нет более распространённых заводов, чем на которых варится из жита водка и пиво. Эти напитки берут они с собой и на войну. А если случится пить только воду, то по непривычке к ней гибнут от судорог и поноса. Крестьяне литовские проводят дни и ночи в шинках, заставляя учёных медведей увеселять себя пляской под волынку, позабыв о своём поле. Посему, растратив имущество, они нередко принимаются за воровство и разбой. Таким образом, в любой литовской области в один месяц больше людей казнят смертью за эти преступления, нежели во всех землях татарских и московских в течение 100 или 200 лет(!). Попойки часто сопровождаются ссорами - день начинается у них с пития водки: ещё в постели кричат: вина, вина и пьют этот яд мужчины, женщины и юноши. На улицах, на площадях и напившись ничего не могут уже делать, как только спать. Между тем в Московии, Великий князь Иван III обратил свой народ к трезвости, запретив везде кабаки. Поэтому там нет шинков, а если у какого-нибудь домохозяина найдут хоть каплю вина, то весь его дом разоряется, имение отбирается, прислуга и соседи, живущие на той же улице, наказываются, а сам он навсегда сажается в тюрьму. Вследствие трезвости города московские изобилуют разного рода мастерами, которые, посылая нам деревянные чаши и палки для опоры старым, слабым и пьяным, сёдла, копья, украшения и различное оружие, отбирают у нас золото!”.
Это к вопросу, что “питие всегда было веселием на Руси.” За курение же табака полагался острог, да ещё и ноздри рвали…
«Реформы» Петра I воспринимались всем русским народом, как дикость басурманская, а сам «царь» Пётр - как Божье наказание народу русскому за все грехи его. Но за границей это Исчадие Ада воспринималось как типичный - классический “русский тип”, не обременённый особой культурой. Ведь это только сегодня ясно, что все поступки этого «царя», продиктованные яростной ненавистью ко всему русскому, объясняются только одним - его низкими генами. Сразу проявилось, что он признавал только родное ему немецкое общество, неделями пропадая у Лефорта и Монс, как и его постоянное неуёмное желание оперировать. Хирургические операции он делал везде - много и часто. – В кунсткамере С.П.Б. ещё и сегодня можно увидеть мешок, часто совершенно здоровых зубов, которые он рвал у всех подряд, и его - столь же несвойственное всем русским царям - вместо своих прямых обязанностей, всевозможное кустарное ремесленничество.
Его фанатическая приверженность к западному стилю и вкусу проявлялась во всём: касалось ли это кухни, увлечений, архитектуры, занятий, войны или удовольствий. При этом, часто принимая совершенно уродливые формы, благодаря его постоянной лихорадочно-истерической невыдержанности, постоянной спешке и торопливости. Картина будет полной, если к этому добавить его манеры невоздержанного дикаря, редкую неотёсанность и ужасающую всех, грубость. Ровно, как и его постоянный дикий взгляд, периодически сопровождающийся страшным тиком с выворачиванием глаз и подёргиванием левого плеча и руки…
Не понимая и не принимая русской культуры и русского быта, Пётр разрушил в России многовековую структуру государственной власти, которая до Петра никогда не была абсолютной в её непосредственном смысле. Русский царь, хотя и был вершиной светской и государственной власти, но все свои государственные решения и даже и личные поступки, всегда подчинял мнению русской церкви в лице митрополита или патриарха. Что это были за отношения, можно судить по следующему описанию, иллюстрирующему отношения меж царём и духовенством:
”Когда царь Василий Иоаннович рассердился на брата своего Юрия за его злой умысел, то последний обратился с просьбой к Иосифу Волоцкому походатайствовать за него перед Государем, дав слово не строить больше против него козни. Иосиф согласившись, послал двух своих старцев в Москву... Увидя их, Василий, догадываясь, что они приехали с целью просить за его крамольного брата, даже и не поздоровался с ними, даже не спросив о здоровье игумена, как всегда это водилось, а сказал им сразу же, сердитым голосом: “Зачем вы пришли и какое вам до меня дело?!”
На что один из старцев стал наставительно выговаривать царю, что «Государю не подобает так выходить из себя, не разузнав наперёд в чём дело, а следует расспросить и выслушать с кротостью и смирением!». Выслушав это наставление, Государь смутился, встал и улыбаясь сказал: ”Ну, простите, вы меня, старцы, я пошутил”. После этого он снял шапку, поклонился им и спросил о здоровье игумена. Выслушал внимательно ходатайство и тут же и уважил его - то есть простил брата и примирился с ним…”
Сила церкви была столь велика, что во мнении людей, это скорее уж царь, зависел от Патриарха, чем Патриарх от царя. И Ивану «Грозному» его «опричина» потребовалась не столько как военная сила и администрация, подчиняющаяся только ему, но и как сила моральная, способная противостоять мощному влиянию церкви в народе. Да и сама «опричина» (опричь другого – то есть, кроме того, что уже есть), была первой формой земства в тех областях России, где правили не бояре, а сам народ.Потому, что власть, хотя и обременённая “кормлением”, всегда воспринималась русским народом как «дело всеобщее». Не случайно к царю были посланы два старца - коллективное поручение было тогда делом обычным в самой администрации: на всех городах сидело по два воеводы и по два дьяка, чьё правление редко превышало годичное, после чего ему следовал непременный государев суд, где каждый недовольный и обиженный имел право взять слово. Естественно, что такой порядок уже исключал всякие притеснения одного и самоуправство. Тот же Михалон сообщает:
”В Литве один чиновник занимает 10 должностей, а прочие удалены от правительственных дел. Московитяне же, соблюдают равенство между своими и не дают одному многих должностей. Управление одним городом на год или, много, на два поручают они двум начальникам вместе и двум дьякам. От этого придворные, надеясь получить начальство, ещё ревностнее служат своему государю и начальники лучше обращаются с подчинёнными, зная наперёд, что они должны будут дать отчёт и подвергнутся суду, так как обвинённые во взятки бывает принужден выходить на поединок (поле) с обиженным, даже если этот последний принадлежит к низшему сословию. Князь их бережливо распоряжается домашним хозяйством, не пренебрегая ничем, так что продаёт даже и солому. На пирах его подаются большие кубки золотые и серебреные, называемые “соломенными”, то есть приобретённые за проданную солому.
От расчётливого распределения должностей он имеет ещё и ту выгоду, что те, кого он посылает исправлять различные общественные дела и даже самые далёкие посольства исполняют всё это на свой счёт. За хорошее исполнение они награждаются не деньгами, а местами начальников и землёй. У нас же, напротив, если кто посылается куда-либо, даже не заслужив того, получает в излишестве деньги из казначейства, хотя многие возвращаются, ничего не сделав. На пути люди эти бывают в тягость тем, через владения которых идут, истощая их подводами. В Московии же никто не имеет права брать подвод, кроме гонцов по государственным делам; благодаря быстроте езды и часто меняя усталых лошадей (ибо везде стоят для этого в готовности свежие и здоровые лошади), они чрезвычайно скоро доставляют известия. У нас же, придворные употребляют подводы на перевозку своих вещей от чего происходит недостаток в подводах и мы не готовые, терпим нападения врагов, предупреждающих вести об их приходе.”
Подобные замечания о чрезвычайной разумности устроения русской общественной жизни можно узнать и из многих других источников. Из всех них вытекает, что не русские завидовали иноземцам, а иностранцы удивлялись до какой степени у русских всё, что касается власти (как их общего дела), так продуманно устроено. Власть в России никогда не была абсолютной ни на одном из её государственных уровней - с любого чиновника по любой жалобе в любой момент мог быть потребован спрос перед обществом. Выражаясь современным языком, власть на Руси была “Демократией в Кубе”, исключавшей любое злоупотребление задолго до него. Спрашивается: «Что тут надо было ещё “реформировать”?!!
Но именно сама эта продуманность и не устраивала больше всего выблядка-немца, охочего, как и все невежи, до быстрых результатов своих реформ “любой ценой”. Двумя десятками миллионов(!) жизней русских людей, культурной и технической отсталостью, заплатила Россия за все эти бесплодные северные земли, порты, войны и города на болотах… А внутри страны все эти “реформы” сводились к тому, чтобы ограбить все церкви и монастыри и вложить всё награбленное с них во флот, армию и промышленность. Всё то, что было сделано Петром в 1722 году, было повторено в России ровно через 200 лет “до точки” его самым последовательным духовным восприемником - Иосифом Сталиным! Но сделано уже куда более осмотрительно и разумно, хотя, местами, и не менее кроваво...
Мощное противодействие “реформам” Петра в самых широких слоях русского общества, потребовали от него упразднения Патриаршества, что даже он не мог не рассматривать как свой тягчайший грех, который пытался обелить заложением города в честь своего высшего покровителя - Святого Петра - до такой степени всё ему было тошно в Москве. Хотя он, периодически, и заявлял, что:
“Про Петра ведайте, что ему не жизнь дорога, а лишь бы государство русское мощь свою набирало”...
Более кровавым в истории России было лишь правление большевиков, за что и возлюбила возвеличившая его до небес советская официальная историография. Слова словами, но дело было сделано - русская государственность с его посыла приобрела столь гибельный для неё неограниченный высшей церковной властью, царский абсолютизм, а с ним и целую плеяду правления чуждых ей по крови, культуре и языку, пришлых немецких правителей. Правителей с абсолютно чуждой для русских и чуждой, своей генетической программой!..
“Реформатор” Пётр нанёс России три страшных удара, от которых она никогда уже так и не оправилась:
- первый - по Русской Православной Церкви, упразднив Патриаршество, ограбив монастыри, сломав и растоптав существовавший до него уклад русской жизни,
- второй - по системе самой государственной власти, превратив её из дублированной и подотчётной, в чисто административную по найму,
- третий - по русской православной культуре,
- четвёртый - по населению самой России.
Немцы-преемники продолжили его начинания: при Анне Иоанновне весь двор её был уже исключительно протестантским. За издание сочинения митрополита Стефана Яворского “Камень веры”, направленного против протестантизма, архиепископа Феофилакта пытали в тайной канцелярии на дыбе, били батогами, лишили сана и заточили в Петропавловку. Киевского митрополита Варлаама Ванатовича, после допроса в тайной канцелярии лишили сана и заточили в Белозерский монастырь…
Екатерина II, подружка атеиста Вольтера, назначала обер-прокурорами Синода Мелиссано и Чебышева. Первый предложил ослабить и сократить посты, уничтожить почитание икон и святых мощей, запретить ношение образов по домам, сократить церковные службы, отменив некоторые стихиры, каноны и тропари. Вместо вечерен и всенощных бдений проводить краткие моления с поучением народа, отменить поминовение усопших, дозволить вступать в брак больше трёх раз, запретить причащать младенцев до 10-летнего возраста и тому подобное. Второй был вообще атеистом, о чём неоднократно заявлял. Он позволял себе даже ругательства и задерживал печатание сочинений, направленных против атеизма. Начавшейся при Петре протестантизм, закончился при Екатерине атеизмом. Из 954 монастырей её очередная “реформа” закрыла 754, имущество которых было отобрано в казну. Но Пётр I не просто делал свои дела, а попадал своими деяниями под церковные проклятия, изложенные в законе императора Маврикия и подтверждёнными правилами Вселенских Соборов:
“Если кто ради овладения или по взятке причинит обиду Церкви или захватит вещи, отданные Богу и Его Церкви и что находится под митрополитами, архиепископами, епископами и монастырями, будет ли то доходы или имущества, то пусть он не видит милости Св.Троицы в День Судный, но отпадёт от христианского имени как отпал Иуда от 12-ти Апостолов и да будет проклят всеми святыми!”
В соответствии с этим и все наши русские великие князья и цари всегда ограждали на будущее церковное имущество от захватчиков своими заклятиями. Так, в уставе св.Владимира и Ярослава проклятию предаются все те, кто захватит доходы Церкви. Так поступали и другие князья и цари и вообще все церковные благотворители. Как действовали церковные даже просто пророчества, а не заклятия, хорошо видно по судьбе тех, кто снимал с митрополита Арсения его облачение в св.Синоде (суд приказала вести Екатерина II), каждому из которых, он предрёк судьбу, которая скоро сбылась в точности:
- митрополиту Димитрию он предсказал, что тот задохнётся собственным языком ( и тот действительно умер в ужасных страданиях от задушившей его опухоли языка),
- архиепископу Амвросию Крутицкому предсказал, что тот будет убит как вол (и тот действительно был убит во время московской чумы взбунтовавшимся народом),
- епископу Псковскому Гедеону предрёк, что тот не увидит своей епархии (и тот действительно вскоре был удалён в свою епархию, но умер, так и не доехав до Пскова).
Но русская история наложила на Петра как бы, уже и двойное проклятие: одно – за разорение монастырей и упразднение Патриаршества, а второе – за уничтожение русского государства и русской культуры самозванцем. Вся последующая русская история после «деяний» Петра будет совершенно непонятной без учёта этих проклятий - гибель самой мощной империи мира так и останется дикой и необъяснимой в памяти её потомков. Вот оно, первое - церковное проклятие, ложащееся на 7 колен рода, естественным образом объясняющее судьбу всех последующих 7-ми колен Петра в его «царственных» потомках, искупавших своей смертью грехи их предка.
Первое колено:
- в 1690 году родившийся сын Алексей казнён
- в 1691 году родившийся сын Александр умер через год
- в 1693 году родившийся сын Павел мертворождён
- в 1707 году родившаяся дочь Екатерина умирает через год
- в 1709 году родившаяся дочь Елизавета осталась неплодной
- в 1713 году родившаяся дочь Мария мёртворождённа
- в 1714 году родившаяся дочь Маргарита умирает через год
- в 1715 году родившийся сын Пётр умирает через 3 года
- в 1717 году родившийся сын Павел мёртворождён
- в 1718 году родившаяся дочь Наталья умирает через 6 лет
Второе колено:
- царствующий внук Пётр II умер от оспы в 16 лет, без потомства
- царствующий внук Пётр III убит
Третье колено:
- царствующий правнук Павел I задушен
Четвёртое колено:
- царствующий праправнук Александр I умер молодым в 49 лет . По другим - отрёкся от престола, получил наказание плетьми и жил в миру под именем старца Григория и был бездетным - обе его дочери умерли: Мария через 1 год, Елизавета через 2.
- царствующий правнук Николай I отравился
Пятое колено:
- царствующий прапраправнук Александр II убит
Шестое колено:
- царствующий прапрапраправнук Александр III умер в 49 лет (есть мнение, что был отравлен)
Седьмое колено:
- царствующий прапрапрапраправнук Николай II убит.
И, поскольку гнев Божий на 8-ое колено не распространяется, то и сын Николая II - царевич Алексей – должен был бы … Остаться в живых!
Санкт-Петербург не был своим названием нов – на картах ещё и до его строительства, отчётливо видно, что таково было историческим название этого места. А те укрепления в городе, который заложил Пётр на костях русского народа (из 200 000 строителей там умер каждый десятый), были, по условиям мира с Турцией, Петром полностью срыты, а столица перенесена в Москву. И тот город, которым сегодня любуется каждый, начала отстраивать заново его дочь Елизавета – с неё только и пошёл тот Петербург, которым сегодня любуются мир. Хотя город уже смотрится совершенно иначе – войдя в землю уже на 3 метра, он потерял все свои архитектурные пропорции, в которых уже нет и самого «Золотого Сечения»! По своей мистической сути, истории было угодно превратить его погост на болоте, на котором произошли:
- все цареубийства и дворцовые перевороты,
- масонский заговор русских буржуа и военных, как и резня в феврале 17-го,
– «октябрьский переворот большевиков» и другая резня – уже в октябре 17-го,
- голод и расстрелы 1918, когда только за 1 день, там было убито 10 000 человек,
- множественные расстрелы и «чистки2 с 18-го по 41-ый годы,
- страшный голод во время блокады, унёсший миллион жизней,
- новые расстрелы и “чистки” с 47 по 53-ий.
- «Ленинградское Дело», инициированное интриганом Маленковым, против конкурента Вознесенского
В настоящее время город Петербург является столицей преступности в России, как и Москва - столицей коррупции в России. Это, так сказать, вводная, без которой невозможно осмыслить и всю послепетровскую историю России: Пётр изменил структуру русского общества. Он сделал инородцев властью, а ближний к ней слой языческим. Православные же оказались оттеснены ими в общественной пирамиде власти в самые низы. Ситуация, которая существует в России и сегодня. Наверное, этот, глубоко несчастный человек не виноват во многих своих деяниях, как и в своём «воспитании» - как солдафон, он с детства формировался под впечатлением романтического образа пьяницы и гуляки Лефорта, слепком с которого и стал сам. Любопытно, что и его друг - король Август II, как и его враг - Карл ХII, были точно такими же, солдафонами. С первым они развлекались тем, что завёртывали тарелки из серебра салфеткой вокруг пальца, второй же вообще спал на перине, периной же и укрывшись, не моясь неделями. Вопрос лишь в том, что созданный лживой историографией псевдоромантический образ Петра не может быть ни каким ориентиром ни для одного нормального русского человека.
Три отрезка своей истории прошла Русь: языческий, православный и инородческий. Борьба за власть между этими тремя слоями населения на фоне неизбежного распада фальшиво устроенной сверхгигантской империи и есть - вся эта её больная послепетровская история, как и тот треугольник политических сил, травмирующий страну и сегодня - коммунисты, националисты и демократы. “Царь Пётр” как порождение окаянной “Московии” также существует и сегодня, как вполне реальная угроза: покуда жива Московия, на Россию может в любой момент грянуть и новый Пётр. В этой картине остались лишь ещё кое–какие детали. Но уж очень они неясные. Дело в том, что этот «Подменённый Царевич», оказался вполне способным быть подменённым уже и дважды. В первый раз постарался врач-немец, а вот, кто во второй – неизвестно...Уезжал из России в 1687 году с русским Великим Посольством за границу один человек, а вернулся в неё уже совсем другой.
Уезжал молодой человек 26 лет, высокого роста, плотного телосложения, абсолютно здоровый, приятной наружности, с тёмной родинкой на лице слева и с вьющимися волосами. Хороший семьянин, сильно любящий свою жену и детей, постоянно тоскующий о них в своих ежедневных к ним письмах. Уезжал истовый православный, знающий наизусть Библию, почти не пропускавший служб, неплохо поющий в храме на клиросе, знающий наизусть многие церковные песнопения и церковно-славянский язык. Нормально пишущий письма русскими буквами. Человек с нормальными манерами, почти вежливый, хорошо знавший дворцовый этикет и все уложения царской службы в приёмах послов и в решении дел, легко носивший, бывшие ему впору, царские одеяния - бармы, любивший всё русское в еде, одежде и образе жизни. Он уехал с целью узнать как можно лучше строительство самых современных судов для создания южного флота России и найти политических союзников для продвижения России на Юг.
Он не знал морской службы, такелажа и управления кораблём, не участвовал в морских сражениях, ничего не знал об абордажном бое, зато уже имел навыки управления сухопутными войсками и опыт командования в сражениях. Человек, которого всё устраивало в России, кроме её положения на Юге. Поехал небольшим посольством на довольно краткий срок. И кто вернулся? Его полная и абсолютная - зеркальная противоположность…
Через 1.5 года в Россию вернулся зрелый мужчина за 40, страдающий лихорадкой с признаками лечения ртутными препаратами, без родинки, высокий, худощавый, с прямыми волосами. Абсолютно равнодушный к прежде так любимой им, любимой жене и детям, не захотев никого из них и видеть. Чуть позже, он уничтожил их всех - якобы за участие в заговоре царевны Софьи. И бывшую жену свою, к которой писал свои ежедневные письма, и всех своих детей...
О пении на клиросе уже не могло быть и речи. К православию и церковным службам он не только охладел, но и спустя какое-то время, разгромил само Патриаршество, заменив его своим, но уже чисто административным органом. И стал в костюмированных карнавалах, едва ли не издеваться уже и над самой русской церковной службой, учредив свой пьяный орден. Позже где упразднив, а где и просто разграбив монастыри.
Свои прямые царские обязанности он, казалось, забыл все, да и прежние его царские одеяния ему уже не подходили, дворцовый этикет он, казалось, весь забыл и все свои непосредственные дворцовые обязанности передал специально назначенному им для этих целей, человеку. Дав тому особую должность князя-кесаря, как замещающего в обязанностях царя. На русском языке он стал изъясняться, казалось, уже с большим трудом, прежних знакомых часто не узнавал, а по-русски писал уже только латиницей, словно забыл уже и все русские буквы.
Его таланты и навыки также значительно изменились. Утратив все навыки, привычного ему, слесарного дела, он вернулся очень неплохим токарем. Управление сухопутными войсками он почти забыл, зато проявил глубокие знания ведения морского боя, особенно абордажа. Поехал искать союзников против Турции в намерении раздвинуть южные границы России, а вернулся с твёрдым убеждением завоевать прежде Балтику. Кроме всего прочего, его отличала ещё масса самых разнообразных отличий от уехавшего раньше в Европу царя…
Его сестра, царевна Софья - как и очень многие в России – и прежде желавшая власти и много интриговавшая, объявила, что её брата в Европе немцы подменили, а вместо него в Россию вернулся другой. Точно так же думало в России не одна она, а уже много народа. Тем более, что в окружении царя исчезли почти все прежние русские люди, зато появились сотни иностранцев, которых он привёз с собой, отдав им в России почти все самые главные должности, учредив для них уже и другие органы власти. Так считают и сейчас многие современные историки, справедливо указывая на десятки разительных отличий в образе, замашках и навыков царя, до и после его самого первого путешествия. Честно сказать, так думал, и даже был в том уверен и автор. Почти до самого последнего времени…
Помимо массы перечисленных отличий, два явных обстоятельства представлялись тут решающими. Это убийство своей жены и детей, не вызываемые, вроде бы, ни какими внешними обстоятельствами и исчезновение тёмной родинки с его левой щеки. Не знаю, кому как, но и мне они тоже, поначалу, представлялись достаточно весомыми. Но… Родинка. С появлением лазера удаление её уже вообще не проблема. Хотя и до него это широко делалось в народе и тоже, в общем-то, без особого труда. Если родинка на ножке, то она просто перевязывалась шёлковой влажной нитью. И через 3-4 дня она просто незаметно отваливалась. Если родинка была без ножки, но маленькая, то её тоже можно было обвязывать стразу, большую же удаляли почти так же, но уже в два приёма…
С женой и детьми сложнее. Но и тут могли сыграть свою роль, как это обычно, и было прежде в России, какие-то подмётные письма. Самым страшным преступлением для Петра было предательство близких, воровство и взятки. Екатерина была мгновенно лишена завещания в свою пользу лишь потому, что за её спиной Монс, бывший её секретарём, брал взятки за подачу прошений к царю через неё. ( Ни о какой любовной связи меж ними, там и речи быть не было). Меньшиков был прощён им по упорным просьбам и настояниям царицы (за свой тайный счёт в банке), Петром уже только на его смертном одре – перед причастием. Тут было подозрение на участие в заговоре и царицы, так как в заговоре были и из её родственников. При одном лишь подозрении в измене, в своей слепой ярости и мести, Пётр был беспощаден. Словом, то, почему это действительно произошло, всё ещё нуждается в серьёзном анализе и исследовании…
С другой стороны, не последнюю роль в настроении царя, тут могло сыграть и то, что в Голландии он не пропускал ни одного публичного дома и ни одной шлюхи, не брезгуя служанками, прачками и тому подобными, дамами, быстро поймав и триппер, ( а позже и сифилис). Так как, первое, что загружала его кампания в свои постоялые дома, был целый букет дам, чем сразу совершенно они убили домоправителя в Англии. Особенно, когда он увидел, как его чудесный, уникальный, создаваемый в течение 45 лет, сад, с чудесной стеной из коллекционной зелени, был превращён Петром с его приятелями, в лунный пейзаж. Тут его уже вообще чуть кондрат не хватил. К его несчастью, окружение Петра нашло в сарае 3 тачки, которых в России тогда ещё не было, и начали вовсю развлекаться с ними. Придворные сажали в неё царя, а потом с разгона вываливали его прямо на все эти зелёные посадки из уникальных южных растений.
Сам же дом – тут надо отдать должное - был рагромлен ими полностью: все картины прострелены, рамы разбиты, шторы порвали, чтобы вытирать ими обувь, ковры залили чернилами, засыпав всё пудрой, в лакированных дверях выломали все медные замки, шторы и обои порвали в хлам. Даже из всех печей были вырваны все изразцы. Вся мебель (а одних стульев из морёного дуба там было 50 штук), исчезла. Некоторые же комнаты были просто в дерьме…
И, поскольку английский двор оплачивал и содержание царя, то хозяин выставил двору его Величества гигантский, по тем временам, счёт в 350 фунтов, 10 пенсов. Пока его окружение развлекалось с десятком английских тёток, которых они сразу поселили прямо с собой, царь увлёкся актрисой-гигантом Легацией Кросс, заботливо представленной ему его собутыльником маркизом Кармартеном. Мадам смекнула, что она может получить с русского царя, мгновенно перебравшись жить к нему уже полностью. Пётр и маркиз, познакомивший царя с перцовкой, набирались ею по вечерам в местном пабе до поросячьего визга. Друзья нашли друг друга - маркиз был одним из талантливейших конструкторов кораблей своего времени...
В каком настроении он прилетел подавлять бунт, можно судить по его карам заговорщикам. Сестрицу повесил в воротах Спасской башни, а её стрельцов, как елочные игрушки, он развешал вкруг всей кремлёвской стены. Устроив среди придворных соревнование «Кто отрубит больше голов? », сам он осилил лишь 5, зато Меньшиков успел 20, о чем долго хвастался…
Остальное расшифровывается ещё проще. Автор воочию наблюдал, как молодой парень превратился в старика всего за год, простояв с год на линии Ванино-Япония. А ведь тот парень был там в идеальных условиях. Он только и делал, что спал, ел, да читал, а отнюдь не вёл столь убийственно разгульный образ жизни, как царь Пётр…
Что до операции по «замене царя», то и царь (со свитой и охранной в 200 человек) это вовсе не кот или частный прохожий. Тут нужно было не просто найти исключительно редкий, (как мы это увидим) подходящий экземпляр и идеальный план подмены, но и довольно большую команду исполнителей, рискующих своими головами. А теперь посмотрим, где и на каком из участков его маршрута, Пётр I мог бы быть реально заменён своим двойником...
К своему хорошему знакомому - ещё по работе в Воронеже - кузнецу Герриту Кисту, проживающему в городке Саардаме в Голландии, у которого он стал на постой, он, понятно, приехал сам – своей собственной персоной. Они давно и хорошо знали друг друга лично по совместной работе в России. Через пару недель, когда за ним, (как потом уже и абсолютно везде!) начали ходить толпы зевак, царь купил лодку и уплыл на ней в Антверпен, где стал работать на верфи Ост-Индской кампании с десятком русских плотников, которых он и привёз с собой на выучку. Верфь была закрыта для посторонних, а досмотр за безопасностью Петра осуществлял лично губернатор Амстердама г.Витзен, с которым Пётр до этого уже довольно длительно состоял в переписке. Вскоре он познакомился тут и с английским королём, который любезно пригласил его в гости, сообщив, что в Англии ему строится в подарок яхта. Понятно, что и в Англию он тоже попал ещё сам собой, так как был и встречен, и провожён тем же самым гостеприимным королём Англии. Тут он уже вовсю наслаждался жизнью, постоянно бывая на своих любимых верфях, заводах, гаванях, университетах, лабораториях, госпиталях, монетном дворе, часто беседуя с адмиралами, епископами и учёными, бывая в театрах и даже и в парламенте. Тут он нанимал инженеров и штурманов для работы в России, покупал и отсылал домой чучела крокодилов и меч-рыбы, образцы понравившихся ему гробов, покупал часы и тут же учился у часовщика разбирать и собирать их, и так далее… На то, что он не был «заменён» в течении этого времени, указывает то, что будучи на службе у квакеров, он внимательно следил за поведением других на ней, пытаясь им точно подражать во всех их паузах и жестах. И через 16 лет, уже в Пруссии, он уговорит Меньшикова, Бутурлина, Рамодановского и других пойти с ним на такую же квакерскую службу, где будет переводить им суть, говоря: «Тот, кто сможет выполнять всё это, попадёт в Рай!» К этому времени он прочтёт все 3 книги на голландском, написанном автором этого движения и подаренных ему им раньше в Лондоне …
Трижды перенося сроки своего отплытия, не в силах оставить столь любимую им Англию, он делает бизнес на табаке, постоянно посещая верфи, беседуя и нанимая сотни людей. Из Англии в Антверпен он прибыл по морю на этой своей, подаренной ему яхте, сопровожаемый друзьями-собутыльниками и целой английской эскадрой. Из Антверена он прибыл в Вену, где и узнал «о «заговоре цариц» и, бросив весь этот карнавал, поскакал в Москву. Это и был весь его маршрут по Европе в первый приезд в 1697-м году. Посмотрим теперь на другой его приезд в Париж - уже в 1722году. Описание его внешности, характера, распорядка рабочего дня, меню, одежды, манер и привычек сделанное гениальным герцогом Сен-Симоном, полностью совпадает с таковым в Англии что и четверть века назад – везде он бывает, всё смотрит, во всё вникает, со всеми беседует. От монетных дворов и анатомических музеев, до Академий, библиотек и университетов. И везде он всё так же лихорадочно покупает, отсылает, во всё вникает и всем руководит. Предельно деятелен. Встаёт в 4, ложится в 9, в день делает 4-5 одних визитов, не считая посещений всего и вся. И всех и везде удивляет своими суждениями, познаниями, кругозором, опытом и простотой манер. Французская академия, поражённая его познаниями, выбрала его своим членом. Формально - за правильную карту Каспия. Так как, он тут же, замечает, что на глобусе во дворце неверные очертания его Балтики и он тут же делает нужные исправления прямо на глобусе короля. На другой день он делает уже вскрытия в анатомическом музее, потом присутствует на удалении катаракты (оставляя у врача ученика из России), потом нанимает в Россию парикмахеров, потом учится, как делать монеты с рёбрами в Монетном Дворе, потом покупает коллекции и картины, потом украшения и и наряды Екатерине, потом осваивает литьё пушек, потом осматривает выставку новинок и изобретений, потом смотрит библиотеки, наблюдает парады, посещает театры и университеты, вникает в программы местных школ. И так далее. И так каждый день! За ним ходят толпы, каждое его слово, наряд и кушанье на виду у всех и широко всеми обсуждаются от двора до черни. Кто ещё в мире, кроме него, может выдержать такой темп? Годами! Столько есть и пить?! Столько видеть и участвовать? Как верно кто-то сказал, «Что за свои 43 дня в Париже, он посмотрел в нём больше, чем все остальные за год. Так он ещё и проплыл по Сене, осматривая замки и делая визиты, вспоминая былые заслуги местных вельмож. Покидая Париж, он наблюдает жизнь местных крестьян и делает сразу из окна свои заключения, «Что они более бедны, чем в России, и такой режим тут долго не продержится»…
В довершение всего, в Реймсе, в соборе, он открывает Библию ХI века, на которой клянутся все короли Франции с Людовика I, но которую 700 лет уже ни кто не может прочесть. Он свободно её читает и легко переводит другим – она написана на церковно-славянском. Языке, которого в Европе никто не знает! О какой «замене» тут – уже и в 1722 году может идти речь? Где найти равного ему в мире, если он, по словам Сен-Симона, «очень хорошо понимает французский, (хотя с нами на нём и не говорит), свободно говорит на латыни, голландском и нескольких других языках…» На каких же это ещё «других»?! Несколькими годами раньше он, вот так же, находит несколько книг на церковно-славянском и в библиотеке Кенигсберга…
Акцент?! Походите 1.5 года в таком вот ежедневном режиме по всей Европе, говоря на разные темы на нескольких языках (на научные тогда говорили только на латыни) и посмотрим, какие у вас тогда акценты появятся… То, что Пётр был одним из самых образованных людей своего времени, в чём нет ни каких сомнений! Чего стоит лишь то, что он, при общей тогда критике системы ( и не только церковью) Коперника, сразу же признал исключительную научную её ценность, тут же повелев издать гигантским по тем временам, тиражом в 1200 экземпляров. А, когда его и тут обманули, напечатав всего 3 десятка(!), распорядился через время, снова повторить весь этот тираж…
Разумеется, это был гений – самый образованный в мире человек своего времени! И, совсем другое дело, что руководство, администрирование и научный багаж человека – это абсолютно разные вещи. И вечно лихорадочно спешащий Пётр, совершенно не мог понять, что одного, пусть даже и самого жестокого царского распоряжения, совершенно недостаточно стране, где все всё кругом крадут и воруют. День и ночь, день и ночь, день и ночь…
Автор, в детстве тоже, бывало , посещавший всю неделю до 4-5 музеев в день, хорошо знает, о чём говорит. Ничто так быстро и радикально не меняет человека, как получение им обилия информации, знакомств и впечатлений. А какого рода были эти его впечатления, можно судить о лучших( до сих пор!) атласах в мире, сделанных в Голландии в 1600-х. То есть ещё и за 100 лет до Петра!.. Или по янтарной комнате, бывшей тогда лишь одним из очень многих его приобретений и подарков. Но и он тоже щедро одаривал хозяев. Только придворной челяди в Англии он при своём отъезде раздал громадную сумму в 120 гиней, которую, по общему мнению, весь этот сброд, совершенно не заслужил за свою наглость к нему. Понравившемуся ему, его переводчику и сопровождающему адмиралу Митчелу он подарил 40 соболей и 6 тюков узорчатого шёлка, а самому гостеприимному королю Вильгельму III – большой необработанный алмаз, а по другим - громадной величины рубин, достойный стать украшением самой английской короны. Царь любил хулиганить, но он же, умел и одаривать!..
3. Истинное величие Петра Великого…
Царь Пётр оставил нам море загадок! Ну, например, как можно, создавая образцовый порядок в своих учреждениях, домах, парках и строениях в России, громить всё в мрак и пыль бывая в гостях за границей? Причём, у самых достойных людей, что там его принимали??! Что скрывается за столь ужасающими дикарскими погромами там всего и вся? Комплекс ли «Агрессии на культуру», с которым в Сибири и сегодня мгновенно разламываются все культурные посадки и клумбы, разбиваются малые архитектурные формы и выламываются даже скамейки? Или это его продуманное намерение создать в Европе представление о России, как о «Стране беспримерной дикости», чтобы ни у кого бы и из хозяев никогда не появилось бы желания вторгаться в страну таких вот, абсолютно неуправляемых «дикарей»?!
С его образованием вопросов возникает и ещё больше – как мог какой-то там «дьяк», учить чему-то наследника престола, когда по всем дворцовым канонам, к нему для этого мог подойти только самый знатный боярин??! И таких «непонятностей» – море! Не говоря о том, как мог человек со знанием лишь начал арифметики, мог вмещать в себя столь энциклопедические знания и столь профессиональные навыки?! Как мог он мгновенно оценивать научную ценность идей, которые не могли тогда оценить, ещё даже и сами учёные того времени, как например, теорию Коперника??!
Но главное, что оставил России после себя Пётр, так это высочайший внутренний ранг её развития, заменив родовой принцип отбора во власть, чисто интеллектуальным?! Как ввёл он тогда столь высокий ранг развития страны??! Ведь только сегодня мы знаем, что страна может нормально развиваться лишь тогда, когда может создать критическую массу интеллекта, а главное - иметь достаточно высокий внутренний ранг своего развития, как иерархию не менее, чем из 7 общественно значимых, ступеней! Пётр же, ввёл их сразу 12! Чем и задал тот высочайший уровень отбора по интеллекту, как внутреннюю шкалу иерархии русского общества. После чего страна и оказалась разделённой на 12 отдельных, совершенно самостоятельных культур, каждая со своим внутренним бытом, порядком, укладом и моралью! Иногда говорят, что сами сословия придумал вовсе и не сам Пётр, а Ягужинский. Что, вобщем-то, уже и не имеет значения…
Потому, что только волею Петра, Россия и превратилась в некое подобие гигантской матрёшки, в которой находилось все её 12 сословий. Метрика развития русского общества была до Петра ужасающе примитивной – в ней существовало всего лишь 2 отчётливых слоя: русские православные люди и язычники из инородцев и потомков бывших рабов, оставшихся жить ещё и с Руси. Две общественных культуры, главной из которых была русская, управляемая изнутри по принципу «знатности рода». Пётр же, привёл в Россию тысячи европейцев, которые и составили здесь, её новый «3-ий народ». После чего на Россию была им задана уже и 12-разрядная метрика её интеллектуального, развития.
Именно от него, все эти 3 базовых культуры её общества, скрещиваясь и обмениваясь генами, и дали ту невероятную генетическую и социальную палитру, которая и привела потом к культурному и социальному расслоению громадной страны, закончившей свою современную историю самым бескровным переворотом с самой кровавой гражданской войной. И пройдёт, наверное, ещё немало времени, прежде чем все наслоения выдумок и лжи, упадут, наконец, с действительно великой и блестящей и такой невероятной истории Великой Русской Империи …
Оценили 3 человека
5 кармы