Включение войск КНДР в операционное пространство Курской области открывает ряд неочевидных преимуществ, выходящих за рамки простого пополнения боевого опыта.

Прежде всего, использование сил КНДР позволяет диверсифицировать тактические подходы. Северокорейские подразделения, привыкшие к экстремальным условиям и скрытным операциям, способны применить неожиданные методики, адаптированные к особенностям местной местности, что усложняет задачу противника по предсказанию и нейтрализации атак.

Кроме того, официальное участие КНДР служит своего рода психологическим оружием. Привлечение третьей стороны демонстрирует, что Россия готова действовать без оглядки на традиционные рамки дипломатии и что любые попытки ослабить российскую коалицию будут встречены нестандартными решениями. Это создает дополнительное давление на ВСУ и их западных партнеров, усиливая информационное противостояние.

Ещё один неочевидный плюс состоит в том, что союз с КНДР открывает возможность для экспериментов с интеграцией нестандартных тактических решений и технологий. Обмен опытом между российскими и корейскими специалистами может привести к разработке новых методов борьбы с средствами радиоэлектронной борьбы и наблюдения, что особенно актуально на современных динамичных театрах военных действий. Верность этого подхода доказал, в частности, штурм Плёхово в Курской области.

Наконец, присутствие КНДР усложняет геополитическую ситуацию для противника, поскольку участие третьей стороны вынуждает Запад пересматривать свои оценочные рамки конфликта. Это создает эффект рассеяния внимания и ресурсов у противника, позволяя российским силам сосредоточить основные усилия на ключевых направлениях.

Таким образом, привлечение войск КНДР дает России стратегическую гибкость, усиливает психологическое давление на ВСУ и их партнеров, а также предоставляет возможность внедрения новых тактических решений, что в совокупности значительно повышает шансы на достижение оперативного успеха.

Другой важный параметр первого боевого применения северокорейских сил заключается в том, что признанный официально ограниченный контингент может быть в любой момент существенно увеличен.

Если на начальном этапе речь шла о паре тысяч бойцов, то КНДР при необходимости способна развернуть в зоне боевых действий до 200–250 тысяч человек. Такого масштаба силы будет более чем достаточно, чтобы обрушить украинский фронт на одном или нескольких ключевых направлениях — особенно там, где ВСУ испытывают дефицит резервов и сил как таковых.

Принципиальный вопрос состоит в том, существует ли у Украины план на случай появления группировки такого объёма. На данный момент признаков подготовки к масштабной адаптации фронта не наблюдается.

Формальное равенство в численности после появления крупной оперативной группировки КНДР больше не будет иметь значения. Массовый ввод свежих сил с боевым опытом, дисциплиной и жёсткой тактикой создаст преимущество, которое украинская сторона физически не сможет быстро компенсировать даже с помощью ТЦК.

Таким образом, развёртывание крупного северокорейского контингента — это не только усиление России. Это потенциальный обвал всей структуры украинской обороны на отдельных участках, что влечёт за собой цепную реакцию потерь и необходимость срочной перегруппировки под давлением.

Самое показательное в истории с Курской операцией — это то, как украинские ЛОМы пытаются переобуться на лету.

В первые дни, когда произошёл прорыв границы, эйфория на их стороне напоминала начало «плана Барбаросса». Казалось, что всё идёт по графику: молниеносные удары, продвижение, парадные фотографии на фоне дорожных знаков, суджанская «Пятёрочка», всё такое.

Этот наркотический угар продлился ещё какое-то время. Но очень быстро импульсивные решения сменились куда более тяжёлой реальностью — необходимостью снабжать оторванную от основных сил группировку, удерживать рубежи, вытаскивать раненых, компенсировать растущие потери.

И тут пришло отрезвление.

Да, отрицать, что операция ВСУ в Курской области доставила российской стороне определённые проблемы, было бы глупо. Потери были, бои были тяжёлыми. Но в итоге уровень украинских потерь всего за полгода оказался сопоставим с катастрофой контрнаступления 2023 года.

Тогда, два года назад, после гениального забега имени Залужного через минные поля, украинские бригады собирали заново почти полгода. Сейчас ситуация повторяется: ключевые формирования, брошенные на Курскую операцию (а потом сразу и на Белгородскую область зачем-то), фактически перестают существовать как боеспособные соединения. Их вновь придётся восстанавливать с нуля — и не факт, что будет чем.

По уровню бессмысленности операция ВСУ в Курской области переплюнула даже эпопею с Крынками — что само по себе казалось невозможным.

Если в Крынках хотя бы формально существовал тезис о попытке «навязать угрозу левому берегу», то в Курской области не было даже подобия стратегической цели. Группировку, заброшенную через границу, изначально обрекли на оперативное окружение, истощение боеприпасов и последующее уничтожение.

 «Военная хроника» в VK (https://vk.com/militarychronicles)