«C5+1»: Goodbye, America!.. или уходя, остаться?

«С5+1» является форматом внешнеполитического взаимодействия Соединённых Штатов Америки с Казахстаном, Киргизией, Узбекистаном, Таджикистаном и Туркменистаном. По одной из версий, зарождение данной платформы, связанное со знаменитым турне Государственного секретаря Джона Керри во все столицы республик Центральной Азии в ноябре 2015 года, было продиктовано попыткой протестировать национальные элиты этих государств на предмет возможности региональной интеграции[1]. Следует напомнить, что проекты региональной интеграции в Центральной Азии потерпели крах. Созданное в 1994 году Центрально-Азиатское экономическое сообщество (ЦАЭС) на основе договора о создании единого экономического пространства[2], в 2002 году было трансформировано в Организацию Центрально-Азиатского сотрудничества (ОЦАС)[3], что говорит о понижении уровня интеграции, с последующим вхождением данного образования в Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС)[4].

Самостоятельные попытки государств Центральной Азии запустить на многосторонней основе какой-либо интеграционный проект не получились. Более-менее эффективными они становятся, когда предлагаются какой-то серьёзной внешней силой. Например, приобретение полноправного членства Российской Федерации в ОЦАС с последующим его вхождением в ЕврАзЭС. После ликвидации последнего[[5]] и запуска проекта Евразийского экономического союза[[6]] только две страны Центральной Азии стали полноправными его членами (Казахстан и Киргизия).

Остальные страны в силу ряда причин либо не готовы к участию в серьёзной экономической интеграции, либо не испытывают такого желания. Важным обстоятельством, которое учитывается при определении внешнеполитической стратегии Туркменистана, является провозглашённый Конституцией[7] и одобренный международным сообществом постоянный нейтралитет данной республики[8]. Нейтралитет Туркменистана определяется в качестве основы и одного из принципов внешней политики Ашхабада (ст. 1 Конституции), именуется также «постоянным позитивным нейтралитетом», суть которого в числе прочих заключается в отказе от участия в военных блоках и союзах (ст. 6 Конституции). При этом Туркменистан понимает свой нейтралитет довольно широко и распространяет его на данном этапе также и на интеграционные образования. Таджикистан же в настоящее время находится в некоторой полупозиции, взвешивая «за» и «против», а также учитывая опыт соседней Киргизии, чтобы принять окончательное решение.

Узбекистан пока воздерживается от участия в процессах евразийской интеграции. Ещё в 2011 году первый президент республики Ислам Каримов высказался в негативном и жёстком ключе относительно проекта Таможенного Союза и Единого экономического пространства. Тогда лидер Узбекистана, признав современные интеграционные процессы велением времени, тем не менее, отметил возможность их выхода за рамки экономических интересов и приобретения политической окраски и содержания. Это, по его мнению, в свою очередь имеет негативный потенциал влияния на уже установившиеся связи и сотрудничество членов объединения с другими внешними партнёрами, развитие интеграционных процессов с третьими странами.[9] Высказанная тогда позиция, несмотря на осуществляемый сегодня в Узбекистане процесс транзита власти, не претерпела существенных изменений, за исключением, пожалуй, исчезновения антироссийской риторики. Это показывают результаты недавнего апрельского визита нового президента Узбекистана Шавката Мирзиёева в Москву. Акценты в переговорах были расставлены на двустороннем формате сотрудничества между Россией и Узбекистаном, а также взаимодействии двух стран на площадках СНГ и ШОС[10] [11]. Как показывает список двусторонних документов, подписанных в ходе московского визита Шавката Мизиёева, насчитывающий 39 позиций[12], Ташкент и Москва решили наполнить реальным содержанием Договоры о стратегическом партнёрстве 2004 года[13] и о союзнических отношениях 2005 года[14]. Несмотря на позиционирование новым президентом Узбекистана отношений с Россией как «стратегическое партнёрство» и «союзнические отношения», которые обе страны будут наполнять качеством, Ташкент продолжит политику дистанцирования от ЕАЭС, сосредоточившись на двустороннем формате взаимодействия. Примерно такие же результаты показал визит Шаквата Мирзиёева и в Астану в марте этого года[15]. Безусловно, это не исключает в будущем изменения официальной позиции Узбекистана в связи с окончательными трансформациями в общественной и внутриполитической жизни республики.

Ещё один реальный интеграционный проект, охватывающий регион Центральной Азии, связан с китайской инициативой Экономического пояса Шёлкового пути (ЭПШП). Причём практически все страны региона заинтересованы в той или ной степени участия в указанном проекте. Например, руководство Казахстана в своей программе «Нұрлы жол»[16] отмечает, что создание специальной экономической зоны «Хоргос – Восточные ворота» в технологической увязке с железной дорогой «Жетыген – Коргас», автомобильным коридором «Западная Европа – Западный Китай» позволит сформировать мощный индустриально-логистический хаб, который обеспечит кратчайший доступ в Европу и Азию. Узбекистан также подтвердил свою заинтересованность в продолжении всесторонней полномасштабной реализации с Китаем действующих двусторонних документов, совместно согласованных проектов, углублении сотрудничества в рамках «Одного пояса, одного пути» в таких направлениях, как торгово-экономическое, инвестиционное, финансово-техническое, транспортно-коммуникационное и сельскохозяйственное взаимодействие, а также в создании промышленных парков и других приоритетных направлениях[17].

Помимо этого существуют идеи сопряжения двух интеграционных проектов. В частности, российско-китайская договорённость от 08.05.2015 г.[18] предусматривает в качестве одной из площадок сопряжения ЕАЭС и ЭПШП Шанхайскую организацию сотрудничества. Помимо этого одним из приоритетных направлений сопряжения является рассмотрение долгосрочной цели по продвижению к зоне свободной торговли между ЕАЭС и Китаем. Казахстанская программа «Нұрлы жол» также предусматривает ряд моментов для сопряжения ЕАЭС и ЭПШП как через институты Союза, так и на двусторонней казахстано-китайской основе.

Каковы в этих условиях конкурентные преимущества формата «С5+1»? По мнению российского историка Ивана Сидорова, американский проект не предлагает странам региона ничего такого, что уже не выработано, не согласовано и не действует в рамках уже имеющихся интеграционных инициатив как ЕАЭС, ОДКБ и даже ШОС. К тому же инициатива «С5+1» идёт с «меньшим финансовым сопровождением проектов» и поэтому в данном контексте выглядит несвоевременной и устаревшей.[19] Ещё на один аспект, который, по нашему мнению, говорит не в пользу «С5+1», обратил внимание Директор Института дипломатии (г. Астана, Казахстан) Ануар Аязбеков. Он отмечает, что «сегодня Секретариат С5+1 расположен в Государственном департаменте в Вашингтоне, и США, таким образом, выполняют роль диспетчера между странами ЦА, выясняя мнения их министерств иностранных дел и координируя процедурами и документальным оборотом формата»[20]. Данный факт, конечно, можно характеризовать в русле нахождения американской инициативы в стадии своего становления и развития.

Тем не менее, «С5+1» уступает на данном этапе ЕАЭС, который хорошо институционализирован и обладает бóльшим интеграционным потенциалом. Предпочтительнее по сравнению с «С5+1» выглядит и ЭПШП, который хоть также аморфен в плане своей организации, но всё же располагает более серьёзным инвестиционным ресурсом. Не смотря на бóльшую инвестиционную привлекательность ЕАЭС и ЭПШП, государства Центральной Азии всё равно не выступают против внедрения различных дополнительных форматов регионального взаимодействия. Так, например, в действующей Концепции внешней политики Казахстана[21] говорится о стремлении Республики к развитию внутрирегиональной интеграции в Центральной Азии и в качестве перспективной цели видится трансформация региона в единый интегрированный субъект международной политики и экономики. Одновременно с этим Казахстан выстраивает свою внешнюю политику на принципах многовекторности, сбалансированности, прагматизма, взаимной выгоды, твёрдом отстаивании национальных интересов страны. Реальным воплощением многовекторной внешней политики Казахстана в последнее время можно считать решение об окончательном переходе государственного (казахского) языка на латиницу. Российский эксперт Александр Гущин считает, что в руководстве Казахстана этим шагом пытаются продемонстрировать окружающему миру и элитам внутри страны, что республика не просто говорит о необходимости вхождения в число наиболее развитых государств мира, «но и делает практические шаги на пути вхождения в зону западного цивилизационного влияния»[22]. По его мнению, «ни о каком полноценном вхождении в западный мир не может быть и речи, но вектор на будущее (а это коснется, прежде всего, молодого поколения и сегодняшних детей) задается довольно чётко». Ранее мы также высказывали точку зрения, которой придерживаемся и теперь: «…латинизация казахского языка может быть проявлением многовекторности внешней политики Казахстана, суть которой сводится к выбору в пользу турецкой модели развития и тюркского мира с попыткой выстраивать примерно равноудалённые отношения с другими центрами силами, оказывающими влияние на регион Центральной Азии: Россией (ЕАЭС), Китаем и Западом (в лице США и ЕС). Тем самым, Казахстан пытается дать понять, что процессы евразийской интеграции для него с общими рынками в разных сферах так и останутся только в экономической плоскости и Астана не готова и не желает распространения интеграционных процессов в сферу политики и культуры»[23]. Сразу же после заявления Нурсултана Назарбаева разговоры о латинизации государственного языка начались в парламенте Киргизии[24].

Таким образом, спрос на формат «С5+1» в Центральной Азии в рамках продолжения многовекторной политики, присущей в той или иной степени всем странам региона, сохранится. Тем не менее, по справедливому мнению эксперта Сергея Шенина «США не собираются бороться за доминирование в регионе, ибо понимают, что противостоять совместным усилиям Китая и РФ здесь уже невозможно – «большая игра» на данном этапе проиграна»[25]. В этой связи назначение «С5+1» будет служить Вашингтону для удержания минимальных позиций в регионе, так сказать «уходя, остаться», с которых в будущем можно будет стартовать не с нуля, если изменится стратегическая линия в этом вопросе. Практическое воплощение «С5+1» для США может послужить инструментом для создания помех в реализации интеграционных инициатив России и Китая в регионе. Или же, наоборот, в случае наличия в Вашингтоне интереса (не важно, стратегического или тактического характера) в успехе российских или китайских интеграционных инициатив в Центральной Азии «С5+1» может быть использован в качестве дополнительного фактора достижения такого успеха. Однако, скорее всего, не исключён вариант, при котором республиканская администрация Дональда Трампа уже в среднесрочной перспективе попытается задействовать «С5+1» для сталкивания интересов России и Китая в регионе.

Армен Айрапетян, независимый эксперт

Vpoanalytics.com

[1]. Шенин С. Ю. Перспективы региональной интеграции в Центральной Азии: ещё возможно, но маловероятно // Современные евразийские исследования. – 2015. – № 3. – С. 73-77.

[2]. Договор о создании Единого экономического пространства между Республикой Казахстан и Республикой Узбекистан заключён в г. Ташкенте 10.01.1994 г. // Бюллетень международных договоров, соглашений и отдельных законодательных актов Республики Казахстан. – 1997. – N 3, ст.38.

[3]. Договор между Республикой Казахстан, Кыргызской Республикой, Республикой Таджикистан и Республикой Узбекистан об учреждении Организации «Центрально-Азиатское Сотрудничество», совершенный в г. Алматы 28.02.2002 г. // Ведомости Парламента Республики Казахстан. – 2004. – N 5, ст. 23.

[4]. Протокол об интеграции Организации «Центрально-Азиатское Сотрудничество» в Евразийское экономическое сообщество» совершено в г. Минске 23.06.2006 г. // Сборник международных договоров Республики Узбекистан. – 2007. – № 2-3.

[5]. Договор о прекращении деятельности Евразийского экономического сообщества подписан в г. Минске 10.10.2014 г. // Ведомости Парламента Республики Казахстан. – 2014. – № 23, cт. 140.

[6]. Договор о Евразийском экономическом союзе подписан в г. Астане 29.05.2014 г. (в ред. от 08.05.2015 г.) // Официальный сайт Евразийской экономической комиссии http://www.eurasiancommission.org/, 05.06.2014; Собрание законодательства РФ. – 2015. – N 38, ст. 5214.

[7]. Конституция Туркменистана от 18.05.1992 г. №691-XII // Ведомости Меджлиса Туркменистана. – 1992. – №5, ст.30.

[8]. Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН «Постоянный нейтралитет Туркменистана» принята 12.12.1995 г. // Действующее международное право. Т. 3. – М.: Московский независимый институт международного права, 1997. С. 736 — 737.

[9]. Доклад Президента Республики Узбекистан Ислама Каримова на торжественном собрании, посвященном 19-летию Конституции Республики Узбекистан от 07.12.2011 г. «Наш путь – углубление демократических реформ и последовательное продолжение модернизации страны» // Пресс-служба Президента Республики Узбекистан. Официальный сайт. URL: http://www.press-service.uz/ru/news/4913/ (дата обращения 04.11.2013).

[10]. В Кремле состоялись переговоры Владимира Путина с Президентом Узбекистана Шавкатом Мирзиёевым, прибывшим в Россию с государственным визитом // Президент Российской Федерации. Официальный сайт. – 2017. – 5 апреля. – URL: http://www.kremlin.ru/events/president/news/54219 (дата обращения 04.07.2017).

[11]. Совместное заявление Президента Российской Федерации В.В.Путина и Президента Республики Узбекистан Ш.М.Мирзиёева от 05.04.2017 г. // Президент Российской Федерации. Официальный сайт. URL: http://www.kremlin.ru/supplement/5180 (дата обращения 04.07.2017).

[12]. Документы, подписанные в ходе государственного визита Президента Узбекистана Ш.М. Мирзиёева в Россию // Президент Российской Федерации. Официальный сайт. – 2017. – 5 апреля. – URL: http://www.kremlin.ru/supplement/5181 (дата обращения 04.07.2017).

[13]. Договор о стратегическом партнерстве между Российской Федерацией и Республикой Узбекистан подписан в г. Ташкенте 16.06.2004 г. // Собрание законодательства РФ. – 2005. – N 11, ст. 905.

[14]. Договор о союзнических отношениях между Российской Федерацией и Республикой Узбекистан подписан в г. Москве 14.11.2005 г. // Собрание законодательства РФ. – 2006. – N 44, ст. 4542.

[15]. Совместная декларация о дальнейшем углублении стратегического партнёрства и укреплении добрососедства между Республикой Узбекистан и Республикой Казахстан от 23.03.2017 г. // Президент Республики Узбекистан. Официальный Веб-Сайт. URL: http://www.press-service.uz/ru/lists/view/346 (дата обращения 04.07.2017).

[16]. Указ Президента Республики Казахстан от 06.04.2015 г. № 1030 «Об утверждении Государственной программы инфраструктурного развития «Нұрлы жол» на 2015-2019 годы и внесении дополнения в Указ Президента Республики Казахстан от 19 марта 2010 года № 957 «Об утверждении Перечня государственных программ»» (в ред. от 29.12.2016 г. № 398) // Собрание актов Президента и Правительства Республики Казахстан. – 2015. – № 18-19, ст. 93; 2016. – № 67, ст. 450.

[17]. Совместное заявление Республики Узбекистан и Китайской Народной Республики о дальнейшем углублении отношений всестороннего стратегического партнёрства от 12.05.2017 г. // Президент Республики Узбекистан. Официальный Веб-Сайт. URL: http://www.press-service.uz/ru/lists/view/515 (дата обращения 04.07.2017).

[18]. Совместное заявление Российской Федерации и Китайской Народной Республики о сотрудничестве по сопряжению строительства Евразийского экономического союза и Экономического пояса Шёлкового пути от 08.05.2015 г. // Президент Российской Федерации. Официальный сайт. URL: http://www.kremlin.ru/supplement/4971 (дата обращения 04.07.2017).

[19]. Сидоров И. Перспективы американского проекта «С5+1» в Центральной Азии при Д. Трампе Перспективы Формата C5+1 и роль Казахстана // Интернет-журнал «Военно-политическая аналитика». – 2017. – 25 мая. – URL: http://vpoanalytics.com/2017/05/25/perspektivy-amerikanskogo-proekta-s5-1-v-tsentralnoj-azii-pri-d-trampe/#_ftn5 (дата обращения 04.07.2017).

[20]. Аязбеков А. Перспективы Формата C5+1 и роль Казахстана // Central Asian Analytical Network. – 2016. – 30 ноября. – URL: http://caa-network.org/archives/8020 (дата обращения 04.07.2017).

[21]. Концепция внешней политики Республики Казахстан на 2014-2020 гг. утверждена Указом Президента Республики Казахстан от 21.01.2014 г. № 741 // Министерство иностранных дел Республики Казахстан. Официальный сайт. URL: http://mfa.gov.kz/ru/content-view/kontseptsiya-vneshnoj-politiki-rk-na-2014-2020-gg# (дата обращения 04.07.2017).

[22]. Гущин А. Латиница в Русском мире: стратегический выбор Казахстана // Политком.Ру. Информационный сайт политических комментариев. – 2017. – 18 апреля. – URL: http://politcom.ru/22319.html (дата обращения 04.07.2017).

[23]. Айрапетян А. С. «Латинский фактор» многовекторности внешней политики Казахстана // Интернет-журнал «Военно-политическая аналитика». – 2017. – 25 апреля. – URL: http://vpoanalytics.com/2017/04/25/latinskij-faktor-mnogovektornosti-vneshnej-politiki-kazahstana/ (дата обращения 04.07.2017).

[24]. В парламенте Киргизии предложили перевести письменность на латиницу // РИА-Новости. – 2017. – 13 апреля. – URL: https://ria.ru/world/20170413/1492200511.html (дата обращения 04.07.2017).

[25]. Шенин С. Ю. Реакция на смерть Ислама Каримова в США // Современные евразийские исследования. – 2016. – № 3. – С. 19-23.