Старый попугай.

Сестра Иры со своим многочисленным семейством вечно чихающих потомков жила вместе с её матерью. В их доме по-настоящему царственно жила только одна аллергия–хозяюшка. Она поселилась там с приходом в дом зятя аллергика и многократно усилилась с рождением первенца.

Там не держали цветов и делали ежедневную влажную уборку. А когда Ирина на прогулке купила племяннику свежайшую, дышащую хрустящей булкой, сосиску в тесте – вызывали скорую.

Ира жила отдельно, хоть в небольшой, но своей личной однокомнатной хрущевке, которую подарили ей дед с бабушкой.

Бабушка. Любимая бабушка до сих пор стояла перед глазами. Ира практически выросла у неё. В минуты задумчивой неуверенности Ириша часто припевала её колыбельную:

– Ай, чи-чи, ай чи-чи

Прилетели к нам грачи.

Грачи сели на пенек,

Засветили огонек.

Стали думать-гадать ....

А дальше шла интерпретация Ирины: "что Ирише покупать", "как долги скорей отдать", "как бы мне не опоздать", "что на вечер надевать..."

И становилось на душе теплее, и было ощущение, что бабушка где-то рядом.

Вот на днях не стало и деда. Такая тоска пробирала при их уходе!

После того, как похоронили деда в селе, сразу было понятно, что именно Ирине придётся забрать попугая, который много-много лет прожил с бабушкой и дедушкой.

Попугай был очень стар, одно его крыло было прикреплено невидимкой к жидкому лысеющему хвосту. Дед так придумал. Потому что одно плечо птицы перенесло артрит и онемело. Крыло болталось под ногами, мешая попугаю жить. Он не летал, даже внутри клетки он с трудом забирался по решетчатым стенкам и, с помощью клюва и лап, перебирался по торчащим там веточкам.

– Много ли ему осталось? – жалостливо говорила мама, глядя на него. Она его помнила ещё молодым.

Звали попугая Аркадий. Единственное, что он делал виртуозно, так это – болтал. Владел он двумя языками: попугайским и русским матерным.

Первый позор они пережили на железнодорожном вокзале, когда ехали с похорон. Племяннику вздумалось приоткрыть плед, которым была закутана клетка с попугаем.

Пожилой мужчина, сидящий рядом начал подхихикивать и говорить, что он тоже в этом мастер, но тут – есть чему поучиться. А молодая женщина, поджав губы и прошипев что-то в их адрес, уводила скорее дочку в другой конец зала ожидания.

А ещё попугай был пьющим. Дед говорил, что они с бабушкой не виноваты – таким им его отдали. Наступал момент, когда Аркаша начинал истошно вопить " Хочу ликера, ...", грязно ругался матом и не прекращал, пока ему не наливали.

Для Ирины это был самый неудобный жилец. Во-первых, у неё уже была домашняя любимица – кошка Анфисушка. Пушистая красавица неведомой, но необычайно красивой породы. Ира её любила, но и она причиняла немало хлопот.

При отьездах её нельзя было оставить аллергичному семейству родственников, а мама не могла бросить малышню сестры, потому что все другие работали.

Ира была вынуждена оставлять кошку тётушке, прилично за это приплачивая. Тётушка была интеллигентна, и если она и выдерживала Анфису, то только потому, что и Анфиса была подстать ей: спокойная, воспитанная и умиротворенная.

А вот представить Аркашу в доме Изабеллы Юрьевны было просто невозможно.

Сама Ира была молодая, ещё незамужняя, и отказываться от поездок на отдых и в путешествия она не собиралась. Теперь надо было что-то придумывать. Благо – время ещё было, шли рабочие будни.

Она долго определяла, куда же в её квартире поставить клетку с птицей и, наконец, решила водрузить её в углу на кухне. Ага, здесь ему самое место, по утрам будет подальше от ее постели.

Она сняла плед, ожидая примерно того же, что случилось на вокзале и мысленно затыкая уши, но Аркаша сидел, забившись в угол просторной клетки, смотрел на неё исподлобья и молчал.

– Что, устал с дороги? Сейчас мы тебе вернём твои игрушки.

Ира повтыкала в клетку ветки, повесила качель, наполнила кормушки. Попугай сидел на прежнем месте. Надо было отправляться за Анфисой к тётушке.

В этот вечер попугай был настолько тих, что кошка, обрадованная возвращению в родные пенаты, его даже не заметила.

– Ну вот и хорошо, а то уж прямо напугали меня рассказами о твоей зловредности, – говорила ему Ирина.

Но ночью ...

Ирина спала вместе с Анфисой. Та лежала всегда в ногах, согревая своим теплом. Так, как подпрыгнула кошка сейчас, она не прыгала никогда. Подпрыгнула и Ира. Зловещий потусторонний хохот раздавался с кухни. Он был настолько реалистичным и жутким, что по телу пробежал озноб.

Ира пришла в себя, включила на кухне свет и решительно туда вошла. Аркаша сидел на ветке нахохлившись и закрыв глаза. Было такое ощущение, что он давно и крепко спит. Но Ире докладывали о хитростях птицы, и она присмотрелась – попугай подглядывал. Вот гад!

– Ты чего? Издеваешься? Спи!

Аркаша крепче прикрыл свои круглые глазки, а Ира накрыла клетку пледом.

Но под утро они с Анфисой опять проснулись. В доме работал перфоратор. Ну, что за придурок начал ремонт так рано? Осознание пришло не сразу. Перфоратор в лице Аркаши работал на их кухне.

И хоть времени до выхода на работу было ещё предостаточно, Ира уснуть больше так и не смогла. Она надела спортивный костюм и отправилась на пробежку.

Когда она вернулась, удивлённая Анфиса разглядывала нового жильца, она сидела посреди кухни и внимательно смотрела на него. Ире стало интересно и она спустила клетку на пол. Животные были спокойны, их надо было познакомить, и она рискнула – приоткрыла дверцу клетки.

Анфиса напряглась и начала пятиться к стене, а вот Аркаша на полном расслабоне вышел из клетки и пошёл на кошку, та уперлась спиной в стенку, попугай подошел к ней вплотную и спросил хриплым мужицким голосом "Водки хочешь?"

Это были первые человеческие слова, сказанные Аркашей в этом доме.

Мамочка моя, кого я привезла!

– Ох, у нас тоже был говорящий. Это хорошо, что у тебя ещё детей нет, – ответила на её рассказ о попугае коллега.

– Почему?

– Потому что ребёнок вырастет и перестанет плакать, но эта падла…

По дороге с работы Ира зашла в зоомагазин и ветаптеку, привередливо выбрала для попугая всё самое лучшее. Она советовалась и перебирала.

А придя домой, не узнала свою кухню. Как можно было за столь короткий промежуток времени её так загадить? Кормушка в клетке была опрокинута , и весь корм вместе с перьями был разбросан по всей кухне. Он был на полу, на раковине, на столе у противоположной стены, на полках с приправами...Она всплеснула руками:

– Ах! Сволочь ты, Аркашка!

На что тут же получила ответ:

– Жизнь здесь загребись, как интересна!

– А я что должна тебя развлекать? – вдруг неожиданно для себя заговорила с попугаем Ирина.

– Берегите попугая, это птичка не простая, – внятно продекламировал Аркадий голосом деда.

И опять Ирина ему отвечала, объясняла, что она, вот, старается, ходит по магазинам, покупает ему корм и добавки, а он – скотина неблагодарная. Он отвечал то невпопад, а то в точку. Так началось их ежедневное общение.

– Ох, как я устала сегодня, – жаловалась Ирина, придя с работы.

– Собаке– собачья смерть, – отвечал Аркаша.

– Ну, и придурок ты, Аркаша, – говорила Ира.

– Аркаша хороший, только жрет много, сука! – говорил он женским голосом бабушки.

Он уже сидел у Иры на руке и плече, гулял по полу квартиры, успел выклевать обои в углу комнаты, за что сидел в клетке два дня и истошно вопил любимую фразу:

– Жизнь здесь загребись, как интересна!

Естественно, в более жёсткой интерпретации.

И вообще, Аркаша умел грязно ругаться, виртуозно и вульгарно. В основном на Анфису. Когда он её видел, потоком лились матерные выражения. Так они и общались. Анфиса эти выражения воспринимала, как разговор и подмяукивала.

Не любила она только одно – когда Аркаша начинал дико лаять. А Аркаша так развлекался, он бегал за кошкой с грубым лаем здорового пса, а Анфиса пряталась под диван.

Один раз Ирина дала ему капельку ликёра. Аркаша требовал его весь выходной день, превратив его в кошмар. Он то кричал, что хочет ликёра, то кудахтал, как курица, и Ира сдалась. В конце концов дед наливал ему ликёр прямо в блюдце.

В общем, порядка в доме Ирины стало в разы меньше.

Приближалось лето. Надо было подумать об отдыхе, тем более, что в этом году отдых был особенный.

Познакомилась через соцсети Ирина с парнем. Сначала просто переписывались, а потом уже общались онлайн, а потом ...

В общем, этим летом Ира собиралась в Сочи не просто с подругой, как обычно, но ещё и для встречи с Михаилом.

– Ну, как тебе он?

Аркаша сидел на плече Иры, а та за компьютером, на мониторе которого фотография мачо–Михаила во весь экран. На стол она попугая уже не пускала. Аркаша очень любил бить клювом по клавишам, чаще попадал по delete, сметая всю проделанную работу.

– Ну, как тебе, Аркаш?

– Аркаша - красавчик?

– Эх ты, лысый эгоист. Я ж не про тебя спрашиваю! Ревнуешь? Всё равно поедешь скоро на передержку, – Ире Михаил очень нравился. Она ждала встречи.

Но за две недели до отъезда Аркаша вдруг начал чахнуть. Много спал, реже матерился. Ира отнесла его ветеринару. И даже не пришлось извиняться за выражения питомца. Он молчал, а это так непохоже на Аркадия.

Врач констатировал – возраст. Сказал, что вот-вот конец, в любой момент ...

Получается, это могло случиться и во время её отьезда? Врач сказала, что смена обстановки может всё ускорить.

Ирине до слёз было жаль, но делать нечего. Ну, не может она из-за птицы отменить поездку. В конце концов на кону же личное счастье!

Клетка Аркаши перекочевала в комнату, чтобы быть поближе. Ирина очень переживала. Аркаша замолчал.

Но вот однажды вечером Аркаша вдруг плавно и нежно начал напевать голосом деда знакомую песню. Это была любимая дедова песня:

– Я встретил девушку, полумесяцем бровь...

На щечке родинка, а в глаза-ах любовь ...

Аркаша перевирал звуки, но тембр деда и мелодия через толщу лет возвращала Иру в далёкое детство, в то время, когда дед был моложе, когда он пел для бабушки и для неё. Дед пел, а они с бабушкой танцевали. Эти яркие живые картины всколыхнули память так, что захотелось плакать.

И наутро Ирина уже звонила и подруге, и Михаилу, извинилась, сдавала билеты и отменяла бронь на жильё.

Ну, не сможет она его сдать в приёмник и спокойно отдыхать. Всё равно не сможет. Ещё неделю назад, она бы сама не поверила, что сделает так.

Похоже, её никто не понял. А как объяснить, что этот мерзкий лысый матершинник стал её другом, что сейчас её друг умирал, и она никак не могла его в этот момент бросить.

А ещё он возвращал ей кусочек детства, возвращал, как будто, саму себя.

– Держись, Аркашка, не умирай! Хочешь ликера налью миску? Хочешь – Анфиску потрепи, хочешь – любым матом ругайся, только не умирай.

Весь отпуск она провела дома. На душе было мерзко. Казалось, Михаил и думать о ней забыл. На связь выходил редко, в сети появлялись его фотографии в окружении других девушек. Ну, конечно, он же в Сочи...

Неужели только эта поездка могла сблизить их? Если так легко он её сейчас забывает, серьезно ли всё у него к ней или ... Или Аркашка уберёг её от ошибки? Эти мысли шли по кругу.

Она лежала на кровати и смотрела на умирающую птицу.

И однажды утром, где-то на грани между сном и явью, Ирина вдруг услышала, как тихо, почти себе под нос, в клетке бормочет Аркаша:

– Ай, чи-чи, ай чи-чи

Прилетели к нам грачи.

Грачи сели на пенек,

Засветили огонек...

Стали думать-гадать,

Чем Иришку пропитать...

И вдруг стало так хорошо, стало так ясно. Песни бабушки и деда стоили гораздо выше, чем отменённая поездка. И ещё пришло осознание – надежду на истинную любовь не следует терять с кем попало. А впереди у неё будет встреча новая.

Ира осторожно достала Аркашку из клетки, он нахохлился в её руках, и через несколько минут спокойно обмяк и умер.

А она расплакалась. Теперь уже бабушка и дед не пришлют ей свои песни оттуда, из далёких лет, не успокоят и не подскажут. Спи спокойно, милый мой Аркадий!

В этот день Ирина похоронила попугая, а на следующий – уже купила нового птенца очень напоминающего зловредного Аркашку.

Источник