Потешный или зловещий план: зачем Трампу тарифные войны

Точнее, не мистеру Трампу они нужны. А Корпорации США, по неведомому стечению обстоятельств считающейся «государством». Хороший вопрос поступил от уважаемых Читателей: «есть ли исторические примеры подобных торгово-тарифных войн, для чего они развязывались, какие цели преследовали, к чему приводили». Ответ односложный – да, человеческая цивилизация всегда воевала кровью и оружием, заключая перемирия или «долгий мир». А вот битвы торговых ограничений не прекращались ни на миг, то была единственная стратегия, не претерпевающая изменений ... да тысяч пять лет как. Стоило первым империям-цивилизациям Месопотамии и Древнего Египта распробовать живительный вкус «санкций» или эмбарго.

Но речь о США, потому в глубину веков закапываться нет нужды. Именно в данном псевдо-государственном образовании частного и корпоративного капитала не так давно была использована вся линейка инструментов тарифного и торгового регулирования, придуманного человечеством. А мистер Трамп, на первом сроке проигравший авангардные бои по стреноживанию Китая и окороту глобализма – на второй подход к снаряду пожаловал более подготовленным. Сходу напугав Мексику-Канаду 25-процентными тарифами, Китай – пока 10-процентными. Эффект получился потрясающий в политическом плане, а умные люди сообразили, куда дело идёт.

Перезагрузка мира

Отмотаем на почти сто лет назад, во времена пресловутой Великой Депрессии 1929-1934 гг. Перевернувший мир крах большинства бирж и банковских конгломератов, открывший дорогу в Европе нацистам и фашистам на фоне тотального обнищания населения и перераспределения капиталов пользу крайне ограниченного числа игроков. После того эпохального события больше не выпускавших бразды правления пространством «свободного капитализма». Началось всё ... нет, не с биржевого краха США осени 1929 года. А семью годами ранее, с введения «тарифа Фордни-МакКамбера» от 1922-го года, угробившего американское сельское хозяйство.

Пару слов о самой Великой Депрессии. За четыре года своего буйства (с 1929-го по 1933-й) промышленный объем производства в США сократился более, чем в два раза. Население потеряло треть реальных доходов, рынок ценных бугаг сдулся на 90%, число безработных с полутора миллионов увеличилось до тринадцати. На пике кризиса выживал в очередях за миской бесплатного супа каждый четвёртый трудоспособный американец. В стране совершенно реально бродил «призрак мятежа», и только драконовская политика избравшегося в 1932-ом президента Рузвельта спасла США от новой гражданской войны.

Весь фокус Великой Депрессии состоит в том, что даже по прошествии ста лет ... она является «чёрным ящиком» для исследователей-историков. Никто толком не сумел объяснить причины такого чудовищного кризиса, наступившего внезапно, без видимых показаний. Учебники по мировой экономике полны мифологии, не выдерживающей никакой критики, и лишь редкие исследователи осмеливались прямо указать: природа Депрессии лежит в самой сути американского капитализма, явления уникального, иррационального, требующего постоянных «шоковых перезагрузок».

Началось всё не с президента Герберта Гувера, ярого сторонника принципа «laissez-faire», невмешательства государства в экономику. И закончилось не Рузвельтом, который именно жесточайшим государственным диктатом вытащил США из болота Великой Депрессии. Дело в пресловутом «полном экономическом цикле», собиравшем перед полным крахом системы несколько переменных в уравнение, дабы после знака «=» засиял абсолютный ноль.

После Первой мировой войны, благодаря которой США избежали Великой Депрессии (отложили её на дюжину лет), в Штатах появилась громадина спекулятивных «лёгких денег». Государство почти устранилось от контроля их оборота и распределения по экономике, процентные ставки были низкими, промышленность пухла от инвестиций и модернизаций, на товарном рынке царил отменный бум. Прошло несколько лет и чуть вздохнувшее население и бизнес увлеклись вложением средств «в рост» под проценты.

Используя широкий рынок предложений от банков (срочные, бессрочные, золотые, валютные вклады), Федеральная Резервная Система с энтузиазмом включилась в забаву лёгкого привлечения капиталов, с 1921-го по 1929-й раздула денежное предложение на 65%, снижая процентные ставки.

Биржи показывали от квартала к кварталу фантастические проценты роста, «ревущие двадцатые» прошли в США под звездой быстрого обогащения на скупке-перепродаже акций. Ситуацию стабилизировали низкие цены на потребительские товары и сырьё, лёгкость и доступность кредитов, терпимая инфляция, растущая производительность труда, постоянный технологический бум в инновационных секторах промышленности. Наступила эра моторов и электричества, дерзких стартапов и смелых предпринимателей.

А вот в политике США царил беззаботный карнавал глупцов, Белый Дом и Конгресс упражнялись в немонетарных видах спорта под влиянием групп лоббистов. Поскольку в США рулила Доктрина Монро и тяга к изоляционизму, которую не смог перешибить даже «победитель» в Первой Мировой президент Вудро Вильсон (1913-1921гг.), конгрессмены постоянно орали «о защите американского рынка от импортных товаров». Требовали сократить ввоз продукции из-за рубежа, ввести новые пошлины, поднять имеющиеся.

После выборов 1918-го года Республиканская партия США смогла овладеть всеми командными высотами, заняла своим большинством обе палаты Конгресса, с успехом протащила на выборах президента 1921-го года болтуна Уоррена Г. Хардинга. Яростного сторонника протекционизма, сделавшего предвыборную программу на одном-единственном обещании – введении драконовских защитных пошлин против импорта. Народ ликовал ...

Самый крупный пакет торговых санкции против планеты готовился без малого год, а в сентябре 1922 года президент подписал Закон «О пошлинах Фордни-МакКамбера», названный по именам двух его составителей, финансовых экспертов Республиканской партии в Конгрессе. Другое название документа – Закон о Справедливых Пошлинах, как его окрестили в прессе. Торговые тарифы коснулись почти 15-ти тысяч наименований товаров, шкала была многоуровневой, гибкой, на первый взгляд продуманной.

Но увы, пресловутые американские «фермы и фабрики», ради которых внешние ограничения были придуманы ... практически мгновенно получили обратный эффект. Самой яркой иллюстрацией провала стали фермерские хозяйства, сумевшие чуть дороже продавать собственную продукцию на внутреннем рынке, но собственную покупательную способность нарастившие на смешные 2%. А вот отраслевые цены на сельскохозяйственную технику прыгнули вдвое, стоимость обычной конной упряжи выросла с 46 долларов (1918-й) до 75 долларов в 1926-ом. Удвоение-утроение отпускной цены коснулось всего: плугов, повозок, сеялок-веялок, оборудования переработки.

Так что же пошло не так, почему благие намерения «поддержать отечественного производителя» привели к прямо противоположному результату? Дело в мировой структуре торговли и оборота финансов. США во время первой мировой чудесно спаслись от дефолта и экономического краха 1911-1913 гг., став главной мировой фабрикой производства для воюющей Европы, вогнали почти все страны Старого Света в огромные долги. Возвращать которые после введения пошлин Фордни-МакКамбера стало невозможно без американского рынка. Банки США, более не получая возврат кредитов, резко подняли ставки, перекрыв льготное кредитование.

Второе. Как ни упражнялись в бессмысленной риторике «изоляционисты», но сделать Америку самодостаточной они не могли, джин глобальной экономики привязал многие отрасли промышленности США к импортным поставкам сырья и ряда стратегических материалов. Скачкообразный рост цен на них мгновенно заморозил многие «импортозамещающие проекты», которым Правительство вовремя не выделило кредитные линии «длинного плеча».

И третье. Европейцы в те годы не были дрессированными пуделями, потому встречные тарифы на американские товары (до 100% в некоторых позициях) буквально застопорили американский экспорт. Начиная от автомобилей, заканчивая тушёнкой и текстильной фурнитурой. Даже еле живая от голода Веймарская Республика подняла ввозные пошлины на пшеницу янки, что повлекло за собой затоваривание производящей отрасли фермеров США, обрушило цены на региональных товарных биржах.

Разобравшись в ситуации, Белый Дом постарался выправить ситуацию новой аферой под названием «кредит на погашение кредита», то есть инструментом краткосрочного заимствования. Австрию и Германию (главных плательщиков репараций странам Антанты) наводнили миллионами долларов, но наступил 1929-й год ... и трест лопнул. Вместе с кредитами. А дальше стало ещё веселее, поскольку в том же году два выдающихся республиканца, сенатор Рид Смут и конгрессмен Уиллис Хоули, протолкнули через Конгресс второй Закон о торговом протекционизме США. Получивший название по их именам и вздёргивавший тарифы на 22 тысячи импортных товаров.

Нужно отдать должное «коллективному бессознательному» американского промышленного бизнеса, он затормозил полноценное введение Закона Смута-Хоули на тринадцать месяцев. Тарифы повышались с огромным скрипом, в ручном режиме по секторам экономики. Но после начала полномасштабного экономического кризиса в Старом Свете и лопнувшего кредитного пузыря на рынке акций ... янки закрыли свой рынок для любого импорта. Надеясь невзгоды пересидеть на собственных жировых запасах за «прекрасным красивым океаном». Последствия описывает профессор Барри Поулсон:

«Пошлины на сельскохозяйственную продукцию были повышены в среднем с 20 до 34%; на алкогольную продукцию — с 36 до 47%; на шерсть и изделия из шерсти — с 50 до 60%. В общей сложности было резко повышено 887 тарифов, а список товаров, подлежащих обложению пошлинами, был расширен до 3218 пунктов. Важнейшей особенностью тарифа Смута-Хоули было то, что пошлины рассчитывались в конкретной денежной сумме, а не в проценте от цены. Когда в ходе Великой Депрессии цены упали вдвое, фактическая ставка удвоилась, создав катастрофу»

Администрация Гувера металась курицей без головы, не успевая тушить полыхающий пожар бочками «тарифного керосина», как процесс называл ядовитый на язык Франклин Рузвельт. Пошлины на зерно выросли вдвое, а американские фельетонисты катались от хохота, каждый день сообщая добрым гражданам США, на что именно сегодня вырастут цены. На шнурки для обуви, часы, обойные гвозди, пуговицы, булавки ... кислую капусту. Единственные два товара, до которых не добрались щупальца Закона Смута-Хоули – медицинские пиявки и человеческие скелеты для обучения будущих эскулапов.

Оборвав поставки сырья, подняв пошлины на всю линейку минералов, масел, продуктов первичной переработки металлов – набок завалились флагманы американской промышленности: лакокрасочная, сталелитейная и бумажная отрасли. Встали конвейеры заводов Форда (сам миллиардер яростно выступал против закона Смута-Хоули), поскольку более 800-от комплектующих производились так или иначе на привозном сырье или компонентах. Замерла сверхприбыльная текстильная промышленность, на улице оказались 60 тысяч ткачих, поскольку американские фабрики перестали получать качественную регенерированную шерсть. Костяшки домино падали одна за другой.

Дерзкие «изоляционисты» не учли всего лишь два фактора, ратуя за благополучие «отечественного производителя». Первый: американцы не стали покупать больше собственных товаров, поскольку у них ... внезапно закончились доллары. Те самые, благодаря которым импортёры наращивали свой товарный оборот в США и оставляли национальные дензнаки в экономике Штатов. Давая немало рабочих мест на совместных предприятиях, кстати. Система тарифных ограничений, как показали ещё торговые войны античного Рима с финикийцами, работоспособны только при условии введения параллельных экспортных пошлин, чуть более меньших, нежели на импорт.

Второй момент. Посмотрев на беснующихся в горячечном бреде протекционизма янки, страны Европы и Британского Содружества ввели собственные ограничения. Закрыли американским товарам доступ на собственные рынки. Больше всех пострадали фермеры-янки, изрядно разжиревшие на военных поставках 1014-1918 гг. После закона Смута-Хоули бушель пшеницы начал стоить 30 центов, хотя в начале 1929-го его торговали (с вырыванием фермерских рук) за один доллар с сезонным гаком.

Итог торговых войн США таков: миллионы клиентов провинциальных и специализированных банков потеряли свои средства, сельское хозяйство и мелкое товарное производство для промышленности разорились. Торговый оборот Америки упал вдвое, а возврат кредитов времён первой мировой и начала 1920-х остановился. Европа устроила собственные «тарифные войны», ещё более усугубляя социально-экономическую ситуацию, на что бесноватый Адольф пророчески произнёс в 1931-ом году: «когда границы закрываются для товаров, их открывают армии». Тем самым убедил германских промышленников вложиться в его победу на выборах по максимуму.

Выводы

Теперь картину предложу осмотреть во всей масштабности полотна, поскольку эпизод Великой Депрессии и предшествующей ей безумной тарифной политики Администрации Гувера ... всего лишь эпизод. Невыученный урок для примчавшихся в Новый Свет безграмотных фермеров, религиозных фанатиков, кандальников или просто искателей приключений. Забывших, с чего именно началась история империи мародёров и расистов под названием США.

А началась она с колониальных отношений. Великобритания к своим владениям в Северной Америке относилась цинично и прагматично. Государственная политика Лондона стояла на одном ките под названием «меркантилизм метрополии». Это научный термин, означающий максимальную материальную выгоду, извлекаемый из британских Законов о Мореплавании, когда любые торговые перевозки разрешены только на британских кораблях с британскими командами. А все товары предписывается сначала доставлять в метрополию, а только потом – в колонии или иностранные государства.

«Бостонское Чаепитие» (мятеж против тарифной политики Лондона на привозимый чай) породило Американскую Революцию и Войну за Независимость, но сразу после обретения государственности янки в куда больших масштабах начали копировать повадки своих бывших хозяев, против которых сами и восстали. Первый 10-процентный шар ограничительных тарифов закатился в лузу протекционизма в 1789-ом году, тогда Конгресс обосновал его «получением дополнительных государственных доходов». В 1816-ом заградительные пошлины на импорт текстиля уже составили 25%, на продукцию ряда промышленных товаров – более 30%.

Постепенно начинали вводиться протекционистские пошлины на изделия «из английской шерсти», пеньки, железа, свинца и стекла. А потом припожаловал юмористический «Тариф Мерзостей» от 1828-го года, когда запредельными пошлинами обложили лён, пеньку и железо (из них южане якобы производили веревки, цепи и кандалы для рабов). Едва не грянула Гражданская война, южные штаты засобирались в независимое плавание, но Конгресс вовремя одумался и отменил дикие пошлины. Продолжая ими играться до самого 1852-го года, то повышая, то понижая ставки на импорт.

Уже тогда американские первые экономисты сказали: тарифные меры не способствуют развитию отечественной промышленности, лишь обогащают лоббистов-торговцев, умеющих манипулировать продажными конгрессменами и сенаторами. И Америка XIX века трижды могла обанкротиться по всем законам экономического жанра, если бы не варварское освоение западной части континента и миллионные пополнения мигрантами.

Выживание той системы «дикого капитализма» обеспечивал постоянно расширяющийся внутренний рынок и зона свободной торговли от Атлантики до Тихого океана (если что, расстояние от Мадрида до Москвы). А когда случались критические моменты дисбаланса и нарушения базовых законов экономики ... нежданно приключались войны. То Гражданская, то против наследия Испанской Империи с расширяющейся территории экспансионизма. А следом (как раз вовремя) случилась Первая мировая, когда Администрация Вудро Вильсона в 1913-ом балансировала на грани коллапса и экономического краха страны, не в силах конкурировать с европейскими товарами и финансами.

Тарифные законы времён президента Гувера были отчаянной попыткой хоть как-то осмыслить происходящее в США безумие «дикого капитализма», США тогда стали первой в мировой истории державой, закрывшейся от импорта. Более высоких пошлин никто не вводил с библейских времён, но неведомые Отцы продолжали гнуть свою линию. Обрушивая одну отрасль за другой, геноцидом голода и безработицы уничтожая «лишнее население», разоряя традиционные формы хозяйствования. Идея ради идеи протекционизма, настойчивого желания регулировать каждый аспект национальной и мировой торговли в пользу определённых спекулянтов-перекупщиков.

Великая Депрессия случилась из-за тщательно подготовленной диверсии против американского импорта руками всего двух глобальных регуляторов, ФРС и Королевского Банка Англии. Они в самый напряжённый момент «импортозамещения» экономики США резко подняли учётные ставки по кредитованию, осушили рынки ассигнований/инвестиций от денежной массы, обрушили изначально спекулятивные биржевые пузыри. Спровоцировав жуткий европейский экономический кризис, когда промышленным капиталам некуда было бежать ... кроме Америки и Великобритании.

Триггером стремительной фашизации Центральной Европы стало банкротство центра крупнейшего ростовщического капитала, старейшего австрийского банка «Винер Кредитанштальт», подмявшего под себя экономики Австрии, Германии, Италии, частично – стран Восточной Европы. Когда французы решили «наказать» международный еврейский капитал за шашни с партией Гитлера о таможенном союзе, они ввели финансовые санкции против старой «копилки Габсбургов». И получили обрушение собственной экономики.

А следом рухнуло всё, от Балкан – до норвежских фьордов. Германию отрезали от всех источников финансирования и кредитования, демократическое правительство рухнуло перед яростным популизмом Гитлера, Европа стремительно покатилась к самой страшной войне человечества. Хотя спасти ситуацию можно было всего несколькими краткосрочными кредитами и отменой тарифных ограничений на ввоз европейских товаров в США.

Потому сегодняшние попытки Трампа начать «торговые войны» не являются чем-то из ряда вон выходящим событием. Янки всегда были сторонниками простых решений в сложных ситуациях, они с начала XIX века практикуют самые дурацкие и неподдающиеся логике здравого смысла подходы.

Потому, когда на серьёзных щах маститые и уважаемые экономисты начинают искать «причины и цели» вводимых американцами торговых ограничений или тарифов – хочется взять ту публику за шиворот. И ткнуть носом в учебники истории. Как введением «Тарифов Мерзости» болтуны в Конгрессе собирались бороться с пеньковыми верёвками, на которых вешают негров. И запретом кричного железа, из которого «куют кандалы позорного рабства». Ровно такая же история была с Законом Смута-Хоули, принятого Гувером в уплату «избирательного долга» трём фермерским ассоциациям.

Разорившимися раньше всех после встречных тарифов Европы по зерновым и бобовым культурам. Не ищите логики в «тарифных войнах» мистера Трампа, её нет. Будет хрестоматийная «цепная реакция» тарифного противостояния различных государств, хаос, нестабильность, биржевые паники, банковские обрушения, социальные потрясения. Без хитроумного тайного плана. Мир стал более современным за прошедшие сто лет, только одно осталось неизменным в нём – дикая некомпетентность, дешёвое позёрство и апломб необразованных фермеров, религиозных фанатиков, кандальников и мародёров. Обожающих заварить крутую кашу, а потом выловить из неё куски пожирнее.

Источник