День крестителя Руси. Не Украины

Чтобы доказать, что Владимир крестил украинцев, а не русских, униаты официально отрекаются от Брестской унии!

Ибо прекрасно понимают, что именно уния сделала русских украинцами. Но - засада - случилась она лишь через 600 лет после Владимирового крещения.

Значит... Не было никакой унии!

Гениально!!!

Наступает 28 июля – День Крещения Руси, праздник, приуроченный ко дню церковного почитания равноапостольного князя Киевского Владимира.

В 2007 году День Крещения Руси впервые праздновался по инициативе лидера киевской рок-группы «Братья Карамазовы» Олега Карамазова и тогдашнего генпродюссера одного из украинских музыкальных телеканалов Юрия Молчанова. А ныне его – но как «День крещения Украины-Руси» – отмечает с помпой лже-президент Украины в окружении таких же лже-: филарэтовцев, «автокефалов», униатов, целого скопища протестантских «пасторов», а также римо-католиков, иудеев, мусульман – то есть, всех тех, чью веру святой Владимир отверг.

Но если притворная радость заморских сектантов и иноверцев откровенно смешна, то местные униаты давно уже предъявляют права на Владимирово наследие. «Крещение Украины-Руси», дескать, совершено было в лоне некой «Киевской церкви».

Понятие «Киевская церковь» было введено в оборот, конечно же, не тысячу лет назад, когда крестилась Русь от Киева до самых до украин. И даже не в 860 году, когда князь Аскольд крестил свою дружину. А в далёком-далёком… 2005-м. В первый год правления Ющенко. Прозвучало, правда, как пробный камень, и в узком кругу.

Тогдашний лидер украинских униатов Гузар предложил Ватикану пересмотреть апостольское правило, запрещающее совершать евхаристию с еретиками (каковыми отступники-латиняне считают православных). Предложение ревизовать каноны, установленные самими апостолами, было, по словам Гузара, воспринято в Ватикане «спокойно и без особых эмоций». Посему он призвал к «широкой дискуссии в рамках Киевской церкви, в ее четырех разделенных ветвях». Кроме т.н. «Украинской грекокатолической церкви» («УГКЦ»), к таковым была милостиво отнесена каноническая Украинская православная церковь (Московского патриархата), а также самозваные т.н. «Украинская автокефальная православная церковь» («УАПЦ») и т.н. «Киевский патриархат» («КП»).

Пришлось даже скомкать празднование 410-летия Брестской унии. Как пояснил тогда униатский бискуп Дзюрах, «утверждения, что наша церковь берет начало от Брестской унии, не более чем распространенные стереотипы… Мы является наследниками Владимирского крещения».

Таким образом «УГКЦ» официально отказалась от статуса «преемницы Брестской унии», а заодно от своей узко галичанской территориальной принадлежности. Определение «униатская» с этого времени исчезает из лексикона украинских униатов (ибо ко всему прочему вызывает резное отторжение на т.н. «большой Украине», ещё хранящей остатки исторической памяти о Малороссии и униатском геноциде православных), а «патриарший престол» перемещается из Львова в Киев. Причём, на левый берег Днепра – прямо напротив Киево-Печерской лавры.

Как заявил нынешний лидер «УГКЦ» Шэвчук, его анти-лавра «патриарший собор» «здесь, в Киеве, является видимым знаком единства украинского мира, как в Украине, так и… в Северной и Южной Америке, в Австралии, Западной и Восточной Европе, на Ближнем Востоке, в странах Африки, даже в Японии и Китае», но главное – «является сегодня видимым знаком единения всех Церквей Владимирова крещения». Ибо «УГКЦ вернулась домой (sic!), в Киев», и «помогает нашим верным всего мира открыть киевский ее характер». Оказывается, не было не только Брестской унии, но и «Великого раскола» 1054 года! Ибо, как сказано в цитируемой проповеди, «разделение христиан на отдельные Церкви и вероисповедания» произошло только 500 лет назад с началом реформации».

Верховный иезуит Франциск, как приличествует, оказался более изощрённым, чем его селюковатые наместники. Ниспослав гражданам Украины в связи с 1025-летием Крещения свое благословение (как будто они в том особо нуждались), папа сиезуитничал в том смысле, что Русь, мол, крещена была «в контексте неразделенной Церкви, в которой продолжали развиваться разные церковные традиции, но в сопричастии между собой».

С формальной точки зрения вроде бы придраться не к чему: последний «Великий раскол» (вернее, откол латинян от Православия) принято датировать 1054 годом. А Владимир крестил киевлян в 988 г. Так, значит, правы вожди униатов, заявляя и свои права на «Днепровскую купель»? Но не были бы они иезуитами (пусть, в рогульском варианте) если бы не подменяли понятия. Ибо в 1054 году откол латинян от Православия был лишь окончательно задокументирован. Существовал же он к тому времени – также не раз официально будучи заверенным – уж двести лет.

Даже не первая, но оказавшаяся последней трещина проявилась в середине IX в. по вступлению на Святой престол понтифика Николая I – идеолога папоцезаризма, то есть зачинателя ереси о непогрешимости и первенстве папы Рисмкого, попирающей принцип соборности Вселенской церкви. По этому поводу Николай первым покрыл своё священное темя трехъярусной короной тиарой, символизирующй три уровня папских полномочий: духовную власть в мире, временную власть в Риме и верховенство над всеми христианскими правителями. До этого папы носили головные уборы греческого кроя (в т.ч. привычные для нашего глаза камилавки).      

Папская тиара на гербе святого престола

На правах «наместника Бога на Земле», Николай попытался распространить свою власть на каноническую территорию Константинопольского патриархата. За это он был лишён сана и анафематствован на Константинопольском соборе 867 года по настоянию патриарха Фотия. Того самого, при котором крестили «росов» (русов) Аскольда. Также нелишне вспомнить, что именно Фотий подготовил для славян и русов просветителя Кирилла.

В 869 году при преемнике Николая I Адриане II в Риме состоялся собор, на котором были отлучены Фотий и все подписавшие акты Константинопольского собора 867 года.

Римское католичество, по слову Достоевского, «продавшее давно уже Христа за земное владение», родило идею цезарепапизма не на пустом месте. Уже к часу «Фотиевой схизмы» (на самом деле – Николо-Адриановой) западное христианство пришло пораженным рационализмом и скептицизмом, в то время как Православие оставалось прежде всего верой – в Христа и – главное – Христу. Это не могло не отразиться в мироощущениях западно- и восточно-христианского суперэтносов. Цивилизационные различия становились всё более зримыми.

Ими, собственно, и руководствовался князь Владимир, выбирая веру. И выбрал ту, которую, закоренелые уже в ересях (с православной точки зрения, разумеется) латиняне христианской не считали. Всего лишь через тридцать лет после «Великого раскола» митрополит Киевский Иоанн II писал папе Григорию VII: «Враг истины и противник единодушия отчуждает братскую любовь вашу от целого христианского стада, внушая, что мы не христиане».

В последние столетия подходы иезуитов изменились, и они уже забаюкивают православных сладким «Церковь-сестра». Но тогда, если допустить, что святой Владимир принял некое «неразделённое христианство», то для чего нужна была уния 1596 года, породившая подлинный геноцид православных на их же земле? «Почему народ наш русинский, всегда имея высокообразованных и ревностных поборников веры, оказывал столь упорное сопротивление унии? – пишут монахи Почаевской лавры, форпоста православия на границе с униатской ныне Галичиной. – В древних церковных книгах, которыми пользовались еще в начале нашего века в греко-католических церквях даже Символ Веры является православным, без «филиокве», который римская церковь добавила к истинному Символу Веры… Возьмем хотя бы греко-католическую «Историю», изданную Ставропигиальным Институтом (пятое издание за 1914 г.). Сверху на обложке, как и на первой странице, видим православный крест, который католики называют схизматическим. Почему он там? Эта «История» одобрена митрополитом Шэптыцькым, тем самым, что после Первой Мировой войны дал приказ не произносить при Великом Входе «И всех вас православных христиан» и не ставить православных крестов. Далее в «Изборнике» мы найдем очень много такого, что напоминает нам, какова наша Церковь и какой веры наши были предки: в стихире первого гласа: «Утверди Православную Церквей Твою, Христе»; в литийном прошении: «... и братьям нашим зде лежащим и повсюду православным»; на Большом Входе: «И все Православное воинство», «И всех вас православных христиан»; в девятой песне покаянного канона: «Яко Богоневестную Матерь православные величают»; в службе трем Святым: «И собираются во едино православие»… За 318 лет от введения унии до года издания «Изборника» не успели выбросить свидетельств того, какой веры наши предки были».

И, наконец. Мог ли Владимир, правитель мощного европейского государства IX в. не знать о шести десятилетиях владычества порнократии на Святом престоле (с массовыми оргиями и чёрными мессами) в том же IX веке? И желая сам себе перемены внутренней – от собственного языческого распутства к христианской праведности – мог ли не осознавать, какая именно из «разных церковных традиций» (выражаясь словами нынешнего папы Франциска) «развилась» в то, от чего Владимир наш благоверный и равноапостольный бежал?

Лишь спустя 600 лет «традиция» иезуита Франциска была его орденом «развита» на Малой Руси. Пролив реки крови. Из этой купели и вышла Украина. В итоге, как признал Съезд униатского духовенства в 1937 г., «уния наиболее соответствует церковности украинского народа».

Владимир же крестил народ русский.

Отсель