Алданское нагорье.
Преподобный Константин, выходец из именитого рода Смоленской губернии, был многочтим в староверческой среде, и уже немало лет являлся настоятелем монастыря, славившегося особой преданностью первоисточному православию.
Не признавали здесь ни новой церкви, ни ее архиереев.
В стародавние времена, когда после очередного царёва указа «скиты порешить, старообрядцев в новую веру крестить», государевы слуги принялись силой брать непокорных священнослужителей, не желавших признавать «антихристову власть» и, заковав в кандалы, держать их в земляных ямах до покаяния, а упорным резать языки и полосовать тела кнутом, предки князя Константина, не жалея средств, скупали древние святыни, первоисточные рукописи и церковную утварь старой Руси, спасая эти реликвии от поругания. Господь к ним был милостив.
Сумели они с верными людьми переправить собранные сокровища в сию глухую пустынь и укрыть их в недрах подземных хранилищ, где оберегали уже немало лет, передавая от деда сыну, от сына внуку.
Эта тема озвучена мной в видео, текст ниже:
Ссылка на видео: https://youtu.be/hcJHBzsw8OM
Плейлист на моём канале - Староверы, в нём 16 видео, озвученные мной.
* * *
Потомок знатного княжеского рода Василий Шмурьев вырос в родовом поместье близ Твери. Молодые родители, измученные бесконечными хворями сына, отослали его туда под присмотр престарелой тетки, когда малышу не было и двух лет.
Тихая размеренная жизнь в загородном имении способствовала не только укреплению здоровья их чада, но и развитию в нём самых добродетельных свойств и устремлений. Да и сама тетушка, глубоко верующая, просвещенная женщина, всячески поддерживала в мальчонке первородную чистоту и ласку ко всему живому.
Огражденный от пороков высшего света, Вася вырос одним из тех редких и чудных людей, у которых напрочь отсутствуют не только самолюбие, но и проявления обиды и ненависти: его смиренная душа любила всех и каждому желала добра.
Вернувшись в 1816 году в столицу, повзрослевший обладатель русой шевелюры и бархатного пушка над пунцовыми губами по настоянию отца поступил на службу. Строгие порядки казённого учреждения оказались не по нутру его вольной, нежной душе.
Батюшка с матушкой, стремясь помочь отпрыску освоиться со столичной жизнью и приобрести великосветские манеры, часто брали его на званые вечера, приёмы и балы.
Роскошь и блеск, царившие там, поначалу ошеломили и восхитили юношу. Но мало-помалу у Василия открывались глаза. За внешним лоском и довольством аристократического общества, все еще смаковавшего триумфальную победу над Наполеоном, он стал примечать хитрословие, чванливость, притворство, блуд и мотовство.
Это поколебало, а вскоре и вовсе разрушило его наивную веру в особое предназначение своего сословия.
Будучи неприхотливым и в высшей степени набожным человеком, он легко отказался от дарованных знатным происхождением благ, удалился в монастырь, где после трудного послушания, пройдя искус, принял монашеский постриг и с новым именем Варлаам, облачившись в чёрное одеяние, отдался в желанном удалении от суеты мира, аскетической жизни во славу Божью. Сей решительный шаг определил его дальнейшую судьбу.
Изучая православие по старинным текстам, коих в хранилище святой обители было великое множество, молодой инок был умиротворён нестяжательной и благочинной жизнью в обители. Ладил с игуменом и братией, но оказалось, что и здесь, средь божьих служителей, уживались все те же, только более умело утаиваемые пороки и завуалированная борьба за власть.
У Варлаама подспудно вызревало решение уйти подальше от тщетной суеты, пожить в уединении. И спустя год, испросив благословения настоятеля, он покинул пределы монастыря и отправился странствовать, выбирая дороги дикие, малолюдные.
В первые дни скитальческой жизни инока особенно восхищало и радовало то, что в лесу даже ломоть чёрствого хлеба стал несравненно вкуснее и аппетитнее: горьковатый дым костра, благоухание цветов, щебет птиц, - эти незатейливые приправы необычайно скрашивали скудные трапезы. Под вольным небом, среди лесистых холмов и чистых речушек, Варлаам стал ощущать себя неотрывной частицей окружающего его бесхитростного мира. Это, с каждым днём крепнущее чувство слитности и родства, доставляло душе странника особую усладу.
Отдыхая как-то под громадной, пронизанной солнечным дождем сосной, Варлаам рассеянно поднял шишку, лежавшую на рыжей попоне из старой плотно спрессованной хвои. Из неё на ладонь выпало невесомое семя. Разглядывая его, юноша невольно подумал: «Экая крохотулька, а такой исполин из неё вырастает! Сколь же велика сила Господня, таящаяся в семени, ежели она рождает такого богатыря?! »
В дальнейшем, размышляя о гармонии и благодати, царящих в лесах и полях, Варлаам пришел к убеждению, что именно в одухотворённой Царём Небесным Природе-матушке и заключён вечный источник жизни для всего сущего и именно через таящуюся в Природе силу, Создатель пробуждает и развивает в душе человека любовь и совестливость.
Варлаамова обитель.
В поисках пристанища по сердцу скиталец через четыре седьмицы достиг кондовых лесов Ветлужского края, издавна населяемых поборниками старой веры.
Первые из них пришли сюда, спасаясь от антихристовых «Никоновых новин», еще в семнадцатом веке, вскоре после раскола.
Варлааму сразу приглянулись суровые старообрядцы, выделявшиеся своей цельностью, усердием к труду и почитанием древнерусского православия.
Каждый день, кроме двунадесятых праздников, в их поселениях с утра до ночи кипела работа. Пряли шерсть, ткали холсты и даже сукно; филигранно шили золотом, переписывали книги старозаветного содержания; искусно писали иконы. Все поступало в общину, на себя работать никто и не мыслил. Перед началом любого дела и по завершении его усердно молились, благодарили Создателя за щедрую милость к их общине.
От первородной веры не отступали ни на шаг.
Не признавали здесь ни государевых ревизий, ни податей, ни иных повинностей. Про себя они говорили: «Мы хранители истинного православия, мы не в воле царя-антихриста». Сойдясь на почве общей страсти к рыбалке с одним из местных старцев поближе, Варлаам как-то полюбопытствовал:
- Вот вы батюшка себя староверами именуете, а чем стара вера отлична от нынешней?
-Известное дело, перво-наперво надобно молиться по неправленым, первоисточным текстам и не кукишем, а двумя перстами. Табаку не курить, и не нюхать, инострану одёжу не носить, бороды не скоблить, усов не подстригать. Да много ещё чего… Наш книжник сказывал, что только в старом православии сохранены неповреждёнными догматы и таинства, в тех смыслах как проповедовал Сам Христос.
-Но ведь тьма людей новую веру приняла. Отчего вы то старой всё держитесь?
-Вера, сынок, не штаны, чтобы по износу менять. Вере износу нет, на то она и вера, на том она и стоит. По какой вере наши родители жили, по той и нам надобно с их благословения. А за других мы не в ответе. Одно знаю - диавол тока слабых и некрепких духом в своё войско прельщает…
Глядя на строгое соблюдение общинно-жительного устава, писанного еще Сергием Радонежским, лад в семьях и хозяйстве, почитание старших, Варлаам уверовал, что там, где следуют первородному православию, где царит дух добросердечия и братской взаимовыручки, цветет и дышит земля русская.
Решив обосноваться неподалёку от одного из потаённых поселений, юноша приглядел хотя и тесное, но надёжное пристанище в чреве дупла громадной сосны, росшей в версте от староверческого скита. (Верста = 500 сажен = 1500 аршин = 1066,5 метров.)
Землю вокруг нее густо перевили мускулистые плети корней, а сам ствол был столь мощным и объёмным, что дупло у комля выглядело пещерой.
Обустроив временный приют, Варлаам принялся валить лес для своего постоянного жилища. Добела шкурил стволы, рубил венцы. Умения и сноровки ему, конечно, недоставало, но он возмещал их упорством и старанием. Кровяные мозоли на руках постепенно сошли, кожа загрубела. К Рождеству Богородицы** новопоселенец перебрался таки в светлостенную избушку, напитанную густым смоляным духом.
Пышнобородые староверцы поначалу не допускали в свою общину незваного пришельца, ибо ко всякой новизне и перемене были недоверчивы. А иначе и нельзя – попробуй-ка столетиями хранить устои попранной веры. Но с течением времени молодой пустынник своим благочестием и прилежанием к труду смягчил их настороженность, а иных даже расположил к себе.
Удаление от мира и его греховной суеты, физический труд, молитвы, земные поклоны до изнурения, строгий пост, чтение книг старого письма, беседы с праведниками общины мало-помалу открывали перед Варлаамом всю глубину и гуманность почитаемой этими людьми веры.
Изучая рукописную книгу «Травознаи древней Руси», он познавал божественные силы, скрытые в былинках, овладевал искусством варить из них зелья от разных хворей. Любовь ко всему живому, пытливый ум и зрячая наблюдательность Варлаама исподволь развивали в нем дар целительства.
Читал Варлаам вечерами при свете лучины, после любимого чая из листьев и ягод сушеной земляники. Поскольку лучины сильно коптили, а от дыма горчило в горле, да и сгорали они быстро, отшельник придумал масляный светильник: вставил в плошку губчатую сердцевину камыша. Она, впитывая масло, горела долго чистым, ровным, без чада пламенем.
Участливые, не по летам разумные, благочестивые проповеди Варлаама, способность к целительству, внимание и обходительность к убогим влекли к нему страждущих. Плату за труды свои он не брал, а ежели кто настаивал на вознаграждении, тех корил и вразумлял: «Христос завещал: «Даром получили, даром давайте».
Первые лета избушка Варлаама стояла одиноко, но по мере того как множилось число излеченных и через них ширилась в округе молва об одарённости новопоселенца, рядом начали расти сначала землянки, а затем и более основательные рубленые постройки.
Пустынника, предпочитавшего уединение, стало тяготить шумное окружение, и он перебрался в глубь тайги версты за четыре от выросшей вокруг его первой обители селения, уже получившего в народе к тому времени имя Варлаамовка.
Новое пристанище располагалось в пихтаче, в подковообразном ложке под защитой громады серой, с зеленоватыми разводьями лишайника, скалы. Из под её основания, вскипая песчаными султанчиками, вытекал ключ. Сбегая по крутому ложку, он крепчал, шумел, сердился на крохотных водопадиках и замирал на карликовых плёсах. Вода в ключе была всегда в меру студеная и настолько приятная на вкус, что употребление её доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие.
Прямо возле своей пустыни Варлаам соорудил часовенку во имя особо почитаемой им иконы Семистрельной Божьей Матери.
Шли годы.
С неослабной теплотой и душевным рвением отшельник помогал всем страждущим и немощным словом и делом. Никто не имел отказа, для каждого, по мере сил он старался сотворить добро.
Дополняя зелья тихими и кроткими словами, а главное – исходящими от него любовью и участливостью, он врачевал самые загрубелые и ожесточенные сердца, ставил на ноги безнадёжных.
Хотя послушать его просветляющие проповеди, излечиться от недуга по-прежнему ходило уйма люда, теперь ни один из них, из почтения к отшельничеству ревнителя древлеотеческой веры, поблизости селиться не смел.
Осенью 1863 года, когда Варлааму перевалило за шестьдесят, воздал Творец преданному человеку - привел прямо к порогу его обители отрока лет десяти-одиннадцати, одетого в сермяжные лохмотья, и даже креста нательного не имевшего.
Стоял он сизый от холода, переступая босыми ногами на прихваченной инеем листве, и смотрел на Варлаама взглядом зрелого человека, познавшего всю горькую изнанку жизни. Что удивительно, тяжесть пережитых невзгод не придавила его, не сделала униженно-заискивающим или недоверчиво-злобным. Напротив, малец отличался дружелюбием и самостоятельностью: кормился не подаяниями, как большинство бродяжек, а промыслом: копал съедобные коренья, собирал орехи и ягоды, умело ставил на дичь силки, плетенкой ловил рыбу.
Варлаам понимал, что житие его на земле клонится к закату, и в этом немытом создании он узрел того, кто способен будет перенять и понести накопленные им знания, опыт далее.
Старец воспринял отрока, как чадо родное. Да они и схожи были. Оба сухопарые, высокие, с серыми глазами на узких, благородных лицах, окаймленных волнистыми прядями волос.
Любознательному подростку, нареченного Никодимом, учиться понравилось. Он с легкостью осваивал не только грамоту, но и краткое изложение основных истин христианства – Катехизис, а затем и Библию, состоящую из Ветхого Завета и Нового Завета.
С неослабным интересом постигая строго соблюдаемое в этих краях первоисточное православие, наизусть читал отрывки из святочтимого Стоглава, псалмы из Псалтыря, до никоновой поры писанные. Книги старославянские возлюбил. Особенно «Житие» и «Книгу бесед» протопопа Аввакума.
Пытливый парнишка подошёл к пониманию того, что Бог всегда был, есть и будет. Он - начало и причина всего сущего. Что Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Дух Святой, не есть три Бога, а Един Бог.
Что сам Господь невидим и открывается людям посредством Слова, передаваемого через земное воплощение Бога - Сына Его – Исуса Христа. Как образно объяснил Варлаам: « Бог это вроде солнца. Оно ведь являет собой не только раскалённое тело, а ещё испускает свет и даёт животворящее тепло. То есть, в нём одном, как и в Боге, заключены три сущности, неотделимые друг от друга».
Наряду с православием, Никодимка усердно вникал в азы врачевания. Запоминал, как готовятся и употребляются все возможные настои, отвары; что применятся внутрь, что наружно.
- Молодец, сынок! - часто хвалил, поглаживая воспитанника по голове за понятливость и прилежание, Варлаам. В такие минуты счастливая улыбка озаряла строгое лицо старца.
«Как непостижимо велик мир отмеченного Богом человека! Он и время употребляет по-иному. Там, где простой смертный его бездарно тратит, такой без пользы для души и ума не проведет ни минуты, - размышлял он, радостно наблюдая за переменами в воспитаннике, - Сколько в этом малом добра, разума, трудолюбия, как он созвучен природе и вере нашей».
* * *
Это отрывки из книги - «Золото Алдана», автор Камиль Зиганшин.
До недавнего времени это была Дилогия и состояла она из двух книг «Скитники» и «Золото Алдана».
Недавно вышла третья книга летописи о староверах «Золото Алдана» – «Хождение к Студёному морю».
Отрывок из новой книги опубликован в Литературной Газете: Обвал. Рассказ. Камиль Зиганшин. ЛГ№23 2020
__________________________________________________
Роман "Золото Алдана" можно без преувеличения назвать явлением в современной российской литературе.
С момента издания книги она получила широкую известность не только среди читателей Башкортостана, но и далеко за его пределами: в Москве, в Сибири, на Дальнем Востоке и в других регионах страны, в староверческих общинах мира.
Для своего повествования автор выбрал полную драматизма историю раскола русской православной церкви. Приверженцы старой веры - люди сильные, мужественные и непреклонные - избрали для себя жизнь, полную трудностей и лишений, вдали от родных мест, где испытывали гонения и давление властей.
В Скитниках читатель знакомится с историей жизни староверческой общины, зародившейся в Ветлужских лесах в середине XIX века, совершившей трудный переход через просторы Сибири и нашедшей пристанище в Забайкальском крае.
Затем староверы были оттеснены в глушь Алданского нагорья и хоронятся там, как утверждает автор, до сих пор, оставаясь верны обычаям и заветам предков.
В книге Золото Алдана рассказывается о драматических событиях в жизни общины в период с 1935 по 1955 годы, когда ее судьба причудливым образом переплелась с судьбой белогвардейской колонии, основанной уцелевшими участниками Якутского похода дружины генерала Пепеляева.
На этом всё, всего хорошего, читайте книги, с ними интересней жить, канал Веб Рассказ, Юрий Шатохин, Новосибирск.
Плейлист на моём канале - Староверы, в нём 16 видео, озвученные мной.
До свидания.
* * *
Оценили 5 человек
9 кармы