Профессор Малик Соланка, в прошлом специалист по истории идей, а ныне мастер-кукольник, человек вспыльчивый и несдержанный, после пятидесяти пяти по собственному (осуждаемому многими) выбору сделавшийся холостяком и отшельником, в свои «серебряные годы» неожиданно обнаружил, что живет в золотом веке.
За окном стояло долгое влажное лето – первое лето третьего тысячелетия, взваренное, потное.
* * *
Эта тема озвучена мной в видео, текст ниже:
Ссылка на видео: https://youtu.be/rfaJNu8iAy0
* * *
Город кипел деньгами.
Никогда ещё стоимость жилья и арендные ставки не взлетали так высоко, а мода не была столь модной. Новые рестораны открывались каждый час. Магазины, агентства, галереи соревновались за право удовлетворять заоблачные потребности во всё более изысканной продукции: оливковое масло эксклюзивного выпуска, штопоры по триста долларов за штуку, изготовленные на заказ «хаммеры», новейшие антивирусные программы, акробаты и близнецы для эскорт-услуг, видео-инсталляции, ар брют (искусство маргиналов), невесомые шали из пуха бородок вымирающих горных коз.
Такое множество людей обустраивало свои жилища, что эксклюзивное оборудование для дома пользовалось громадным спросом. Возникали очереди на покупку ванн, дверных ручек, импортной древесины твердых пород, антикварных каминов, биде, мраморных плит и прочего.
Несмотря на недавнее падение индекса фондовой биржи НАСДАК и цен на акции «Амазона», новые технологии держали город на крючке; все только и обсуждали что новые интернет-компании, первичное размещение акций, интерактивность - невообразимое будущее, которое едва брезжило.
И будущее это было огромным казино, где все делали ставки и каждый надеялся выиграть.
На улице, где жил профессор Соланка, богатенькая белая молодежь в мешковатом прикиде маялась бездельем на розовых от солнца верандах, стильно имитируя бедность в ожидании миллиардов, которые вскорости непременно получит.
Сексуально отстраненный, но по-прежнему оценивающий взгляд профессора невольно задержался на рослой молодой женщине с зелеными глазами и высокими скулами, выдававшими её центрально-европейское происхождение. Колючий ежик рыжеватых волос по-клоунски торчал из-под черной бейсболки с логотипом альбома «Вуду» Д'Анджело, на полных губах играла сардоническая улыбка, и она без всякого стеснения хихикала, по-простецки прикрывая рот ладонью, – потешалась над старомодным, щеголеватым маленьким Солли Соланкой, который, в соломенной панамской шляпе, кремовом льняном костюме и с тросточкой в руках, совершал свой ежедневный моцион. Имя Солли приклеилось к нему в колледже. Он никогда его особенно не любил, но так и не сумел от него избавиться.
– Эй, сэр! Сэр, простите! – окликнула его блондинка властным тоном, требующим ответа.
Юнцы-сатрапы из её свиты насторожились, как преторианская гвардия. Она нарушала правила жизни в большом городе, ничего не боясь, полностью уверенная в своих правах, своей власти и своих стражах. Всего лишь бесцеремонность хорошенькой мордашки, ничего особенного.
Чуть помедлив, профессор Соланка повернулся к скучающей у порога богине. Она же как ни в чем не бывало продолжила:
– Вы много гуляете. Выходите из дома раз пять-шесть на дню. Я то и дело замечаю, как вы куда-то идете. Сижу здесь и вижу, как вы то уходите, то приходите. Но у вас нет собаки, и непохоже, чтобы вы водили подружек или отправлялись в магазин. На работу в такое странное время не ходят. Вот я и спрашиваю себя: что это он все ходит туда-сюда один? Вы, наверное, слыхали – какой-то парень бродит по городу и бьет женщин по голове куском бетона. Нет, если бы я думала, что вы извращенец, то не стала бы с вами разговаривать. И этот ваш британский акцент – в нем что-то есть, правда? Несколько раз мы даже увязывались за вами, но вы просто бродили без цели, шли куда глаза глядят. Мне показалось, будто вы что-то ищете. Вот я и решила выяснить, что бы это могло быть. Просто по-дружески, по-соседски. Вы загадка. Для меня уж точно.
В нём поднялась волна внезапного гнева.
– Я ищу только одного, – рявкнул он. – Покоя!
Его голос дрожал от негодования, гораздо более сильного, чем заслуживала её навязчивость, негодования, повергавшего его в шок всякий раз, когда оно потопом проносилось через нервную систему.
Эта неожиданная агрессивность заставила девицу отпрянуть и замкнуться в молчании.
– Мужик, – проговорил самый крупный и бдительный из «преторианцев», центурион с обесцвеченной перекисью шевелюрой, без сомнения её любовник, – не слишком ли ты задирист для того, кто ищет покоя?
Девушка кого-то напоминала профессору, но вот кого? Он никак не мог вспомнить, и этот небольшой сбой памяти, проявление возраста, приводил его в бешенство.
К счастью, блондинки уже не было – никого не было, – когда он возвращался с карибского карнавала, в мокрой панаме, весь промокший до нитки после того, как его застиг врасплох тёплый ливень.
Когда он пробегал под дождем мимо синагоги «Шеарит Исраэль» на Сентрал-Парк-Уэст («белого кита» с треугольным фронтоном над четырьмя – или сколько их там? – коринфскими колоннами), ему запомнилась тринадцатилетняя девочка, едва отметившая совершеннолетие, свою бат-мицву. Профессор увидел её через боковую дверь: она стояла с ножом в руке, ожидая церемонии освящения хлебов.
Ни одна религия не знает обряда измерения благодати, подумал Соланка, а ведь, казалось бы, хотя бы англикане вполне могли изобрести что-нибудь в этом духе. Лицо той девочки светилось в сгущавшемся мраке, и в юных округлых его чертах читалась уверенность, что сбылись самые высокие ожидания. Благословенная пора, если вы не гнушаетесь слов вроде «благословенный», которых скептик Соланка всегда избегал.
По соседству, на Амстердам-авеню, развернулась летняя праздничная тусовка квартала, уличная ярмарка, успеху которой не помешал даже ливень.
Как подозревал профессор Соланка, сваленные здесь в кучи уцененные товары могли бы занять достойное место на полках и в витринах самых изысканных бутиков и дорогих универмагов на большей части планеты.
В Индии, Китае, Африке, Южной Америке – проще говоря, в наиболее обделенных благами широтах – люди, имеющие время и деньги для следования моде, убили бы за товары с уличных развалов Манхэттена, равно как за поношенные наряды и хлипкую мебель из грандиозных магазинов эконом-класса, бракованный фарфор и уцененную одежду с дизайнерскими бирками, которые можно отыскать в дисконт-центрах деловой части города.
Таким легкомысленно-обыденным отношением к изобилию, к этому незаслуженному богатству Америка оскорбляет всех прочих на планете, думал профессор Соланка в свойственной ему старомодной манере.
Но сейчас, в эпоху изобилия, Нью-Йорк сделался объектом страстного вожделения всего мира, и это оскорбление только ещё сильнее распаляет желания остальных.
Это был отрывок из книги - Ярость.
Автор Салман Рушди.
Ахмед Салман Рушди (полное имя) - один из самых успешных британских писателей современности.
Рушди имеет индийское происхождение, а помимо писательства, занимается критикой и публицистикой, а также является основателем Международного парламента писателей.
В 2007 году писатель получил титул рыцаря Британской Империи.
На весь мир Рушди прославил его четвёртый роман «Сатанинские стихи», вышедший в 1988 году. Из-за этого текста иранский духовный лидер аятолла Хомейни, сочтя книгу кощунственной и веро-отступнической, издал фетву призывающую к его убийству.
В течение многих лет Рушди жил в подполье, принимая строгие меры безопасности, а Великобритания и Иран на несколько лет разорвали дипломатические отношения.
Его четвёртый (самый известный и самый скандальный) роман «Сатанинские стихи» увидел свет в 1988 году. Книга вызвала огромный резонанс во всём мире и вот почему. В произведении описана жизнь двух индийских актёров, выживших в авиакатастрофе. Они попадают в Англию, где один из них постепенно вживается в образ дьявола, а второй становится воплощением архангела Гавриила на Земле.
Оскорблённые книгой утверждают, что один из её героев списан с Пророка Мухаммеда. Мусульмане практически всего мира тут же объявили работу Рушди «вероотступнической».
После выхода фетвы, призывающей к смертной казни писателя, Рушди более 10 лет жил в Лондоне под защитой британского правительства. В этот период им было написано несколько книг: «Гарун и море историй» , «Последний вздох мавра» и «Земля под её ногами». К концу 1990-ых годов Рушди стал чаще появляться на публике и даже снялся в фильме «Дневник Бриджит Джонс», сыграв самого себя.
В 2000 году он перебрался в США и через год выпустил роман «Ярость», события которого также происходит уже в Америке. В 2005 писатель выпустил книгу «Клоун Шалимар», которая принесла ему очередную номинацию на Букеровскую премию. Книги «Золотой дом» и «Кишот» вышли в 2017 и 2019 годах соответственно.
12 августа 2022 года писателю Салману Рушди нанёс несколько ножевых ранений 24-летний Хади Матар, когда Рушди собирался выступить с публичной лекцией в Институте Чаутокуа в Чаутокуа, Нью-Йорк, Соединенные Штаты. Рушди был тяжело ранен и госпитализирован. Нападавший также ранил интервьюера Генри Риза.
Так выглядит Салман Рушди после выздоровления:
Рушди получил четыре ранения в область живота, три ранения в правую сторону передней части шеи, одно ранение в правый глаз, одно ранение в грудь и одно ранение в правое бедро.
Сын Рушди Зафар написал: "Свобода слова - это всё. Свобода слова - это сама жизнь". Мусульманские активисты призывали осудить нападавшего, а не ислам или мусульман в целом. Правительство Ирана официально отрицало какую-либо причастность к нападению на Рушди.
Нападение на Рушди привело к возобновлению интереса к "Сатанинским стихам". Причем роман занял тринадцатое место в Amazon.com ко второй половине дня после того, как его ударили ножом.
В течение нескольких дней испанский перевод романа стал бестселлером номер один, а другие книги, написанные Рушди, в том числе "Дети полуночи", также хорошо продавались - тогда как в день, когда его ранили ножом, его книги даже не входили в ТОП -100.
* * *
На этом всё, всего хорошего, читайте книги - с ними интересней жить!
Юрий Шатохин, канал Веб Рассказ, Новосибирск.
До свидания.
Оценили 2 человека
3 кармы