Беда.

Если бы это было выдумкой. Но реальность не скрыть.

Первым встал на колени перед священником щупленький и неказистый с виду Саня Беда. Несмотря на свою отнюдь не ординарную фамилию, он был больше известен, как Саня Наполеон. Такое необычное имя он получил по той причине, что был одного роста с французским императором Бонапартом – 152 сантиметра. У Сани не было правой руки. «Как думаешь, почему ее ампутировали?» - спросил он как-то одного прихожанина. И получил спокойный ответ: «Потому, что ты ей чаще грешил, чем крестился». Беда сидел третий раз.

Саня был хитроватый и ушлый мужичек. Несмотря на свое девятиклассное образование, он слыл в своем отряде способным человеком, особенно по вопросу, как наиболее толково написать заявление в свою пользу на кого-то из администрации. Он настолько верил в то, что придумывал, что даже на первом допросе у следователя, описывая свою жизнь, не преминул подчеркнуть, что он «безднестмен».

Но в чем действительно раскрылся Беда, так это в поэзии и прозе. Возможно, на то повлияла его собачья жизнь, отчего он застрочил по нескольку писем в месяц. Адреса брал наугад из случайно попавшихся ему в руки газет с объявлениями о знакомствах. К чести Саньки, он никогда на вещах и продуктах не настаивал: «Что подарите – и на том спасибо». О себе он писал, как о заслуживающем внимание поэте, и представлялся неведомым подругам мужчиной с тяжелой жизненной судьбой. Порой стихи подозрительно смахивали на Некрасова, то на Пушкина. В конце концов он дописался.

- Осужденный Беда, к вам приехали!

Первая реакция у ошарашенного известием Наполеона была:

- Меня нет!...

- Как нет? – не понял офицер администрации. – А где ты?

Через несколько минут Санька стоял перед судом, возможно, и более суровым, чем до сих пор. В комнате свиданий сидела женщина, растроганная в письмах его не легкой судьбой. Вместо молодцеватого мужчины перед ней предстал пытающийся ершиться Беда. Ошалевшая баба молчала минут пять… Уезжая на третьи сутки, она грустно сказала: «Приезжай, как выпустят, уж пусть будет как есть. Горемычный ты горемычный». Санька плакал, стоя руки по швам.

В церковь он попал с целью выгоды, прознав от дружка, будто там, как нигде, можно тихо отсидеться весь день, здорово выспаться и на трапезе немного почифирить. Саня пришел с этой целью на ближайшую службу и … остался здесь навсегда. Само ведение литургии, отношение отца Игнатия, покой настолько покорили Бедовое сердце, что он по окончании службы, поборов несвойственную ему робость, чуть заикаясь, подошел к батюшке и, обратился к нему не иначе как:

- Гражданин священник!... А… это - и, имея ввиду исповедь, спросил: - Про что мужики с вами шептались?

Услышав объяснение, округлил глаза, задрожал голоском:

- Они что, сами себя при всех закладывают?!...

Скупой на смех отец Игнатий развеселился. А затем, успокоившись, объяснил ее значение. Практичный Санька тут же уточнил:

- А для амнистии такое дело пригодится?

- Ну, в определенном смысле, да – улыбнулся священник.

Плохой Саня или не очень, но первую ходку в тюрьму он сделал за свою сожительницу, взяв ее вину на себя. Вина была тяжелая – убийство. В один из дней женщина послала в магазин своего малолетнего малышку, наказав, что купить, и дала на все три рубля. До перестройки это были большие деньги. Мальчишка пришел домой через час весь белехонький мордашкой от страха: потерял деньги. Взорвавшаяся мать шибанула его тем, что попалось под руку. Под рукой оказалась скалка. Мальчишка упал без звука. Обезумевшая женщина бросилась спасать сына и… нашла эти три рубля в штанине. Карман оказался дырявым. Баба, осознав, что произошло, обсела и зашлась в падучей. Трудно сказать, что побудило Беду взять на себя эту беду. Любовь ли к подруге или еще что, но срок за убийство неродного мальчишки получил он. Возвратившись через несколько лет, Санька увидел, что он для всех здесь постылый. Покувыркавшись вокруг винных магазинов с полгода, он снова ушел в зону – по нарушению «сухого закона» с отягчающими обстоятельствами. К тому же в зоне для него уже все было своим.

Санька даже не мог вспомнить, он ли оторвал одному ухо, а другому вспорол живот в жестокой драке за «Московскую»… Попался потому, что не смог убежать: была сломана нога и почти оторвана рука, которую вскоре ампутировали.

В его же деревне напившийся денатурата мужик забылся в тяжелейшем сне со страшными галлюцинациями на долгие часы. Находящаяся в хате свинья, загнанная туда из хлева от сильных морозов, от голода взломала дверь и вырвавшись, рыская в поисках корма, съела младенца, лежащего в колыбели, на глазах у малолетнего брата. Мальчишка стал дурачком. В тот «сухой закон « из «наполеоновской» деревни сели в тюрьму восемь мужиков и две бабы. В деревне не было столько зеков с сорок пятого года.

В столице покончил жизнь самоубийством видный ученый, всю жизнь посвятивший разведению виноградной лозы. По России слышался стон, вой, плач от людей всех рангов и степеней в сторону столицы. Но Москва слезам не верила. На этой волне в одно время забыли даже о войне в Афганистане. «И летело по Руси только «Господи, спаси».

При этом закрывались или переформатировались уникальные ликероводочные заводы, приносившие огромные прибыли государству. Взамен из Европы завозилась спиртовая отрава под видом эталонной водки. Вырубались виноградники, являющиеся гордостью и смыслом жизни кавказцев, крымчан, молдован. С Санькой сидел молодой грузин. У него при вырубке родового виноградника от разрыва сердца умер отец. Сын Вано пытался спасти старика, но увидев, что поздно, лопатой зарубил инициатора виноградного террора.

Э-эх, «Отец солдата»! как тебя не хватало на том преступном заседании в Кремле. Некому было врезать по сухой душе главного коммуниста и сказать твоими словами:

- Ты его сажал?! Она же лоза живая… это фашисты так делали. Ты что – фашист?!

Беда встал с колен от отца Нектария с несколькими разрешившимися вопросами. Батюшка еще о чем-то переспросил его, Санька с удовольствием покивал головой и склонил ее под епитрахиль.

- Господи, прости ему прегрешения вольные и невольные…

Воскресение календарное и духовное сравнялось. За стенами храма осталось зло, холод, крики. Здесь же глас священника, запах ладана, миротворный распев хора, покой на лицах братии.