Они уже привыкли, что в телевизоре их именуют «глупой школотой» и «вечными двумя процентами дерьма», но пока считают, что ненависть — удел стариков из прошлого века.
Спустя пару дней после выхода расследования «Он вам не Димон» я встретил старого знакомого, с которым когда-то гонял мяч на школьном дворе. Двадцатидвухлетний парень из Подмосковья, за плечами — институт, работа не по специальности, множество контор, тяжкий, изматывающий труд. Только я оторвал взгляд от экрана телефона с дежурной колонкой про Россию, где никому ничего не надо, как вместе со свистом раздвигающихся дверей метро раздалось бодрое «Здорово!». Последний раз я видел его прошлым летом — на баскетбольной площадке. Обсудили тогда финал НБА, судьбу вечно второй команды из Химок и планы на ближайший год. Других тем мы с ним, собственно, никогда и не обсуждали.
«Слушай, — сказал он вдруг, — ты ведь журналист, наверняка знаешь: это правда — про Медведева?» Глаза парня азартно блестели. Его девушка, присев рядом, устало пробормотала: «Ну, вот опять…», — и окунулась в телефон. На мой рассеянный ответ, что осведомлен я не многим больше, он живо отреагировал сумбурным монологом: «Я тут посмотрел фильм Навального и долго думал, как же так?! Как под холодный душ попал. Пошел, посмотрел другие их расследования… Ну, не может же быть такой наглости… Чтобы все поголовно… Чтобы настолько погрязло…»
Всю дорогу мы рассуждали о нюансах российской государственности. Собеседник закидывал меня наивно общими вопросами о том, как нужно, как нельзя и как принято. Вопросами, которые в журналистике выделяются пометкой «гонзо», позволяющей притвориться простоватым болтуном. Мы простились еще свежей цитатой «ну, вы держитесь там» и остались наедине с собственной неловкостью.
Довольно быстро ее место занял вопрос. Почему вдруг убежденный гедонист, который после школы постановил тотальное молчание единственно верной формой взаимодействия с государством, требует от меня политической проповеди? Дальнейшее общение со столь же аполитичными сверстниками навеяло легкий ответ: случайность. Забыли.
Однако 26 марта оказалось, что случайности здесь ровно столько же, сколько в выступлении Саши Спилберг в Госдуме. Там похлопотал влиятельный глава семейства, тут — влиятельный глава протеста. Сила первого — в связях. По собственному признанию, он «старше, богаче и умнее». Мощь второго — в сноровке и интуиции. Выпускник многолетней школы публичной политики, он смастерил вместо дипломной работы видеоблог и дважды защитил его с отличием — весной и летом.
Кто-то усматривает в его поведении отчаяние. На деле же Навальный, ловко запрыгнув на серф ютуба, одну за другой оседлывает волны молодежного возмущения. Уточка, Гитлер, кроссовки, Нэвэльный, руки в боки, жипег пошакальей, тьфу на тебя. Вряд ли в Рунете найдется тот, кто не слышал ни об одном из этих мемов. Значит, самый заметный лидер оппозиции сумел-таки немножечко хайпануть. А хайп — главный капитал в наше клиповое время. В том числе политический. Какие вам еще нужны доказательства? — так и просится вместо точки очередной мем.
Закравшаяся в предыдущий абзац рифма намекает на еще один фактор политизации «иксов» и «игреков» — рэп-музыка. Сегодня тексты рыцарей флоу и бита цитируют, как когда-то — Ильфа и Петрова, Евтушенко или Бродского. Это модно и актуально. Это цепляет. К тому же и хип-хоп в России больше, чем хип-хоп. В отличие от американских основоположников жанра, которые искренне проклинают президента реднеков в радикальных манифестах, русскоязычные исполнители свое отношение к действительности выражают метафорично.
Ни с того ни с сего Децл выдвигает социальный постулат «Пробки, стройка, грязь». И повествует об охваченном «триумфом абсурда» Третьем Риме, где для жителей «незаменим грим», а «пиром правит Питер». Публика приятно удивлена. Следом британский сноб от рэпа Оксимирон, примерив на себя роль писателя-романтика, строит до мурашек реалистичный Горгород, в котором жестокость, цинизм и страх подменяют закон. Публика в восторге. Подобную постановку вопроса еще каких-то пять лет назад, во время протестного сезона 2011-2012, невозможно было представить в массовой культуре.
Она и без того висела в воздухе над Болотной площадью и Проспектом Сахарова — как огромные воздушные шары на первом «Марше миллионов». Не нужно ничего объяснять.
История массовых протестов, вышедших под декабрьским дождем из липкого чернозема на Чистопрудном бульваре, — это повесть об ожиданиях. Их обманули пресловутая рокировка Путин-Медведев и фальсификации на парламентских выборах. Их подстегнули число митингующих и громкий звук. Их подкрепили возле памятника Абаю Кунанбаеву и, в конечном итоге, измотали в коридорах районных судов.
Основными носителями этих ожиданий выступили вдохновленные романтики. Белая лента, цветы и кольцо, песня про стены, которые рухнут. Апеллируя к закономерностям прошлого, они настаивали, что неизбежно добьются своего. Отсюда — поэтическая риторика, широкие жесты и готовность стоять на морозе, терпеть провокации и играть на победу. Однако внезапно все прерывал привычный сигнал «завтра на работу» и матч откладывался на неопределенный срок.
В попытках подражать романтическому тону взрослых молодежь растворялась в общей массе. Посмотрите на лексику в треке «Седьмое октября» ныне культового рэпера Хаски — и вот вам подтверждение.
Год спустя, летом 2013-го, выходка веснушчатой рыжеволосой девочки, забравшейся в центре протестной толпы на Тверской на автозак, чтобы зажечь файер, казалась непозволительно дерзкой. Растяжка «Долой царя» в руках молодых людей на окне Госдумы — возмутительно радикальной. Вера юных нацболов в Деда Лимонова — трогательно наивной.
Но хотя «братья Навального» растерянно пожимали плечами, ворча, что подобными шалостями молодые радикалы «сливают протест», выяснилось: они просто опередили свое время. Теперь на той же Тверской тысячи их ровесников штурмуют оцепления из полицейских грузовиков, с азартом скандируют «Долой», прислушиваются к словам авторов YouTube-канала «Навальный live» и уж тем более не обращают внимания на такие мелочи, как фестиваль исторических реконструкций. Даже наоборот, прикольно.
Хитроумную схему из фамилий и аббревиатур в фильме «Он вам не Димон» на экране сшивает красная нить. «Как же так?!» — восклицает молодой зритель, слышит в наушниках известную цитату «Все переплетено, но не предопределено» и собирается на митинг.
Его цель — быть услышанным. «У нас есть вопросы, мы хотим ответов!» — раздается над Тверской, и он с жаром подхватывает этот лозунг. Он привык к этому в соцсетях — открытое, свободное, привычное общение, простым языком, с кем угодно — от политика до рок-звезды. Как в шоу «Кактус» или в блоге у Дудя. Но в ответ он слышит лишь трехэтажный мат полицейского и несколько раз получает дубинкой по спине.
Мимо омоновцы проносят двадцатилетнего парня с флагом Евросоюза. Еще час назад, в общей толкучке, тот оправдывался перед окружающими, что не хотел выделяться и принес на акцию два триколора разных размеров и плакат «С Днем Рождения, Россия», но все отобрали люди в погонах: «Остался только этот, потому что я его хорошо спрятал».
Уже вечером, по пути в свою комнату, он останавливается у телевизора в гостиной. На диване напротив удобно устроились родители. Дмитрий Киселев, старательно вырисовывая руками узоры на экране, властным тоном учителя произносит: «С нарушителями полиция вела себя аккуратно, не как в Америке или Европе» и сравнивает протестующих с боевиками запрещенного в России Правого сектора. За спиной телеведущего — фотография того парня с флагом Евросоюза.
Он раздосадован и идет прочь. Он уже давно привык к тому, что в телевизоре его считают «глупой школотой» и «вечными двумя процентами дерьма». Но ненавидят пусть лучше старики из прошлого века. Куда интереснее включить свежий выпуск любимого видеоблога и узнать, сколько примерно зарабатывает в месяц Баста или Скриптонит. А потом сравнить эту сумму с доходом крупного российского чиновника и подготовить пару вопросов.
Денис Гольдман , Журналист
Оценили 10 человек
11 кармы