Человек, который смеялся

…. И пусть никто не ждет
Ни Славы, ни наград,
Но знайте – День придёт –
От равных вам дождётесь
Вы мудрого суда
И равнодушно взвесит
Он подвиг ваш тогда…
Р.Киплинг.

«Убийцу удалось выследить и допросить в его логове. Он сам называет себя солдатом свободного Запада. Его признания — документ времени потрясающего и тревожного звучания». «На экране возник потрясший всё Человечество своей документальной достоверностью и силой художественного обобщения живой образ фашистского карателя, смеющегося палача, имя которого стало уже нарицательным». «Один за другим на пленке фиксировались поразительные кадры, на которых философствующий убийца, потягивая из стакана «Перно», излагает свои моральные и политические идеалы». «Да, он действительно весел, и даже смешлив. Когда в перерыве между съемками кинематографисты обратили внимание на его тропические сапоги с толстой нейлоновой подошвой, он пояснил: «Если я этой подметкой двину в живот – вам сразу каюк» — и от души расхохотался…

Вот так, или, примерно так, характеризовали героя настоящей статьи в книгах, документальных фильмах и периодической печати 60 -70 х годов прошлого века. Такой репутацией он пользуется и поныне. Дела тех давних лет уже изрядно подзабыты, события в Конго мало кого сегодня интересуют, но практически каждый, кто хоть немного интересуется военной историей, слышал про знаменитого немецкого наемника, «убийцу африканцев в неустановленном количестве случаев», безжалостного «охотника на негров», циничного карателя с неизменной фирменной улыбкой – человека с жутковатым прозвищем «Конго-Мюллер».

Мы не считаем основной задачей данной статьи придумывать какие-либо оправдания для нашего героя, однако пролить свет на некоторые факты и события, знаковые в его жизни и карьере наемника, и ставшие фатальными для его репутации, считаем своим долгом. Так же мы собираемся опровергнуть откровенную клевету и домыслы, крепко укоренившиеся в сознании многих, хоть немного знакомых с темой людей. А ещё попытаемся понять – как обычный, ничем особо не выдающийся командир среднего звена, проведя в Конго неполный год, большую часть которого провел глубоко в тылу, командуя военной базой, умудрился попасть в «Топ» самых знаменитых наемников «всех времен и народов».

Личность Зигфрида Мюллера обросла таким количеством небылиц, слухов и домыслов, что начинать повествование об этом человеке стоит с самого начала, то есть времени и места рождения. И вот что он сам про это говорит: « Родился я в 1920 году, пруссак, из Бранденбурга (город Crossen an der Oder , сегодня польский Krosno Odrzanskie). Юность свою я провел в интернате в Гольберге, затем был на трудовом фронте, а с 1939 по 1945 годы – в Вермахте».

Мюллер был сыном военного, и перед войной состоял членом допризывных организаций «Юнгфольк» и «Гитлерюгенд». Вторую Мировую войну прошел от начала до конца, начав в 1939 в Польше и закончив в 1945 в Восточной Пруссии, в звании обер-лейтенанта. По словам Мюллера, офицерское звание он получил 20 апреля в день рождения Гитлера, однако, если верить немецкой Википедии — документального подтверждения этому так и не нашлось.

В последние дни войны на Восточном фронте, не будучи ни Эсэсовцем, ни идейным «национал – социалистом», сражался за свою Родину до конца, получил тяжелое пулевое ранение в позвоночник и был парализован. Мюллеру сильно повезло – его сумели вывезти из Восточной Пруссии и передать американцам. К ним он и поступил на службу в 1948 году в так называемую «промышленную полицию», когда окончательно выздоровел после ранения.

Видимо этот отрезок его жизни и стал причиной первой небылицы о Мюллере – что он, якобы, воевал в Корее. Сам он говорит об этом так: «Я был чиф-вотчменом, наподобие старшего вахмистра или что-то в этом духе. Это было во время «Воздушного моста». А когда начались события в Корее, американцев здесь поубавилось, и были созданы немецкие подразделения, что-то вроде вспомогательных частей в американских вооруженных силах. Они были целиком организованны по военному образцу и даже учитывались в военных планах НАТО». Само собой разумеется, что подразделения эти никто на войну в Корее не посылал.

Мюллер, будучи специалистом по противотанковой борьбе, изучал, по мере возможности, американский опыт, и подготовил свои наработки по этой теме для зарождающихся в то время германских вооруженных сил. По его словам в штабе американской армии он изучал материалы о методах ведения современной войны и борьбы с вражеской агентурой. Он участвовал также в работе «Общества военных наук», где решались задачи планирования развития вооруженных сил, и «Общества свободной военной политики», в общем – активно работал и в военных кругах имел репутацию знающего специалиста. В 1955 году создается Бундесвер, и казалось бы Мюллеру, с его огромным военным опытом и изрядным теоретическим багажом прямая дорога туда… Однако, этого не случилось.

Мюллер: «…это меня очень интересовало. Я даже хотел вступить в Бундесвер. Но, честно говоря, мне казались детским лепетом все эти разговорчики о «гражданах в военной форме» и тому подобное. К тому же я увидел, что все, чему я научился в американской армии, было Бундесверу пока ещё не по плечу». Вот так, ни больше — ни меньше. Впрочем, по другим сведениям, Мюллеру по какой то причине в приеме в Бундесвер просто отказали.

Дальше, судя по всему, была Северная Африка. Нам не удалось ничего найти про этот отрезок его жизни ни в литературе, ни в его воспоминаниях и интервью. Известно только, что он заключил контракт с «British Petroleum» и участвовал в разминировании оставшихся после 2МВ минных полей – весьма опасном деле. Видимо – так оно и было…

В 1962 году начинается южноафриканский период жизни нашего героя. Вместе с женой и единственной дочерью он переезжает в ЮАР. В это время полыхала Катанга, непризнанное самопровозглашенное государство на востоке Конго. Катангские жандармы и белые наемники вели ожесточенные бои с войсками ООН.

Мюллеру иногда приписывают участие и в этих событиях тоже, однако, это не так. Сам он, конечно, очень хотел в Катангу и не скрывал этого: «Сначала я искал возможность попасть туда ещё здесь, в Германии. Было так: я обратился к Чомбе прямо из дома, из Лангена. Потом пришел ответ: «Из Европы нельзя, отправляйтесь в Южную Африку». Но когда я туда прибыл, уже сыграли отбой. Чомбе вышел из игры и удрал в Мадрид».

«Государство Катанга» прекратило своё существование в январе 1963 года под натиском войск ООН. В политической жизни Конго наступило непродолжительное затишье…

Сам Моиз Чомбе осел в Мадриде, и некоторое время пребывал вдалеке от всяческих политических и военных коллизий.

Мюллер же в Германию возвращаться не стал, а устроился помощником администратора гостиницы с немецким персоналом и немецкими традициями в ожидании лучших времен. А «лучшие времена» были не за горами…

Начиная с 1964 года в Конго начиналась такая вакханалия, по сравнению с которой все предыдущие события показались детской забавой.

«Их» называли по разному… В странах Соцлагеря, естественно, «борцами за свободу». На Западе – просто мятежниками или инсургентами. Сами себя они громко именовали «Народная армия Свободы» . Однако в истории своей страны они навсегда останутся как «Simba».

Симба – это слово кровавыми буквами вписано в современную историю Африки. На фоне этих ребят бледно выглядят самые оголтелые и кровавые инквизиторы средневековья. Они шли напролом, захватывали город за городом, и к августу 1964 года завладели 2/3 территории страны. И убивали, убивали, убивали…

Один из руководителей мятежников, Николас Оленга, происходил из племени «батетела», то есть был соплеменником пропавшего без вести ещё в 1961 году первого в истории Конго премьера – Патриса Лумумбы. И именно от его, Лумумбы, имени, мятежники начали творить свои беззакония. Прикрываясь его именем, под его флагом, под его портретами и памятниками они истязали и казнили своих соотечественников, которые виноваты, в основной своей массе, были только в том, что родились на белый свет.

А что же конголезские власти?

Центральной фигурой являлся президент Жозеф Касавубу. Этот непотопляемый «политический тяжеловес» к 1964 году поменял, «всего лишь», три правительства – Лумумбы, Гизенги и Адулы. Третий по счету премьер Сирилл Адула продержался дольше всех, но по состоянию страны на середину 1964 года стало ясно – он тоже должен уйти.

И кого же пригласили на пост премьера в этот решающий и судьбоносный для страны час? … Моиза Чомбе!

Это было уже слишком даже для самых искушенных политологов и «африкановедов» того времени. Мировое сообщество замерло в ожидании дальнейшего развития событий. И оно, это «развитие», не заставило себя ждать.

Теперь, по прошествии десятков лет, можно с уверенностью сказать, что это было, пожалуй, одно из самых удачных назначений за всю постколониальную историю несчастного Конго.

Однако Чомбе была уготована роль «жертвенного агнца». Те, кто стоял за его назначением, прекрасно знали, КАКИМ способом тот будет решать проблему «Simba». Для африканского политика той поры пригласить в страну белых наемников означало поставить крест на всем – на своем честном имени, на карьере, на политическом будущем и, возможно, на своей жизни. По плану «Касавубу, Мобуту и Ко» Чомбе должен был выполнить свою задачу, измазавшись в грязи «по самые уши», после чего от него планировалось потихоньку избавиться, а ещё лучше – убить…

И Моиз Чомбе, бывший лидер мятежной Катанги, который, по образному выражению Мюллера «…потерпел поражение от пушек ООН, но одержал куда более важную победу — навсегда завоевал сердца конголезцев», взялся за дело.

Тем временем Симба наступали неудержимой лавиной.

«Май Мулеле» — слова, которые кричали Симба во время своих бесстрашных и наводящих ужас на противника атак – принято считать их боевым кличем, и одновременно – славословием в адрес своего главного вождя – Пьера Мулеле. Однако это не совсем так… «Май Мулеле» — это всего лишь заклинание, долженствующее оградить произносящего его от пуль, а ещё точнее – превращать эти пули при попадании в тело – в воду… Сам Пьер Мулеле скромно согласился на использование своего имени в боевом заклинании, хотя этот убежденный революционер с огромными печальными глазами ни скромностью, ни вообще какими бы то ни было добродетелями не отличался. Он прекрасно понимал, что затеваемое им и его соратниками восстание, во главу угла которого ставился махровый, ничем не прикрытый и не оправданный расизм, помноженный на вековые суеверия и людоедские обычаи очень быстро приведет, в первую очередь, к открытому столкновению с жителями Катанги, с образованными и адекватными гражданами Конго, а так же с цивилизацией белых. То, что оно ничего не даст его последователям, кроме упорной, кровопролитной и заранее обреченной на поражение войны, этот упертый Маоист знать не хотел.

Вопли «Май Мулеле» в считанные недели разнеслись по всей стране. Сам «виновник торжества» и его друзья (такие одиозные личности, например, как Гбенье и Сумиало) могли ликовать – с этим заклинанием Симба шли в бой абсолютно бесстрашно, и солдаты КНА в ужасе бежали при виде полуголых, дико визжащих и размахивающих пальмовыми ветками Симба. И не просто бежали – оставляли арсеналы! Иной раз хватало одного телефонного звонка от Симба с предупреждением, что они идут, чтобы обратить в бегство гарнизоны целых городов. В первые месяцы войны так называемые «бойцы» КНА (достойные наследники Леопольдвильских «героев» «Force Publique») верили в магию не меньше самих Симба. Верили и боялись их, как огня, убегая или переходя на их сторону. Именно так был сдан злополучный город Альбертвиль в начале лета 1964 года. И именно после эпопеи с освобождением Альбертвиля в заголовках мировой прессы начало мелькать имя нашего героя.

Итак – начнем по порядку, а именно – с первого серьезного отпора, полученного Симба от КНА, и с первой операции горстки белых наемников, известной любителям военной истории, как операция «Watch Chain».

Несмотря на то, что первые наемники начали прибывать на базу Камина 21 числа, о начале операции было объявлено уже 22 августа, и это означало немедленное выступление на театр боевых действий. Как говорил сам Мюллер – «Мы все были просто поражены – события развивались чертовски быстро!!».

Для наемников это стало неприятным сюрпризом – многие из них рассчитывали на тихую, беззаботную службу в каком ни будь захолустном гарнизоне КНА – и вдруг сразу такое… Большинство итальянцев сразу же отказались от участия в операции. Поскольку договоры о найме еще не прибыли из Леопольдвиля, их примеру имели полное право последовать и все остальные, но этого не произошло. Майор Хоар обратился к людям с просьбой о помощи в освобождении полутора сотен заложников в Альбертвиле, закончив свою речь фразой – «Господа, я апеллирую к вашей солдатской чести».

Этого оказалось достаточно. Большинство волонтеров согласились на участие в предстоящей операции. В их числе и все четверо (возможно пятеро) немцев, во главе с Мюллером.

Надо сказать, что немцы с самого начала сильно отличались от остальных рекрутов не только поведением и манерой держаться (все они были опытными военными, в отличие от многих других), но и своим внешним видом. Например, волонтер Кёлерт выделялся среди прочих своим бордовым беретом с кокардой в виде руки Святого Михаила – подарок французских парашютистов. Но всех превзошел сам Мюллер. Едва переодевшись в форму КНА, он прикрепил к левой стороне гимнастерки Железный Крест 1-го класса, и направился к майору Хоару получать «добро» на его ношение. Оторопевший майор, получивший вместо обещанных нескольких сотен добровольцев всего три десятка человек, не стал возражать, и с тех пор Мюллер, офицер «5 Commando», не расставался со своим Крестом ни в бою, ни на отдыхе, ни перед прессой…

Хоар, то ли в шутку, то ли всерьез, говорил, что Мюллер, даже переодеваясь в свою пижаму, не забывал приколоть к ней свой знаменитый крест, и добавлял, что в последствие ни разу не видел нашего героя без этого знака отличия. Все эти военные береты, панамы, значки и прочая атрибутика, которую везли с собой в Конго многие наемники были всего лишь безобидными сувенирами, взятыми как память о былой службе, но вот «Железный Крест» со свастикой в центре – это уже было нечто посерьезнее. С какой целью привез он в Конго эту, скажем прямо – неоднозначную награду? Пугать местное население? Вряд ли. Подавляющее большинство конголезцев не то, что о наградах 3 Рейха, но и вообще о 2МВ имели весьма смутное представление. Тогда что ещё? В некоторых интервью и в своей книге «Современные наемники» Мюллер не скрывал своего отвращения и к национал-социалистической идее вообще, и к партийным бонзам Третьего Рейха в частности. После короткого общения с Гимлером, например, честного солдата едва не вытошнило. Опять же, если верить его мемуарам…

Что же заставило Зигфрида Фридриха Генриха Мюллера надеть свой Железный Крест 1 класса на службе Касавубу и Чомбе? На этот вопрос напрашивается только один ответ – с первых шагов по конголезской земле Мюллер начал свою «пиар – компанию», начал свой эпатаж, который в скором времени отольется в «шелестящий банкнотами ручеёк» неплохих гонораров не только западногерманских, но и всех прочих мировых изданий. Наемники (чего греха таить) ехали в Конго за деньгами, и добывали их там всеми доступными им способами. Например, лейтенант 52 CommandoМази торговал собранными на полях сражений черепами убитых врагов с пулевыми отверстиями. Ещё дальше пошел некий волонтер по фамилии Вуд (или Буд), который решил значительно упростить задачу, и взял за правило уводить пленного Cимбу «в уголок», чтоб никто не видел, и там приканчивал его выстрелом в затылок… Что делал дальше с головой убитого человека этот психопатический убийца – думаю, рассказывать не нужно. Американские пилоты из «WIGMO» очень хорошо платили за очищенные и отполированные черепа, простреленные пулями. Они везли домой такие вот «сувениры» из Конго, а журналисты всех мастей кричали на весь мир о творящемся в Конго Средневековье. Все бы ничего – но в «кодексе солдатской чести» 5 Commando никогда не фигурировало такое понятие, как расстрел пленных с целью наживы. Началось серьезное расследование, после которого Майку Хоару пришлось избавиться от Вуда, опытного солдата, мало того – командир подразделения вынужден был озаботиться тем, чтобы его не прикончили сами же бойцы 5 Сommando.

Но что же Мюллер? После операции «Watch Chain», или, как он её сам называл, «Операция Альбертвиль», Мюллер в одночасье получил известность, и для этого ему вовсе не нужно было возиться с черепами… Газеты и журналы пестрели примерно следующими заголовками – «Наёмников бьют», «Немцы на фронте» и др. Участвовавшие в операции наёмники несколькими эшелонами возвращались в наводненную журналистами Камину и делились с ними впечатлениями о своем последнем приключении.

Вот тогда то и разлетелась по всему миру сенсационная новость – один из лейтенантов наемников открыто носит Железный Крест со свастикой – гитлеровскую награду за 2 МВ, и прибыл этот человек ни откуда-нибудь, а из расистской ЮАР.

Понятное дело, что понравилось это далеко не всем, и личность Мюллера сразу же привлекла к себе внимание мировой прессы. Итак, план Мюллера пока успешно работал — он закинул наживку, и эту наживку сразу же «заглотили».

Дальше – больше. В сентябре начинается так называемая «операция Чуапа», и в самые дебри провинции Экваториаль, где окопался возглавляемый теперь уже капитаном Мюллером вновь сформированный 52 взвод 5-й бригады уже целенаправленно пробивается группа западногерманских журналистов г-на Хейдеманна.

Небольшая справка для тех, кто не в курсе, после Альбертвиля «5 Commando» Хоара пополнилась сразу несколькими сотнями наемников, непрерывно прибывающими из ЮАР на базу Камина. 5 бригада была разделена на несколько взводов, получивших нумерацию с 51 по 58 Commando. Практически во всех материалах про Мюллера приходится читать, что он участвовал в штурме Альбертвиля во главе «52 Commando», что не соответствует действительности, так как во время операции «Watch Chain» Мюллер был всего лишь командиром отделения из пяти человек, а вся 5 бригада насчитывала на тот момент три десятка волонтеров, находящихся частично в распоряжении Хоара, частично у полковника Бенгалы, и имела неофициальное наименование «Боевая группа Альбертвиль».

Взвод «52 Commando» был сформирован лишь в сентябре, насчитывал поначалу четыре десятка человек, и именно про его формирование (а не про «боевую группу Альбертвиль») Мюллер рассказывал: «Я подобрал себе парашютистов. Потому что я особо ценю парашютистов и их подготовку. Майор Хоар предложил – «Забирайте с собой и всех немцев». Понятное дело — я с удовольствием забрал себе и всех немцев». «52 Commando», несмотря на несомненные успехи в провинции Экваториаль, в 5 бригаде пользовались довольно нехорошей репутацией. Причиной этого было то, что взвод с самого начала своего формирования с завидной регулярностью попадал в различного рода скандальные истории.

Мюллер рассказывал про то, как формировался его взвод. «Я был в Камине, вернувшись после операции. Там было человек пятьсот, прибывших из Южной Африки. Ну, и, как это принято – ребята группировались по национальному признаку. Была там и группа немцев, её возглавлял фон Блотниц. Но все это было как-то неорганизованно, я сказал бы, не сплоченно, впрочем, так же, как и в других командах. И вот однажды – это было на второй или третий день после моего возвращения из Альбертвиля – ребята подошли ко мне и говорят: «Мюллер, если опять будет какая-нибудь заварушка, мы пойдем с тобой, идет?». Это меня, естественно, озадачило… Люди прониклись ко мне доверием, потому что всем было известно, что я не бросил и дотащил до базы тяжело раненного капитана Бриджа».

Хоар не ограничивал Мюллера, с которым после Альбертвиля его связывало боевое братство, в выборе людей для своего взвода, и Мюллер, разумеется, постарался выбрать лучших. Кроме того он взял под свое крыло и всех своих земляков, что тоже весьма логично. (Кроме своего родного немецкого, Мюллер владел только английским языком, и очень слабо знал французский – язык, на котором говорили в Конго. Для командира наемников это было серьезным недостатком).

После операции «Watch Chain» наемники надолго «зависли» на базе Камина. Из Йоханнесбурга прибывали все новые и новые борты, к началу сентября в импровизированном городке на аэродроме накопилось уже несколько сотен человек, а никакой определенности, никаких распоряжений, никаких «контрактов» не было и даже не предвиделось! Мюллер: «Из-за долгого ожидания настроение людей заметно упало. Некоторые думали улететь самолётами, отправляющимися за новыми рекрутами. Это было не удивительно – ни кроватей, ни матрасов, ни одеял. Пища была самая примитивная, кухня под открытым небом. Проблемы были даже с водой для умывания, из туалетов плохо пахло. Лишь немногие волонтёры были при деле. Дисциплина отсутствовала. Деньги тоже. Никто не знал, заплатят ли нам когда-нибудь, и если да, то сколько? Контрактов ещё никто не видел».

По свидетельству Мюллера — даже питьевую воду собирали в штурмовые лодки и доведенные до отчаяния люди все, как Мессию, ждали Майка Хоара, который воевал теперь в Леопольдвиле с местной бюрократией.

Люди устали от неизвестности и начинали роптать. Некоторые, плюнув на все, возвращались обратными бортами в Йоханнесбург. Дисциплина падала, волонтеры постоянно «задирали» местную полицию, и главными смутьянами были немцы, впоследствии собравшиеся в «52 Commando».

Мюллер: «В 18 часов меня вызывают, потому что немцы выказывают недисциплинированность. Они недовольны пищей, отказываются повиноваться. Бундесвер имеет плохую репутацию. И это не предвзятое мнение, я понял это, когда прибыл на место. Некоторые недовольны военной полицией, другие жалуются на унтер-офицеров. Я докладываю командиру Уиксу, и мы идём на аэродром, чтобы узнать, когда прибывает самолёт из Леопольдвиля. От одного полковника мы узнаём, что майор Хоар находится в самолёте. Первым прибывает рейс из Найроби с журналистами. Он также доставляет газеты, которые наперебой говорят о нашем фиаско: ни домов, ни воды, ни контрактов и т.д. Затем прибывает следующий самолёт. Из него выходят американцы, а затем майор Хоар. Храни его Бог! Салют! С улыбкой пожимаем друг другу руки. Мы не виделись после ночной акции в Альбертвиле.

Людей собирают для прочтения контракта. Он даёт возможность привезти семьи в Конго, что я и сделаю в скором будущем. Слухи ходят самые разные, и мы предполагаем, что нас либо используют ещё раз в самое ближайшее время, либо отведут в Элизабетвиль. Но похоже, что активных действий пока не планируется. Я предполагаю перевезти свой отряд в Леопольдвиль и держать его наготове в аэропорту. Нужно, также, повышать уровень л-та Латинис и его людей. К сожалению, эта миссия возложена на меня, но дальше будет видно. Ещё я беру под своё крыло парашютистов. Их всего 19 человек, и мы усердно тренируемся каждый день».

Откровенно говоря, многие наемники (в том числе и Мюллер, по его собственному признанию) надеялись получить направление в Элизабетвиль, на тихую, спокойную службу вдалеке от боевых действий. Наемникам, по контракту, который заключался сроком на полгода, должны были платить неплохие деньги, независимо от участия или неучастия в боях. Однако при попадании наемника в т.н. «зону боевых действий», (эти зоны определялись исключительно по соображениям работодателей, т.е. правительства Конго) начинала работать система надбавок. Этих самых «надбавок» было несколько. Главные из них – гостиничная и продовольственная, ну и, разумеется, самая главная – надбавка за риск. Всего, при попадании в зону боевых действий, наемник увеличивал свое и без того немалое жалование раза в полтора. Кроме этого, согласно контракту, наемникам гарантировалось правительством Конго бесплатное медицинское обслуживание, очень серьезные компенсации в случае ранений (в зависимости от степени тяжести), и огромную сумму ближайшему родственнику в случае гибели. Так же наемник имел право один раз в полгода на бесплатный авиаперелет в любую часть света в оба конца. Как офицеры, так и рядовые волонтеры имели право привезти в Конго свои семьи (что также поощрялось правительством Конго). А вот заработанные деньги можно было увезти с собой лишь частично. Ровно половина оклада выдавалась в конголезских франках, которые они обязаны были потратить на месте, то есть в Конго. Разумеется, наемники не любили конголезские франки и старались, при случае, поменять их на что ни будь более весомое. Например – на доллары США. Известен забавный случай, когда один волонтер нашел в захваченном в Стэнливиле сейфе 10 000 бельгийских франков, и принял их за конголезские (которые почти ничего не стоили). Он тут же разменял их у бельгийского пилота на доллары по выгодному, как ему казалось, курсу 1 доллар за 10 франков. Разбогатевший в одночасье бельгиец, сам не веря своему счастью, нашел в себе силы ничем не выказать своего волнения и в тот же день смылся из Конго. Напрасно потом рвал на себе волосы и воздевал руки к небу в след уходящему самолету сам себя облапошивший наемник – его законная добыча навсегда улетела в Европу. Здесь нужно отметить, что захваченные у повстанцев деньги и ценности наемники могли оставлять себе, а любые документы обязаны были сдавать представителям власти. Впрочем, редко когда им в руки попадалась ценная добыча – случай с незадачливым волонтером скорее исключение, нежели правило.

Хочется остановиться и заострить внимание читателей вот ещё на каком немаловажном моменте – принято считать, как то само собой сформировалось мнение, что наемники в Конго – это некая пиратская команда, своего рода «Государство в государстве», не подчинявшееся никому, кроме своих командиров, и формировавшаяся исключительно по расовому признаку. Своими командирами, якобы, они имели профессиональных убийц и идейных расистов с говорящими прозвищами – «Блэк Джек» (Жан Шрамм), «Боб – Зубодробитель» (Боб Денар), «Бешенный Майк» (Майк Хоар) и, конечно, самый ужасный монстр в этой когорте – человек с мрачным прозвищем «Конго-Мюллер». На самом деле это, конечно, не так. Любое подразделение наемников (в нашем случае это 52 взвод 5 Commando) являлось неотъемлемой частью КНА, и подчинялось исключительно руководству КНА и её штабу (на тот момент в лице генерала Мобуту – будущего диктатора Заира, и бельгийского военспеца полковника Вандевалле). (Мюллер, впрочем, свидетельствовал, что 5 Commando обладали некоторой независимостью). Подразделение Хоара, действительно, состояло исключительно из белых волонтеров, но в этом не было, разумеется, никакой расистской подоплеки. Хоар, профессиональнейший военный, подбирал себе людей исключительно по критериям профессионализма, и не вина чернокожих солдат из той же КНА, которая сражалась бок о бок с наемниками, что не достигли они пока ещё уровня родезийских или южноафриканских военных, которым отдавал предпочтение Хоар. Кроме того немаловажную роль играл языковой барьер. В Конго говорили на французском, а 5 Commandoбыли полностью англоязычными. А вот 10 Commando Жана Шрамма («Black Jack»), сформированные, в основном, на базе жандармерии Катанги и из франкоязычных наемников, имели в своем составе немало негров.

Но вернемся к Мюллеру. Как мы уже говорили, в сентябре началась операция по освобождению провинции Экваториаль силами 52 команды и приданными им подразделениями КНА. Эта первая операция, получившая название «Чуапа» (по имени реки), началась с конфуза. Наемники не сумели взять сходу город Боэнде – главный оплот мятежников в этой провинции.

В общих чертах события развивались так. 8 сентября генерал Мобуту отправляет командиру наемников Майку Хоару следующую телеграмму: «Военная обстановка требует, что бы вы направили отряд коммандос в город Кокийавиль. Принять к немедленному исполнению». Город Кокийавиль (совр. Мбандака) был административным центром Экваториальной провинции и до сих пор удерживался правительственными силами. «Отряд коммандос» был немедленно сформирован на базе Камина, получил наименование «52 Commando» и во главе с Мюллером отправлен самолетом в столицу — Леопольдвиль. Никаких инструкций из штаба, равно как и никаких конкретных задач перед подразделением поставлено не было. Из интервью Мюллера: «Майор Хоар отвечал тогда за операции всех «белых» команд, как там говорят, или волонтеров, как принято во Франции и Бельгии, или ещё «Ландскнехтов», как я их называю. Так вот, майор Хоар сказал мне: «Отправляйтесь в Кокийавиль, кэптен Мюллер, — я тогда ещё был капитаном – и возглавьте операцию». И всё. Никакого приказа, никто не разъяснил, что я, собственно, должен делать. И я прибыл туда…»

Вопрос: Сам себе маршал?

Да, действительно, сам себе маршал. Можно, конечно, посмеяться над этим и подумать: ах, этот Мюллер преувеличивает и тому подобное. Но это было именно так. Я прибыл на место, и ни один человек не сказал мне, что надо делать, я не получил никаких приказов».

От себя можем сказать, что интеллигент Мюллер скромничает и старается «сгладить углы». Даже трудно представить себе истинную реакцию военного человека, военного «до мозга костей», получившего такой вот «приказ – не приказ, инструкцию – не инструкцию, пожелание – не пожелание». Как бы там ни было – капитан сам для себя формулирует задачу предельно кратко и просто – освободить от мятежников провинцию Экваториаль (по площади равную ФРГ).

39 человек, прибывшие в Леопольдвиль, тайком от журналистов пересаживаются в другой самолет и вылетают в Кокийявиль. Там они получают оружие и обмундирование. Мюллер рвется в бой – его «Железный крест» сверкает под африканским солнцем! «Ну, Зигфрид, достаточно поэзии – это война!» — с этими словами он берется за дело.

17 сентября в 21 час отряд достигает Бикили и останавливается на ночевку. Здесь к нему присоединяются 2 роты КНА. На следующий день колонна начинает движение в сторону Боэнде и в полдень захватывает населенный пункт Бандака. Повсюду наемники встречали запуганное и затерроризированное мятежниками местное население. По пути следования колонны в придорожных канавах в большом числе лежат страшно изуродованные тела мирных жителей – тех, кого Симба хоть как-то заподозрили в симпатии к властям. Это делалось, в первую очередь, для деморализации следовавших с наемниками конголезских солдат, но заимело обратный эффект – КНА были предельно ожесточены. Джипы наемников, в свою очередь, несут на капотах мертвые головы мятежников и обвешаны захваченными у них щитами и копьями – идет дикая Африканская война…

В Боэнде и окрестностях сосредоточена группировка из, примерно, 6000 мятежников, имеющих огромное количество огнестрельного оружия. У Мюллера 35 бойцов и 80 человек КНА – соотношение сил гораздо хуже, чем было три недели назад в Альбертвиле.

Вечером два грузовика мятежников, нагруженные оружием и награбленным барахлом, неожиданно для себя натыкаются на колонну наемников. Расправа следует быстрая и жестокая.

19 сентября начался тропический шторм с сильным ливнем. Дороги развезло и наемники лишились своего главного преимущества – быстроты передвижения. Однако им ещё удалось захватить важный стратегический пункт – деревню Lifondi. До Боэнде оставалось всего 11 километров и, установив радиосвязь с Кокийавилем, колонна пошла в наступление. Впереди джип лейтенанта Мази с пулеметом и джип лейтенанта Шрикера с 75 мм пушкой. Мази начинает стрелять из пулемета, провоцируя противника на ответный огонь. Мюллер старается определить слабые места в оборонительных позициях мятежников. Наемники и КНА рассыпаются в цепи и идут в наступление…

К вечеру становится ясно, что у Мюллера недостаточно сил и средств, чтобы прорвать позиции мятежников. Убит волонтер Кёттерич (Fritz Kötteritzsch). (За неполный месяц Мюллер теряет уже третьего немца). Много раненных. У КНА тоже есть потери.

Отряды «Женесс» появились в тылу и атаковали заставу, оставленную охранять важный перекресток в Lifondi. Связь с Кокийявилем потеряна, ливень не прекращается, поддержки авиации, таким образом, нет и быть не может. Мюллер вынужден скомандовать отступление. Отряд отходит в Бандаку, а затем возвращается в Бикили.

Всё. Полное фиаско. Вторая подряд неудача белых наемников, и в обоих случаях Мюллер, человек с «Железным крестом», одно из главных действующих лиц. Журналисты в восторге, а капитану Мюллеру приходится столкнуться с недовольством и даже неповиновением части своих людей. Многие наемники недовольны тем, что не получили до сих пор ни франка, а так же обвиняли его в некомпетентном командовании в деле у Боэнде. По поводу второго обвинения – не нам судить (силы были слишком неравные), а вот по поводу задержек с выплатами – такое случалось очень часто во всех командах, но обвинять в этом командиров наемников, конечно же, несправедливо. И Мюллер, и Хоар в своих мемуарах говорили про «некие силы», заинтересованные в дискредитации Чомбе…

Далее «52 Commando» преследуют скандал за скандалом. Началось все с того, что в их лагерь проник и втерся к ним в доверие некий западногерманский журналист. Но обо всем по порядку.

Группа волонтеров покидает Мюллера и самовольно отправляется в город Ингенде (Ingende), где и встречается с корреспондентом журнала «Штерн» Гердом Хейдеманном (Gerd Heidemann) и его коллегой Эрнстом Петри (Ernst Petry), которые пробираются в это время в Бикили, в расположение «52 Commando». Эти журналисты прибыли в Конго по заданию редакции делать репортажи о белых наемниках. По прибытии в страну немец Хейдеманн, узнав что в провинции Экваториаль воюют его земляки во главе с ветераном Вермахта, весьма колоритным капитаном, отклонил все другие варианты и отправился на поиски 52 команды.

О том, что произошло дальше, мы можем судить только из рассказа самого Хейдеманна. По его словам, ему удалось уговорить семерых наемников сопроводить его до Мюллера, так как дорога в 350 километров была небезопасна. Таким образом, если верить Хейдеманну, ему удалось вернуть Мюллеру 7 человек, а на следующий день в Бикили возвратились и все остальные. 52 команда снова была в сборе и, по словам Хейдеманна, Мюллер настолько обрадовался, что разрешил журналисту остаться в отряде и делать репортажи, что было строжайше запрещено командованием КНА. И охотник за сенсациями с энтузиазмом взялся за дело, благо поле деятельности было весьма обширно, а тема – неисчерпаема! Каждый следующий день приносил все новые и новые сенсационные материалы — команда Мюллера вела тяжелые оборонительные бои с большими потерями для мятежников.

Хейдеманну, возможно, как земляку, было разрешено снимать всё и делать репортажи обо всём. И он снимал, и свои репортажи передавал с ближайшими оказиями в Кокийавиль, а оттуда – в Германию, в редакцию журнала «Штерн». Мюллер мечтал о мировой известности – и он её получил. О нем заговорили… О нем начали говорить и после Альбертвиля и Боэнде, но это было все не то – теперь о нем заговорили по-настоящему! Расчет Мюллера оправдывался – «Железный Крест» делал своё дело. Вот, правда, Слава эта была не совсем такой, о какой мечтал Мюллер, а ещё вернее – совсем не такой…

Дело в том, что Хейдеманн тоже жаждал мировой известности, и репортажи эти преподносили наемников далеко не в самом лучшем свете. Там было все – и лейтенант Мази с его черепами, и сотни убитых Симба перед позициями наемников, и допросы пленных, и джипы с черепами на капотах, и, якобы, пристрастие наемников и самого Мюллера к выпивке, и экстравагантные наряды некоторых бойцов 52 команды и ещё много – много чего. И всё это венчал, разумеется, мюллеровский Железный Крест со свастикой…

Журналисты «Штерна» втерлись в абсолютное доверие к наемникам, которые не скрывали от них ничего и зачастую говорили и делали вещи, которые не стоило бы, на их месте, говорить и делать. Ибо они не могли знать, какие репортажи отсылают в Германию их новоявленные «друзья».

А действия Хейдеманна зачастую носили характер откровенной провокации. Так, например, известные фотографии лейтенанта Мази и с черепом со вставленной в зубы сигаретой, и с черепом, одетым на длинное копье – есть результат срежиссированных самими журналистами постановочных сцен. Происходило это, видимо, так: в «теплой и дружественной» обстановке, после совместного распития веселящих напитков журналисты попросили наемников попозировать перед камерами с черепами просто шутки ради. О том, что фотографии эти потом будут опубликованы в мировой прессе с абсолютно нешуточными комментариями наемники в этот момент, видимо, не задумывались.

Вот что сказал про это сам Мюллер, и нет никаких оснований ему не верить: «Эти фотографии, которые стали известны – это же шутка, просто забава. Я припоминаю, что перед нашими позициями были тогда подстрелены сотни повстанцев….

Мази просто брал головы убитых, обглоданные червями, насекомыми и тому подобной тварью, а затем обмывал их, а вовсе не вываривал, как было написано в мюнхенском журнале «Квик». Это, конечно, прелестная история для прессы – вот почему его и сфотографировали. Но эти фотографии были сделаны просто потому, что этим двум репортерам захотелось прихватить с собой парочку черепов в качестве сувениров. И Мази сделал им подарок… Когда он вернулся с этими журналистами, они нацепили черепа на палки…».

Мы, конечно, далеки от того, что бы оправдывать странноватое хобби лейтенанта Мази. Но, справедливости ради, должны отметить, что люди, знавшие его по Конго, говорили о нем, как о грамотном офицере и совершенно не жестоком человеке. Не жестоком по отношению к пленным, по крайней мере…

Закончилась эта история с журналистами «Штерна» тем, чем и должна была закончиться. Про творящиеся в «52 Commando» безобразия прознал Майк Хоар и заявился в расположение подразделения лично. Ушлые журналисты были немедленно изгнаны, а Мюллер получил изрядный нагоняй. Мало того – Хоар решил отстранить его от командования подразделением и назначил на его место лейтенанта Лоува. Однако у Мюллера был подготовлен план взятия Боэнде, который понравился Хоару, и он решил разрешить провинившемуся капитану этот план осуществить. Забегая вперед скажем, что 52 команда, ведомая Мюллером, и приданная ему в помощь 54 команда, а также находящиеся в его распоряжении силы КНА успешно взяли город и очистили провинцию Экваториаль от основных сил мятежников в течение последующих нескольких недель. А сам Мюллер, получив звание майора, (одно из высших в иерархии наемников званий) был назначен его другом Хоаром командиром военной базы Камина. Про свой визит в расположение «52 Commando» Хоар рассказал в своей книге «Наемники Конго». Этот рассказ тем более интересен, что там автор дает характеристику Мюллеру, как командиру, и мы просто не можем не привести его полностью в нашем повествовании.

«Первым моим действием в Бикили было изгнание группы иностранных журналистов, которая присоединилась к штабу капитана Мюллера. В интересах европейских газет было показать наемников кровавыми убийцами и двое немцев из кожи вон лезли, дабы сфотографировать неопровержимые доказательства хладнокровного убийства повстанцев солдатами 52 Коммандо.

52 Коммандо было очень нестабильным подразделением и имело длинный список проблем, которые я терпеливо выслушивал от некоторых жалобщиков. Очевидно, пришло время перемен в личном составе и я назначил лейтенанта Бена Лоува командиром 52 Коммандо, а Зигфрида оставил чтобы закончить планирование его операции по захвату Боенде, по окончании которой он должен был вернуться в Камину, чтобы принять командование базой вместо Де Йэхера. Капитан Мюллер командовал подразделением в какой-то бесстрастной манере, которую я не одобряю. У меня всегда были достаточно крепкие и устоявшиеся взгляды на взаимоотношения командира и его подчиненных. Данные ремарки не следует считать критикой в адрес Мюллера, скорее отражение моих личных взглядов на принципы командования подразделением.

На уровне взвода, роты или батальона, я убежден, что командир должен вариться в одном котле со своими солдатами. Он должен быть хорошо знаком с каждым из них, знать их проблемы, их страхи, их сильные и слабые стороны, их надежды, их прошлое, он должен знать их лучше, чем знает их семья. Только тогда он почувствует свое подразделение. Таким образом он обязан разделять с ними повседневную жизнь день ото дня, но, разумеется, не переходя тот уровень близости и панибратства, когда его люди перестанут его уважать. Таким образом научиться умению вести за собой солдат, в таких условиях становится очень тяжелой задачей. Однако в данном случае успех начинается с «близости». А удаленный лидер на этом уровне — это абсурд».

Что можно сказать по этому поводу? Что Мюллер плохой командир – вряд ли. Скорее то, что он ничем особо не выдающийся командир, получивший известность «От Пекина до Вашингтона» лишь по прихоти Фортуны и благодаря своему Железному Кресту. Несмотря на свою мрачную славу, приобретенную стараниями непорядочных журналистов, он был человеком весьма мягким и абсолютно не жестоким. Об этом свидетельствуют те, кто его знал. Можно, конечно, сомневаться в его командирских качествах, но никак не в человеческих.

Это может показаться странным, но, несмотря на всю свою публичность и кажущуюся общительность, Мюллер был человеком довольно замкнутым. И плохо шел на контакт. За свою жизнь он дал, наверное, сотни разных интервью, но только однажды конкретно высказался о том, какой он представляет себе настоящую человеческую дружбу: «У меня никогда не было много друзей. Я всю жизнь искал одного единственного настоящего друга, которому мог бы отдать все, что у меня есть, и который бы понял и простил мне все, что бы я ни сделал». В интервью восточногерманским журналистам только одного волонтера он смог назвать настоящим товарищем. Да и тот погиб во время первой же операции.

Ну а что же Хейдеманн? По возвращении в Германию он устроил выставку своих фотографий, сделанных в Конго, которая возымела должный эффект. Поскольку там преобладали фотографии живых наемников и мертвых негров, нетрудно догадаться, какую эта выставка получила «прессу». Подразделение «52 Commando» приобрело известность сначала в Германии, а потом и во всем Мире. Стараниями Хейдеманна – нехорошую известность. Можно сказать, что охотник за сенсациями добился своего. Впрочем, он охотился не только в Конго. Ангола, Биафра, Мозамбик, Гвинея-Бисау – это страны, где он делал свои репортажи в мечтах о мировой славе. И эту Славу он, в итоге, нашел… Но только не где ни-будь на краю света, что удивительно, а в родной Германии. В начале 80-х годов Хейдеманн стал фигурантом и главным действующим лицом грандиознейшего скандала с фальшивыми дневниками Гитлера, в результате которого оказался в тюрьме. Можно сказать, что награда нашла героя…

И все же кратковременное знакомство с этим персонажем ещё «аукнется» и Мюллеру, и его команде самым неожиданным и неприятным образом.

Тем временем действия руководимой Хоаром «5 Commando» в общих чертах выглядели так.

Как уже говорилось ранее, 5 Commando была разделена на несколько подразделений, которые действовали отдельно друг от друга и имели самостоятельные задачи. Каждому из них придавались значительные силы КНА, имевшие своих командиров, которые, однако, подчинялись непосредственно начальнику «шефствовавшей» над ними команды наемников. Как видно из прилагаемой карты, общей целью этих команд было окружение и тесная блокада города Стэнливиль – столицы и наиболее укрепленной базы мятежников. В этом городе Симба держали также огромное количество белых заложников. Про черных заложников тогда никто не говорил – их просто убивали, убивали и частично съедали каждый день на центральной площади у памятника Патрису Лумумбе. Командование КНА и наемников ещё не знали тогда, что НАТО готовит свою собственную операцию по освобождению заложников, которая будет осуществляться силами бельгийского спецназа.

«51 Commando» руководил лейтенант Вильсон (Gary Wilson). Команда была сформирована и отправлена на фронт в джунглях в невероятной спешке и без всякой подготовки. Однако это не помешало Вильсону добиться невероятного успеха в Lisala – неожиданным ударом город был отбит у мятежников, которые, понеся большие потери, вынуждены были отступить. Следующей целью 51 команды должен был стать населенный пункт Bumba.

«54 Commando» под командованием л-та Форсбри (Forsbrey) атаковали город Yakoma, что бы выручить блокированный там гарнизон КНА., а затем отправились в Bikili на соединение с 52 командой Мюллера. Этим двум командам предстояло взять реванш у Симба за 19 сентября и захватить хорошо укрепленный город Боэнде.

«53 Commando» Джека Мэйдена (Jack Maiden) отбросили врага от Bukavu и двинулись на Butembo. Таким образом Стэнливиль был блокирован с севера.

Но основной удар по столице мятежников должен был быть нанесен с юга.

В Камине начала формироваться так называемая «Стенливильская колонна» (Stanleyville Column) — сила, по замыслу леопольдвильских стратегов, долженствовавшая сломить сопротивление непокорных. По мере комплектования подразделения колонны собирались в городе Kongolo, откуда и должны были начать свой марш на север. Начинал работать «план Вандевалле». Костяк колонны составляли 55, 56 и «жемчужина» 5-й бригады – «57 Commando» капитана Гордона (Gordon). (Кстати, простым сержантом там был знаменитый впоследствии Джон Питерс (John Peters), через год с небольшим ставший, ни много – ни мало, командиром «5 Commando», и сам Хоар сказал, что не видел для себя более достойной замены.

Общее командование осуществлял полковник Фредерик Вандевалле (colonel Frederic Vandewalle) – бельгийский военный советник и по совместительству «серый кардинал» при правительстве Конго. Их отношения с Хоаром, поначалу, оставляли желать лучшего. Вандевалле не верил в то, что наемники смогут изменить ситуацию в стране и считал затею Чомбе и Пюррена полным бредом. Вот как Хоар рассказывает о своей первой встрече с полковником.

«Полковника в свое время называли «Ришелье Катанги». Он был человеком Спаака и являлся военным советником бельгийской консульства в Элизабетвилле в 1961 году. До этого он работал в Конго в качестве начальника службы безопасности. Я прочитал на табличке, при входе в его дверь, что он также «BEM» — выпускник бельгийского штабного колледжа. Он был человеком лет пятидесяти пяти, седой, невысокий, коренастый и неприятный. В штатском он был похож на отставного успешного бакалейщика. Я не смог увидеть у него военную выправку, сколько ни старался. Он смерил меня неприветливым оценивающим взглядом. Впрочем, наши чувства были взаимны.

На этой минорной ноте мы начали тяжелый, неприятный разговор. Он был зол, и он не скрывал этого.

«Кто эти безумцы в Йоханнесбурге и о чем они думают, когда отправляют сотни людей в Камину, которая совершенно не готова принять их? Прекратить немедленно!»

Он вызвал своего сотрудника и продиктовал телеграмму правительству Южной Африки, оповещая его, что не примет больше ни одного человека из ЮАР.

Он развеял также ряд других иллюзий, которые у меня ещё оставались, а затем сообщил мне, что независимо от того, что было две недели назад, он, Вандевалле, теперь верховный командующий и главный военный советник, и теперь все будет решать сам. «Те, кому это не нравится — сказал он, недвусмысленно глядя на меня — могут ехать домой». Я в это время вспоминал о своей комфортной жизни в Дурбане, о жене и моей яхте и мысленно написал заявление об отставке.

Когда буря утихла, я попытался представить ему свой отчет об операции «Watch Chain».

«У меня нет времени на то, чтобы читать доклады людей, которые теряются в болотах и используют керосин в их двигателях вместо бензина«, сказал он, передвинув длинный отчет на самый край стола в несколько сантиметров от мусорной корзины, где и было, видимо, его настоящее место.

Но теперь настала моя очередь. Если он становился главнокомандующим, то и разгребать бардак, который творился в Камине, следовало именно ему. Я детально изложил ему ситуацию. Он внимательно сделал заметки. Он послал за своими офицерами штаба. Он поговорил с генералом. Он позвонил мистеру Чомбе. Он позвонил всем. Он выяснил для себя, что с этой проблемой можно справиться.

В этот момент я осознал, что Вандевалле, хоть и казался этаким кактусом, на самом деле был чистым золотом! Он был Гением, борющимся с неэффективным конголезским управлением. Перфекционист, мучающийся от идиотизма недоученных конголезских офицеров, лишь притворяющихся армейской структурой. Позже я слышал, что ни одна запись не осталась в генштабе АНК после ухода бельгийцев. То, что Мобуту смог реорганизовать целую армию в работоспособную и, в разумных пределах, эффективную систему, в последующие 15 месяцев, говорит о его хороших административных качествах. Но не буду опережать события.

Я объяснил полковнику, что оплата – проблема номер один на данный момент, второй по значимости была проблема нехватки подходящего снаряжения. Он угрюмо уверил меня, что будет лично контролировать все в установленном порядке, однако у него сложилось впечатление, что вопрос оплаты в зоне компетенции Пюррена. Это было действительно так, однако было очевидно, что Джерри, откровенно говоря, не мог справиться с этим вопросом.

«Возвращайтесь в Камину», — сказал полковник, «и через несколько дней я лично прибуду с полным комплектом бельгийского снаряжения».

Я удалился, делая про себя переоценку полковника. Я не могу сказать, что в тот момент, он мне нравился. Но, безусловно, я в достаточной мере восторгался им, посчитав, что в будущем мы когда-нибудь сможем стать друзьями.

Маленькие люди всегда вздыхают с облегчением, когда большие люди принимают на себя ведение дел. Я вернулся обратно в свою комнату гостиницы «Мемлинг». Этой ночью я чувствовал себя очень маленьким человеком, вздохнувшим с большим облегчением».

Вот такой необычный человек координировал тогда все действия по освобождению Стэнливиля.

Структурно «Стэнливильская колонна» выглядела следующим образом. Основная колонна, называемая по своему радиопозывному «Lima 1» состояла из трех сотен наемников, примерно стольких же бойцов КНА, вспомогательных инженерных подразделений и отрядов лояльных правительству племен. Вспомогательная колонна – «Lima 2», формировалась как усиление «Lima 1» и состояла из наемников на броневиках и 350 воинов союзного на тот момент очень воинственного племени «Балуба».

Всего в обе колонны входили порядка 150-и транспортных средств и единиц бронетехники. Здесь были и самые разнообразные и разнокалиберные грузовики, и автобусы, и джипы, и обычные легковушки – в общем, все то, что удалось найти, поставить на колеса и привезти в Конголо. Ударной силой колонны были броневики, или самодельные, или оставшиеся после войск ООН, имевшие причудливые формы и напоминавшие, по словам очевидцев, то перевернутые корыта, то китайские пагоды.

Впрочем, личный состав тоже отличался большим разнообразием. Здесь были и наемники, и бельгийские инженеры, и КНА, и бойцы различных конголезских племен.

Обозревая всё это разношерстное «хозяйство», полковник Вандевалле вспомнил отмечаемый в начале июля на его далекой родине, Бельгии, праздник «Оммеганг» — красочное костюмированное шествие по главной площади Брюсселя. Так, с легкой руки Вандевалле, поход удивительной «Стэнливильской колонны» на север получил неофициальное название «Операция Оммеганг» (operationOmmegang).

Тактика действий была следующая. На протяжении всего маршрута над колонной должна была барражировать авиация FATAK, готовая в любой момент оказать огневую поддержку. Главной ударной силой была, конечно, бронетехника, на которую возлагалось множество задач. Как то – ближняя разведка, уничтожение блокпостов, прорыв укрепленных районов, защита колонны при нападении из засад. В случае, если колонне преграждали путь естественные препятствия, например река, наемники и FATAK патрулировали окружающую местность, а инженерные части быстро наводили переправу.

По мере освобождения городов в них оставлялся достаточный гарнизон КНА, а колонна следовала дальше. Слабым местом «Стэнливильской колонны», кроме её громоздкости и негибкости было то, что она на пути следования не имела баз снабжения и все припасы и оборудование вынуждена была везти с собой.

И все-таки, следует признать, что противник, с которым пришлось иметь дело «Стэнливильской колонне», несмотря на всю свою фанатичность и свирепость, был, в военном отношении, не самый серьезный. Как ни крути, а в «5 Commando» собиралась, на тот момент, мировая воинская элита, и у Симба, даже не смотря на их подавляющее численное преимущество и абсолютное бесстрашие не было, конечно, никаких шансов в борьбе с ними. Здесь интересны свидетельства Ханса Германии – западногерманского врача, журналиста, волонтера, адьютанта Майка Хоара и, по совместительству, главного юмориста пятой бригады. Он рассказывал, например, как действовали «силы ПВО» Симба…

Вооруженные серьезным оружием, таким как крупнокалиберные пулеметы китайского производства, во время отражений воздушной атаки солдаты за турелью просто направляли стволы пулеметов вверх, нажимали гашетку и, закрыв глаза, начинали творить специальное заклинание, долженствующее направить выпускаемые пули точно в самолет… Неудивительно, что конголезские ВВС, состоящие всего- то из нескольких устаревших самолетов, за 1964 – 65г.г так и не понесли боевых потерь.

К числу таких же глупостей, имеющих причину, в основном, в малограмотности и необразованности руководителей восстания, и в вопиющей дремучести командиров среднего и младшего звена можно отнести многочисленные суеверия Симба, которые наносили огромный вред их делу, и которыми, зачастую, умело пользовались их противники.

Взять, например, историю про «Огромных Бородатых Евреев»… Германи рассказал об этом достаточно подробно. Доподлинно неизвестно – откуда среди Симба распространилась эта байка. В штабе Хоара предположили, что Симба, считавшие себя неуязвимыми под защитой магии «Дава», когда начали нести серьезные потери от наемников, сделали из этих своих неудач весьма неожиданные, с точки зрения европейцев, выводы. Вместо того, что бы пересмотреть практикуемую ими порочную тактику безрассудных «банзай – атак», они предположили, что Чомбе, как колдун, видимо сильнее, нежели Мулеле и Оленга, и исправлять ситуацию решили опять же с помощью магии… К делу были подключены самые могущественные колдуны, кто-то запустил «мульку» о принадлежности Чомбе к племени иудеев и о том, что в решающий для Конго час белые могут привести в страну «Огромных Бородатых Евреев», способов борьбы с которыми у местных колдунов попросту нет…

Первой «жертвой» этого суеверия стал радист 5 Commando, интеллигентный и скромный молодой человек по фамилии Буве. К своему несчастью он обладал высоким ростом и окладистой бородой. В 5 бригаде не приветствовалась любая растительность на лице, но для Буве, видимо, было сделано исключение. Остроумные однополчане моментально окрестили его «Огромным Бородатым Евреем», и в дальнейшем, не смотря на отчаянные протесты радиста, постоянно демонстрировали его как решающий аргумент в переговорах с вождями местных племен и даже с некоторыми командирами Симба.

Не стоит думать, однако, что война в Конго была для наемников легкой прогулкой. Вспомним — «Охота на негров, никакой опасности, все ОК». По всей огромной стране противоборствующие стороны практически ежедневно и ежечасно вступали друг с другом в ожесточенные схватки, и серьёзные потери несли как те, так и другие. Если у истоков восстания, в начале 1964 года, амуниция мятежников состояла из традиционного вооружения (копья, луки, мачете) и огнестрельных стволов времен 2 Мировой войны, то уже через несколько месяцев, стараниями социалистического блока и Китая, Симба начали получать вполне современное оружие той поры, вплоть до артиллерии, минометов и огнеметов.

Само собой разумеется, что вместе с новым вооружением к ним стали прибывать и военные советники (наемники) из Соцстран и, опять же, Китая. Огромное количество добровольцев в ряды восставших вливалось из соседних с Конго государств, причем иногда на их стороне выступали целые подразделения регулярной армии. Об уничтожении одного такого подразделения отрядом Джона Питерса упомянул Хоар в книге «Наемники Конго». Однако переломить ход войны у Симба, как они ни старались, не получалось.

С мая месяца 1965 года в Конго несколькими эшелонами начали прибывать кубинцы – элитные бойцы Че Гевары во главе со своим Команданте, и вот это уже было очень серьёзно. Гевара развернул партизанскую войну в восточных районах страны, в провинции Катанга у западного берега озера Танганьика, то есть как раз в зоне ответственности «5 Commando». Это и стало его главной ошибкой. У него имелись бы неплохие шансы на успех в центральных или западных областях, там, где ситуацию контролировали 6 или 10 бригады. Но против профессионалов Хоара у доблестных кубинцев не было, конечно, ни малейшего шанса. Это противостояние, обычно, комментируется следующим образом – «Самый знаменитый в мире революционер схлестнулся с самым знаменитым в мире наемником, причем ни тот, ни другой не знали друг о друге ничего…».

Это не совсем правда. Команданте Че про командира 5 бригады, разумеется, кое-что слышал. А вот Хоар, если бы узнал, что за хорошо ему известным радиопозывным «Тату» скрывается первый министр промышленности Кубы, был бы, конечно, немало удивлен.

Рассказывать подробно о боевой и идеологической деятельности кубинцев в Конго мы не собираемся. Деятельность эта потерпела полное фиаско главным образом именно на идеологической стезе. Гевара и его люди собирались в Конго не только воевать, но и агитировать. Агитировать за социализм, за коммунизм, за идеи Свободы, Равенства, Братства, вести пропагандистскую борьбу, для начала опираясь на идеи Прудона и Бакунина, и заканчивая Карлом Марксом и Лениным…

Реальность, однако, как всегда оказалась абсолютно банальной и приземленной – постепенно убедившись, что подавляющее большинство Симба испытывает к своим врагам не столько классовую ненависть, сколько гастрономический интерес, большинство кубинцев решило покинуть Конго, в чем удалось в итоге убедить и самого Команданте.

В середине ноября 1964 года Мюллер был отозван из 52 команды, получил звание майора и вступил в должность коменданта военной базы Камина (на языке военных и наемников – BAKA). Стоит сказать, что он занял эту должность в решающий для Чомбе и для всей страны час… Западные политики, наконец, поняли, какая мясорубка грозит Конго, если не последует решительное и немедленное военное вмешательство с их стороны. Поскольку присутствием в стране белых наемников было принято брезговать, выручать несчастных заложников в Стэнливилле было запланировано силами войск НАТО.

«Стэнливильская колонна» была ещё на полпути к своей цели, когда, по свидетельству Хоара, по радио было получено потрясающее известие – на острове Вознесение натовцы собирают группы спецназа, что бы в определенное время десантироваться в некоторые районы Конго. И если по поводу времени у наемников могли возникнуть различные предположения, то с местом планируемой натовской атаки сомнений не было никаких – это мог быть только аэропорт «Simi — Simi» в городе Стэнливиль, и ничто другое, а значит, пятой бригаде следовало торопиться.

«Стэнливильская колонна», не смотря ни на что, двигалась на Север, и все люди, участвующие в «операции Оммеганг» были крайне сосредоточены. Симба по «Радио Стэнливилль» раз за разом повторяли свой призыв – «Бросай всё, доставай свой Мачете и иди убивать белых». И специально для белых наемников из «5 Commando» постоянно включалась «Ча-ча-ча Лумумба» — так называли песню «Indépendance Cha-Cha» (песня Независимости). После чего сообщалось о готовности казнить всех заложников. Впрочем, белых заложников пока не трогали. До поры-до времени…

Стоит ли говорить, что наемники «5 Commando», когда пришло время заходить в Стэнливилль, были невероятно ожесточены, и имели на это все основания.

Итак, президент США Линден Джонсон решил взять на себя огромную ответственность и принял решение напрямую вмешаться в африканские дела, не смотря на позицию своего идеологического противника – СССР. Вмешательство это было абсолютно конкретным – заложники в Стенливилле, среди которых были и граждане США, и которыми идиоты Симба пытались шантажировать мировое сообщество, должны были быть освобождены. И точка.

В штаб–квартире НАТО эта идея была воспринята, разумеется, «в штыки», но бельгийцы рвались в бой, а американцы, как сегодня, так и в 60-годы прошлого века хорошо умели «продавливать» свои решения, и осуществление военной акции странами Запада стало лишь вопросом времени.

Другой вопрос – кого в предстоящей авантюре назначить своим «союзником»? Прекрасно осознавая, что на КНА всерьёз рассчитывать не стоит натовские стратеги, скрипя сердцем, решили пойти на сотрудничество с единственной на тот момент реальной в Конго силой – белыми наемниками. Тем более, что к середине ноября «5 Commando» уже контролировали практически все ключевые позиции на подступах к Стэнливиллю.

Мюллер в это время уже руководил базой Камина. «Мне была доверена крупная военная база, и значительная доля организации материально-технического обеспечения операции по взятию Стэнливилля. Камина была очень большой базой… но на тот момент это был больной, дезорганизованный организм, который надо было все-таки возродить и наладить его бесперебойную работу. Каждый день прибывало и улетало большое количество военных самолетов, привозя и увозя людей, топливо, боеприпасы, различные материалы и продовольствие. Это была тяжелая ответственность, которая мне стоила бессонных ночей, хотя я и не представлял себе, как можно спать, когда в Кинду и Стэне томятся тысячи заложников, которых в любой момент могут убить».

Генерал Оленга уже отправил в Стенливиль и Кинду телеграммы с приказом, в случае какого либо обострения ситуации, немедленно убить всех заложников.

23 ноября получает секретную телеграмму и Мюллер: «Груз отправлен с острова Вознесение. Встречайте». Это означало, что последние попытки договориться с мятежниками провалились, и НАТО силами бельгийских парашютистов начинают свою операцию «Красный Дракон» (фр. «Dragon Rouge»). Подробности этой операции слишком хорошо известны, и нет нужды рассказывать о ней в деталях.

В общих чертах она выглядела так:

На рассвете 24 ноября Стенливиль проснулся от грохота низколетящих транспортных самолетов, от которого дрожали стены домов, вылетали оконные стекла, а с земли по ним стреляло все, что только могло стрелять. На стенливильский аэропорт с низкой высоты посыпались бельгийские парашютисты. После скоротечного боя заняв аэродром и освободив взлетную полосу от множества бочек с водой, сломанных автомобилей и прочего хлама, бельгийцы стали принимать второй эшелон транспортов с десантом и военным оборудованием, и, не теряя ни минуты, двинулись в город, пробиваясь к его центру.

Поняв, что остановить бельгийцев не получится, Симба бросились убивать белых заложников. Агонизирующее «Радио Стенливиль» призывало – «Убейте их всех. Мужчин, женщин, детей – всех, всех!». Они и убивали всех.

Но ближе к полудню в городские пригороды начали входить передовые группы «Lima 1» и обозленные наемники… По свидетельству очевидцев, тогда в городе началась настоящая охота на мятежников. Даже обычно уравновешенный и толерантный Мюллер, хоть и не был в тот момент на месте событий, говорит достаточно резко: «Это было время Белого Человека. Трусость, благоразумие, дипломатия – всё имеет свои пределы. И африканские, и азиатские страны просто стали бы нас презирать, если бы мы тогда ничего не сделали в Стенливиле».

Симба, конечно, оказывали сопротивление, но они были совершенно не подготовлены к уличным боям, и исход борьбы был предрешен – знаменитые «111 дней Стэнливиля» закончились. До окончания восстания было ещё очень далеко, но с падением столицы мятежников в этой войне наступил перелом.

В скором времени бельгийские командиры вывели своих десантников из города. Им ещё предстояло осуществить аналогичную операцию «Черный Дракон» (Dragon Noire) в городе Паулис, где мятежники так же держали много пленников, и который им предстояло захватить. После чего войска НАТО покинули Конго, предоставив борьбу с Симба и освобождение всех остальных заложников (которых оставалось ещё очень много) наемникам, солдатам КНА и Катангским жандармам.

о оставим на время «Стэнливильскую колонну» и вернемся на несколько недель назад, в середину октября к Мюллеру и его 52 команде.

Как уже говорилось – Хоар доверил Мюллеру завершить планирование и захват силами 52, 54 команд и КНА непокорного города Боэнде. Можно сказать, что получив в свое распоряжение достаточные для такой операции силы, Мюллер с задачей справился блестяще, проявив себя, как командир с самой лучшей стороны. Мы, в рамках данной статьи, не собираемся в подробностях описывать «операцию Чуапа». Возможно, подробный рассказ о данной операции выйдет потом на нашем сайте отдельной статьей. Нас во всей этой истории интересует нечто другое…

В октябре 1964 года в Конго прибывает очередное «проклятье» Мюллера и его команды, а именно – ещё одна группа кинематографистов, на этот раз итальянских, снимающих очередной сенсационный фильм.

Это были знаменитый Гуальтьеро Якопетти (Gualtiero Jacopetti), и его помошник Франко Проспери (Franco Prosperi). Итальянцы колесили по Африке, снимая своё действительно выдающееся документальное полотно «Прощай Африка» («Afrika Addio»). К слову, этот фильм, не смотря на разгоревшийся вокруг него скандал, удостоился высшей кинопремии Италии «Давид ди Донателло».

Как и группа Хейдеманна, итальянцы получили разрешение на съемки в Конго в Леопольдвиле. Однако, в отличие от немца, который выбирал свои цели самостоятельно, Якопетти обратился в штаб-квартиру КНА, где сообщил, что хочет «поснимать» белых наемников и попросил рекомендовать ему какое-нибудь из их подразделений. Ему и порекомендовали… «52 Commando».

Почему высокие начальники решили направить Якопетти в самую неблагополучную команду, почему им вообще разрешили снимать наемников – неизвестно. Но факт остается фактом – в середине октября, в самый разгар наступления на Боэнде итальянцы были среди наемников и вовсю снимали. Стоит ли говорить, что и эта история не могла не закончиться скандалом. Только на этот раз не только для Мюллера и его людей, но и для самого Якопетти.

Кроме боевых операций наемников (некоторые сцены, впрочем, были явно постановочные) итальянцы имели неосторожность снять приведение в исполнение смертного приговора для двух человек.

Одного расстреляли КНА. Когда фильм «Прощай Африка» вышел в 1966 году на экраны, кто-то (какие то недоброжелатели) распространили небылицу о том, что итальянцы, якобы, несколько раз просили переставить расстреливаемого, чтоб на него лучше падал свет, а сам залп был сделан после команды «Мотор».

Одна небылица породила множество других, среди которых и такая невероятная, как установка и синхронизация итальянцами кинокамеры с пулеметом.

Второго Симбу застрелил наемник. Тот был приговорен к смерти за то, что сжег школу с несколькими десятками детей и учителями. Обстановка была гнетущей. Солдаты КНА тащили убийцу к месту расстрела, а когда он стал упираться и истошно орать «Май Мулеле», у офицера наемников, молодого парня, видимо просто не выдержали нервы, и он двумя выстрелами в упор убил злодея.

Вот эти два эпизода с расстрелами и стали источником неприятностей для итальянской киногруппы. Якопетти даже пришлось возвращаться в Африку, что бы разыскать свидетелей этих событий, которые бы подтвердили, что людей расстреливали вовсе не по заказу кинематографистов.

Мюллер не присутствовал при этих расстрелах, и вообще мало что про это знал – «… я не могу сказать точно, как у них всё там было. Ни Лоув, ни кто другой об этом не рассказывал и я знаю только, что тогда были сделаны киносъемки расстрела людей».

Про Мюллера часто говорят, что он стал героем нескольких фильмов, в числе которых называют и «Прощай Африка». Это не так. В этом фильме он не появился ни разу. А вот в похожем фильме «Mal d’ Africa» — своего рода дополнении к «Africa Addio», он действительно фигурировал в небольшом эпизоде.

Однако во время разгоревшегося вокруг фильма скандала это уже мало кого волновало. Ведь белых наемников в Конго представляла 52 Команда, то самое скандальное подразделение, которое с сентября 1964 года было на слуху у мировой прессы и которым командовал постоянно улыбающийся человек с «Железным Крестом».

Подразделение, известное настолько, что на Лейпцигском международном кинофестивале даже был представлен документальный фильм, который так и назывался – «Commando 52».

«Africa Addio» вышел на экраны 11 февраля 1966 года, через несколько месяцев после Лейпцигского фестиваля, и когда стало известно, что наемники в фильме – это и есть та самая команда Мюллера, у него начались уже серьезные неприятности.

Примечательно, что с выходом фильма «Commando 52» в жизни нашего героя начался новый этап его взаимоотношений с прессой, ставший для его репутации фатальным. Именно тогда рядом с его именем впервые промелькнули фамилии двух доселе мало известных восточногерманских журналистов – Вальтера Хайновского и Герхарда Шойманна (Walter Heynowsky & Gerhard Scheumann).

Свой короткометражный фильм «Commando 52» они сделали на основе материалов, то ли проданных, то ли просто подаренных им Гердом Хейдеманном, добавив к ним идеологической отсебятины и придав фильму нужный политический окрас – как-никак шла «холодная война». Фильм имел некоторый успех, но про него, скорее всего, очень быстро бы забыли, если бы не вмешалась Судьба. За несколько дней до первой демонстрации фильма из ЮАР в ФРГ вернулся Зигфрид Мюллер…

Узнав об этом, Хайновский и Шойманн (далее «H&S») загорелись идеей взять у него пространное интервью, представившись западногерманскими журналистами. И у них имелись неплохие шансы на успех, так как они знали о главной слабости Мюллера – его любви к выступлениям перед прессой. Однако им следовало торопиться – со дня на день должна была состояться премьера их же фильма «Commando 52», про которую наверняка прознал бы Мюллер, и их задача усложнилась бы в разы. Сами «H&S» впоследствии утверждали, что никакого обмана с их стороны не было и они представились «германскими репортерами» – просто Мюллеру даже в голову не могло прийти, что он дает интервью журналистам из ГДР. Теперь неизвестно, был бы он столь откровенен, зная что беседует со своими идеологическими противниками. Стал бы он вообще с ними разговаривать?

Немецкий киновед Герман Херлингхауз про откровения Мюллера в этом интервью сказал следующее: « Мюллер и практически и теоретически поддерживал те принципы, которые десятки раз формулировались некоторыми деятелями Западной Германии. Поэтому западногерманская цензура не допускала, чтобы общественность узнала об отношениях Мюллера с Ф.Й. Штраусом (председатель партии ХСС, в 1956 – 62 гг министр обороны ФРГ), с бундесвером и с высшими американскими офицерами. Вот почему он был так раздражен: интервью, которые он давал западногерманскому телевидению, подвергались купюрам.

Теперь он проникся уверенностью, что перед ним репортеры, которые хотят наверстать упущенное другими, которые поняли, что он, Мюллер, занимает вполне определенное место в политической системе Западной Германии, что он представляет собой олицетворение традиционной реваншистской и антикоммунистической политики. И когда Мюллер понял, что обоих репортеров интересовало именно это, он весь раскрылся перед ними».

Другими словами — «H&S» просто сыграли на его тщеславии и желании высказаться. Что ж, наверное, доля истины в этом имеется.

Так появился знаменитый «Смеющийся человек»… Так Мюллер, ничего особенного не сделав, из просто известного наемника стал легендарным «Конго – Мюллером» (нем. «Kongo–Müller», англ. «Congo–Mueller»), одним из самых известных наемников в мире. Это интервью, которое он давал 10 ноября 1965 года, сделало его всемирно знаменитым, но можно с уверенностью сказать, что он отдал бы все, только бы избавиться от такой славы.

Попробуем для начала дать оценку, собственно, боевой деятельности «всемирно знаменитого Мюллера» в Конго. Как известно во время первой операции «Watch Chain» лейтенант Мюллер – командир отделения. Операция закончилась неудачей для наемников, но Мюллер и его отделение проявили себя с самой лучшей стороны. «Немцы неплохо зарекомендовали себя в этой игре» — скажет после Альбертвиля Майк Хоар. Именно за заслуги в этой операции он произвел Мюллера в капитаны и назначил командиром только что сформированного «52 Commando».

Затем последовало двухнедельное «сиденье» на базе Камина, после которого Мюллер и его люди отправляются в провинцию Экваториаль. Как мы уже знаем, первый штурм Боэнде заканчивается неудачей, а в команде Мюллера начинается «брожение». Далее – нагоняй от Хоара, тяжелые оборонительные бои в районе Бикили, и наконец – успешное наступление, закончившееся взятием Боэнде (24 октября) и Икела (6 ноября).

Наступление это сопровождалось освобождением большого количества белых и черных заложников, что тоже следует поставить в заслугу Мюллеру и его людям.

Но вот на этом боевая деятельность нашего героя в Конго как бы и заканчивается… В ноябре Хоар производит его в майоры и назначает комендантом военной базы Камина. К ноябрю Камина – огромный и сложный механизм, справиться с которым может не каждый. Но здесь Мюллер проявил себя, как незаурядный хозяйственник и администратор, и с управлением базой справлялся отлично. Перед тем, как в мае 1965 года, пробыв в Конго всего 10 месяцев, он решил покинуть эту страну и вернуться в ЮАР, был у Мюллера ещё один, последний, боевой эпизод.

Это случилось в феврале. Он возглавлял большую колонну, следовавшую в город Паулис (Paulis) и в районе населенного пункта Бафвасенде (Bafwasende) угодил в засаду. Тогда погибли и были ранены около 30 человек наемников и КНА, уничтожены два десятка автомобилей. Об этом мы ещё расскажем подробнее.

После этого провала Мюллера в боях уже не использовали и, как уже говорилось, в мае он навсегда покинул страну. Вот, собственно, и весь его боевой путь в Конго, прямо скажем – не очень богатый. Однако, благодаря прессе, самопиару и просто стечению обстоятельств, он стал едва ли не самой известной фигурой в конголезской эпопее 1964-65 годов, отодвинув на второй план самого Хоара.

Некоторые газеты того времени договаривались до того, что Мюллер командовал всеми наемниками, а Майк Хоар был лишь его подчиненным.

Про многих выдающихся военных, сражавшихся в Африке в разные годы (Джон Питерс, Роджер Фольк, например, или Хью «Тэффи» Вильямс), или про командиров, в отличие от нашего героя действительно отличавшихся неоправданной жестокостью, широкой общественности не было известно практически ничего, зато физиономия Мюллера с его Железным Крестом улыбалась практически из всех газет и журналов.

Но это была известность со знаком «минус» — из Мюллера сделали монстра. Каких только небылиц ни придумывали про него газетчики. С горечью рассказывал он про эти измышления. «Я узнавал из прессы, что я был военным преступником, ветераном СС, что меня комиссовали из НАТО из за психического расстройства, что в Конго я эксплуатирую негров, таскаю в кармане «Майн Кампф», которую перечитываю после каждого боя… О, это были черные времена!».

Тут напрашивается вопрос – а чего же он ожидал, вступая в белые команды наемников и эпатируя нацистской наградой? И это в 1964 году, когда после окончания самой страшной в истории человечества войны прошло всего 19 лет, когда великое множество людей были очевидцами и участниками тех ужасных событий! И что в глазах общественности перевесит – его Железный Крест со свастикой или обглоданные людоедами маленькие негритята, лежащие рядом со своей мертвой матерью, несколько сотен раз изнасилованной, с отрубленными руками и ногами, вспоротым животом и отрезанной головой, насаженной на острую бамбуковую палку, которых он не успел спасти?

Мюллер не ожидал, что перевесит его Железный Крест. Про него было интереснее писать, да и тема беспроигрышная. Ну а говорить про зверства «борцов с неоколониализмом» тогда не любили. Не модно это было как-то… по началу.

Конечно, звучали и другие голоса. Со временем все больше порядочных журналистов старались объективно освещать события в Конго, но среди них не было, по понятным причинам, журналистов Восточного блока. Не было среди них, конечно, и Хайновского с Шойманном.

Через полгода после своей провокационной съемки, и через месяц с небольшим после выхода «Прощай Африка», 18 марта 1966 года выходит их знаменитый «Смеющийся человек. Признание убийцы» (Der Lachende Mann — Bekenntnisse eines Mörders) – действительно выдающаяся журналистская работа. Этот фильм произвел эффект разорвавшейся бомбы. И не только в странах соцлагеря (Михаил Ромм заявил, что выйди «Смеющийся человек» немного раньше – он вставил бы некоторые кадры в свой документальный фильм «Обыкновенный фашизм»), но и во всей Европе.

На следующий день после премьеры «H&S», как говорится, «проснулись знаменитыми». И Мюллер, кстати, тоже… Неизвестно, понял ли он тогда, наконец, насколько далеко зашел со своими экстравагантными выходками, но в любом случае ему пришлось несладко. Существует мнение, что он навсегда покинул ФРГ и перебрался в ЮАР как раз из-за развернувшейся против него травли. Именно после «Смеющегося человека» в отношении личности Мюллера в сознании большинства людей возникли жутковатые стереотипы, которые сохранились и до сей поры, а прозвище «Конго Мюллер» стало его вторым именем. (Кстати, так изначально прозвали Мюллера его друзья, предпочитая, правда, более короткое и благозвучное «Ко-Мю»).

Говорят, этот кинематографический шедевр «H&S» до сих пор является учебным пособием для юных журналистов, поэтому мы ни в коем случае не осмеливаемся хоть как-то критиковать его.

Мы лишь рассмотрим некоторые клише, навешанные на нашего героя в результате выхода в свет «Смеющегося человека», на что имеем полное право. Итак, по порядку:

Охотник на негров

Опять спасибо журналистам. Ведь именно благодаря их стараниям за Мюллером прочно закрепилась слава «охотника на негров». Даже в Рунете можно встретить фразы вроде : «… по прибытии в Конго занялся «nigerjagd»… Так что же в действительности сказал майор в известном интервью?

Приводим полностью фразу из фильма «Смеющийся человек» — Мюллер: «Когда мы были в Йоханнесбурге, нам сказали: (имеются в виду, конечно, г-н О`Мэйли и «контора») Ну, это будет нечто вроде егерской забавы, ну скажем, охоты на негров или что-то в этом роде. Вы ничем не рискуете, всё о`кей, это только против мятежников».

Кстати, те, кто видел фильм, думаем, согласятся, что воспроизводил он эти слова и без своей фирменной улыбки, и без какого либо энтузиазма, и вообще как то уныло…

Что такого тут углядела, а вернее — унюхала журналистская братия, что бы наклеить на человека пожизненный ярлык идейного «охотника на негров» — непонятно. Единственная вина Мюллера тут, пожалуй, лишь в том, что он имел неосторожность озвучить слова, сказанные ему в приватной беседе.

Мюллер — расист: полная чушь. В своих мемуарах он называет некоторых бойцов КНА (майор Макито, например) своими братьями. И вообще, возьмем на себя смелость утверждать, что к Моизу Чомбе, в силу специфики стоящих перед ним задач, расисты по определению не нанимались.

Убийца африканцев в неустановленном количестве случаев – так, по утверждению «H&S», определяет Мюллера некий юридический документ… Что это, конкретно, за документ, естественно, не уточняется. Вот это, пожалуй, и есть самая главная байка про Мюллера – а сколько же он убил в Африке людей?

По мнению «H&S» этот «юридический документ» одной только фразой «…в неустановленном количестве случаев» как бы намекает – ну о-о-очень много. Что это за документ такой мы не знаем, но можно быть абсолютно уверенными – если Мюллер и убивал, то только мятежников. Никто из наемников или других людей, знавших его по Конго, в своих воспоминаниях не упоминали ни одного эпизода, уличающего Мюллера в жестокости. Наоборот, ему иногда ставили в укор неуместную в военной обстановке мягкость. А сам он высказался определенно: «Никогда ни я, ни люди, находящиеся в моем подчинении, не открывали огня по невинным, по женщинам или детям».

Однажды он сделал замечание бельгийцам, которые демонстративно точили свои длинные ножи в присутствии пленных Simba. Убивать их никто не собирался, видимо бельгийцы хотели, что бы душегубы испытали хоть маленькую толику того ужаса, который испытывали перед казнью их жертвы.

«Послушайте – сказал им Мюллер – ваши операции в Конго – это операции НАТО. Вы несете ответственность за то, что бы эти операции проводились, как операции НАТО».

Бельгийцы, в ответ на замечание офицера «5Commando», видимо, только ухмыльнулись…

«Вообще-то там брать пленных не принято. Но коли такое случалось – то резали на части. Сперва отрезали правую ногу, потом левую». Эти слова припоминались Мюллеру не раз и не два. Из книги «Смеющийся человек» они быстро перекочевали в мировые СМИ, и там муссировались на все лады, подразумевая признание наемника с фашистским крестом в творимых им и его товарищами по разбойному ремеслу в Конго злодеяниях. При этом, то ли намеренно, то ли по незнанию не уточнялось, что говорил то это Мюллер про взаимоотношения между «Симба» и КНА, а вовсе не про обычаи наемников. Попасть в плен к «Симба» для солдата Конголезской Национальной Армии означало, однозначно, медленную и мучительную смерть. Но и КНА от них не отставали.

Что бы иметь представление о том, с каким противником и с какими союзниками пришлось иметь дело белым наемникам Чомбе, уместно привести один характерный эпизод из этой войны, описанный Майком Хоаром в его мемуарах.

Как то Хоар и группа волонтеров «5 Commando» получили известие, что неподалеку стоят КНА, взявшие в плен группу Симба и собираются их заживо сварить в котлах. Сообщалось, что людей уже запихнули в них и разводят огонь. Потрясенные наемники бросились на место расправы, что бы предотвратить варварскую казнь. Но когда они прибыли на место, было уже поздно – вода в котлах закипела… Конечно, Хоар и его люди повидали всякого, но эта история поразила их.

Мы намеренно не останавливаемся на подробностях, способах убийств, которые практиковали Симба – они чересчур ужасны. Хотя люди, прошедшие Конго, в своих воспоминаниях много места уделяли описаниям этих экзекуций.

Достаточно сказать, что через некоторое время после эпизода со сваренными в котлах мятежниками солдаты 5 команды, освободив от Симба большой район в провинции Ориенталь насмотрелись и наслушались там такого, что не выдержали нервы даже у железного Хоара – вспомнив историю с котлами он сказал в сердцах: «Им этого было мало».

Мюллера и его людей, да и вообще всех наемников, принято обвинять в пытках пленных. Сам он говорил об этом так: «Да, жестокое обращение здесь неизбежно. Ну, например, допрашиваешь кого–то. А когда допрашиваешь, надо всыпать ему покрепче, иначе он не скажет правду. А после того, как он все выложит – что с ним делать? Ведь он повстанец, он стоит вне закона, — и его расстреливают».

Является ли оправданием для наемников, что расстреливаемые повстанцы были, как правило, бесчеловечными извергами, решать не нам. Может это и слабое оправдание, но наемники не убивали людей просто из любви к пыткам и убийствам, в отличие от солдат КНА, которые делали это с большим удовольствием и придавали казням характер ритуала.

«Убийцы детей» — так, сначала, называли «52 Commando», а потом стали называть и всех наемников. У широкой общественности при этом должен был, видимо, возникать образ головореза, отрывающего от материнской груди ребенка и разбивающего ему прикладом голову.

В действительности дело тут, разумеется, в другом. Впервые фотографии с убитыми «детьми» представил Герд Хейдеманн. И в самом деле, люди верили своим глазам – на фотографиях и видеокадрах были запечатлены подростки со следами огнестрельных ранений. В чем же, действительно, дело?

Очень многочисленным, и пожалуй, самым «отмороженным» крылом Симба были так называемые «Женесс» (фр. Jeunesse– Юность). Молодые люди от 13 до 20 лет составляли своего рода «Пионерию» мятежников. Эта молодежь, с ещё не окрепшей психикой, постоянно находящаяся под воздействием наркотиков творила ужасные вещи.

Положение усугублялось тем, что именно на «Женесс» зачастую возлагались милицейские функции в захваченных повстанцами городах и селах. И если взрослые Симба были очень жестокие, то изуверства «Женесс» принимали порой какие то гротесковые формы. В Стэнливиле был известен мальчик лет 12-и, на счету которого было несколько сотен казненных людей.

Наемники по всей стране неоднократно вступали с ними в ожесточенные схватки. Особенно много «Женесс» атаковали позиции «52 Commando» в Бикили как раз в то время, когда там находился Хейдеманн. Именно после сделанных им фотографий убитых «Женесс» и пошла гулять легенда про «Убийц детей».

Сами «5 Commando» по отношению к пленным подросткам зачастую поступали великодушно. Они старались не отдавать их КНА, а по возможности возвращали в родные деревни на поруки родственников, которые подвергали бывших «Революционеров» публичной порке.

Мюллер говорил об этой проблеме со свойственными ему рассудительностью и объективностью: « …Среди них было много молодежи, а мы хорошо знали, что молодые люди сильно тяготеют к повстанцам! Это было нормально. Молодежь легко вовлекается в такие мероприятия, как война или революция. И с хорошими, и с плохими руководителями, но они всегда находят повод бороться!».

Можно было бы и дальше продолжать список выдуманных претензий к нашему герою, но мы не будем этого делать. Вместо этого, подводя итог, возьмем на себя смелость сказать, что в интервью Мюллера восточногерманским журналистам, на самом деле, не было ничего, что порочило бы его честь, или ставило под сомнение его человеческие качества. Все, что реально сумели предъявить ему в вину «H&S», если отбросить идеологическую шелуху времен Холодной войны — это несколько неосторожных фраз (ведь он не знал, с какими господами имеет дело), и несколько фрагментов аудиозаписи из подслушанных кем-то разговоров волонтеров 52 Коммандо.

Эти аудиозаписи, по словам «H&S», втайне от остальных были сделаны одним из наемников. Однако нам это представляется маловероятным. Скорее всего это дело рук всё того же Хейдеманна, который, воспользовавшись радушием Мюллера и его людей, тайком записывал переговоры наемников в перерывах между боями. Мы этого не утверждаем, так как не имеем доказательств. Это всего лишь предположение.

Ну а дальше, как говорится – дело техники. Ни для кого не секрет, что если талантливый журналист решит из кого-то сделать чёрта, то он сделает его хоть из ангела. Для этого существует нехитрый набор профессиональных приемов, использовавшихся тогда, используемых и по сей день.

Например – Мюллер говорит в интервью обычные вещи, вроде того, что он за мир, против бессмысленных убийств, поддерживает принцип «Liberté, Égalité, Fraternité», а его слова сопровождает видеоряд с погибшими или корчащимися в агонии людьми, или берется крупным планом его Железный крест со свастикой. Звуковое сопровождение соответствующее – выстрелы, шумы джунглей, крики экзотических птиц…

Вот отрывки из сценария к фильму. Мюллер: «Могу вам сказать, что белые люди до сих пор пользуются в Африке фантастическим авторитетом». Фотография – белые наемники у трупов конголезцев.

«Эта поездка должна была показать людям во всей округе, что мы не в обороне, что мы не боимся и пришли сюда не для того, чтобы мозолить глаза, а наоборот – собираемся наступать…». Фотография – дорога усеяна трупами. Шумы джунглей, выстрелы.

Можно сказать, что духом провокации проникнут весь фильм «Смеющийся человек» и особенно его продолжение — фильм и книга «Дело Бернда К».

Мюллеру подспудно ставится в вину абсолютно всё – и милитаристская идеология, и антикоммунизм, и западногерманская политическая линия, и знакомство с генералом фон Меллентином, и посещение «институтов Гёте», и погибшие в Конго немцы, и не погибшие в Конго немцы, и визит Чомбе в «Рейнско-Рурский клуб», видимо, тоже.

А про встречу Чомбе с президентом ФРГ Любке сказано буквально следующее: «Специалист по строительству концлагерей и специалист по массовым убийствам проявили полное взаимопонимание».

Справедливости ради стоит сказать, что такой «очернительный» стиль работы был характерен не только для Хайновского с Шойманном, но и для всех журналистов Восточного блока. Не стоит забывать, что «Холодная война» была в самом разгаре, и «Воины пера» с обеих сторон старались вовсю.

Ну а все остальное уже постарались додумать политически и идеологически ангажированные коллеги ГДРовских журналистов, не желающие видеть разницу между наемными убийцами (киллерами), убивающими из-за угла, и наемными солдатами, идущими в бой впереди регулярной армии и больше всех остальных рискующими жизнью. Наемники использовались и используются в разных войнах, в том числе и самых грязных, но в случае Конго 60 –х годов «Солдаты удачи», по всеобщему, но, к сожалению, запоздалому признанию, сыграли исключительно положительную роль, подменив выведенные летом 1964 года войска ООН, причем сделав это исключительно эффективно. А вот «Голубые каски» (по определению Мюллера – самая абсурдная из когда-либо собиравшихся армий наемников), не смотря на свою многочисленность, не могли, по разным причинам, серьезно влиять на ситуацию, которая была, в итоге, доведена до катастрофы августа 1964 года.

В июле войска ООН покинули Конго, оставив расхлебывать заварившуюся кашу Чомбе и его наемникам. Тем самым наемникам, которых всего через несколько месяцев устрашенные враги стали называть «Ужасными», а союзники и мирные жители уважительно величать «Белыми Великанами».Впрочем, существовал и ещё один вариант – использовать войска НАТО не в отдельных операциях по спасению групп заложников, а вводить их всерьёз и надолго, однако на это так и не решились, предоставив всю грязную работу «Диким Гусям».

Впрочем, существовал и ещё один вариант – использовать войска НАТО не в отдельных операциях по спасению групп заложников, а вводить их всерьёз и надолго, однако на это так и не решились, предоставив всю грязную работу «Диким Гусям».

Вовсе не все наемники ехали в Конго за «длинным долларом». Многие (в основном жители и уроженцы Африки) приняли участие в войне по идеологическим соображениям. Просто попасть на эту войну, минуя вербовочные конторы, было практически невозможно. Ярким примером этого является сам Майк Хоар, имевший хороший доход в ЮАР, но, тем не менее, поехавший в Конго. Даже недоброжелатели Хоара и его идеологические противники признавали его абсолютное бескорыстие – будучи ни кем-ни будь, а командующим «5 Commando», и отработав три полугодовых контракта, он не заработал практически ничего. И это при том, что лично принимал участие в большинстве боевых операций.

Мюллер тоже в Конго особо не разбогател. И ему, зачастую, приходилось отдавать всю свою зарплату в счет погашения долгов перед наемниками. Но всё это, конечно, вряд ли интересовало восточногерманских журналистов.

Итак, после невероятного успеха «Смеющегося человека» «H&S», обласканные властями, и уж, конечно, свои-то гонорары, получившие сполна, прониклись ощущением особой важности затронутой ими темы, и решили на достигнутом не останавливаться, а продолжать разоблачение капитализма и неоколониализма в своих следующих журналистских работах.

Видимо, они всё ещё никак не могли успокоиться, и 13 сентября выходит «Постскриптум к Смеющемуся Человеку» — «PS zum Lachende Mann». Там «H&S» пристают к прохожим в небольшом западногерманском городе с вопросом – «Кто такой «Конго-Мюллер?», и недоумевают, когда получают в ответ – «Мы не знаем».

Одновременно готовился к выпуску фотоальбом «Каннибалы» с фотографией лейтенанта Мази с черепом на обложке… Фильм «PS zum Lachende Mann» все-таки произвел, видимо, определенное впечатление на «умы» — «H&S» получили очередную порцию аплодисментов и какие-то там призы-премии.

Однако этого было недостаточно – им требовалось поставить на данной теме жирную и эффектную точку. Но для этого нужен был серьезный повод. И этот повод долго искать не пришлось. Из обширной почты, присылаемой им после «Смеющегося человека» они выбрали письмо восточногерманского студента – друга детства одного из наемников 5 бригады. Так появились на свет фильм, а затем книга «Дело Бернда К» (Der Fall Bernd K).

И на этот раз «H&S» прибегли к своей, видимо уже «фирменной» тактике – втерлись в доверие к несчастной матери погибшего в Конго волонтера, (погибшего при неудачной попытке освобождения заложников, между прочим), воевавшего вместе с Мюллером, часами вели с ней задушевные беседы. После чего и написали «Дело Бернда К» — книгу, с помощью которой они решили «долить» на Мюллера ту грязь, которую не успели вылить в своих предыдущих «работах».

«День 10 ноября, когда мы расспрашивали Мюллера о немцах, погибших в его 52 отряде наемников, потребовал от нас немало выдержки и самообладания… Кёттерич, Кёлерт, Нестлер, Крумме, Краль, Уларц – некоторые из этих имен Конго-Мюллер уже и припомнить не мог. Рассказывая нам о ставшей для него привычной церемонии погребения он привычно ухмылялся, привычно брался за бокал… Прежде, чем они испустили дух в африканских степях, в них убили человеческую совесть. Это сделали сам Конго-Мюллер и другие конго-мюллеры, облаченные в одежды учителей западногерманских школ, в военную форму воспитателей из западногерманских казарм, в небрежные гражданские костюмы сотрудников прессы Акселя Цезаря Шпрингера».

О чем думал Мюллер, читая имена своих погибших волонтеров, ставших невольным орудием в войне идеологий? Может быть о том, что у Хайновского с Шойманном человеческая совесть была убита задолго до того, как они взялись за перо? Ведь он прекрасно помнил своих боевых товарищей, павших и живых, всех поименно…

Из книги «Дело Бернда К» — «… но до того этот негодяй произнес прощальное слово над могилой Бернда Кёлерта: «Дорогой друг Бернд Кёлерт! Мы стоим над твоей могилой и говорим тебе последнее «Прости». Ты был хорошим товарищем. В чужой, дикой стране ты боролся против мятежников и коммунизма. Мы уверены, что встретимся с тобой в ином, лучшем Мире. А теперь помолимся…».

Даже и здесь «H&S» опять говорят неправду – Мюллер, так сложились обстоятельства, никогда не стоял над могилой своего лучшего товарища и никогда не говорил ему прощальных слов. Просто им так захотелось. Так эффектнее выглядела концовка…

Однако к концу 1967 года «Боевой тандем» (так их стала называть восторженная публика) видимо понял, что из темы Конго выжато всё, что только можно, до последней капли. Пора было переключаться и на другие темы, другие события, заниматься новыми провокациями и аферами. И «H&S» помчались навстречу новым приключениям…

Будем и мы, потихоньку, заканчивать рассказ про нашего героя. В это время он был уже в Южной Африке, куда окончательно переехал из Германии, видимо устав оправдываться и отбиваться от нападок газетчиков и взбудораженной ими общественности. Переехал навсегда.

Прибыв 21 августа 1964 года на базу Камина и надев Железный Крест Мюллер сделал первый шаг к вожделенной известности и Славе… Прошло всего три года, и он получил и то, и другое, превратившись из милейшего, добродушного дядьки во Всемирное Пугало. История доктора Фауста? Известность Мюллера теперь росла независимо от его желания или нежелания. Росла, можно сказать, в геометрической прогрессии. Его имя и его образ перекочевали даже из кино документального в кино художественное – например, в фильме «Didi und die Rache der Enterbten» одним из персонажей был «Конго-Отто» — глупая карикатура на нашего героя.

Про Мюллера вспомнили и в советском художественном кинематографе – в известном фильме «Возвращение Резидента». В эпизоде, когда наемный убийца Брокман (Е.Киндинов) рассказывает свою биографию главному герою Тульеву (Г. Жженов), он упоминает, среди прочего, что был в Конго в «команде Мюллера».

Неудивительно, что настоящий Мюллер после такой «славы», видимо замкнулся, и о себе старался ничем не напоминать.

Про его жизнь после Конго нам известно совсем немного. Только то, что доступно сейчас в Интернете – несколько фотографий, не более того. Он проживал в ЮАР в городе Боксбург и работал в какой-то охранной фирме. По другим сведениям – он этой самой фирмы был основателем. Наша статья, по мере поступления новых данных, будет дополняться и обновляться, и мы надеемся, что раздобудем хоть какие-то подробности об этом, весьма продолжительном, периоде его жизни.

В Заире (так с 1971 по 1997годы называлась Демократическая Республика Конго) на миссионерских кладбищах, по свидетельствам очевидцев, вплоть до конца 70-х годов можно было увидеть много могил с деревянными крестами и надетыми на них ржавыми солдатскими касками. Это – наёмники Чомбе. «Псы Войны», «Дикие Гуси», «Солдаты Удачи», от которых их Удача в своё время отвернулась… ЛЮДИ, которым обязаны своей жизнью и своим спасением (без преувеличения) миллионы жителей Конго. Увы – ненадолго…

А Зигфрид Мюллер умер в Африке в 1983году, и у нас нет фотографии его могилы. Впрочем, известная поговорка гласит – «Наёмники никогда не умирают. Они лишь спускаются в Ад чтобы перегруппироваться».

Авторы статьи: Сергей Арустамов, Денис «DJ-Glock» Курашко.

В статье использованы материалы и фотографии из книг: Майка Хоара «Congo Mercenary», Зигфрида Мюллера «Les nouveaux mercenaires», Ханса Германи «White Soldiers in a Black Africa», The Congo Mercenary A History and Analysis By S. J. G. CLARKE, Хайновский В. и Шойман Г. — «Дело Бернда К.» из документальных фильмов: Гуальтьеро Джакопетти и Франко Проспери — «Africa Addio» (1966), Stanis Nievo — «Mal d’Africa» (1968), DER LACHENDE MANN — BEKENNTNISSE EINES MORDERS (1966).

«Congo Mercenary» by Mike Hoare, republished by Paladin Press, 7077 Winchester Circle, Boulder, Colorado 80301-3505. www.paladin-press.com

‘Les nouveaux mercenaires’ by Major Siegfried Mueller, 1965. EDITIONS FRANCE EMPIRE, 68, rue Jean-Jacques Rousseau, Paris-1, www.france-empire.com

«White Soldiers in Black Africa» by Hans Germani, republished Nasionale Boekhandel Bpk, Cape Town, First Edition 1967.

The Congo Mercenary A History and Analysis By S. J. G. CLARKE, THE SOUTH AFRICAN INSTITUTE OF INTERNATIONAL AFFAIRS, JAN SMUTS HOUSE P.O. BOX 31596, BRAAMFONTEIN, JOHANNESBURG 1968

http://independent-africa.ru/