Нынче этого нет, а было такое время, когда и между сановниками вольтерьянцы попадались. Само высшее начальство этой моды держалось, а сановники подражали.
Вот в это самое время жил-был губернатор, который многому не верил, во что другие, по простоте, верили. А главное, не понимал, для какой причины губернаторская должность учреждена. Напротив, предводитель дворянства в этой губернии во всё верил, а значение губернаторской должности даже до тонкости понимал.
И вот, однажды, уселись они вдвоём в губернаторском кабинете и заспорили.
- Между нами будь сказано, решительно я этого не понимаю,— сказал губернатор.— По моему мнению, если бы нас всех, губернаторов, без шума упразднить, то никто бы и не заметил.
- Ах, вашество, как вы так выражаетесь! — возразил ему удивленный и даже испуганный предводитель.
- Разумеется, я это конфиденциально... но ежели говорить по совести, то опять-таки повторяю: положительно я этого не понимаю! Представьте себе: живут люди мирно, бога помнят, царицу чтут — и вдруг к ним... губернатор!! Откуда? как? что за причина?
- А та и причина, что власть!—урезонивал его предводитель,— нельзя без оной. Вверху — губернатор, посередке — исправник, внизу — тысяцкий. А по 6окам — предводители, председатели, воинство...
- Знаю. Но зачем? Вы говорите: «тысяцкий»,— хорошо. Тысяцкий — это который при мужике, понимаю и это. Теперь представьте себе: живёт мужик, поле работает, пашет, косит, плодится, множится, словом сказать, круг жизни своей производит. И вдруг, откуда- то из-под низу, тысяцкий... Зачем? что случилось?
- Не случилось, но может случиться, вашество!
- Не верю-с. Ежели люди живут в своё удовольствие—зачем для них тысяцкий? Ежели они тихим манером нужды свои справляют, бога помнят, царицу—что тут случиться может, кроме хорошего? И что тысяцкий может в данном случае устранить или присовокупить? Даст бог урожай —будет урожай; не даст бог урожаю — и так как-нибудь проживут. При чём тут тысяцкий? разве он может хоть колос единый в снопе убавить или прибавить? — Нет, он налетит, намутит, нашумит, да, того гляди, в заключение, ещё в острог кого- нибудь посадит. Только и всего.
- Ну, не даром же посадит, а тоже за что-нибудь!
- Однако, согласитесь, что если б его нелёгкая не принесла, всё шло бы без него своим чередом, и никакого бы «что-нибудь» не случилось. Во всяком случае, и остроге никто бы не сидел. А как только он появится, так тотчас же вслед за ним и «что-нибудь» явилось.
- Ах, вашество, ведь и тысяцкие разные бывают! Вот у нас, например...
- Нет, вы меня выслушайте. Я не об личностях веду речь и не парадоксами перед вами щегольнуть хочу. Я по опыту эту музыку знаю и даже на самом себе могу пример показать. Уезжаю я, например, из губернии — и что вдруг случилось? Не успел я за заставу отъехать, как вдруг во всей губернии наступило благорастворение воздухов. Полициймейстер — не скачет, квартальные не бегут, городовые — не усердствуют. Даже и простецы, которые и о существовании моём досконально не знают, и те чувствуют, что из их жизни исчезла какая-то запятая, от которой им во всех местах больно было. Что сей сон означает? — спрашиваю я вас. А то, государь мой, что мой заступающий не всё то может сделать, что я могу и что, следовательно, и служащими обывателям на всю эту разницу легче стало.
Но вот я возвращаюсь опять к своему посту. Шум, треск, езда, беготня... Кто в фуражке ходил—бежит в треуголке; кто в полном удовольствии месяц прожил — снова приходит в унылость; все видят впереди бесконечную распостылую канитель... Да, впрочем, что же много об этом толковать! вы и на себе наверное хоть отчасти да испытали...
Действительно, предводитель вспомнил, что и за ним в этом роде грешок водился. Как только, бывало, губернатор за ворота, так он сейчас; «Эй, тарантас!» — и марш в деревню. И ходит там без оных пока опять начальство к долгу не призовет. Только одну проформу и соблюдает, что, едучи мимо вице-губернаторской квартиры, зайдет на минуту к заступающему должность и условится:
- Уж вы, Арефий Иваныч, коли что случится, гонца пришлите!
- Чему случиться! с богом!
- Ну, так прощайте; Капитолине Сергеевне кланяйтесь. Пошевеливай!
Только его и видели.
-Есть тот грех,— сказал он,— только всё-таки не оттого... Просто отдохнуть хочется... вот и пользуешься.
- То -то что «отдохнуть»! а кто отдохнуть помешал? разве в отдыхе грех какой? Никакого греха нет, а просто мешал, потому что он губернатор — только и всего. Теперь пойдем дальше. Замечали ли вы, как партикулярные люди о губернаторе отзываются, когда похвалить его хотят? «Это, говорят, хороший губернатор: он сидит смирно, никого не трогает». Вот-с. Стало быть, что всего более в губернаторе любезно — это ежели он благосклонно бездействует. И в самом деле, рассудите по совести, в чём его вмешательство в обывательских делах пользу принести может? Приехал он в губернию чуженин-чуженином — это раз; обучался он, может быть, чему-нибудь, да только не тому, чему следует,— это два. Затем: статистики он — не знает, этнографии — не разумеет; нравы и обычаи — не при нём писаны; где какая река, куда течёт, почему и в каком смысле — эго он разве тогда узнает, когда раз пять вдоль и поперек губернию исколесит; о железных дорогах знает только, когда и куда какой поезд отходит, чтобы в случае чего не опоздать; а зачем дорога построена, сколько в прошлом году доходов собрано, сколько в нынешнем, где и какую питательную ветвь надо провести,— всё это для него — темна вода во облацех, И можно бы всё это узнать, и сведения все под руками, да неинтересно и не для чего. Ничего из этих сведений не выйдет.
- Или насчёт торгов, ремесел, промыслов: сапожное там ремесло, огороднический промысел; в одном месте рогожки ткут, в другом — косы, серпы куют: зачем? почему? Где раки зимуют?
- Вашество!—прервал предводитель расходившегося губернатора,— да ведь я—обыватель здешний, а и я этого ничего не знаю!
- Вы — другое дело; вы — предводитель. Подают вам за столом говядину — вам и нужды нет, откуда она. Была бы съедобна — только и всего. А я — губернатор, я должен всё знать. Меня — нет-нет, да и спросят: «В каком, мол, положении у вас огородничество?»
- Да, по нынешнему времени, всего ожидать можно.
- Нынче, батюшка, чтобы всякая копейка на счету стояла, чтобы всё, из чего извлечь можно,— «где, бишь, оно? не полезно ли, мол, обложить?» Вот нынче как. Ну, и отвечаешь на всякий случай, чтобы без хлопот: «Оставляет, мол, желать многого».
- Н-да, а между тем капуста у нас...
—- То-то «капуста». А я только недавно об этом узнал. Намеднись подают кочан; я думал, он из Алжира — ан он из Поздеевки.
- Из Поздеевки — это верно; там и морковь, и репа — всякий овощ. Так-то всегда у нас. Мы по Эмсам да по Мариенбадам воду пить ездим, а у нас, в Поздеевке, своя вода есть, да ещё лучше, потому что от мариенбадской-то воды желудок расстраивается.
- А скажите-ка, кто поздеевскую-то капусту завёл? Небось губернатор? как бы не так! Мужичок, сударь. Побывал во времена оны какой-нибудь поздеевский Семён Малявка в Ростове, посмотрел, как тамошние мужички капустную рассаду разводят, да и завёл, воротясь домой, у себя огородец, а глядя на него, и другие принялись.
- Это так точно, вашество,— вынужден был согласиться предводитель.
- И все у нас промыслы как-то местом ведутся. Тут — благодать, а рядом — нет ничего. Представьте себе, около этой самой Поздеевки деревня Развалиха есть,- так там об огородах и слыхом не слыхать, а все мужички до одного шерстобиты. Летом землю общим крестьянским обычаем работают, а зимой разбредутся кто куда и шерстобитничают. И тоже не губернатор завёл, а побывал простой мужик Абрамко в Калязинском уезде и привёз оттуда.
- Вот и понимайте теперь. Капуста, огурцы, шерстобитничество, сапоги, рогожи... всё они, всё обыватели! Вы думаете, у вас, в Растеряевке, колокольню кто построил? губернатор? Ан нет, купец Поликарп Агеев Параличев её построил, а губернатор только на освящении был да пирог с визигой ел.
- Это верно.
- А переславских сельдей кто первый коптить начал?
- Тоже верно. Не губернатор.
- А семгу-порог? а Кольскую морошку? а ржевскую и коломенскую пастилу? Губернатор? а?
- Позвольте, вашество! но ведь, кроме огородничества и бакалеи, есть и других предметов достаточно...
- Например?
- Подати, например... Собирать их, взыскивать...
- А что такое подати? слыхали?
- Подати... это, так сказать, свидетельство принадлежности...— начал было предводитель, но запутался и умолк.
- То-то «свидельство».., А как вы думаете, приятное это «свидетельство»? Смотрите-ка! за податьми приехал! Ах, как приятно! Диво бы секрет разведения муромских огурцов или копченья тамбовской ветчины привёз... а то подати выбивать! Да и как, позвольте спросить, я это «свидетельство принадлежности» осуществлю, ежели, например, у поздеевских мужиков капуста не родится? Какая моя в этом разе роль? Разошлю по исправникам циркуляр — только и всего; а исправники наполнят губернию криком — тоже только всего. Во всяком случае, я понуждаю — не знаю, на какой предмет; исправник кричит — тоже на какой предмет, не знает.
Что такое случилось? Куда скрылись казённые подати? Неурожай ли мужика обездолил, пьянство ли одолело, мироед ли к нему присосался, или мужик сам капризничать начал, кубышку вздумал копить? Вот ведь сколько разных случаев может быть, да и всё ли ещё тут! А мы суетимся, гамим, знать ничего не хотим: чтоб были подати—только и всего!
- Да, это так точно. И нагамят, и нашумят, и даже под рубашку заглянут; а какой в том результат — сами не знают!—грустно подтвердил предводитель.
Оба собеседника на минуту задумались.
Первый очнулся предводитель. Он, по-видимому, ещё не отчаивался, и у него уже назрел было вопрос: «А народная нравственность? а просвещение? науки искусства?» — как губернатор словно угадал его мысли и так строго взглянул на своего собеседника, что тот мог вымолвить только:
- А народное продовольствие?
- И вам не совестно? — вместо ответа спросил его в упор губернатор.
Предводитель покраснел. Он вспомнил, как в начале года он, в качестве председателя земской управы, разъезжал по волостям и т. д. Вспомнил и застыдился.
-Так неужто же наконец...— воскликнул он и вдруг нечто вспомнил,— позвольте! вот вам предмет: содействие к соединению общества!
- Какого такого общества?
- Здешнего-с.
- Гм... так вы думаете, что я соединяю здешнее общество?
- И вы, вашество, и супруга ваша... Лукерья Ивановна.
- Лукерья Ивановна — может быть, но я... нет! меня... увольте! Да и кому наконец этот предмет нужен... «соединение общества»... да еще здешнего?!
Собеседники окончательно умолкли. И, может быть, им пришлось бы очень неловко, если б на выручку не явился из губернского правления казначей.
Это было 30-е число месяца. В этот день, как известно, производилась некогда получка жалованья, и казначеи всех ведомств являлись к начальникам с денежными книгами, которые очищались расписками в получении.
Губернатор принял от казначея пачку, не торопясь, пересчитал деньги, положил их на стол и расписался.
- Ну-с, а это-с? —пошутил предводитель, указывая на пачку,— в каком же смысле следует понимать «это»?.,
- Н-да... то есть, вы хотите сказать: «это»? —переспросил губернатор, как бы очнувшись.
- Да-с! Это-с. Именно оно самое... это-с!
- Гм... «это»?.. Это... воздаяние!
______________________________________
PS. Здесь воспроизведена статья Михаила Евграфовича Салтыкова- Щедрина «Праздный разговор» , напечатанная в газете «Русские ведомости» ,1886г.,15 февраля №45, с подзаголовком «Сказка». Подпись Н. Щедрин. Публикуется по тексту 8-го тома Собрания сочинений писателя в десяти томах. Издательство « Правда», 1988г.
Примечание.
В данном случае публикатор употребил другое название статьи, по смыслу более близкое к общему циклу «Записки бывшего вице- губернатора..».
Оценили 0 человек
0 кармы