Василий Тёркин. Поединок.

Всем привет!

Хочу поместить одну главку из произведения Александра Трифоновича Твардовского - Василий Тёркин.

Вообще, когда мне что-то нравится, я это пытаюсь передать и другим (особенно домашним). Так было с Ремарком, так было с "В августе44", Владимира Богомолова и так было с "Василием Тёркиным". Когда я читаю это произведение, мысленно я думаю - а чтобы сказал Александр Пушкин? И у меня нет сомнения, что он бы сказал - Ну тёзка, ну ты даёшь!

И вот представляете картину (кстати достойную любого художники) - я читаю, на сон грядущий, Василия Тёркина, а моя 6 летняя внучка и 70 летняя тёща, внимательно слушают.. А теперь почитайте и вы

Немец был силен и ловок,

Ладно скроен, крепко сшит,

Он стоял, как на подковах,

Не пугай — не побежит.

Сытый, бритый, береженый,

Дармовым добром кормленный,

На войне, в чужой земле

Отоспавшийся в тепле.

Он ударил, не стращая,

Бил, чтоб сбить наверняка.

И была как кость большая

В русской варежке рука...

Не играл со смертью в прятки,—

Взялся — бейся и молчи,—

Теркин знал, что в этой схватке

Он слабей: не те харчи.

Есть войны закон не новый:

В отступленье — ешь ты вдоволь,

В обороне — так ли сяк,

В наступленье — натощак.

Немец стукнул так, что челюсть

Будто вправо подалась.

И тогда боец, не целясь,

Хряснул немца промеж глаз.

И еще на снег не сплюнул

Первой крови злую соль,

Немец снова в санки сунул

С той же силой, в ту же боль.

Так сошлись, сцепились близко,

Что уже обоймы, диски,

Автоматы — к черту, прочь!

Только б нож и мог помочь.

Бьются двое в клубах пара,

Об ином уже не речь,—

Ладит Теркин от удара

Хоть бы зубы заберечь,

Но покуда Теркин санки

Сколько мог

В бою берег,

Двинул немец, точно штангой,

Да не в санки,

А под вздох.

Охнул Теркин: плохо дело,

Плохо, думает боец.

Хорошо, что легок телом —

Отлетел. А то б — конец...

Устоял — и сам с испугу

Теркин немцу дал леща,

Так что собственную руку

Чуть не вынес из плеча.

Черт с ней! Рад, что не промазал,

Хоть зубам не полон счет,

Но и немец левым глазом

Наблюденья не ведет.

Драка — драка, не игрушка!

Хоть огнем горит лицо,

Но и немец красной юшкой

Разукрашен, как яйцо.

Вот он — в полвершке — противник.

Носом к носу. Теснота.

До чего же он противный —

Дух у немца изо рта.

Злобно Теркин сплюнул кровью.

Ну и запах! Валит с ног.

Ах ты, сволочь, для здоровья,

Не иначе, жрешь чеснок!

Ты куда спешил — к хозяйке?

Матка, млеко? Матка, яйки?

Оказать решил нам честь?

Подавай! А кто ты есть,

Кто ты есть, что к нашей бабке

Заявился на порог,

Не спросясь, не скинув шапки

И не вытерши сапог?

Со старухой сладить в силе?

Подавай! Нет, кто ты есть,

Что должны тебе в России

Подавать мы пить и есть?

Не калека ли убогий,

Или добрый человек —

Заблудился

По дороге,

Попросился

На ночлег?

Добрым людям люди рады.

Нет, ты сам себе силен.

Ты наводишь

Свой порядок.

Ты приходишь —

Твой закон.

Кто ж ты есть? Мне толку нету,

Чей ты сын и чей отец.

Человек по всем приметам,—

Человек ты? Нет. Подлец!

Двое топчутся по кругу,

Словно пара на кругу,

И глядят в глаза друг другу:

Зверю — зверь и враг — врагу.

Как на древнем поле боя,

Грудь на грудь, что щит на щит,—

Вместо тысяч бьются двое,

Словно схватка все решит.

А вблизи от деревушки,

Где застал их свет дневной,

Самолеты, танки, пушки

У обоих за спиной.

Но до боя нет им дела,

И ни звука с тех сторон.

В одиночку — грудью, телом

Бьется Теркин, держит фронт.

На печальном том задворке,

У покинутых дворов

Держит фронт Василий Теркин,

В забытьи глотая кровь.

Бьется насмерть парень бравый,

Так что дым стоит сырой,

Словно вся страна-держава

Видит Теркина:

— Герой!

Что страна! Хотя бы рота

Видеть издали могла,

Какова его работа

И какие тут дела.

Только Теркин не в обиде.

Не затем на смерть идешь,

Чтобы кто-нибудь увидел.

Хорошо б. А нет — ну что ж...

Бьется насмерть парень бравый —

Так, как бьются на войне.

И уже рукою правой

Он владеет не вполне.

Кость гудит от раны старой,

И ему, чтоб крепче бить,

Чтобы слева класть удары,

Хорошо б левшою быть.

Бьется Теркин,

В драке зоркий,

Утирает кровь и пот.

Изнемог, убился Теркин,

Но и враг уже не тот.

Далеко не та заправка,

И побита морда вся,

Словно яблоко-полявка,

Что иначе есть нельзя.

Кровь — сосульками. Однако

В самый жар вступает драка.

Немец горд.

И Теркин горд.

— Раз ты пес, так я — собака,

Раз ты черт,

Так сам я — черт!

Ты не знал мою натуру,

А натура — первый сорт.

В клочья шкуру —

Теркин чуру

Не попросит. Вот где черт!

Кто одной боится смерти —

Кто плевал на сто смертей.

Пусть ты черт. Да наши черти

Всех чертей

В сто раз чертей.

Бей, не милуй. Зубы стисну.

А убьешь, так и потом

На тебе, как клещ, повисну,

Мертвый буду на живом.

Отоспись на мне, будь ласков,

Да свали меня вперед.

Ах, ты вон как! Драться каской?

Ну не подлый ли народ!

Хорошо же!—

И тогда-то,

Злость и боль забрав в кулак,

Незаряженной гранатой

Теркин немца — с левой — шмяк!

Немец охнул и обмяк...

Теркин ворот нараспашку,

Теркин сел, глотает снег,

Смотрит грустно, дышит тяжко,—

Поработал человек.

Хорошо, друзья, приятно,

Сделав дело, ко двору —

В батальон идти обратно

Из разведки поутру.

По земле ступать советской,

Думать — мало ли о чем!

Автомат нести немецкий,

Между прочим, за плечом.

«Языка» — добычу ночи,—

Что идет, куда не хочет,

На три шага впереди

Подгонять:

— Иди, иди...

Видеть, знать, что каждый встречный-

Поперечный — это свой.

Не знаком, а рад сердечно,

Что вернулся ты живой.

Доложить про все по форме,

Сдать трофеи не спеша.

А потом тебя покормят,—

Будет мерою душа.

Старшина отпустит чарку,

Строгий глаз в нее кося.

А потом у печки жаркой

Ляг, поспи. Война не вся.

Фронт налево, фронт направо,

И в февральской вьюжной мгле

Страшный бой идет, кровавый,

Смертный бой не ради славы,

Ради жизни на земле.