Сон

Совсем уж странный сон приснился сегодня. Хотя разве бывают другие? Бывают понятные, где ясно всё - сны повести, сны рассказы, где есть логика, где есть начало и есть конец, но таких край как мало, да и те непонятного назначения...

Он остался там... или это и был я... то ли собака, то ли волк, огромный, с всклоченной грязной шерстью серого цвета, наверное, все-таки, волк. Он, тяжёлый и уставший поднимался по тропинке, ведущей на этот холм, с вершины которого я на него смотрел и ждал.

Как он там выжил? Ведь там не оставалось никого, я сам всё осмотрел, только куски содранной шкуры, фрагменты лисьих и кабаньих морд, лужи запёкшейся крови и образы той бойни, что недавно только там произошла, возникающие перед глазами яркими вспышками. Что за существа сотворили это, и как мы попали в эту западню? Я как будто бы там очнулся, в этом каменном подвале из грубо отёсанного серого булыжника, не помня ничего из того, что предшествовало тому.

Выбираясь оттуда по единственной тропинке, к ногам прилипала вязкая субстанция, похожая на нефть. Её должны были поджечь - догадывался я, заметив горящие факелы в руках существ, неподвижно стоящих поодаль, что бы закрыть и этот единственный путь или гореть в попытке и надежде выбраться из этого страшного места. А теперь она мешала подниматься и ему, прилипала ещё сильнее к его шерстистым лапами, затрудняя и без того сложный подъём.

Но, почему они позволили нам уйти? Мне уйти. Ведь вон они стоят, эти двуногие существа в балахонах и устрашающих масках на лицах. А волк упрямо продолжал идти, смотря на меня и мимо меня, и не обращая внимания на них, как будто они не значили ни чего и не могли помешать ему. В глазах его была усталость, но решимость и презрение к врагам. Видимо, мы должны были уйти, должны были подняться и спастись, сказка должна была продолжаться, а без нас не было бы и их, этих тварей, не было бы смысла в их существовании, а без смысла не могут даже они.

Мы проиграли тот бой, которого не помню, очнулся, когда уже всё было позади, проиграл я - оборотень...

Я не видел, как это произошло, не видел, - упал ли он прям там, в ту чёрную липкую жижу и остался лежать на склоне холма, или у него, меня, хватило сил подняться к вершине, - всегда просыпаюсь перед смертью, только чувствую её, что вот она, уже дышит. В тот момент она родилась в стихах. (Они ни когда не пишутся просто так, всегда возникают внезапно, уже целыми, сформировавшимися. Остаётся только загладить некоторые шероховатости)

Сквозь молочный туман,

Он навстречу ей шёл,

Сквозь кровавый дурман

В глаза ей прямо смотрел.

И покой свой нашёл

В виде нескольких стрел,

Увязших в одном

Из его разных тел.

Он восстанет, проснётся потом,

И не станет другой,

Ведь внутри, всё же, тлел -

Что зовётся огнём,

Что зовётся душой.

Я ещё лежал с закрытыми глазами и, даже не смотря на гнетущую атмосферу этого сна, хотел ещё оставаться там, хотел ещё побыть этим магическим, но настоящим сильным животным. Я лежал, запоминая последние строчки этого сна, уже совсем не спал, но ещё был там, пока кровавый туман совсем не рассеялся. Позже, я стоял, смотря на себя в зеркало, в эти мокрые и серые, как его шерсть глаза и, не мог понять - почему я здесь. Как я сюда попал и как отсюда выбираться, будто бы однажды заснул где-то там, а проснулся здесь. Но, похоже, что единственный путь, единственная возможность вернуться домой, - это снова и снова засыпать, просыпаясь в разных неожиданных местах Там.