Пора реконструировать. Не-рецензия на х/ф "Скиф"

Посмотрел я, значит, этого вашего "Скифа". И на этом речь о данном кинчике я бы предпочел закончить, поскольку, хоть и нашёл в себе силы дождаться конца сеанса, не могу сказать, что фильм я видел. Ладонь при фейспалме обзор перекрывала.

А так как из-за этого я не могу в полной мере отдать должное художественным находкам авторов этого шедевра, дальнейший разговор предлагаю посвятить более общим вопросам. Например, попытке понять, почему наши киноделы имеют обыкновение снимать дерьмо.

Первая версия подкупает своей простотой: они просто бездарные рукожопы. Но при всём её соответствии принципам старика Оккама, на поверку это не так. Техническое исполнение их не тонущей нетленки, может, и не идеально, но кое-что они всё-таки умеют. Видеоряд строят более-менее, зачатки навыков работы со сценариями тоже заметны. Актёрская игра бывает, конечно, разная, но в среднем - не сказать, чтобы совсем уж отвратительная. В общем, проблема не в исполнении. Проблема скорее в наполнении.

Отсюда получаем вторую версию: они не столько криворукие и бесталанные, сколько халтурщики, оборзевшие от ничем не заслуженных грантов. Эта версия весьма популярна, и, пожалуй, имеет под собой определённое основание. Но она описывает далеко не всё. Халтурщик, знаете ли, предпочитает идти по пути наименьшего сопротивления. Что применительно к фильмоделанию чревато лубочностью, ходульностью, вторичностью и безыдейностью. Яркий пример – многострадальные «Защитники», авторы которых просто некритично сплагиатили наиболее простые и расхожие штампы западного супергеройского кинокомикса. В ту же степь – многочисленные комедии за авторством бывших КВН-щиков, под копирку воспроизводящие наиболее дубовые образцы американской ржаки невысокого полёта. Но всё это – заведомо сверхлёгкий жанр, от которого многого и не ждут. А к фильмам, претендующим на хоть какую-то серьёзность, претензии чаще как раз не в части халтуры, а в части «это ж надо было додуматься».

Третья версия – пожалуй, вторая по популярности, - заключается вот в чём: это всё выполнение заказа на оболванивание народа, отрыв от скреп и опошление идеалов. Что же, если для оболвания такой подход немного сложноват, то отрыв и опошление диагностировать можно с уверенностью. Только если предполагать здесь наличие заговора, то получается какая-то махровая пелевинщина. В том смысле, что участниками этого заговора оказывается почти всё половозрелое население земного шара. Не верите – почитайте художественный веб-самиздат любой страны происхождения. Разумеется, сделав поправку на криворукость всех этих энтузиастов от искусства. Похожие симптомы, не правда ли?

В общем, лично мне по результатам долгих невесёлых размышлений кажется наиболее правдоподобной версия номер четыре: авторы подобных художественных фейспалмогенов – крепенькие середнячки с несоразмерными амбициями. И сейчас я постараюсь это обосновать. А заодно объяснить, почему это - наихудший вариант из всех перечисленных.

Начну издалека, с ряда фундаментальных вещей.

Существует множество определений социальной функции искусства различной степени цветастости. Но, если обобщить, то все они сводятся к тому, что полезное обществу творчество должно выполнять следующий алгоритм:

1) Выявить и описать образ социума либо его части.

2) Выявить и описать образ, к которому социум из первого пункта хотел бы стремиться.

3) Выявить и описать конфликт между образами социума из первого и второго пунктов.

4) Художественными средствами по усмотрению автора дать социуму пинка в направлении от образа из первого пункта к образу из второго.

Нет, само собой, отдельно взятый потребитель искусства желает не этого – ему скорее хочется, чтобы было красиво и интересно. Равно как и отдельно взятого творческого интеллигента могут не сильно задевать такие материи – ему больше хочется удовлетворения от творческой самореализации, признания публики и сытно со всего этого покушать. Но если говорить о социуме в целом, то это, пожалуй, именно то, что ему нужно от искусства. Если попытаться сформулировать кратко и слегка заумно, то искусство – это инструмент рефлексии социума, необходимой для принятия решений о дальнейшем его развитии.

Если задуматься, то практически все произведения искусства, являющиеся общепризнанной нетленной классикой, прохождение этого алгоритма так или иначе реализуют, причём, качественно и многомерно. Художественные инструменты при этом очень сильно варьируются, но на то оно, собственно, и искусство. Было бы иначе – вместо всего богатого творческого наследия человечества имело бы место многократное повторение одного и того же одними и теми же словами.

Таким образом, качественное выполнение указанной социальной функции, пожалуй, можно назвать одним из критериев классики.

На практике есть, конечно, ремесленники от искусства, которые, не заморачиваясь никакими социальными функциями, просто штампуют на потребу публике сугубо развлекательный продукт. Есть и такое извращение, как искусство ради искусства, по факту представляющее собой то же ремесло, но направленное не наружу, к публике, а внутрь, к самому творцу. Этакий доведённый до абсурда тренажёр художественных приёмов. В общем, есть всякое. Но в целом иметь амбиции на счёт попадания в классики для творческого интеллигента – норма. Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, и всё такое. Так что большинство деятелей искусства указанную социальную функцию пытается в меру таланта и способностей всё-таки выполнять. Вряд ли осознанно, скорее – на основе эмпирического опыта успешных предшественников, но тем не менее.

Какими же качествами должен обладать творческий интеллигент, чтобы успешно выполнить свою социальную функцию? Кроме разумеющихся таланта и навыков, выделим следующие два.

Во-первых, он должен быть мотивирован на выполнение этой функции. То есть, должен суметь достаточно усмирить своё эго, чтобы нарисовать достоверный портрет общества вместо своих иллюзий на эту тему, и чтобы описать цель стремлений общества, а не свои хотелки на этот счёт. Если же этого качества творческому интеллигенту не завезли, то вместо классики получается Айн Рэнд с её нарциссично подбоченившимся атлантом.

Во-вторых, творческий интеллигент должен быть достаточно свободен в мышлении, чтобы на описываемую им картину как можно меньше влияли иллюзии общества о себе самом. Если недостаёт этого качества, то получается что-то в духе штампованного советского производственного романа.

Итого, получается, что хороший деятель искусства должен сочетать в себе служение с вольнодумством. А это, как легко догадаться, очень непростой коктейль. Далеко не всем дано поддерживать баланс двух его составляющих. Впрочем, будь это просто – классиком был бы каждый. А так – в большинстве случаев имеется либо перекос в ту или иную сторону, либо доведение поверхностно понятых обеих составляющих до самопародирующего гротеска, при котором вольнодумный служитель общества вырождается в услужливого лакея с огромной фигой в кармане. И лишь некоторые в состоянии сочетать эти качества адекватно. Когда же к ним прилагаются ещё и талант с умением, получается подлинный мэтр.

Следствием наличия в «уравнении мэтра» вольнодумной составляющей становится то, что классик с завидной регулярностью проходит по самой грани comme il faut, время от времени высокохудожественно переходя её. Речь здесь не обязательно о моральных ограничениях или нормах приличий – в качестве такого comme il faut могут выступать популярные в современном автору социуме воззрения, или, в наиболее невинном варианте, просто каноны жанра. Суть здесь не в этом, а в том, что заигрывание с гранью разрешенного для искусства в принципе нормально. При этом – именно заигрывание, высшим пилотажем является постучаться за эту самую грань так, чтобы не скатиться в пошлятину и грубиянство. А уж если присутствует цензура в той или иной форме, то умудриться её обойти без последствий для нормального творческого интеллигента становится делом чести. Просто потому, что такова его природа, проистекающая как раз из той самой социальной функции. Оттуда же растёт и неизбывное ворчание любого деятеля искусства любого времени и народа как на цензуру, так и на золотую клетку comme il faut.

Но это всё – в идеализированной теории. На практике же получаются «Скифы» и «Викинги».

Дело в том, что в конце XX века в мировой культуре произошло страшное. Ворчание на социальные ограничения для искусства на волне общей гонки за максимальной свободой от всего подряд было принято за чистую монету, и границы разрешённого художнику в его художествах стали где можно – размываться, а нельзя – сдвигаться в направлении роста градуса трэша.

Как обычно и бывает с историческими процессами, это происходило в разных местах не в одно время и не с одной скоростью. Например, на Западе процесс стартовал в 60-е и до настоящего времени постепенно набирал обороты. У нас же аналогичное явление наступило в Перестройку, причём, сразу, резко, без раскачки.

Результат был один и тот же. Сперва творческие интеллигенты воодушевились и принялись радостно осваивать прежде табуированные области. Но прошло время – и они оказались в затруднительной ситуации.

Хулиганить с гранью разрешенного стало сложнее, поскольку теперь эта грань находится неведомо где – либо там, где за ней находится что-то уже совсем инфернальное. При этом, в особенности – у нас, где новые поколения творцов росли на байках о том, как лихо советские мэтры протаскивали своё хулиганство под радарами цензуры, значение заигрываний с comme il faut для искусства оказалось неоправданно завышенным.

При этом поплывшие границы разрешенного в творчестве катастрофически вросли в образ рисуемого творцами портрета общества. Произошла подмена понятий, и уродливо изменившуюся грань допустимого в творчестве стали принимать за реальную грань добра и зла современного социума. В результате, открылась дорога сверхнатуралистичной депрессивной чернухе, такой как «Левиафан» у нас и огромное множество подобных ему по настроению произведений за рубежом, отечественному зрителю известных намного меньше.

Но физиологическим натурализмом до широкой общественности не достучишься – «неотёсанное быдло» почему-то имеет привычку с него плеваться. Нужна была новая грань, по которой можно было бы пройтись без ущерба для возрастных рейтингов картины. И таковой стал собственный смысл произведения – превращающегося таким образом в успешно жрущего себя уробороса.

В современном искусствоведении такой подход обосновывается наступившей эрой постмодернизма. Ограничений в творчестве нет, авторитетов нет, всё подлежит художественной деконструкции, т.е., упрощённо говоря, сомнению, когда любая концепция, попавшая в лапы творца, разбирается до абсурда – каковой и предъявляется изрядно обалдевшему потребителю в качестве живого доказательства, что всё тлен. Это ныне и считается передним краем искусства.

И вот представим себе при этих вводных кинематографиста – такого нормального, не сказать, чтобы гения, но что-то умеющего. И при этом – в достаточной мере идейного служителя муз. Ну, хотя бы как он сам это понимает. Скажем прямо – это весьма недурственный кинематографист, который со временем мог бы или сам вырасти в большого мастера, или, на крайний случай, воспитать такового. Если бы не одно «но» - контекст, в котором ему выпало существовать. И в первую очередь представления в среде ему подобных о том, каким должно быть настоящее искусство. Тоже, как ни странно, правильные, но построенные от искаженных вводных.

И вот этот кинематографист, условно назовём его Васей, начинает снимать кино. Если это изначально не планируется артхаусом, то, скорее всего, к съемкам Вася приступает не по своему почину, а по заказу от какой-либо инстанции – иногда государства, иногда продюссерского центра, где посмотрели на рейтинги новинок и решили, что фильм на вот такую вот тему в этом сезоне зайдёт хорошо. Скажем, это экранизация Стругацких. Или исторический фильм. Или вообще фэнтези, но не западное, с эльфами и гномами, а своё, посконное, на которое сейчас, говорят, спрос есть.

Но Вася не может просто взять и экранизовать АБС по тексту, адаптировать заданный исторический сюжет или сочинить фентезийный сценарий. Он что вам, ремесленник? Хренушки, Вася – художник. Служитель муз, перемать.

И потому он с полным на то умыслом станет лепить из сценария по неплохой изначально книжке «постмодернистскую солянку»© (слова самого режиссёра) с неприкрытыми отсылками ко всей массовой культуре разом и шизофреническим розовым танком на десерт.

Потому в историческом фильме одним из главных героев будет густая и жирная средневековая грязища – как раз на правах превратившейся уже в штамп деконструкции самого понятия «славных древних времён».

А фэнтези… Ха! Красивое добренькое фэнтези с благородными героями – прошлый век, ему не место на корабле современности! Так что нате вам отборнейшего дарк-фэнтези, с той же самой грязищей из прошлого примера, жуткими размалёванными мордами и наиотборнейшими ублюдками вместо всех подряд героев. Кстати, про грязищу ведь упомянули? Так давайте, чтобы зря не пропадала, ещё и исторических реалий туда притянем.

И ведь, что обидно, Вася всё это не со зла. Наоборот, Вася хочет, как лучше, как художественнее. Просто у него тяжелый дефицит художественных вершин, которые можно было бы покорить, вот ему и приходится вместо них штурмовать здравый смысл. Последний фронтир искусства, чтоб его с тройным прогибом.

А подлинные мастера… Да кто их вообще видел, хоть раз за последние лет так 25-30? Как раз, знаете ли, с того момента, как отечественному искусству демонтировали тормоза. Есть только отдельные претендующие, каким-то чудом не ставшие Васями.

И знаете, что в этом самое поганое? То, как Васи выполняют ту самую социальную функцию. Смотрите сами.

Портрет современного им общества Васи не пишут – они деконструируют более ранние описания.

Образ, к которому общество хотело бы стремиться, Васи не идеализируют – они деконструируют то, о чём мечтали их отцы и деды.

Конфликт… А в чём могут конфликтовать две деконструкции? Они же полностью между собой согласны, что всё тлен и абсурд.

Ну, и о живительном пинке из одного абсурда в другой, понятно, тоже нет речи.

Страшно здесь не то, что на экраны, а также в книги и на холсты в итоге попадает лютое дерьмище. Страшно то, какое на базе такой якобы-рефлексии может быть дальнейшее развитие социума. Или не развитие, а тоже деконструкция? Только не в художественном постмодернистском смысле, а в самом что ни на есть инженерно-строительном. До основания. До запыленного пустыря.

Оно нам правда туда надо?

Или, может, пора перейти к такому художественному приёму, как реконструкция?

И реконструировать, для начала, цензуру. Которая, конечно, дура, и без перегибов в её работе точно не обойдётся. Но, может, в попытках обойти её требования, наши творцуны начнут наконец снимать хорошие фильмы.