А никто свою судьбу не знат. Кака жизнь сложится, да в каку сторону повернётся – незнамо-неведомо до поры до времени. Часто ни себя угадать не можем, ни, тем боле, других…
А через два-то двора от нас, мужик жену схоронил, молоду ишшо. Горевал, знамо. Како у мужика бытиё без бабы в хозяйстве да в сердце?! Хозяйство ведь большо… Опять же пригреть-приветить да подбодрить-поддержать в пустом дому некому. Да девчонка у их, лет десяти, без матери осталась… У кого теперь женским премудростям набираться ей?!
Да и замолчала дочка-то мужикова. Прям как схоронили мать, так и не говорит ничё. Сначала-то просто безжизненна была – как замерла будто, а опосля, видать, что тужится горлышком сказать чой-то, а не может! Вот ишшо беда-то нежданна, ко всему-то!
Потом мужик оженился ишшо раз, взял за себя вдову с детями, штоб вместе со своей растить им, да в жизни пробиваться легшее. Так злюща баба оказалась. И своих-то дитёв особо не привечала, а уж мужнину дочку и вовсе в чёрном теле держала. Немтырём прозвала, раз та ни сказать, ни ответить…
Вовсе у девчонки жизнь тяжка сделалась. Мы-то, соседки, жалились над ней: кто подкормит чем, кто, хоть поношену, но справну одёжу подарит – всё не в ремках сиротинке ходить.
А сердцем-то добрая девчонка осталась, не озлобилась, не дичилась, и лицо приветливо у неё. Только печаль иногда в глазах открывалась глубоооокая, будто звёздное небо ночное…
Однажды-то к им в избу старик прохожий попросился ночевать – пустили его. Знамо, не без дела по миру ходит, хоть одет просто. Раньше-то калик перехожих с радостью привечали, за честь считали, если старцы в дом пришли. А эта, нова-то жена, оглядела одёжу его неказисту, да и определила на лавке у двери. Да старый полушубок подстелить ему кинула.
А девчонка-то немая, от дедушки глаз не отводит, смотрит. Выждала, как мачеха доить ушла, дак в рукомойник воды налила, рушничок чистый подала ему умыться с дороги. Принесла крынку молока, да краюху хлеба и кашу свою в миске, что съесть не успела ишшо. А старец-то и есть стал, только если и она с им покушает.
А тут и батя её с вечерних работ воротился. Сговорился с ним старец, чтобы ему на несколько дней остаться у них в избе. Да за постой золотыми монетами заплатил. Тут бабу-то будто подменили: лебезит да угождат. А старик молча спать улёгся.
Три дня у их прожил, всё с девчонкой немой возился. Сядет во дворе, а она у его колен на травушке пристроится. И всё что-то ей сказывал потихоньку. Иногда вокруг головы ей руками водил. А когда и родниковой водой умывал, шептал на воду. Через время попрощался да и ушёл себе дальше по свету.
А девчонка-то заговорила! Да как-то по особенному: что ни скажет, будто свежесть и благоухание вокруг разливается, людям вокруг хорошо на душе становится. Улыбаться даже мачеха стала, переменилась совсем.
А главно дело – хоть и мало девчонка говорила, но, что ни скажет, то и сбыватся. Вот это диво пуще всего дивило! Она ить, как подросла до возрасту, сиииильно хорошо замуж вышла. Вот какому-то счастлива судьба досталася!
Оценили 0 человек
0 кармы