История ядерной программы Израиля

В журнале «Бюллетень ученых-атомщиков» в колонке «Ядерный блокнот» вышел очередной ежегодный доклад о состоянии ядерных сил Израиля, подготовленный ведущими экспертами по ядерному оружию Хансом М. Кристенсеном, директором проекта по ядерной информации Федерации американских ученых, и Мэттом Кордой, старшим научным сотрудником проекта. Колонка Nuclear Notebook публикуется в Bulletin of the Atomic Scientists с 1987 года. В этой колонке рассматривается ядерный арсенал Израиля, который, по оценкам экспертов FAS, включает арсенал примерно в 90 боеголовок.

Израиль официально не подтверждает и не отрицает, что обладает ядерным оружием, и поэтому оценка экспертов в значительной степени основана на расчетах запасов оружейного плутония Израиля и его арсенала действующих систем доставки, способных нести ядерное оружие.

Проведение исследований израильского ядерного оружия исторически было очень сложным, не в последнюю очередь потому, что Израиль намеренно не признает наличие у себя ядерного оружия. Более того, западные правительства обычно не включают Израиль в свои описания государств, обладающих ядерным оружием. Кроме того, израильские эксперты по ядерному оружию столкнулись со значительными проблемами ; в 1986 году бывший ядерный техник Мордехай Вануну был похищен израильскими разведывательными службами и провел 18 лет в тюрьме после того, как дал подробное интервью об израильской ядерной программе газете Sunday Times ( Myre 2004 ). Этот леденящий эффект означает, что лица, знающие об израильской ядерной программе, по понятным причинам неохотно предоставляют информацию для печати, что снижает способность исследователей открытых источников анализировать ядерные силы Израиля. За последние два десятилетия такие историки, как Авнер Коэн и Уильям Берр, внесли бесценный вклад в исследования, которые сделали ранее неизвестные нюансы непрозрачной ядерной политики Израиля доступными для общественности.

Бывший ядерный техник Мордехай Вануну

Кроме того, с 1997 года закон США, известный как поправка Кайла-Бингамана, запрещает американским компаниям публиковать спутниковые снимки с разрешением, которое «не более подробно или точно, чем спутниковые снимки Израиля, доступные из коммерческих источников». На протяжении десятилетий это означало, что большинство коммерческих спутниковых снимков Израиля были ограничены разрешением примерно в два метра, что очень затрудняло их подробный анализ. Однако в июне 2020 года Управление по регулированию коммерческого дистанционного зондирования США объявило, что теперь оно разрешит коммерческим поставщикам снимков предлагать улучшенные снимки Израиля с разрешением 0,4 метра (Национальное управление океанических и атмосферных исследований 2020). Этот шаг был сделан для того, чтобы привести американских поставщиков снимков в соответствие с их зарубежными коллегами, которые уже несколько лет выпускали снимки такого уровня. В результате мы включили в эту статью снимки с более высоким разрешением.

История ядерной программы Израиля

Израильская программа создания ядерного оружия восходит к середине 1950-х годов, когда первый премьер-министр страны Давид Бен-Гурион начал изучать план ядерного страхования, чтобы компенсировать объединенное обычное превосходство соседних с Израилем арабских государств. Как пишет историк Авнер Коэн, «решимость Бен-Гуриона запустить ядерный проект была результатом стратегической интуиции и навязчивых страхов, а не хорошо продуманного плана. Он считал, что Израилю нужно ядерное оружие в качестве страховки, если он больше не сможет конкурировать с арабами в гонке вооружений, и как оружие последнего средства в случае чрезвычайной военной чрезвычайной ситуации» (Cohen 1998). Бен-Гурион привлек Шимона Переса, который позже станет премьер-министром Израиля, для руководства ядерной программой Израиля. Под руководством Переса Израиль приобрел существенный пакет, включая исследовательский реактор и технологию разделения плутония, у Франции в 1957 году, а также 20 тонн тяжелой воды у Норвегии в 1959 году ( Cohen and Burr 2015 ). Земля для ядерного исследовательского центра Негев была заложена недалеко от Димоны в начале 1958 года.

Хотя центр Негев всегда предназначался для разработки ядерного оружия, Соединенные Штаты не знали о его истинном предназначении в течение еще одного десятилетия, даже после того, как разведка США узнала о его строительстве в 1958 году (Cohen and Burr 2021). Во многом это произошло из-за весьма успешной израильской кампании обмана и дезинформации, направленной на то, чтобы убедить инспекторов США в том, что комплекс предназначен для гражданского использования. Кампания по обману включала в себя ложь американским чиновникам, сначала сообщив им, что центр Негев является местом расположения текстильной фабрики. Затем они заявили, что центр Негев был чисто гражданским исследовательским центром, в котором не было завода по переработке химических веществ, необходимого для производства ядерного оружия (Cohen and Burr 2015). Книга журналиста-расследователя Сеймура Херша «Вариант Самсона» содержит краткое описание израильской схемы обмана:

«В Димоне была построена ложная диспетчерская, укомплектованная ложными панелями управления и компьютерными измерительными приборами, которые, казалось, измеряли тепловую мощность реактора мощностью 24 мегаватта (как, по утверждению Израиля, была Димона) на полной мощности. В ложной диспетчерской проводились обширные практические занятия, поскольку израильские техники стремились избежать любых промахов, когда прибудут американцы. Цель состояла в том, чтобы убедить инспекторов, что никакого химического перерабатывающего завода не существует и что его создание невозможно» ( Херш, 1991 ).

Несколько факторов, по-видимому, способствовали восприимчивости Соединенных Штатов к израильской кампании обмана. Учитывая сильное сопротивление Израиля формализованному протоколу инспекций, Соединенные Штаты отказались оказывать давление на Израиль, чтобы он взял на себя обязательства по нему, вместо этого согласившись с предпочтением Израиля рассматривать эту договоренность как «научные визиты», а не как «инспекции».

Кроме того, рассекреченные документы свидетельствуют о том, что Соединенные Штаты не знали о степени франко-израильского сотрудничества, и, в частности, о включении в пакет центра Негев крупного подземного химического перерабатывающего завода для извлечения оружейного плутония. В то время американская разведка ошибочно полагала, что сможет обнаружить строительство этого критического объекта посредством посещений на месте; однако без согласованной структуры для всесторонних инспекций американские ученые были плохо оснащены, чтобы оценить полный объем строительных работ в Негеве. Кроме того, как предполагает Авнер Коэн, миссия ученых-посетителей «заключалась не в том, чтобы оспаривать то, что им говорили, а в том, чтобы это проверить» (Cohen 1998). В результате они не знали — и, возможно, не хотели рассматривать такую возможность — что прямо у них под носом строится шестиэтажный подземный перерабатывающий завод (Cohen and Burr 2021).

Строительство химического перерабатывающего завода, как сообщается, было завершено в 1965 году, а производство плутония Израиль начал в 1966 году (Cohen and Burr 2020). Остается неясным, когда именно было завершено создание первого действующего ядерного оружия Израиля, хотя считается, что Израиль мог собрать — или попытаться собрать — свои первые грубые ядерные устройства во время кризиса в мае 1967 года, непосредственно предшествовавшего Шестидневной войне.

Ядерная неоднозначность

С конца 1960-х годов каждое израильское правительство практиковало политику ядерной двусмысленности. «Амимут», как его называют, намеренно скрывает, обладает ли Израиль на самом деле ядерным оружием, и если да, то, как его арсенал эксплуатируется. С середины 1960-х годов эта политика публично выражалась — и недавно подтверждена бывшим премьер-министром Биньямином Нетаньяху — как фраза «Мы не будем первыми, кто внедрит ядерное оружие на Ближний Восток» (Netanyahu 2011).

Однако интерпретация израильским правительством «внедрения» ядерного оружия, по-видимому, имеет так много оговорок, что само заявление становится по сути бессмысленным. Это связано с тем, что израильские политики ранее предполагали, что «внедрение» ядерного оружия обязательно потребует от Израиля провести испытания, публично объявить или фактически использовать свой ядерный потенциал. Учитывая, что Израиль официально не сделал ничего из этого, израильское правительство может заявить, что оно не «внедрило» ядерное оружие в регион, несмотря на высокую вероятность того, что на самом деле страна обладает значительным ядерным арсеналом.

Политика Израиля преднамеренной двусмысленности была закреплена во время переговоров страны с Соединенными Штатами о покупке 50 самолетов F-4 Phantom в конце 1960-х годов. Конкурирующие толкования Соединенными Штатами и Израилем термина «внедрение» грозили полностью сорвать продажу оружия. В меморандуме от июля 1969 года, адресованном президенту Никсону, Генри Киссинджер отметил, что «Мы и Израиль расходимся во мнениях о том, что означает «внедрение» ядерного оружия. Посол Рабин считает, что только испытание и обнародование факта обладания составляют «внедрение». Мы заявили в обмене письмами, подтверждающими продажу Phantom, что мы считаем «физическое владение и контроль над ядерным оружием» «внедрением» (Государственный департамент США, 1969).

Во время встречи в Пентагоне в ноябре 1968 года посол Израиля в США Ицхак Рабин, который позже сменил премьер-министра Голду Меир на посту премьер-министра Израиля, сказал, что «он не будет считать оружие, которое не было испытано, оружием». Более того, он сказал: «Должно быть публичное признание. Тот факт, что у вас это есть, должен быть известен». Стремясь внести ясность, помощник министра обороны США Пол Варнке спросил: «Значит, по вашему мнению, нерекламируемое, непроверенное ядерное устройство не является ядерным оружием?» Рабин ответил: «Да, это верно». Итак, продолжил Варнке, рекламируемое, но непроверенное устройство или оружие будет представлять собой введение? «Да, это было бы введением», — подтвердил Рабин (Министерство обороны США 1968).

В последующем обмене мнениями в июле 1969 года администрация Никсона ясно изложила свое собственное понимание термина «введение»: «Когда Израиль говорит, что не введет ядерное оружие, это означает, что он не будет обладать таким оружием».

Администрация Никсона хотела, чтобы Израиль принял определение США, но правительство Меир не поддалось на уловку и вместо этого заявило: «Введение означает превращение из страны, не обладающей ядерным оружием, в страну, обладающую ядерным оружием» (Госдепартамент США, 1969). Другими словами, Израиль истолковал свое обещание не быть первым, кто введет ядерное оружие, как то, что это введение было связано не с физическим обладанием, а с публичным признанием этого обладания.

Киссинджер увидел выход из разногласий: он сообщил президенту Никсону, что израильтяне определили слово «введение», «связав его с ДНЯО [Договором о нераспространении ядерного оружия]». Аргумент Киссинджера состоял в том, что «различие между государствами, обладающими ядерным оружием, и государствами, не обладающими ядерным оружием, является тем, которое ДНЯО использует при определении соответствующих обязательств подписавших его сторон». Он утверждал, что переговоры по ДНЯО «косвенно оставили… это на совести правительств», будучи «намеренно неопределенными относительно того, какой именно шаг превратит государство в государство, обладающее ядерным оружием, после даты отсечения 1 января 1967 года, используемой в договоре для определения ядерных государств» (White House 1969). Киссинджер также утверждал, что ДНЯО не определяет, что означает «производить» или «приобретать» ядерное оружие, и пришел к выводу, что новая израильская формулировка «должна дать нам возможность официально заявить, что мы предполагаем, что у нас есть заверения Израиля в том, что он останется неядерным государством, как определено в ДНЯО» (White House 1969).

Окольная интерпретация Киссинджера предоставила Соединенным Штатам выход из дипломатической дилеммы посредством молчаливого соглашения между Никсоном и Меир. То есть, Соединенные Штаты больше не будут давить на Израиль, чтобы он подписал Договор о нераспространении ядерного оружия, пока израильтяне будут сдерживать и не будут видеть свою программу — то есть Израиль не будет испытывать ядерное оружие и не будет публично признавать наличие у него такого оружия.

Целью этой интерпретации, заявленной в меморандуме от июля 1969 года, было преодоление дипломатического тупика, избегая при этом прямого соучастия в ядерной программе Израиля, что противоречило бы собственной политике нераспространения Соединенных Штатов. В частности, в меморандуме отмечалось, что Соединенные Штаты «не могут обеспечить точное понимание» того, что означает «введение». Вместо этого политика должна заключаться в том, чтобы «в основном заботиться о создании протокола, который позволит нам защищать дистанцию ​​от ядерного Израиля, если когда-либо использование Израилем этого оружия будет угрожать вовлечением нас в ядерную конфронтацию» (White House 1969). Несмотря на эту попытку дистанцироваться от ядерной программы Израиля, явная готовность Соединенных Штатов закрывать глаза на израильское распространение является двойным стандартом, который в значительной степени подорвал их собственный авторитет при критике ядерных устремлений других стран Ближнего Востока.

После окончания Холодной войны Израиль начал опасаться, что молчаливая поддержка Соединенными Штатами непризнанного ядерного арсенала Израиля вскоре сойдёт на нет, учитывая участие США в возможной зоне, свободной от ядерного оружия, на Ближнем Востоке. В результате Израиль, как сообщается, просил, чтобы каждый американский президент после Билла Клинтона подписал письмо, в котором указывалось, что любые будущие усилия США по контролю над вооружениями не повлияют на ядерный арсенал Израиля (Entous 2018; Entous 2018).

В нескольких редких случаях некоторые израильские официальные лица делали заявления, подразумевающие, что у Израиля уже есть ядерное оружие или что он может «ввести» его очень быстро, если это необходимо. Первое было в 1974 году, когда тогдашний президент Эфраим Кацир заявил: «Мы всегда намеревались развивать ядерный потенциал… Теперь у нас есть этот потенциал» (Weissman and Krosney 1981). Спустя долгое время после своей отставки, в интервью New York Times в 1981 году, бывший министр обороны Моше Даян также был близок к нарушению табу на ядерную двусмысленность, когда он официально заявил: «Сейчас у нас нет атомной бомбы, но у нас есть потенциал, мы можем сделать это в короткие сроки». Он повторил официальную политическую мантру: «Мы не собираемся быть первыми, кто внедрит ядерное оружие на Ближний Восток» (New York Times 1981). Однако его признание того, что «у нас есть возможности» и что мы быстро изготовим атомные бомбы, если противники Израиля приобретут ядерное оружие, было намеком на то, что Израиль на самом деле произвел все необходимые компоненты для сборки ядерного оружия в очень короткие сроки (New York Times 1981).

Во время пресс-конференции в Вашингтоне с президентом США Биллом Клинтоном и президентом Иордании Хусейном в 1994 году премьер-министр Израиля Ицхак Рабин сделал похожее заявление, заявив, что «Израиль не является ядерной страной с точки зрения оружия» и «на протяжении многих лет обязывался перед Соединенными Штатами не быть первым, кто применит ядерное оружие в контексте арабо-израильского конфликта. Но в то же время», добавил он, «мы не можем закрывать глаза на усилия, которые предпринимаются в этом направлении в некоторых мусульманских и арабских странах. Поэтому я могу подвести итог. Мы будем придерживаться нашего обязательства не быть первыми, кто применит ядерное оружие, но мы все равно смотрим вперед на опасности того, что это сделают другие. И мы должны быть к этому готовы» (Рабин 1994).

Неопределенность, вызванная отказом Израиля подтвердить или опровергнуть наличие у него ядерного оружия, побудила BBC в 2003 году прямо спросить бывшего премьер-министра Шимона Переса:
«Термин «ядерная неопределенность» в некотором смысле звучит очень величественно, но разве это не просто эвфемизм для обмана?» Перес не ответил на вопрос, но подтвердил необходимость обмана: «Если кто-то хочет вас убить, а вы используете обман, чтобы спасти свою жизнь, это не аморально. Если бы у нас не было врагов, нам не нужны были бы обманы» ( BBC 2003 ).

Три года спустя, в интервью немецкому телевидению в декабре 2006 года, тогдашний премьер-министр Эхуд Ольмерт, по-видимому, раскрыл обман, когда раскритиковал Иран за стремление «иметь ядерное оружие, как Америка, Франция, Израиль, Россия» (Williams 2006). Заявление, которое он сделал на английском языке, привлекло широкое внимание, поскольку было воспринято как непреднамеренное признание того, что Израиль обладает ядерным оружием ( Williams 2006 ). Представитель Ольмерта позже сказал, что он перечислял не ядерные государства, а «ответственные страны» ( Friedman 2006 ).

Двусмысленность заключается не только в отказе подтвердить наличие ядерного оружия, но и в отказе отрицать его. Когда в интервью CNN в 2011 году его спросили, нет ли у Израиля ядерного оружия, Нетаньяху не ответил прямо, но повторил политику не быть первым, кто «внедрит» ядерное оружие на Ближний Восток. Не смутившись, журналист продолжил: «Но если вы предполагаете, что у других стран оно есть, то это может означать, что оно есть у вас?» Нетаньяху не стал спорить, но намекнул, что разница в том, что Израиль никому не угрожает своим арсеналом: «Ну, это может означать, что мы никому не представляем угрозы. Мы не призываем к чьему-либо уничтожению… Мы не угрожаем уничтожить страны ядерным оружием, но нам угрожают всеми этими угрозами» (Netanyahu 2011).
Три подхода к «пороговому» обладанию ядерным оружием.

Было три отдельных инцидента, в ходе которых Израиль, как сообщается, был близок к «внедрению» ядерного оружия в регион, согласно его собственному узкому определению. Первый случай произошел во время Шестидневной войны в июне 1967 года, когда, согласно первоисточникам и свидетельствам бывших израильских чиновников, небольшой группе коммандос было поручено провести операцию «Шимсон» (Самсон) — запланированный ядерный взрыв в демонстративных целях — с целью изменить военные расчеты арабской коалиции. Учитывая конечный военный успех Израиля в войне, этот план так и не был реализован ( Cohen 2017 ).

Второй случай, как сообщается, произошел во время войны Судного дня в октябре 1973 года, когда израильские лидеры опасались, что Сирия вот-вот разгромит израильскую армию на Голанских высотах. Слух впервые появился в журнале Time в 1976 году, был значительно расширен в книге Сеймура Херша The Samson Option в 1991 году, а несколько неназванных бывших официальных лиц США якобы заявили в 2002 году, что Израиль привел ядерные силы в состояние боевой готовности в 1973 году ( Sale 2002).

Однако интервью, проведенное Авнером Коэном с покойным Арнаном (Сини) Азарьягу в январе 2008 года, ставит под сомнение обоснованность этого слуха. Азарьягу был старшим помощником и доверенным лицом Исраэля Галили, министра без портфеля, который был ближайшим политическим союзником Голды Меир и был посвящен в некоторые из самых тщательно охраняемых ядерных секретов Израиля. В начале второго дня войны — 7 октября 1973 года — израильские военные, казалось, проигрывали битву против сирийских войск на Голанских высотах. Азарьягу сказал, что министр обороны Моше Даян попросил Меир разрешить начальную техническую подготовку для «демонстрационного варианта», то есть для подготовки ядерного оружия к потенциальному использованию. Но Галили и заместитель премьер-министра Игаль Алон выступили против этой идеи, заявив, что Израиль победит, используя обычное оружие. По словам Азарьягу, Меир встала на сторону двух своих министров и сказала Даяну «забыть об этом» ( Cohen 2013 ).

Расследование, проведенное отделом стратегических исследований Центра военно-морского анализа в апреле 2013 года, по-видимому, подтвердило отклонение Меир «демонстрационного варианта» Даяна и то, что ядерные силы Израиля не были готовы. В отчете говорится, что авторы «исчерпывающим образом изучили» файлы документов агентств и архивов США и опросили значительное количество должностных лиц, имевших непосредственные знания о кризисе 1973 года. Тем не менее, в нем также отмечается, что «(n) один из этих поисков не выявил какой-либо документации об израильской тревоге или явном манипулировании ее силами», и «никто из наших опрошенных, за исключением одного, не припомнил никаких израильских ядерных оповещений или сигнальных усилий» во время войны Судного дня (Colby et al. 2013).

Тем не менее, один бывший чиновник вспомнил, что видел «отчет электронной или сигнальной разведки» в то время, что «Израиль активировал или повысил готовность своих ракетных батарей Иерихон». Это, вместе с крайней правительственной секретностью, которая окружает израильское ядерное оружие в целом, привело авторов исследования Центра военно-морского анализа к выводу, что
«Соединенные Штаты действительно наблюдали какую-то деятельность Израиля, связанную с ядерным оружием, в самые первые дни войны, вероятно, относящуюся к израильским баллистическим ракетным силам Иерихон…» ( Колби. 2013 ). Общая оценка исследования заключалась в том, что «Израиль, по-видимому, предпринял предварительные меры предосторожности для защиты или подготовки своего ядерного оружия и/или связанных с ним сил» (Колби. 2013).

Вывод о том, что Израиль что-то сделал со своими ядерными силами в октябре 1973 года — хотя и не обязательно привел их в полную боевую готовность или подготовил к «демонстрационному варианту» — кажется похожим на утверждение, сделанное Пересом в 1995 году. В интервью с авторами книги «Мы все проиграли холодную войну» Перес «категорически отрицал, что ракеты «Иерихон» были готовы, не говоря уже о том, что они были вооружены. В лучшем случае, настаивал он, была оперативная проверка. Кабинет министров никогда не одобрял никакой боевой готовности ракет «Иерихон»» ( Lebow and Stein 1995 ).

Очевидно, что некоторая неопределенность сохраняется относительно событий 1973 года. Но тогда, как, вероятно, и сейчас, израильские боеголовки не были полностью собраны или развернуты на системах доставки в обычных обстоятельствах, а хранились под гражданским контролем. И поскольку тогда не было сделано официального подтверждения ни посредством испытания, ни посредством объявления, никакого формального «внедрения» ядерного оружия не произошло — по крайней мере, по мнению израильских официальных лиц.

Третий потенциальный случай близкого внедрения произошел шесть лет спустя, 22 сентября 1979 года, когда американский спутник наблюдения, известный как Vela 6911, обнаружил то, что, по-видимому, было двойной вспышкой от ядерного испытания в южной части Индийского океана. (инцидент Vela 1979 года . Richelson 2006 ; Cohen and Burr 2016 .) Рассекреченные документы американской разведки указывают на преобладающее в то время мнение США, что вспышка была результатом израильского ядерного испытания, возможно, при логистической поддержке Южной Африки. Последующая комиссия Белого дома 1980 года пришла к выводу, что сигнал Vela «вероятно, не был результатом ядерного события». Однако американские ученые и аналитики разведки, которые считали, что выводы комиссии были сильно предвзятыми, чтобы избежать политической конфронтации с Израилем, широко отвергли эти выводы, согласно недавно рассекреченным документам. Кроме того, документы, по-видимому, предполагают, что израильские источники слили подтверждения о ядерном испытании американским чиновникам и журналистам, но эти заявления были либо подвергнуты цензуре, либо не восприняты всерьез (Cohen and Burr 2016). Если инцидент в Веле действительно был израильским ядерным испытанием, неясно, будет ли он представлять собой «внедрение» ядерного оружия в узком определении Израиля. То есть, по словам Ицхака Рабина во время переговоров в конце 1960-х годов, «должно быть публичное признание. Тот факт, что вы его получили, должен быть известен» (Министерство обороны США, 1968). Последовательные израильские правительства никогда публично не признавали причастность Израиля к инциденту в Веле.

Размер арсенала и типы боеголовок.

В отсутствие официальной публичной информации от израильского правительства или разведывательных сообществ других стран, спекуляции о ядерном арсенале Израиля изобилуют. За последние несколько десятилетий новостные СМИ, аналитические центры, авторы и аналитики представили широкий спектр возможностей для размера израильского ядерного арсенала, от 75 боеголовок до более чем 400 боеголовок. Средства доставки боеголовок были перечислены как самолеты, баллистические ракеты, артиллерийское тактическое или боевое оружие, такое как артиллерийские снаряды и наземные мины, и в последнее время крылатые ракеты морского базирования. Мы считаем, что многие из этих слухов неточны и что наиболее правдоподобное количество запасов составляет менее ста боеголовок, вероятно, порядка 90 боеголовок для доставки самолетами, баллистическими ракетами наземного базирования и, возможно, крылатыми ракетами морского базирования.

Конструкция и уровень сложности ядерного оружия Израиля являются предметом значительных споров. Фрэнк Барнаби, физик-ядерщик, работавший в Британском исследовательском центре по атомному оружию, взял интервью у осведомителя и бывшего ядерного техника Мордехая Вануну в 1986 году. Позже Барнаби сказал, что описание Вануну «производства в Димоне дейтерида лития в форме полусферических снарядов… подняло вопрос о том, увеличил ли Израиль ядерное оружие в своем арсенале» (Barnaby 2004). Хотя он не думал, что Вануну много знал о таком оружии, Барнаби пришел к выводу, что «предоставленная им информация предполагает, что у Израиля было более совершенное ядерное оружие, чем оружие типа Нагасаки» (Barnaby 2004 ).

Барнаби не упомянул термоядерное оружие в своем заявлении 2004 года, хотя он пришел к выводу в своей книге «Невидимая бомба» в 1989 году, что «Израиль может иметь около 35 единиц термоядерного оружия» (Barnaby 1989). В то время директор ЦРУ, по-видимому, не согласился, но, как сообщается, указал, что Израиль может стремиться создать термоядерное оружие (Cordesman 2005). Тем не менее, The Samson Option утверждает, что американские разработчики оружия сделали вывод из информации Вануну, что «Израиль способен изготовить одно из самых сложных видов оружия в ядерном арсенале — маломощную [двухступенчатую] нейтронную бомбу» (Hersh 1991). Авторы The Nuclear Express в 2009 году повторили это утверждение, заявив, что продуктом партнерства Израиля с Южной Африкой станет «семейство усиленных первичных бомб, универсальных водородных бомб и специфическая нейтронная бомба» (Рид и Стиллман 2009).

С другой стороны, в отчете Института оборонного анализа от апреля 1987 года, подготовленном по результатам поездки в израильский Центр ядерных исследований Сорек, сделан вывод о том, что Израилю не хватает вычислительной сложности для разработки «кодов, которые детализируют процессы деления и синтеза на микроскопическом и макроскопическом уровнях», что было бы необходимо для разработки термоядерного оружия (Таунсли и Робинсон, 1987).

Если Израиль действительно стоял за инцидентом в Веле 1979 года, страна провела бы только одно известное атмосферное ядерное испытание; это может указывать на то, что конструкции ядерного оружия Израиля не особенно сложны. Другим ядерным государствам потребовались десятки сложных экспериментов по испытательным ядерным взрывам, чтобы разработать сложные конструкции оружия. Однако, по мнению некоторых аналитиков, Израиль имел «неограниченный доступ к французским данным по ядерным взрывам» в 1960-х годах (Cohen 1998), настолько, что «французское ядерное испытание в 1960 году сделало две ядерные державы не одной» (Weissman and Krosney 1981). До тех пор, пока Франция не разорвала глубокое ядерное сотрудничество с Израилем в 1967 году, Франция провела 17 испытаний ядерных одноступенчатых боеголовок в Алжире, взрывная мощность которых варьировалась от нескольких килотонн до примерно 120 килотонн ( CTBTO ; Nuclear Weapon Archive 2001 ). Франция провела свое первое двухэтапное термоядерное испытание лишь в августе 1968 года.

В целом, остается крайне сложной задача оценить сложность конструкции ядерного оружия Израиля. Гипотетически возможно, что Израиль разработал двухступенчатое термоядерное оружие. Однако более осторожный анализ, основанный на производстве плутония в Израиле, истории испытаний, навыках проектирования, структуре сил и стратегии использования, предполагает, что его арсенал, вероятно, состоит из одноступенчатых бустированных ядерных боеголовок.

Большинство общедоступных оценок количества израильских боеголовок в его запасах, по-видимому, получены из грубого расчета количества боеголовок, которые гипотетически могли бы быть созданы из того количества плутония, которое Израиль, как полагают, произвел в своем ядерном реакторе в Димоне. Техническая оценка, которая сопровождала статью Sunday Times 1986 года о раскрытии информации бывшим ядерным техником Мордехаем Вануну, например, подсчитала, что Израиль произвел достаточно плутония для 100–200 ядерных боеголовок ( Sunday Times 1986) в публичных дебатах это быстро превратилось в Израиль, обладающий 100–200 ядерными боеголовками, оценка, которая с тех пор используется наиболее часто. Аналитики не уверены в истории эксплуатации или эффективности работы реактора Димона на протяжении многих лет, но считается, что производство плутония продолжалось и после 1986 года. Международная группа экспертов по расщепляющимся материалам оценивает, что по состоянию на начало 2020 года Израиль может иметь запас около 980 ± 130 килограммов плутония (Международная группа экспертов по расщепляющимся материалам 2021). Это количество потенциально может быть использовано для создания от 170 до 278 единиц ядерного оружия, предполагая, что это будет одноступенчатая конструкция боеголовки второго поколения «деление-имплозией» и бустированным первичным модулем с плутониевым сердечником, содержащим от 4 до 5 килограммов плутония.

Однако общее производство плутония является вводящим в заблуждение показателем реального размера израильского ядерного арсенала, поскольку Израиль, как и другие ядерные государства, скорее всего, не переработал бы весь свой плутоний в боеголовки; часть, вероятно, хранится в качестве стратегического резерва. Кроме того, общее количество доставляемых боеголовок, предположительно, будет связано с ограниченным количеством самолетов и ракет Израиля, оснащенных для доставки ядерного оружия, а также с ограниченным количеством целей, которые Израиль будет стремиться поразить в конфликте. В результате оценки количества израильских ядерных запасов в сотни боеголовок могут быть преувеличены.

Оценки правительства США предлагают более консервативные оценки ядерного арсенала Израиля. В секретном отчете Агентства военной разведки за 1999 год, просочившемся в 2004 году, говорится, что ядерный арсенал Израиля в 1999 году насчитывал от 60 до 80 боеголовок, а к 2020 году его количество может вырасти до 65–85 боеголовок ( Агентство военной разведки, 1999 ). В том же духе в 1998 году исследование корпорации RAND, заказанное Пентагоном, пришло к выводу, что у Израиля достаточно плутония для создания 70 единиц ядерного оружия (Шмеманн, 1998).

В течение двух десятилетий, прошедших с момента отчета DIA, Израиль, по-видимому, продолжал производство плутония в Димоне в течение некоторого времени. Учитывая предполагаемый избыток плутония у Израиля на данном этапе, нынешняя основная роль реактора в Димоне, вероятно, заключается в производстве трития, чтобы пополнять материал по мере его распада. Комплекс в Димоне, вероятно, также продолжал производить ядерные боеголовки. Многие из этих боеголовок, вероятно, были заменой боеголовок, произведенных ранее для существующих систем доставки, таких как ракеты и самолеты Jericho II. Боеголовки для предполагаемой баллистической ракеты Jericho III, вероятно, заменят существующие боеголовки Jericho II по принципу один к одному. Боеголовки для предполагаемой крылатой ракеты подводного базирования, если это правда, будут дополнением к существующему арсеналу, но, вероятно, будут включать в себя лишь относительно небольшое количество боеголовок.

Реактор в Димоне приближается к концу своего полезного проектного срока службы, и состояние алюминиевого корпуса реактора, который не может быть заменен в рамках проекта по продлению срока службы, как полагают, ухудшается. Тем не менее, израильские официальные лица заявили, что намерены поддерживать реактор в рабочем состоянии до 2040 года (Kelley and Dewey 2018). Спутниковые фотографии от февраля 2021 года показывают, что в Димоне в настоящее время осуществляется крупнейший строительный проект за последние десятилетия, при этом рядом с реактором находится большой котлован глубиной в несколько этажей (Gambrell 2021). Неясно, связано ли это новое строительство с кампанией Димоны по продлению срока службы. В конечном итоге реактор в Димоне необходимо будет заменить; однако статус Израиля как неучастника Договора о нераспространении ядерного оружия означает, что у него могут возникнуть проблемы с покупкой нового реактора у другой страны. Это связано с тем, что теоретически он будет подлежать строгому экспортному контролю со стороны Группы ядерных поставщиков (Kelley and Dewey 2018).

Сергей Кетонов