Есть такой мелкий бесенок - писатель Виктор Ерофеев. Он из диссидентствующей советской интеллигенции того периода, когда ЦРУ подбирала любую погань в СССР, раздувала ее до размеров аэростата и пыталась с ее помощью продувать мозги советских людей. Выпускал он какой-то подпольный литературный журнальчик, набрав очки на Западе и изуродовав карьеру всем своим близким, подвизающимся на дипломатическом поприще.
Как писатель он на редкость ничтожен, но как русофоб до сих пор держит высокую марку и не устает плевать в нас, где только можно. Его для этого даже на российское телевиденье приглашали – какую-то программу вести.
Мне он больше запомнился по своей бешенной гиперактивности, когда с пеной у рта на всяких ток-шоу и в интервью пытался доказать ничтожность русской классической литературы. При этом, пренебрежительно унижая Пушкина-Толстого, делал загадочную физиономию – мол, понятно, кто здесь настоящий классик. И только ладонью по впалой груди себя не стучал.
Мое мнение тут простое, категоричное и сдвинуть меня с него практически невозможно. Русская классическая литература – это лучшее, что появилось на свете, для русского человека. Пусть испанцы умиляются Сервантесом, французы – Гюго. Те описывали их национальный дух, их страну и людей. Для нас же русская классика – это тот магический кристалл, в котором сошлась вся Россия, ее прошлое, настоящее и будущее.
Однажды понимаешь, насколько важна для личностного роста человека литературная родная классика. В отличие от гигантской груды макулатуры, хоть и увлекательной, но проходной, в классике затрагиваются и рассматриваются вечные вопросы - то, что составляет суть народа и отдельного человека.
В советской школе нас безжалостно мордовали уроками литературы. Я с ужасом вспоминаю все эти сочинения про лишних людей – Чацких, Печориных. Про маленьких людей типа Акакия Акакиевича. Ножом гильотины литературоведческая и историко-политическая мифология кромсала удивительные произведения, которые были гораздо шире достаточно плоских трактовок того же иноагента Герцена с его запрещенным блогом «Колокол».
Любое великое литературное произведение вообще не укладывается ни в какие изначальные идеи и замыслы автора. Оно – прежде всего зеркало, где отражается даже то, что автор и не предполагал. Настоящая литература бездонна и широка, ее не по силам объять ни одному разуму, зашоренному обычно на каких-то своих интерпретациях. В хорошей книге любой человек найдет то, что ему нужно и что ему близко, что важно для него - ответы на вопросы, вопросы без ответов. Найдет саму жизнь.
Так и получается, что после школьных уроков приходится потом всю жизнь заново открывать и переоткрывать для себя Большую Литературу. И открытия эти бывают, порой, волшебные. Совершенно новая, грандиозная и эпохальная картина предстает в «Войне и мире». С изумлением и веселым, а порой и грустным, смехом, открываешь исторические параллели Салтыкова-Щедрина. Это все родное, наше, актуальное, несмотря на прошедшие столетия и десятилетия со дня написания. Это МЫ!
Нужно сделать усилие, не обращать внимание на некоторые архаизмы языка и определённую затянутость, точнее, естественный ход повествования, чуждый клиповому мышлению современного человека. Но, сделав шаг, проваливаешься в ткань произведения с головой, начинаешь жить второй жизнью, делать важные открытия и видеть то, что было раньше сокрыто и туманно.
Таким возвратом к хорошо забытому старому стал для меня Николай Лесков. Мы его знаем по судебному очерку «Леди Макбет Мценского уезда». Еще нас в школе доставали «Левшой», упирая на то, что этот русский мужик несчастная жертва эксплуататоров и русского царизма. В общем, читал вскользь.
А однажды принялся устранять прорехи в образовании. Прочитал «Очарованного Странника». Потом «Соборяне». И поразился глубине, пророческой силе и злободневности этих произведений. Мало кто настолько глубоко заглянул в русскую душу и в суть самой России.
«Соборяне» - роман о тихой провинциальной жизни заштатного духовенства. В казалось бы простенькой истории автору удается сказать и предсказать чересчур много.
Главные герои – с любовью и реализмом выписанные протоиерей Савелий Туберозов, священник Захария Бенефактов и дьякон Ахилла Десницын - те, кому назначено оберегать и преумножать Святой Дух на Руси. Они символизируют собой три грани русского национального сознания.
Протоирей – пожилой священник. Мудрый мыслитель, твердый в убеждениях и вместе с тем гибкий, способный принимать новые веяния. Настоящий пастырь, из тех, из кого получаются святые. Он что-то вроде представителя высшей касты в Индии – брахманов, тех, кто отвечает за религию и нравственность народа.
Течет неторопливо река времени Святой Руси, и сообразно этому течению движется в своей мудрой размеренности Протоирей. Он из тех, кто своей волей, пониманием, сочувствием не дает изменить русло, не дает реке выйти из берегов. У него сложные отношения с церковными и светскими властями, он не гоним, но и не в чести. Он не достигает больших чинов. Но он из тех, словом и примером которых держится глубинная Россия.
Священник Захария - безобидный, смиренный и бесконечно добрый. Это вовсе не слабость, а мягкая сила. Во многом она сохранила живуший в тяжелых условиях, прошедший через множество невзгод и выживший, набравший необыкновенную мощь русский народ.
«Мы, русские, сколь ни яровиты порой, но, видно, незлопамятны, может потому, что за нас и заступиться некому».
Дьякон Ахилла – богатырь, веселый, увлекающийся, неудержимый, немного наивный, верный, всегда готовый к свершениям и приключениям. Он олицетворение защитника веры и страны, а также воплощение русской экспансии, стремления к новым горизонтам.
Эти трое охранители великой реки времени под названием Русь. Ее темные бездны – это истинные русские смыслы, духовные накопления предков. Взаимопомощь, справедливость, доброта. И, главное, ощущение святого Духа, неземной энергии, которым наполнена земля и ее верный народ.
На поверхности этой реки плавает всякий мусор. Бюрократы, выродившаяся аристократия, приспособленцы, мошенники, предатели.
У Лескова потрясающе даны типажи, переходящие на Руси из эпохи в эпоху. Герои-подвижники. Защитники. Смиренная, но несгибаемая, паства. И рядом слабовольные и амбициозные образованцы, считающие, что Россия – царство Тьмы, а весь свет на Западе.
Персонаж романа «Соборяне» - школьный учитель, поверхностно образованный, ничего толком не знающий, но обо всем имеющий неколебимое «прогрессивное» мнение. Готовый ради завиральных идей кощунствовать, пытаясь сделать из незахороненных костей православных людей учебное пособие. Потом отрекается от родной богобоязненной матери, с ужасом смотрящей на его непотребные православному действия. И он всегда ссылается - а вот в Англии законы, а вот в Англии я бы…
Общается с местной «просвещенной» дамой – взбалмошной распутной дурой, сбежавшей из дома, тоже горько печалящейся об отсталости России и мечтающей свалить в Петербург, а лучше – за рубеж. Эта парочка грезит о том, чтобы разорвать всю Россию в клочья. И, самое смешное, они постоянно ищут вокруг себя «кровавую гэбню», то есть тайную полицию.
Это люди, положившие свои души в коробку дурных и примитивных идей, в которой уже грохочут чуждые, пустые, но очень громкие слова-призывы.
«У нас в необходимость просвещенного человека вменяется безверие, издевка над Родиной, в оценке людей, небрежение о святыне семейных уз, неразборчивости». Что, знакомо?
Ну это же чистые диссиденты СССР и либерадрилы наших времен. Прям так и видится разжиревшая тетка Люба Соболь с каким-нибудь Кацем-Невзоровым и фондом борьбы с коррупцией. Неудивительно, что их умело использует в своих целях столичный авантюрист, аферист и просто вор, прикрывающийся прогрессивными идеями. По складу тот классический законченный психопат, лишенный какой-либо эмпатии, вообще не воспринимающей людей за людей и радостно перешагивающий через чужие судьбы. Не раз он говорит, что у него мечта развалить Российскую Империю. Ба, да это же Навальный собственной персоной. Или его предшественники, из тех тварей, что устроили девяностые и до сих пор не отпускают нас из своей хищной хватки.
«Пусть вымрет тридцать миллионов человек, они не вписались в рынок» - это тоже слова одного из подобных психопатов. Они всегда с глумливый улыбкой относятся и к массовой погибели сограждан, и бесконечному грабежу. У них все не вписались.
Вон, Тургенев – знатный западник был, прогуливал в Европах состояние и не по-детски зажигал с актрисами. Фрондировал в книгах про отсталость русской жизни. И все же был в основе своей глубоко русским человеком. И эта проявлялось в интонациях, в типажах, в потрясающей наблюдательности, притом воистину с нашей национальной точки зрения.
Его типажи тоже на редкость актуальны сегодня. Баден-Баден девятнадцатого века. Русские в нем. Это же Лондон нашего времени, куда переместились с награбленным самые одиозные банкиры и барыги, тщетно стремясь войти в семью европейских жуликов. И это Верхний Ларс с релокантами, бегущими из России, ненавидящими ее. Дотошно описаны убогие, хотя и громогласные, идейки, владеющие это публикой, ее тщетное стремление хоть как-то влиять на Большую Россию. Мелкотравчатость, низость и полная бесперспективность.
В отдельные периоды истории мусора становится столько, что кажется, будто самой великой русской реки уже и нет. Как у нас еще недавно, в расцвет «прогресса и демократии» восьмидесятых-девяностых. Когда кажется, что все потеряно, Святая Русь ушла в прошлое, вместе с великим народом.
Но идут годы, и в очередной раз выясняется, что поток глубинной России сносит и запруды, и плотины, и мусор. И опять кристально чистая вода плавно несет нас в будущее света и духа.
Русская классика – кажется, в ней есть все, что с нами было и будет. Типажи, смыслы, движения. Предчувствие бед и побед. У того же Лескова порой встречаются потрясающие пророчества.
«Какой-то отставной солдат, притаясь в уголке Покровской церкви, снял венец с чудотворной иконы Иоанна Воина и, будучи взят с тем венцом в доме своем, объяснил, что он этого венца не крал, а что, жалуясь на необеспеченность отставного русского воина, молил сего святого воинственника пособить ему в его бедности, а святой, якобы вняв сему, проговорил: „Я их за это накажу в будущем веке, а тебе на вот покуда это“, и с сими участливыми словами снял будто бы своею рукой с головы оный драгоценный венец и промолвил: „Возьми“.
А взять Достоевского. Честно говоря, читаю его с трудом - очень сложное и тягостное повествование. Но это совершенно монументальная глыба. Он расписал все и про русский дух, и про гуманность с великодушием. И про наши перспективы. И про отношения с Западом. Читай с карандашом и делай выводы. Ничего не изменилось. Все в десяточку.
А Гоголь, потрясающий и неповторимый. Который открыл нам наполненную мистикой, ирреальную Россию и Малороссию. Открыл закодированные изначальные смыслы.
Странно, что именно в девятнадцатом веке дворянское сословие, быстро превращающееся в прослойку бесполезных бездельников и тунеядцев, все больше пытающихся уклониться от воинских и государственных обязанностей и проигрывающих в карты деревеньки, дало миру Великую Литературу. Но ведь дало. И именно в любимых книгах этих писателей сияет Святая Русь, православная, щедрая, неистребимая. И наш человек, не всегда благообразный, мечущийся, неизменно устремленный в горние выси всем своим существом.
Двадцатый век. Победила бунтарская ипостась единой русской души. Казалось, в этом пламени сгорит все. Но великая русская река продолжает свой неторопливый бег. И Красная Русь осталась по сути глубинной Россией, впитавший в себя лучшее из православия, и из язычества, и из сказок с преданиями. И при этом достигла невиданных высот.
Появляются классики нового времени – Шолохов, Алексей Толстой. Их произведения звенят как большой бедой, так и устремлением в грядущее, великим путем.
А были еще Булгаков. Паустовский. И потрясающая военная проза. Добрые гении и прекрасные русские книги про великую Русь, ее пастырей, защитников и простых людей.
Такая вот она, классика. Которую ненавидят всякие опарыши, шуршащие и упорно ползущие к гнили.
Завоевавшая хитростью и подлостью медийное пространство узкая прослойка псевдоинтеллигентов и образованцев, присвоившая себе звание творческой интеллигенции, а на деле являющейся тоталитарной сектой, пытаясь опорочить великую русскую словесность навязывает нам новую классику и новых классиков. Пытается с болезненной активностью и единодушием всучить третий сорт, который не брак, под видом продукта «экстра-класса».
Сколько они их нашли, идолов, говорливых, в бантиках и красивой обертке, увешанных с ног до головы премиями и хвалебными рецензиями. Возводят памятник Жванецкому. Этот тот пухлячок с дергаными ужимками, переходящими в гримасы, чьи антисоветские эстрадные выступления сейчас слушаешь с недоумением, а призывы разровнять всю Россию бульдозером вообще как-то неуместны в возрождающейся и набирающей силу стране. Но классик, блин! Его юбилей справляли куда более шумно, чем юбилей Гагарина.
Предлагает страшную Путинскую Россию, нашинковать, как салат, на мелкие части очередной «классик» непонятного жанра Шендерович. Что этот гном написал – мало кому известно, да и вряд ли кому интересно, но на каком-то районном масонском собрании провозглашен светочем.
Недалеко от него ушли «классики» Акунин с Веллером. У них у всех одна озвученная мечта – раздербданить нашу единую страну. А отец Фандорина договорился до того, что его герой воевал бы за Украину, а всем своим творчеством он с самого начала боролся с русской государственностью. Великий человек! Жалко, пишет фиговатенько и пошло.
Какие у нас еще классики? Ну, Улицкая, очень плодовитая романистка, во всех книгах которой злые орки-русские угнетают интеллигентных, умных, блестящих и безответных евреев. Экскурсию ей что ли в Сектор Газа устроить, где эта доброта и безответность на руинах больниц прямо светится прожектором. Войска СС уже ЦАХАЛУ обзавидовались на том свете.
Сколько у них еще в запасе таких классиков. Я уже перестал следить. На Зулейхе с глазами, жертве ГУЛАГа Водолазкине, повелительнице осциллографов Латыниной и Дине Рубиной как-то заскучал.
А в целом согласен. Они на самом деле классики. Классики бездарности, русофобии, ненависти ко всему НАШЕМУ. Их творения – это истинная классика токсичного мусора. А Толстой с Достоевским – классика человеческого духа на все века.
Ибо Россия будет жить и только набирать силу в веках, тысячелетиях. Что бы ни творилось в ней, но нам не сгинуть и не пропасть. Потому что реет над ней, ангел, охраняя ее крыльями. Ведь его зову и благодати открыты души русских людей. Души, стремящиеся в космос. В иные измерения. К совершенству.
А все эти классики разложения – они под управлением бесов, вот здесь их и корчит от русского дождика, как от святой воды. Но здесь у них важная работа – исказить, изовраться, вливать в души яд. И именно здесь у них хороший заработок.
Русский мир – это не просто мир с книгами Достоевского и Толстого. Это мир, где реальность объективная и реальность великих идей наших классиков и проводников слились воедино, образовав нечто большее.
Что делать нам дальше? А все просто. Как пел мой любимый бард Михаил Анчаров.
«Отбросим заразу, отбросим обузы,
Отбросим игрушки сошедших с ума!
Да здравствует разум! Да здравствуют музы!
Да здравствует Пушкин! Да скроется тьма»
Ну и, если к слову пришлось, рекомендую к просмотру и прочтению мои произведения.
О странных планетах и дальнем космосе.
Илья Рясной «Коридор кривых зеркал»
https://author.today/work/105635
О параллельных мирах
«Эффект Манделы».
https://author.today/work/series/22938
И о звездных войнах в далекой далекой Галактике
«Бои космического значения»
https://author.today/work/99943
Параллельная вселенная и наш спецназ в Африке
«Призраки черного континента»
https://author.today/work/328782
Из серии «Десант против Синдиката» - фантастика, где в параллельной Вселенной группа «спецов» сошлась насмерть в битве с врагами России
https://author.today/work/series/29184
Оценили 43 человека
66 кармы