Уильям Шекспир – фигура загадочная. Мы мало знаем как о фактах его жизни, так и об истории создания его пьес и сонетов. Однако, скудость биографических знаний объясняется тем, что в эпоху Шекспира составлялись биографии разве что венценосных особ, к числу которых Шекспир не принадлежал, во всяком случае, вне театральных подмостков. Более того, интерес потомков к его личности, изучение архивных материалов привело к тому, что в наши дни мы о Шекспире знаем больше, чем о ком-либо из его современников!
Но больше – не означает, что всё. Мы не знаем, начал ли Шекспир свою карьеру в театре сразу в качестве драматурга или сначала был актёром. Во всяком случае, он явно принимал участие в постановках пьес, подгоняя их текст под состав участников труппы. Во всяком случае, если Шекспир и приехал из провинции в Лондон в составе театральной труппы, то своего первого успеха и последующего завоевания столицы он добился именно в качестве драматурга.
Но в этом пункте любознательного ценителя его творчества и подстерегает так называемый шекспировский вопрос. Суть его заключается в том, что пьесы и сонеты написал не Шекспир и что этим именем их подписывал другой человек. Кто именно? В этом и заключается цель неутомимого поиска правдоискателей.
Когда «выскочка» из Стратфорда «гремел белым стихом» на театральных подмостках, его слово разносилось в широких слоях тогдашней публики. При населении Лондона той эпохи в 400 тысяч человек, только два театра столицы – «Глобус» и «Лебедь» – за неделю принимали у себя до 15 тысяч зрителей! Это значит, что во времена Шекспира театр был лучшим способом донести свои мысли до населения столицы, примерно таким, каким сейчас является Интернет.
Но именно в годы жизни и творчества Потрясателя сцены мы не знаем о попытках отрицать авторство пьес, издававшихся под именем Шекспира.
После его смерти более популярными были драматурги Бомонт и Флетчер. Пьесы и популярность Шекспира уступали им. О «сладкоголосом лебеде из Эйвона» начали говорить лишь через полсотни лет. Тогда лишь заговорили о Шекспире, слава его стала расти и достигла своего пика, когда в 1857 году некая Делия Бэкон объявила автором шекспировских текстов Френсиса Бэкона, её однофамильца. Правда, сама мисс Бэкон лечилась в больнице для душевнобольных, где и скончалась. Этот факт, однако, мало повлиял на судьбу шекспировского вопроса, как такового.
Бэкон был философ и государственный деятель и лучше подходил для звания драматурга, чем не учившийся в университете провинциал из Стратфорда. Но для сокрытия своего авторства нужен мотив – и Делия Бэкон объявляет, что таким образом её однофамилец стремился изложить свои философские взгляды, обойдя цензуру. Мисс Бэкон, следовательно, пребывала в неведении относительно того, что драматурги той эпохи, наоборот, не распространяли тексты пьес, чтобы не дать возможности конкурирующим труппам их украсть. Да и Бэкон не мог таким образом избежать цензуры, так как ей подвергались и тексты пьес в том числе.
Доказательства, изложенные в книге Делии Бэкон? Помилуйте, о чём вы? Они, конечно, есть, но искать их следует в гробницах – либо Френсиса Бэкона, либо Уильяма Шекспира.
Знание придворной жизни, общий уровень образованности заставлял неутомимых исследователей «находить» авторов шекспировских пьес и сонетов в титулованных личностях, поэтому место Бэкона, после аргументированного опровержения его кандидатуры, занимали аристократы, например, Уильям Стэнли (1561–1642), 6-й граф Дерби, бывший не только государственным деятелем, но и драматургом.
Имеется письмо от 1599 года, в котором сообщается, что граф Дерби «занят сочинением пьес для простых актёров». Плюс к этому – то же имя Уильям, что и дало возможность предположить авторство графа под именем Шекспира.
Следующий кандидат в авторы – Роджер Мэннерс, граф Ратленд, умерший в 1612 году. В это время Шекспир перестал писать для сцены. Далее, Роджер Мэннерс дружил с графом Саутгемптоном – тем самым, который был покровителем Шекспира и которому тот посвятил две свои поэмы. Ему же, как принято считать, Шекспир посвящал и сонеты. При этом Мэннерс, в отличие от Шекспира, посещал Италию, Францию и Данию, то есть страны, в которых происходило действие пьес Шекспира. А в Падуе Мэннерс учился с двумя датчанами: Розенкранцем и Гильденстерном. Эти фамилии, впрочем, были широко распространены в Дании.
Идём дальше.
Эдуард де Вер (1550–1604), граф Оксфордский, бывший не только придворным, но и поэтом, драматургом и вообще, покровителем искусств и наук, в 1587 году написал стихотворение «Женская изменчивость» – той же строфой и тем же размером, что и Шекспир – «Венецианского купца». А ещё де Вер был древнего рода и знаком с Италией и этого оказалось достаточно, чтобы признать за ним авторство пьес Шекспира. Правда, де Вер умер в 1604 году и, следовательно, не мог написать ни «Короля Лира», ни «Макбета», ни «Антония и Клеопатру»… «Зимнюю сказку»… «Бурю». Но читатель ошибётся, если предположит, что такая мелочь могла смутить опровергателей. Выход был найден: после смерти де Вера в его бумагах нашли незаконченные пьесы, их закончили и опубликовали. Доказательства? Отсутствуют.
К кандидатам на место Шекспира добавили саму королеву Елизавету, которая, по понятным причинам, не могла ставить подпись под «своими» произведениями.
Другое направление «анти-Шекспира» искало автора в среде драматургов – современников Уильяма. Так автором его произведений был назван Кристофер Марло. Оказывается, он не был убит в кабацкой драке, точнее, убит был не он. За него выдали труп какого-то бродяги, а сам Марло убежал во Францию под чужим именем, скрывался в Италии, потом тайно вернулся в Англию – вот и мотив, чтобы писать пьесы, но издавать их под чужим именем. Уильяму Шекспиру в таких версиях отводится роль простого актёра, который умел хранить молчание.
Подсчёт всех претендентов на авторство шекспировских текстов идёт на десятки. Монахиня Энн Уэтли, затем супруга самого Уилла, скучавшая в разлуке, другая королева, Мария Стюарт – это перечисление женских имён, наиболее экзотических.
Групповые авторы: Уолтер Рэли, Джон Донн, Фрэнсис Дрейк – собрались в один кружок, чтобы написать бессмертные произведения для театра и зачем-то зашифровать своё авторство.
Это всё общеизвестные факты, свидетельствующие о том, что существует устойчивое течение в мире литературы, которое систематически освежает сомнения в авторстве Уильяма Шекспира из Стратфорда тех пьес, которые изданы в бумаге и до сегодняшнего дня ставят на театральных подмостках мира под его именем.
Характерной чертой шекспировского вопроса является следующее.
Первое. В учёном мире принято считать, что автором пьес Уильяма Шекспира является тот человек, чьим именем они подписаны и который работал и был пайщиком труппы «Слуги лорда-камергера» (затем – «Слуги короля»), владевшей театром «Глобус». В академической среде шекспироведов не видят оснований для того, чтобы сомневаться в авторстве этого человека над его текстами.
Второе. Сомнения в его авторстве, поиск кандидатур на место Уильяма Шекспира, которые по тем или иным причинам должны были подписываться его именем, имеют хождение в среде журналистов, отставных военных и политиков, юристов, другими словами – не специалистов. Незнание ими деталей шекспировской эпохи периодически заставляет их попадать впросак, что, однако, стимулирует их не к принципиальному переосмыслению своих взглядов, а продолжению поисков и выявлению всё новых и новых авторов, которые могли бы, по их мнению, претендовать на роль Шекспира.
У этих дилетантов страдает не только знание фактуры, но и логики. Ведь они исходят из следующего постулата: нет доказательств того, что автор пьес – У. Шекспир. Но сами они не могут доказательно поставить на место Шекспира других претендентов, а именно отсутствие доказательств как раз и является доказательством отсутствия.
Недостаток квалификации и логики не мешает шекспировскому вопросу продолжать отстаивать свои позиции и в наши дни.
Таким образом, популярность произведений Уильяма Шекспира и по сию пору сопровождает популяризация идеи о том, что его тексты написаны кем-то другим.
Само существование шекспировского вопроса имеет свой плюс и свой минус.
Плюс: сомнения в авторстве Шекспира стимулировали изучение как его произведений, так и биографии драматурга, благодаря чему в настоящее время мы знаем о нём гораздо больше, чем раньше.
Что касается отрицательного значения шекспировского вопроса, то это есть сам факт его существования. Что обсуждается больше: смысл монолога Гамлета, прозрение Макбета – или имя очередного претендента на место автора, создавшего этих героев?
Литературные критики обсуждают очередного претендента на авторство шекспировских текстов, а в это время на театральных подмостках, в книгах и фильмах Джульетта целует в губы Ромео в надежде, что на них остался яд; здесь принц Датский задаётся вопросом:
Кто бы согласился,
Кряхтя, под ношей жизненной плестись,
Когда бы неизвестность после смерти,
Боязнь страны, откуда ни один
Не возвращался, не склоняла воли
Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться!
Там обманутый Макбет восклицает:
Не верю больше я коварным бесам.
Умеющим двусмысленно вселять
Правдивым словом ложную надежду.
Тут Шейлок говорит:
На голову мою мои дела!
Я требую закона и уплаты.
Произведения Шекспира, будь то комедии или трагедии, поэмы или сонеты, сложны, глубоки и требуют тщательного осмысления. О чём говорит Гамлет? Как сумел автор так ярко исполнить гимн любви в истории Ромео и Джульетты?
Но не предадим забвению и исторические хроники, которые актуальны не только для современников Шекспира. В «Генрихе VI» при описании гражданской войны солдат, убивший своего врага, вдруг обнаруживает, что это – его отец:
Кто он? О боже!
То черты отца,
Которого убил я невзначай.
О злые дни, когда возможно это?
Из Лондона я призван королём;
Отец мой, графа Уорика слуга,
Им призванный, пошёл за Йорка биться.
Я, получивший жизнь из рук его,
Лишил его своей рукою жизни. –
Прости мне, боже; я не знал, что делал! –
Прости, отец, я не узнал тебя!
Каждая пьеса Шекспира – это мир, в котором живут его герои, являющиеся носителями идей и мировоззрения. Автор излагает порой такие мысли, которые заставляют задуматься о мироздании вообще.
В пьесе «Троил и Крессида» Улисс произносит монолог, заставляющий после его прочтения отложить книгу и задуматься.
На небесах планеты и Земля
Законы подчиненья соблюдают,
Имеют центр, и ранг, и старшинство,
Обычай и порядок постоянный,
И потому торжественное солнце
На небесах сияет, как на троне,
И буйный бег планет разумным оком
Умеет направлять, как повелитель,
Распределяя мудро и бесстрастно
Добро и зло. Ведь если вдруг планеты
Задумают вращаться самовольно,
Какой возникнет в небесах раздор!
Какие потрясенья их постигнут!
Как вздыбятся моря и содрогнутся
Материки! И вихри друг на друга
Набросятся, круша и ужасая,
Ломая и раскидывая злобно
Всё то, что безмятежно процветало
В разумном единенье естества.
О, стоит лишь нарушить сей порядок,
Основу и опору бытия –
Смятение, как страшная болезнь,
Охватит всё, и всё пойдёт вразброд,
Утратив смысл и меру. Как могли бы,
Закон соподчиненья презирая,
Существовать науки и ремесла,
И мирная торговля дальних стран,
И честный труд, и право первородства,
И скипетры, и лавры, и короны.
Во второй части «Генриха IV» Уорик говорит королю:
Есть в жизни всех людей порядок некий,
Что прошлых дней природу раскрывает.
Поняв его, предсказывать возможно
С известной точностью грядущий ход
Событий, что ещё не родились,
Но в недрах настоящего таятся,
Как семена, зародыши вещей.
Их высидит и вырастит их время…
В «Буре» излагается идея построения идеального государства:
Устроил бы я в этом государстве
Иначе всё, чем принято у нас.
Я б отменил бы всякую торговлю,
Чиновников, судей я упразднил бы,
Науками никто б не занимался.
Я б уничтожил бедность и богатство,
Здесь не было бы не рабов, ни слуг,
Ни виноградарей, ни землепашцев,
Ни прав наследственных, ни договоров,
Ни огораживания земель.
Никто бы не трудился: ни мужчины,
Ни женщины. Не ведали бы люди
Металлов, хлеба, масла и вина,
Но были бы чисты. Никто над ними
Не властвовал бы…
Всё нужное давала бы природа –
К чему трудиться? Не было бы здесь
Измен, убийств, ножей, мечей и копий
И вообще орудий никаких.
Сама природа щедро бы кормила
Бесхитростный, невинный мой народ.
Размышления над шекспировскими текстами приводят к выводу, уже сформулированному… тем же Шекспиром:
И в небе и в земле сокрыто больше,
Чем снится вашей мудрости, Горацио.
Вот где загадка Шекспира! Его мир, созданный на театральных подмостках и изложенный затем на бумаге, предстаёт перед нами как нечто такое, до чего нужно дотянуться мыслью, понять, осознать сказанное драматургом.
Шекспир сказал слово – но услышали ли его современники и потомки?
Кажется, нет.
Больше обсуждается так называемый «шекспировский вопрос».
А не подкинут ли этот «шекспировский вопрос» с целью отвлечения внимания зрителя от попыток уяснения того, что Шекспир сказал людям в пьесах?
26 ноября 1095 года завершал свою работу Клермонский собор. В этот день папа римский Урбан II призвал его участников к крестовому походу в Палестину против мусульман. Задача крестового похода, как было оглашено, заключалась в том, чтобы освободить Святую землю от неверных. На призыв главы римского святого престола откликнулись все социальные слои средневекового населения Европы. Короли и феодальная знать, рыцари, слуги, духовенство – все они восприняли призыв папы, как веление Бога.
Участникам похода Церковь обещала блага земные и небесные. Причины крестовых походов находили в области политической (рост турецкого могущества), религиозной (росту числа паломников в Палестину якобы препятствовали неверные мусульмане), наконец, экономической (перспектива захвата земель и богатств на Ближнем Востоке и перехват торговых путей).
Однако, как известно, несмотря на то, что за первым крестовым походом пошёл второй, за ним третий и так далее, решить задачу освобождения Палестины крестоносцы так и не сумели. Значит ли это, что Крестовые походы не выполнили поставленных перед ними задач? Нет, не значит.
Заявленные выше цели Крестовых походов были частными, вытекающими из задачи общей. Дело в том, что в Европе в указанную эпоху шла борьба между церковной и светской властью. Суть конфликта заключалась в следующем. Феодалы, владевшие землёй и крестьянами, стремились подчинить себе Церковь, чтобы та, в соответствии со своими канонами, пропагандировала среди податного населения идеи христианства, а именно: всякая власть от Бога, а светский правитель есть представитель Бога на земле. Таким образом, феодалы стремились укрепить свою власть, используя Церковь в качестве инструмента духовного порабощения.
Но сама Церковь желала того же, а именно достижения власти над подданными и создания такого государства, как описал блаженный Августин, в котором феодал есть меч в руке духовного владыки и по приказу папы римского готов усмирить непокорных Церкви.
Таким образом, церковная и светская власть боролись друг с другом за место на самой первой, высшей ступени иерархии власти. Средством борьбы стал призыв к Крестовому походу. Пока светская власть истощала себя в боевых столкновениях с мусульманами на Ближнем Востоке, власть церковная воспользовалась уходом из Европы значительного числа рыцарей, чтобы усилить здесь свою власть.
На этом примере одного витка борьбы в средневековой Европе двух центров силы, Церкви и государства, можно видеть, что цели заявленные не всегда соответствуют целям истинным.
Возвращаясь теперь к истории шекспировского вопроса, выскажу своё мнение: сам вопрос создан и поддерживается не для того, чтобы выяснить «истинного» автора шекспировских текстов. Цель преследуется иная: отвлечь внимание читателя и зрителя от смысла пьес Шекспира выяснением бессмысленного вопроса, как зовут автора пьес, которые написал Уильям Шекспир.
Так в Средневековье религиозные умы ломали головы над тем, имеются ли шипы на розах, которые растут в раю – а в это время у населения Европы отнимали свободу, подчиняя людей князьям и епископам, при этом решая вопрос, кого из них поставить на первую ступень государственной власти, а кого – на вторую.
Олег Варягов.
Оценили 0 человек
0 кармы