32 Падение Иерусалима

Итак, откровение Иоанна Богослова не сбылось, во всяком случае, в его конкретно-исторической части в отношении судьбы Рима, преследовавшего христиан, ибо в суровой реальности пал именно Иерусалим. И именно в точном соответствии с пророчеством Учителя, обещавшего, как мы помним, не много не мало, как разрушить храм:

– Видишь сии великие здания? Всё это будет разрушено, так что не останется здесь камня на камне.

Когда же Учитель сидел на Елеонской горе напротив храма, Пётр, Иаков, Иоанн и Андрей спросили его:

– Скажи нам, когда это будет?

На что Иисус ответил:

– Истинно говорю вам: не прейдёт род сей, как всё это будет. – из чего надо полагать, что разрушение «всего», т.е. не только храма, но и всего остального Иерусалима, произойдёт в годы жизни современников Учителя, с одной стороны, но не тотчас же после его казни – с другой.

Убийство Учителя произошло не позднее 35 года. И вот в 39 году, т.е. спустя не менее четырёх лет после этого трагического финала, римский император отдал приказание наместнику Сирии Публию Петронию вступить с легионами в Иерусалим и поставить в храме статую императора. Приказ этот возник не на пустом месте. Годом ранее произошёл иудейский погром в Александрии, который в свою очередь, был вызван тем обстоятельством, что Ирод Агриппа, внук первого Ирода и Мариам, теперь бывший любимцем императора Гая, получил от последнего подарок в виде вакантного иудейского княжества и царского титула в придачу. Отправившись в своё новое царство, Ирод Агриппа приехал в Александрию, где своим царским одеянием вызвал насмешки местного неиудейского населения, что, впрочем, довольно скоро переросло в травлю и самих иудеев – жителей Александрии, дома которых сжигали, иудейские корабли, стоявшие в гавани, подверглись разграблению, а самих иудеев, имевших неосторожность попадаться на глаза в неиудейских кварталах города, подвергали насилиям и убивали.

Однако в самих иудейских кварталах с ними ничего не удавалось поделать. И тогда погромщикам пришла в голову идея поставить в уцелевших синагогах статуи нового императора Гая, ибо всему свету было известно о том, что Гай без сомнения, является истинным воплощением бога на земле. Мысль эта – о постановке статуи императора в синагогах, была закреплена эдиктом наместника Авиллия Флакка, распорядившегося не препятствовать этому действу, а заодно отменившему и празднование субботы этими «чужестранцами, которых до сих пор терпели» и которые «недозволенным образом завладели лучшей частью города».

Апелляция иудеев Александрии к императору не дала результата: Гай выразил сожаление, что иудеи, «в остальном хорошие люди», страдают тем фатальным недостатком, что не в состоянии понять его, Гая, божественную натуру. Таким образом, вопрос с синагогами Александрии был решён. Но как оказалось, это было лишь начало, и в следующем году, как сказано выше, дело дошло и до иерусалимского храма. Правда, на этот раз иудеи Иерусалима отделались лишь испугом, ибо смерть императора (январь 41 года) избавила их от возможных последствий приятого им решения.

В правление Клавдия удалось предотвратить мятежи и волнения, уже готовые вспыхнуть в разных местах империи. Любопытно отметить, что в одном из указов императора, явившегося уступкой иудеям и освобождавшим их от тех общественных обязанностей, которые несовместимы с их религиозными убеждениями, а также освобождение от военной службы, – в конце указа следовало предупреждение, чтобы и иудеи в свою очередь, соблюдали впредь большую умеренность, и воздерживались от оскорбления инаковерующих, что говорит об эксцессах также и со стороны евреев.

Впрочем, последние шли навстречу катастрофе, даже невзирая на постоянно выражавшуюся готовность Рима идти навстречу как справедливым, так и несправедливым требованиям иудеев. Так, по их жалобе, римляне казнили римского солдата, который при разграблении одного иудейского села разорвал свиток Торы; во время распри между самарянами и галилеянами римляне казнили своего военного трибуна, замешанного в столкновении, публично обезглавив его в самом Иерусалиме; римский прокуратор в 44 году был лишён права назначать первосвященника и распоряжаться казной храма.

Управление же первосвященников, имевших свободу действий во всех своих внутренних делах, никогда не отличалось таким произволом, как в описываемую эпоху. Эти руководители иудейского народа утратили свой моральный и религиозный авторитет, и будучи зачинщиками народных волнений и процессов о ересях, не понимали римской уступчивости в их внутренних делах, и злоупотребляли ею.

В такой обстановке убийств и неповиновения римским властям Иудея бредила ожиданием новых Маккавеев. Агриппа внезапно скончался в 44 году, после его преждевременной смерти вооружённые столкновения в Иудее уже не прекращались: местные усобицы накладывались на борьбу римлян с теми, кого они называли разбойниками, а сами иудеи – ревнителями.

63-м годом датируется убийство Иакова, брата Иисуса: «Анан полагал, что вследствие смерти Феста и неприбытия пока ещё Альбина наступил удобный момент (для удовлетворения своей суровости). Поэтому он собрал синедрион и представил ему Иакова, брата Иисуса, именуемого Христом, равно как нескольких других лиц, обвинил их в нарушении законов и приговорил к побитию камнями».

К этому сообщению Иосифа Флавия следует добавить Евсевия Кесарийского, который в своей «Церковной истории», написанной в начале IV в., приводит сообщение христианского автора II в. Егезиппа, сочинение которого полностью не сохранилось: книжники и фарисеи уговорили Иакова в преддверии Пасхи обратиться к иудеям, чтобы те не заблуждались в отношении Иисуса:

– Просим тебя, удержи народ: он заблуждается, думая, что Иисус и есть Христос. Просим тебя: вразуми всех, кто придёт в день Пасхи, относительно Иисуса; тебе мы все доверяем. Мы и весь народ свидетельствуем о тебе, что ты праведен и не взираешь на лица. Убеди толпу: пусть не заблуждаются об Иисусе, и весь народ, и все мы послушаем тебя. Стань на крыло храма, чтобы тебя видели и чтобы слова твои хорошо слышал весь народ. Ведь на Пасху собираются все колена, а с ними и язычники.

Они поставили Иакова на крыло храма и обратились к нему:

– Праведный! Мы все обязаны тебе доверять. Народ в заблуждении об Иисусе распятом; объяви нам, что это за «дверь Иисуса»?

Иаков отвечал:

– Что спрашиваете меня о Сыне Человеческом? Он восседает на небе одесную Великой Силы и придёт на облаках небесных.

Тогда книжники и фарисеи стали говорить друг другу:

– Худо мы сделали, позволив дать такое свидетельство об Иисусе.

Они поднялись тогда и сбросили Иакова с крыла храма. Однако сброшенный, Иаков не умер, а стал на колени и говорил:

– Господи Боже, Отче! Молю Тебя, отпусти им, ибо не знают, что делают!..

В него стали кидать камни, чтобы добить. При этом зрелище один из священников воскликнул:

– Остановитесь! Что вы делаете? Молится за вас праведник!

Тогда какой-то суконщик ударил Иакова скалкой по голове, отчего брат Иисуса мученически скончался.

В этой атмосфере и произошло антиримское восстание, причём по странной игре случая, в один и тот же день, 6 августа 66 г., в городе Кесария иудеи были перебиты эллинами, а в Иерусалиме наоборот: иудеи обезоружили, а затем истребили римский гарнизон, кроме одного офицера, пообещавшего сделать обрезание.

Разница заключалась в том, что в Кесарии иудеи были уничтожены в ходе уличных беспорядков, без участия и даже более того, вопреки желанию римского правительства, в то время как в Иерусалиме в числе руководителей восстания был Елеазар, сын первосвященника Анании и хранитель храма.

В городах Сирии иудеи составляли богатую часть населения, и на них не могли смотреть иначе, как на людей, пришедших и отобравших богатство у местного населения.

Результатом такой двойной резни стало продолжение уничтожения иудеев, по примеру Кесарии, в других греческих городах: Дамаске, Аскалоне, Скитополе, Гиппе, Гадаре, Птолемаиде, Тире. В Кесарии сирийцы уничтожили 20 тыс. евреев.

В Египте, в котором в Александрии, например, не менее половины жителей составляли евреи, образующие как бы автономную республику, погромы также имели место. Видимо, греки первые оскорбили евреев, те взяли факелы и угрожали сжечь амфитеатр, вместе с находящимися там греками; для подавления беспорядков были вызваны легионы, евреи оказали сопротивление, которое закончилось резнёй, унесшей до 50 тысяч жизней.

Примечательно, что севернее Тира было спокойнее, ввиду малочисленности и малолюдности там еврейских колоний.

Примечательно также, что причина погромов была не религиозной, а скорее, социальной: в каждом городе, где евреи добивались своего влияния, жизнь язычников становилась невозможной, пишет Э. Ренан.

Таким образом, победившее в Иерусалиме восстание стало быстро организовываться, а иудейское меньшинство в других городах притеснялось.

Создавшаяся обстановка сделала войну неизбежной. Римский наместник в Сирии Гай Цестий Галл при первом же известии о случившемся в Иерусалиме двинулся в поход, перебил всех граждан города Яффа, но при попытке осадить храм в самом Иерусалиме, обратился в паническое бегство.

В это время, когда римляне отступили, а иудеи их преследовали, для христиан, проживавших в Иерусалиме, появился шанс к бегству. Никто не мог сейчас им помешать покинуть осаждённый город, и христиане этим воспользовались. Таким образом исполнялось пророчество Учителя, а также его стремление спасти всех желающих от ужасов предстоящей войны: «Итак, когда увидите мерзость запустения, реченную через пророка Даниила, стоящую на святом месте, – читающий да разумеет, – тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы; и кто на кровле, тот да не сходит взять что-нибудь из дома своего; и кто на поле, тот да не обращается назад взять одежды свои».

Но уцелели лишь христиане, т.е. люди, поверившие словам Учителя больше, чем собственным глазам, ибо картина преследования римлян являла собой, казалось, победу восставших иудеев и начало исполнения древних пророчеств о приходе Мессии, который возглавит их и поведёт на борьбу за мировое господство.

В 67 г. командование войском принял императорский легат Тит Флавий Веспасиан, армия, около 60 тысяч человек, сосредоточилась у Птолемаиды и двинулась в Палестину.

Иудеи тем временем, после отражения их слабым римским гарнизоном города Аскалон, отказались вообще от нападений на города, и этот внезапный отказ от наступательных действий внёс элемент мрачной обречённости на дальнейшую судьбу восстания. Веспасиан употребил в эту кампанию свои усилия на овладения крепостями Галилеи, на севере Палестины. Иудеи за это время ни разу не выступили против римлян в открытом поле, как и не делали попыток прийти на помощь своим осаждённым гарнизонам.

В самом Иерусалиме тем временем не остывала междоусобная борьба между различными партиями:

«Едва только эти люди вздохнули свободно от ига римлян, как они уже подымали оружие друг против друга. Жаждавшие войны вели ожесточенную борьбу с друзьями мира. В первое время борьба возгоралась между семействами, ещё раньше жившими не в ладу между собою; но вскоре распадались и дружественные между собою фамилии; каждый присоединялся к своим единомышленникам и в короткое время они огромными партиями стояли друг против друга. Междоусобицы таким образом везде были в полном разгаре. Но партия, приверженная к восстанию и войне, состоя из молодых и смелых людей, одерживала верх над старшими и рассудительными. Вначале только единичные личности из местных жителей принимались за разбойничье дело, но мало-помалу они собирались в шайки и грабили деревенских жителей, нисколько не уступая в жестокости и противозакониях врагам-римлянам, так что пострадавшим от них римское ярмо казалось уже более сносным».

Веспасиану часто предлагали воспользоваться распрями среди иудеев, но он тем не менее, продолжал придерживаться стратегии постепенного вытеснения противника, так что летом 68 г. Иерусалим оказался окружённым со всех сторон. Вся оставшаяся Иудея, кроме некоторых хорошо укреплённых мест, была к этому времени покорена.

Но в это время умер Нерон, а т.к. со смертью императора прекращались и полномочия, данные им легату, то Веспасиан предусмотрительно решил прекратить операции до получения новых инструкций. Вследствие внутриримских волнений военные действия против Иерусалима возобновились лишь к началу 70 г. На этот раз римлян возглавил Тит, сын Веспасиана.

В это время, пишет Иосиф Флавий, «когда город со всех сторон громили его внутренние враги и ютившийся в нём всякий сброд, всё население его, как одно огромное тело, терзалось в сознании своей беспомощности. Старики и женщины, приведенные в отчаяние бедствиями города, молились за римлян и нетерпеливо ожидали войны извне, чтобы избавиться от потрясений внутри».

15 апреля Тит, имея шесть легионов и сильные вспомогательные войска, осадил город. Уже в начале мая пала внешняя стена. Но оказалось, что борьба только начинается. В городе царили голод, эпидемии и нужда, но даже в это тяжёлое время, находясь перед лицом внешнего смертельного врага, иудеи вели себя, словно безумные: «даже тогда, когда римляне стояли уже лагерем под стенами Иерусалима, междоусобная война не унималась. Образумившись на минуту после первой вылазки против римлян, они вскоре вновь впали в свою прежнюю болезнь, опять раздвоились между собою, друг с другом воевали и делали всё только на руку осаждавшим. Друг с другом они поступали так, что и от неприятеля их не могло ожидать более жестокое обращение, а после их действий для города никакое бедствие не могло казаться новым; ещё и до падения города его несчастие было так велико, что римляне могли только улучшить его положение».

Иосиф Флавий, сам иудей, высказался об этой войне вполне определённо: «Я думаю так: междоусобная война уничтожила город, а римляне уничтожили междоусобицу…» и далее: «Мне кажется, если бы римляне медлили уничтожением этих безбожников, тогда сама земля разверзлась бы и поглотила бы город, или его посетил бы потоп, или, наконец; молнии стёрли бы его, как Содом; ибо он скрывал в себе несравненно худшее из всех поколений, которые постигли эти кары. Безумие их ввергло в гибель весь народ».

Комментарии, как говорится, излишни.

Перед городом возвышались кресты, на которых римляне распинали вышедших в поисках пропитания иудеев. Город ожесточённо штурмовался район за районом, ожесточение нарастало с обеих сторон, но только в начале августа, а именно 10-го числа, был взят и сожжён храм. «Тогда одни добровольно бросались на мечи римлян, иные убивали друг друга, другие убивали себя сами, третьи прыгали в пламя. И для всех это, казалось, означало не гибель, а скорее победу, спасение и благо умереть вместе с храмом». Так позже описал это событие Кассий Дион».

Но Тит смог войти в верхнюю часть города только 3 сентября, а 8-го было сломлено последнее сопротивление в городе.

И тогда началась расправа. Побеждённых убивали тысячами, город подвергся разграблению, его стены сравняли с землёй, тех кого не убили и кто оказался в плену, отправили на египетские рудники или продали в рабство. Дадим ещё раз слово Иосифу Флавию:

«Когда население Антиохии узнало о приближении Тита, оно от радости не могло удержаться в своих стенах, а устремилось ему навстречу больше чем на 80 стадий от города – и не только одни мужчины, но и женщины с детьми пустились в дорогу. Едва же увидели его издали, они выстроились рядами по обеим сторонам дороги, простерли к нему руки с приветствиями и всякими благопожеланиями и провожали его в город. Свои возгласы они беспрерывно перемешивали просьбой об изгнании иудеев. Тит молча прислушивался к этой просьбе, ничем не обнаруживая своей готовности уступить ей, иудеи же, не зная определённо, что он думает и что намерен сделать, долгое время находились в величайшем страхе…

На настойчивую просьбу совета и граждан Антиохии прибыть в их театр, где его ждёт весь собравшийся народ, он любезно согласился. Но когда они и здесь обступали его с просьбами об изгнании иудеев из города, он дал им меткий ответ: «их отечество, куда иудеи могли бы выселиться, опустошено, а другой страны нет, которая их приняла бы». Получив отказ на первую просьбу, антиохийцы принесли вторую: пусть Тит объявит недействительными те медные доски, на которых вырезаны права иудеев.

Но и этой просьбы Тит не удовлетворил, а оставил за антиохийскими иудеями прежние их права».

К сказанному добавим, что и само восстание иудеев не распространилось за границы Палестины не по вине правительства, а вследствие национального нерасположения соседних народов к эллинам.

«Тогдашнее время у иудеев было вообще богато всевозможного рода злодеяниями: ни одно гнусное дело не было упущено, и если бы хотели всю изобретательность ума направить на то, чтобы измыслить что-нибудь новое, то ничего больше не выдумали бы. Этой порчей нравов была заражена, как общественная, так и частная жизнь».

Иосифа Флавия комментирует Зенон Косидовский:

«Братоубийственная война достигла апогея, когда к Иерусалиму приблизились легионы Веспасиана. Иосиф Флавий сравнил город с обезумевшим зверем, сжирающим собственное тело. Действительно, то, что там происходило, нельзя назвать иначе, как самоуничтожением народа.

Вместо того чтобы готовиться к предстоящей осаде, враждующие партии дрались за храм и его сокровищницу, за продовольственные склады и арсеналы. По мнению историка Поуэла Дэвиса, в междоусобицах погибло больше евреев, чем в борьбе с римлянами».

Впрочем, борьба в Иудее не закончилась в сентябре 70 г. взятием Иерусалима. В последующие годы римляне продолжали тушить очаги восстания, в частности, остатки повстанцев продержались ещё несколько лет в крепостях, построенных среди скал, Махере и Массаде, пока наконец, последние защитники умертвили сначала своих жён и детей, а потом и самих себя.

Сам же Иерусалим был не только разрушен и сожжён, но и оставлен лежать в развалинах, среди которых расположился римский легион, которому вместе с испанскими и фракийскими вспомогательными войсками, предстояло нести гарнизонную службу в Иудее. Кесария же, столица страны, до сих пор бывшая греческой городской общиной, получила римское устройство и латинский язык в сфере делопроизводства. Земля Иудеи стала личной собственностью Веспасиана или роздана ветеранам римской армии.

И вот теперь настала пора соединить разрозненные части, а именно:

1. Предсказание Учителя о разрушении храма, каковое состоится до того, как «прейдёт род сей».

2. Предсказание Учителя, сказанное им во время крестного хода на Голгофу. Напомним его ещё раз: «Иисус же, обратившись к ним, сказал: дщери Иерусалимские! Не плачьте обо мне, но плачьте о себе и о детях ваших, ибо приходят дни, в которые скажут: блаженны неплодные, и утробы неродившие, и сосцы непитавшие! Тогда начнут говорить горам: падите на нас! И холмам: покройте нас! Ибо если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет?»

3. Сопоставление по времени убийства Иисуса – не позднее 35 года, и уничтожение храма – в 70 году, даёт основание полагать, что предсказание Учителя относилось именно к событиям 70 года, связанным с его казнью, а не последующей кончиной мира, как это позже представят учителя Церкви. Этим господам пора бы понять, что гибель Иудеи ещё не означает конец света, и что кроме иудеев на Земле проживают и другие народы, к которым Иисус, между прочим, не приходил, ибо не здоровые, а больные имеют нужду во враче.

Данное Учителем пророчество о гибели Иудеи стало таким образом, на практике осуществляться уже во время жизни его современников, к которым он обращался и которые считали, что последний день уже наступает. Во всяком случае, христиане имели все основания так считать.

Вместе с тем, Рим ограничился уничтожением Иудеи как государственного устройства, не решаясь объявить войну иудейской религии, что, несомненно, сказалось бы на судьбе далеко разветвившейся диаспоры.

Описывая падение Иерусалима и связанный с этим как разгром самого города, так и расправу над его защитниками, Карл Крист пишет:

«Налог в две драхмы, который до этого выплачивал каждый еврей храму Яхве, переходил отныне к римскому юпитеру Великолепному и Величайшему. Казалось, что после всего этого еврейство и христианские общины потеряли свой религиозный центр и этим самым свои корни. Однако ни иудейская, ни христианская религии не были уничтожены. Иерусалим, как идея, и римская церковь в своём историческом развитии были бы немыслимы без тех событий.

Однако, вопреки стремлению Рима, с уничтожением политического и религиозного центра иудаизма, национально-религиозная замкнутость этого народа, напротив, только ещё более усилилась. В 116 г. восстали иудеи на восточном побережье Средиземного моря. Восстание носило национальный характер. Оно сопровождалось зверствами и расправами иудеев над пленными. Но в Александрии осаждённые эллины напротив, перебили всех иудеев, живших тогда в городе.

Вполне возможно, что восстание диаспоры 116 г. по своему масштабу и ожесточённости борьбы находилось на уровне катастрофы 70 года, во всяком случае известно, что с тех пор ни один иудей не имел права не только жить на Кипре, но и ступить туда ногой, причём смерть ожидала даже тех евреев, которых прибило бы к берегу в результате кораблекрушения.

Когда в 130 г. Адриан, объезжавший империю, находился в Палестине и приказал восстановить Иерусалим в качестве римской колонии, иудеи ответили новым восстанием, а фактически войной. На театр военных действий прибыл полководец Секст Юлий Север, который подобно Веспасиану, продвигался вперёд медленно и постепенно, уничтожая мужское население страны. Война длилась три года, пока не был захвачен последний оплот защитников – крепость Бетер. Во время этого второго восстания 132-135 гг. было истреблено около 600 тыс. человек, а на месте Иерусалима римская колония была всё же создана.

После этой войны провинция Иудея получила новое название: Сирия-Палестина. Страна опустела. Гарнизон Иерусалима был увеличен вдвое, иудеям запрещалось сюда заходить под страхом смерти. Несмотря на предпринятые меры, страна оставалась неспокойной, главным образом из-за разбоев, которые носили в иудее характер национального движения. Правда, крупных волнений здесь больше не возникало.

Оценивая действия сторон, следует согласиться с тем, что иудеи стали жертвами собственной религиозной нетерпимости и высокомерия. Политика Рима, напротив, отличалась веротерпимостью, впрочем и политической терпимостью, а исключительные законы в отношении евреев были направлены в основном на то, чтобы освободить их от общегражданских обязанностей, несовместимых с их обычаями и верой и следовательно, это были привилегии, дарованные светской властью Иудее.

Олег Варягов.