Конечно же часть денег шла от кайзера Германии и немалая толика от банкиров-сионистов США. Немцы решили подтолкнуть русских к сепаратному миру — создать угрозу Петрограду. 29 сентября начало частную операцию, высадку десантов на Моонзундских островах у берегов Эстонии. Они прикрывали вход в Финский залив, подступы к столице. Разложение нашей армии сказалось в полной мере.
Сопротивление оказали только отдельные подразделения и батареи. Гельсингфорс (Хельсинки) был совсем рядом, но главные силы флота на помощь защитникам не пришли. За неделю архипелаг был захвачен, немцы высадились в Эстонии.
Временное правительство начало составлять планы эвакуации Петрограда, вывозить ценности. Но и большевики не на шутку встревожились. Вдруг правительство переедет в Москву? Ускользнет из города, где у них была такая опора - распропагандированые массы рабочих, солдат, матросов, а в русской Москве всю подготовку пришлось бы начинать заново. Это был переломный момент: если бы временное правительство переехала в Москву, большевикам пришёл бы большой «песец» и Россия перешла бы на свой, специфический и устойчивый путь развития
Богоизбранная верхушка большевиков, как обычно, начала «хайповать» - возбудила шумную кампанию: «Правительство покидает столицу, чтобы ослабить революцию!», «Хотят задушить революцию штыками германского империализма» и т.д.
Под предлогом защиты столицы от немцев Петроградский Совет постановил создать Военно-революционный комитет (ВРК). Напряженность в Петрограде нарастала, простой люд боялись и немцев, и революции. Руководство "Смольного института благородных девиц" решило отправить своих воспитанниц в безопасный Новочеркасск. А здание по ордеру Петроградского Совета сразу занял ВРК. Оно превратилось в штаб большевиков.
А вот Англия и Франция оказались неприятно удивлены. До сих пор Временное правительство беспрекословно слушалось их. Но осенью оно вдруг стало выходить из повиновения! Британские и французские дипломаты требовали навести порядок, покончить с большевиками. Нет, Керенский уклонялся. Бьюкенен дошел до угроз. Поставил вопрос ребром, что иначе англичане прекратят поставки.
Но и Керенский взбрыкнул, назвал это шантажом. Тогда британский посол уже без всяких дипломатических реверансов «намекнул», что Англия может сделать ставку на других политиков. Но министр-председатель нагло нахамил! Выдал в ответ, что и он может послать телеграмму с выражением сочувствия ирландским сепаратистам политической партии Шин Фейн (см. Бьюкенен Дж. «Воспоминания дипломата». М., 1923).
После этого послы Англии, Франции, Италии и США договорились устроить коллективный демарш, составили совместную ноту. Если не будет осуществлено «решительных мероприятий», союзники прекратят поставки военного имущества и кредитование России.
Однако даже такое не помогло. Керенский в ответ разразился упреками в адрес держав Антанты! Обвинил их, что они в свое время поддерживали царя, а не «призывали его к ответу» (см. Уткин А. И. «Первая мировая война». М.: Алгоритм, 2001).
Все были в недоумении: союзники являлись единственной опорой Временного правительства, привели к власти самого Керенского, а он позволял себе такие выходки!
Но причина была банальна - деньги банкиров-сионистов США, которые очень желали сделать Россию придатком Сиона. Проще говоря, Александр Федорович чувствовал поддержку США. Американский посол Френсис в последний момент отказался подписать общую ноту и участвовать в демарше дипломатов. В дальнейшем продолжалось то же самое, и Бьюкенен жаловался Ллойд Джорджу, что Френсис саботирует выработку «общей политики Запада в отношении кабинета Керенского». А британский военный атташе Нокс докладывал в Лондон, что чрезвычайно быстро растет влияние на Керенского со стороны Раймонда Робинса (см. там же).
До конца понявший цели плана США, Керенский 1 октября направил к Ллойду Джорджу своего личного доверенного посланца.
https://fb.ru/article/421385/s...
Им оказался Сомерсет Моэм, который в качестве агента британской разведки с августа по ноябрь 1917 года находился с миссией в России. Будущий писатель за месяц сумел стать одним из ближайших лиц в окружении министра-председателя.
Через него Керенский передал британскому премьер-министру просьбу отозвать Бьюкенена. А кроме того, сообщал, что Россия больше воевать не может, поэтому предлагал заключить мир «без аннексий и контрибуций». Миссии Моэма придавалось такое значение, что в его распоряжение выделили эсминец, дорожили каждым часом.
Но у писателя-шпиона было и свое начальство — Вайсман. Судя по всему, Моэм получил приказ не вмешиваться. Он надолго остановился в Норвегии и в Англию прибыл лишь 18 ноября, когда послание Керенского утратило всякий смысл.
По вопросу окончания войны и заключения сепаратного мира 28 октября должна была собраться конференция в Париже. НО и большевики не дремали – у них 1 ноября состоялся кагал, на котором был назначен Съезд советов крестьянских депутатов 5 ноября.
На съезде намечалось обсудить эсеровскую аграрную программу. Еще немного — и надежды солдат на скорый мир могли связаться с правительством, а надежды крестьян на раздел казенных и помещичьих земель — с эсерами. Таким образом, большевиков уже очень «поджимало»!
Наконец, в ноябре были назначены выборы в Учредительное Собрание — вся борьба с Временным правительством «за власть Советов» теряла смысл! Оно ведь и было «временным» — должно было передать полномочия Учредительному Собранию!
http://prod.ruskline.ru/histor...
10 октября на квартире меньшевика Николая Суханова (Гиммера) состоялось заседание ЦК большевиков. Ленин пришел переодетым и загримированным, в наряде протестантского пастора. Невзирая на возражения Каменева и Зиновьева, была принята резолюция о восстании. Сценарий намечался такой же, как летом.
Прикрыться съездом Советов рабочих и солдатских депутатов. Свергнуть Временное правительство и передать власть съезду. Он должен был состояться еще в сентябре, но ЦИК Советов постановил: скоро будет Учредительное Собрание, поэтому созывать съезд нецелесообразно.
Теперь большевики самочинно, от имени Петроградского Совета начали рассылать по России телеграммы, что съезд состоится 20 октября, предписывали присылать делегатов. ЦИК протестовал. Но, когда понял, что сорвать съезд не получится, смирился и подтвердил указания о выборах делегатов. Правда, прикинули, что к 20-му они не успеют собраться. Дату перенесли на 25 октября.
Как не рвал зад Ульянов, но в подготовке к намеченному восстанию его не призвали, а всем начал заправлять посланник банкиров США – Троцкий. Ленин не тешил себя иллюзиями, уступит ли тот первое место в случае победы. Он тайно вернулся в Петроград.
ЦК принял решение, что он должен по-прежнему скрываться. Хотя выглядит это очень странно. Арест ему уже не грозил, всех мятежников давно выпустили из тюрем. От покушений со стороны врагов в Смольном ему можно было обеспечить сильную охрану. А на конспиративной квартире Фофановой, где он прятался, его опекал единственный телохранитель — финн Эйно Рахья. Невольно напрашивается подозрение, что товарищи преднамеренно оттирали Ленина, чтобы не мешал действовать так, как они считали нужным.
Фофанова Маргарита Васильевна, хозяйка последней подпольной квартиры Ленина
Но и Владимир Ильич вел тайную деятельность. Писатель-историк Аким Арутюнов, хорошо знавший хозяйку квартиры Фофанову, собрал ее воспоминания (см. Арутюнов А. «Ленин. Досье без ретуши». М.: Вече, 2002).
Она рассказывала, что Ленина навещали Свердлов и некоторые другие лица. Рахья куда-то уходил, приносил письма, деньги, однажды притащил целый сундук, набитый пачками десятирублевок и шведских крон. А 15 октября Ленин предупредил, что к нему придут «финские товарищи», «которые вместе с ними ехали в пломбированном вагоне из эмиграции». Рахья вечером привел двоих, но это были не финны. С Лениным они разговаривали по-немецки и очень хорошо владели этим языком (см. Шамбаров В. Е., Чавчавадзе Е. Н. «Революция: западня для России». М.: Вече, 2017).
Кстати, ни одного финна в «пломбированном вагоне» не было. А вот двое офицеров германской разведки были — капитан фон Планетц и лейтенант фон Бюринг.
И как раз после этого таинственного визита пружина заговора стала раскручиваться. 16 октября состоялось расширенное заседание ЦК большевиков с делегациями Петроградского Совета, профсоюзов, солдатских и фабрично-заводских комитетов, подтвердившее решение о восстании. С 17 октября рабочие по ордерам ВРК стали получать оружие с казенных складов под предлогом защиты Петрограда от немцев и «корниловцев».
Правда, 18 октября разразился скандал. Каменев и Зиновьев опубликовали в газете Горького «Новая жизнь», что они не согласны с курсом ЦК на восстание. Ленин разъярился, обвинял их в предательстве, требовал исключить из партии. Хотя ЦК на это не пошел. Да и особого секрета уже не было. Подготовка обсуждалась на широких собраниях (см. Джон Рид. «10 дней, которые потрясли мир» М.: Госполитиздат, 1958)
Любое правительство успело бы раздавить мятеж в зародыше. Но правительство Керенского не просто бездействовало, оно будто специально расчищало путь большевикам!
А действиями министра-председателя руководили его советники! Британский атташе Нокс доносил в Лондон, что очень опасные идеи внушает Керенскому Робинс. А именно, перехватить у Ленина лозунги о мире и земле — разделить ее между крестьянами. Керенский безоговорочно слушался американского друга. В октябре правительство приняло закон, которым «временно», до решения Учредительного Собрания, вся земля отдавалась крестьянам. Задумка Робинса удалась – принятие этого закона привело к анархии в деревне и массовому дезертирству из армии — делить землю.
А чтобы замутить мозги остальной Антанте, эмиссары Керенского в Париже по указке Робинса, выработали такие предложения, что союзники оказались в шоке: «мир без аннексий и контрибуций», «отмена тайной дипломатии».
Вместо того чтобы отдать Эльзас и Лотарингию Франции, в этих областях предлагалось провести плебисцит. Англичан "взбесило «понтовое» требование «нейтрализации Суэцкого канала», американцев — «нейтрализации Панамского канала».
Союзники восприняли эти пункты как плевок в лицо, а те, кто реально знали об этих пародических планах, только посмеивались. А «неведающие» с возмущением только сейчас вдруг заговорили: имеет ли право Временное правительство «легитимно представлять нацию»? Бальфур вызвал российского посла в Лондоне Набокова и заявил: «Не следует создавать прецедент для ведения переговоров, когда исключительные прерогативы получают фактически частные лица».
Если в марте 1917 г. западная пропаганда внушала своим обывателям восторги «демократическим правительством России», то в октябре инициативы Керенского помогли перечеркнуть эти симпатии. А Робинс, надавав министру-председателю «полезных советов», попросту «умыл руки».
Он объявил, что «разочаровался»: «Я не верю в Керенского и его правительство. Оно некомпетентно, неэффективно и потеряло всякую ценность». Американский журналист Джон Рид уже за неделю до революции взял интервью у Троцкого — тот расписывал, какую политику будет проводить новое большевистское правительство.
20 октября в петроградской гостинице «Европейская» состоялась тайная встреча. Присутствовали руководители Американской миссии Красного Креста Томпсон и Робинс, глава английской военной миссии генерал Нокс и от Временного правительства генерал Неслуховский. Американцы высказали свое мнение: Керенского надо менять. Англичанин согласился.
Неслуховский поспешил доложить о встрече вовсе не Керенскому. Он давно был связан с большевиками, в 1905 г. на его квартире жил Ленин. Именно ему генерал передал столь важную информацию. А Владимир Ильич крайне встревожился. Союзники собирались менять Керенского — но на кого? Напрашивалось предположение, что на… Троцкого. Ну и тут всполошился картавый, забегал по комнате, размахивая руками. Орал, брызгал слюной.
Но следующий день после встречи в «Европейской» на совещании ЦК уточнялся срок выступления. II Съезд Советов должен был открыться 25 октября, и Троцкий наметил переворот на 26-е.
Однако Ленин вмешался очень агрессивно, назвал такой срок «полным идиотизмом» или «полной изменой». Доказывал: «24 октября будет слишком рано действовать — для восстания нужна всероссийская основа, а 24-го не все еще делегаты на съезд приедут. С другой стороны, 26 октября будет слишком поздно действовать: к этому времени съезд организуется. Мы должны действовать 25 октября — в день открытия съезда, так, чтобы сказать ему — вот власть…».
Ленин боялся того же, что случилось в июне — если съезд запретит восстание! Но почему он бросил обвинение в «полной измене»? Очевидно, заподозрил, что выступление оттягивают преднамеренно. Чтобы потом, опираясь на решение съезда, скомандовать «отбой». Нет, действовать требовалось от имени съезда, но без съезда! Поставить его перед свершившимся фактом. Вот власть! Это сразу перетянет к большевикам всех колеблющихся. Кто же отказывается от власти?
А Керенский даже в последние дни перед переворотом имел полную возможность предотвратить его. Стоило всего лишь захватить Смольный, разогнать ВРК, и вся его деятельность оказалась бы парализованной.
Начальник штаба Ставки генерал Духонин запрашивал Керенского: прислать ли надежные войска? Но министр-председатель отвечал, что опасности нет. Если большевики выступят, тем хуже для них, так как «все организовано»: «Сейчас в Петербургском гарнизоне идет усиленная попытка военно-революционного комитета совершенно оторвать полки от командования. Сегодня они разослали явочных комиссаров… думаю, что мы с этим легко справимся…».
Да, ВРК рассылал комиссаров, планомерно брал под контроль воинские части, заводы и другие объекты. Контрразведка предлагала арестовать ВРК как явно противозаконное формирование. Но за два дня до революции Керенский запретил трогать этот орган! А 24 октября столичные жители были огорошены воззванием: «К населению Петрограда! Корниловцы мобилизуют силы, чтобы раздавить Всероссийский съезд Советов и сорвать Учредительное Собрание! Петроградский Совет берет на себя охрану революционного порядка. При первой попытке темных элементов вызвать на улицах смуту, грабежи, поножовщину или стрельбу преступники будут стерты с лица земли» (см. Рид Дж. «10 дней, которые потрясли мир». М.: Госполитиздат, 1958).
На улицах появились вооруженные солдаты. Никто не знал, кто они — за Советы? Или это «корниловцы»?
Но Керенский, который в дни «корниловского мятежа» сам себе присвоил диктаторские полномочия, теперь вместо этого зачем-то отправился на заседание «предпарламента». Произнес длинную речь, разъяснял: он всегда стремился, «чтобы новый режим был совершенно свободен от упрека в неоправданных крайней необходимостью репрессиях и жестокостях», что «до сих пор большевикам предоставлялся срок для того, чтобы они могли отказаться от своей ошибки». Но, поскольку они не отказались и нужны решительные меры, Керенский… испрашивал на это одобрение «предпарламента»!
Какое там одобрение! При обсуждении депутаты перессорились. За день до своего разгона «предпарламент» 122 голосами против 102 при 26 воздержавшихся выразил… осуждение деятельности правительства. Ну а «ликвидация конфликта с большевиками», как некий второстепенный вопрос, была поручена «комитету общественного спасения», которого еще не существовало. Его предстояло создать из городской думы и представителей разных партий.
А Ленин по-прежнему сидел на квартире Фофановой. ЦК запрещал ему идти в Смольный! Уверял, что еще рано и опасно. Владимир Ильич был взвинчен, психовал, получая записки с очередными запретами (см. Шамбаров В. Е., Чавчавадзе Е. Н. Кто заплатил Ленину? М.: Вече, 2017).
Вечером он отбросил решение ЦК. Переоделся, загримировался и в сопровождении Рахьи двинулся в Смольный. Впрочем, Ленин знал своих соратников как облупленных. Никогда им полностью не доверял. Но у него имелся тайный козырь, о котором не знало даже большинство ЦК.
Находясь в Финляндии, он договорился о помощи с местными властями и председателем Областного комитета армии, флота и рабочих Финляндии Смилгой. Сам Смилга вспоминал: «План наш заключался в том, что если революционным рабочим и солдатам Петрограда не удастся сразу захватить весь город, то в таком случае дело должен был решить я при помощи войск из Финляндии».
24 октября ни о какой неудаче речи не было. Восстание еще не начиналось. Тем не менее Смилга в полночь получил условную телеграмму. В Гельсингфорсе были подняты матросы, финские отряды, готовились суда для их перевозки в столицу. А ближе всего до Петрограда было из Выборга.
Там генерал Свечников погрузил в эшелоны 1900 солдат и офицеров. Это были подразделения боевой 106-й дивизии, а не тыловой сброд, и вооружены они были хорошо — 12 пулеметов, 4 орудия. Для сравнения, у ВРК было только 1 орудие, и то не нашли артиллеристов, умеющих с ним обращаться (см. Вильямс А. Р. «Путешествие в революцию. Россия в огне гражданской войны 1917–1918». М.: Центрполиграф, 2006).
А тем временем Ленин и Рахья пришли в Смольный. Воспользовались толчеей у входа, проскочили в здание. Ленин нежданно нагрянул в штаб ВРК, ошеломив Троцкого, и выложил свой козырь: в Петроград движутся крупные силы. Причем верные лично ему. Начинать восстание он потребовал немедленно.
У Троцкого случился нервный припадок: ещё вчера на заседании Петроградского Совета он заявлял, что «вооруженный конфликт накануне съезда не входит в наши планы». Но сейчас оказался вынужден уступить Ленину верховное руководство. А значит, и первое место в будущей власти…
Продолжение следует…
Оценил 1 человек
1 кармы