Евгений Васильевич Базаров

Для меня встреча с Евгением Васильевичем Базаровым произошла не в школьные годы, а гораздо позже, холодной зимой 1995 г., когда я почти круглые сутки проводил в не отапливавшихся тогда ледяных залах Библиотеки им. Ленина. Сидели кто в чем, многие в пальто и шапках, и все непременно в перчатках, лампочки для светильников приносили с собой из дома и, уходя, забирали – дефицит.

Приятельствовал я тогда с молодым аспирантом из Литинститута, писавшим диссертацию по творчеству А.Ф. Писемского. Однажды встретил я своего приятеля в фойе библиотеки очень раздраженным. На вопрос, что случилось, он неожиданно ответил:

– Отныне я верю каждому слову Авдотьи Панаевой о Тургеневе!

И он рассказал о том, что нашел свидетельства одной весьма непривлекательной истории. Известно, что Алексей Феофилактович Писемский был не дурак выпить. Однажды он с радостью принял приглашение Тургенева гульнуть в кабаке. Там подвыпивший Писемский совершил роковую авторскую ошибку – рассказал собрату по перу о замысле задуманного им романа.

Работал Писемский всегда очень медленно. Каков же был для Алексея Феофилактовича удар, когда он открыл второй номер журнала «Русский вестник» за 1862 г. и прочитал новый роман И.С. Тургенева «Отцы и дети», где излагались основные мысли его будущего романа, но в чудовищно искореженном виде.[277] С этого времени Писемский с Тургеневым не общался и ушел в долгий запой. Не знаю, дописал ли он задуманный роман или идея его так и осталась только в планах.

Выслушав рассказ приятеля, я тогда лишь усмехнулся: «Всяк кулик хвалит свое болото». Почитателю Писемского неприятен более успешный соперник его кумира.

Но вот при работе над этой книгой взялся я перечитывать «Отцов и детей» и тут же вспомнил о том давнем разговоре, поскольку поразился явному незнанию и непониманию Тургеневым ни самого Базарова, ни его идей. Да и сам нигилизм выражен в романе фактически только в отрицании Базаровым поэзии, в резании лягушек, лепете по поводу излишнего употребления иностранных слов и в небольшом конфликтном диалоге Базарова с милым Павлом Петровичем Кирсановым в X главе, где, впрочем, о нигилизме гораздо больше сказал Павел Петрович, чем постоянно несущий всепрезирающую чепуху Базаров. Обычно за такими общими фразами-репликами, какие бросает своему оппоненту герой, скрывается незнание автором темы, которую он вознамерился раскрыть. И вообще создается впечатление, что Иван Сергеевич как бы записал обрывки чужого рассказа, смысла которого он не понял, и выдал их за идеи и слова своего героя.

Однако таково мое сугубо личное восприятие «Отцов и детей», которое никоим образом не может затушевать художественную гениальность великого романа.

Теперь же самое время поговорить о судьбе его создателя.

Великий русский писатель Иван Сергеевич Тургенев родился в 1818 г. в поместье Спасское-Лутовиново Орловской губернии. Отец его, Сергей Николаевич Тургенев (1793–1834), принадлежал к древнему дворянскому роду, основателем которого был золотоордынский мурза Лев Тургенев, выехавший на службу к великому князю московскому Василию Темному. Мать писателя, урожденная Варвара Петровна Лутовинова (1787–1850), происходила из менее знатного дворянского рода, но была последней носительницей фамилии и унаследовала от своих родственников немалое состояние. Брак родителей был по расчету, а потому без любви, что не помешало им иметь трех сыновей. Если отец Ивана был гуляка, то о матери Тургенев всегда вспоминал как о женщине жестокой и деспотичной, и это при том, что по жизни он всегда оставался ее любимцем.

Получив хорошее частное образование, Тургенев в пятнадцать лет стал студентом словесного факультета Московского университета, но через год, по причине поступления в гвардейскую артиллерию старшего брата Николая, семья переехала в Санкт-Петербург, и Иван перешел в Петербургский университет. Там-то Тургенев и начал литературную деятельность. Первоначально как поэт. В 1838 г. в журнале «Современник» были опубликованы два его стихотворения. Двумя годами раньше в «Журнале Министерства народного просвещения» напечатали рецензию Тургенева на книгу А.Н. Муравьева «О путешествии ко святым местам в 1830 году», но сам писатель не считал ее началом своей литературной деятельности.

По окончании университета, в 1838 г., Тургенев отправился для продолжения образования в Германию, где вскоре и на всю жизнь стал убежденным «западником».

По возвращении в Россию в 1841 г. Иван Сергеевич быстро охладел к науке и решил посвятить себя литературе, причем поэзия для него постепенно отошла на задний план и к середине 1840-х гг. появились первые повести писателя «Андрей Колосов», «Бретер», «Три поэта».

В конце 1846 г. Н.А. Некрасов и И.И. Панаев задумали возродить пушкинский «Современник». В частности, они предложили участвовать в журнале и И.С. Тургеневу, который дал им для публикации свой новый очерк «Хорь и Калиныч», к которому Панаев добавил заголовок «Из записок охотника». Опубликован очерк был в разделе «Смесь» первой книжки «Современника» за 1847 г. Успех очерка оказался необычайный. Тогда автор дополнил его еще несколькими очерками, которым было дано одно общее название – «Записки охотника». Так явился читателю Иван Сергеевич Тургенев – великий русский художник слова и певец русской природы.

До революции считалось, что именно «Записки охотника» сыграли ведущую роль в решении Александра II отменить крепостное право в России, под такое обаяние этого произведения попала правящая элита Российского государства.

С 1845 г. у И.С. Тургенева началась дружба с Полиной Виардо, злым гением писателя. Узнав об этих отношениях, Варвара Петровна на три года лишила сына всякого содержания. Но безрезультатно.

Мать до смерти так и не допустила Ивана Сергеевича к себе, а после ее кончины в 1850 г. Тургенев разделил наследство со своим братом и стал независимым богатым человеком.

В 1852 г. писатель опубликовал в «Московских ведомостях» некролог на смерть Н.В. Гоголя. Николай I расценил это выступление как бунт против властей. Тургенева посадили на съезжую[278] и продержали там целый месяц, а затем сослали в деревню.

Арест и двухлетняя ссылка оказали на Ивана Сергеевича необычайно плодотворное воздействие – достаточно сказать, что, пребывая на съезжей, писатель написал рассказ «Муму». Уже в 1856 г. пришло время Тургенева-романиста и Тургенева – певца светлой любви. В сравнительно небольшой период (до 1872 г.) помимо всего прочего им были созданы романы «Рудин» (1856), «Дворянское гнездо» (1859), «Накануне» (1860), «Отцы и дети» (1862), «Дым» (1867), а также повести «Ася» (1858) и «Вешние воды» (1872). В литературоведении существует широко распространенная точка зрения, что именно И.С. Тургенев является основоположником русского романа, как явления мировой литературы.

Самым прославленным в истории романом писателя стали «Отцы и дети», а главным его героем, так называемым программным образом Тургенева – нигилист Евгений Базаров, интеллигент в худшем смысле этого слова, то есть истеричка и разрушитель, разночинец-демократ, основным жизненным принципом которого стал непомерный эгоизм под прикрытием абстрактной любви к народу.

Наиболее яркую характеристику Базарова писатель вложил в уста слуги Кирсановых старика Прокофьича, который прямо называл гостя «”живодером” и “прощелыгой” и уверял, что он со своими бакенбардами – настоящая свинья в кусте».[279]

В целом Базаров поражает бессмысленностью своего существования и безапелляционностью своих суждений. Он даже лягушек режет для того, чтобы убедиться в верности выводов своих предшественников, а не в поиске новых истин, другими словами, не несет в себе какого-либо созидательного начала. Тургенев попытался загладить это бросающееся в глаза явное безделие героя яркой художественной чертой – красными (читай: натруженными) руками Базарова и рассказами о его врачевательном таланте. Однако мы так ни разу и не видим Евгения в действии, если не считать его ложногероическую гибель, более похожую на самоубийство – по личному недосмотру, участвуя чуть ли не ассистентом во вскрытии умершего тифозного больного, он по небрежению своему заразился и умер.

Сразу же после публикации романа критик журнала «Современник» М.А. Антонович в ряде статей представил Базарова как карикатуру на современную Тургеневу российскую молодежь.

В противовес Антоновичу один из идеологов нигилизма Д.И. Писарев попытался возвысить образ Базарова и заложил основные направления советской критики, преподносившей героя романа как передового человека своего времени. Писарев скромно отметил, что роман «Отцы и дети» «сам по себе не разрешает никакого вопроса и даже освещает ярким светом не столько выводимые явления, сколько отношения автора к этим самым явлениям»,[280] чем единым махом освободил писателя от обязанности не то что досконально, но хотя бы в основном быть информированным о том предмете, о котором он пишет.

Каким же видели своего сотоварища сами нигилисты? Писарев сказал и об этом, подспудно восхваляя тургеневского героя. Приведем только небольшой фрагмент из его статьи: «На людей, подобных Базарову, можно негодовать, сколько душе угодно, но признавать их искренность – решительно необходимо. Эти люди могут быть честными и бесчестными, гражданскими деятелями и отъявленными мошенниками, смотря по обстоятельствам и по личным вкусам. Ничто, кроме личного вкуса, не мешает им убивать и грабить, и ничто, кроме личного вкуса, не побуждает людей подобного закала делать открытия в области наук и общественной жизни. Базаров не украдет платка по тому же самому, почему он не съест кусок тухлой говядины. Если бы Базаров умирал с голоду, то он, вероятно, сделал бы то и другое. Мучительное чувство неудовлетворенной физической потребности победило бы в нем отвращение к дурному запаху разлагающегося мяса и к тайному посягательству на чужую собственность». Конечно, ничего подобного у Тургенева не сказано и не могло быть сказано, но именно таким (то бишь абстрактно безнравственным) хотел видеть нигилиста критик и этим задавал тон всей критике последующих времен.

Иван Сергеевич применил к Базарову знаменитый театральный принцип «свита играет короля». Не столько сами бессмысленные или отвратительные поступки и высказывания Евгения, сколько неадекватная реакция на них окружающих создают из молодого человека некое подобие нигилиста и благородного мыслителя. И все-таки и сам Базаров необычайно интересен нам сегодня и актуален как личность, ибо является выдающейся демонстрацией облика человека, жившего и погибшего в беспредельной и ничем не подкрепленной гордыне.

Иван Сергеевич сделал все возможное, чтобы доказать реальность своего героя. Он даже рассказал историю о том, как его в свое время удивил молодой провинциальный врач Д., с которого он и написал образ Базарова. Тургеневоведы даже попытались отыскать его и определили некоего уездного врача Дмитриева, умершего в 1860 г., но доказать свое предположение не смогли. Тогда появилась версия о другом прототипе – соседе писателя по деревне В.И. Якушкине.

К вышеназванным лицам добавились еще: молодой русский врач, встретившийся Тургеневу в поезде во время поездки в Германию; молодой доктор, с которым Тургенев познакомился в вагоне Николаевской железной дороги; частично – Чернышевский, Добролюбов и Белинский. Сегодня исследователи успокоились на всех устраивающей версии: Базаров – собирательный образ.

Виктор Николаевич Еремин, «100 великих литературных героев», 2009г.