Почему на Западе рождаются Супермены, а в России - герои?

  В последнее десятилетие в России стали активно переводить и издавать мемуары немецких солдат и офицеров младшего и среднего командного состава. Они оказались правдивее на порядок, чем книги битых генералов, где все причины поражения вермахта сводились к «растянутым коммуникациям» и «генералу Морозу». В одних окопных мемуарах я наткнулся на странную фразу, которую поначалу списал на сложности перевода: «в наступлении и обороне - нечувствительность и полное равнодушие русских к своим потерям, низкая ценность жизни, в том числе и своей». Потом уже понял ее суть. Так заковыристо европеец объяснил простое и короткое слово «подвиг», понятное в России всем без исключения и не нуждающееся в расшифровке или дополнительных пояснениях. Но, достаточно злая книга бывшего врага, изначально писалась для западных читателей сильно послевоенного поколения. А им, уже многое непонятно.

  Мир серьезно изменился за последние пятьдесят лет. Героизм заточили под современную религию – гедонизм. Заметьте, в клишированном кинематографом современном западном сознании, Герой не погибает никогда. В конце фильма его всегда ждет триумф, признание заслуг, выдача неких наград – государственных, денежных или просто, с Героем расплачиваются натурой красивые женщины. Враги повержены все без исключения, недоброжелатели раскаиваются. По-сути, это модель тех же торговых отношений, в которых риск хорошо оплачивается. Смерть проходит тенью через весь фильм, но никогда не выходит на передний план. Смерть нерациональна. Зачем нужна смерть в мире, где берут кредиты, чтобы отдохнуть на курорте или сделать себе операцию по омоложению? Жертвенность ушла из коллективного бессознательного вместе с христианством, которое и начиналось с абсолютно бескорыстной Жертвы. Но, христианство высмеяли, вытолкнули на обочину жизни, и так и не поняли, что без Веры, свои герои перестают рождаться на свет. И остается лишь восхищаться чужими героями, да их подвигами.

  В России, которая 70 лет варилась в собственном соку и все-таки худо-бедно, но жила по христианским заповедям, чуть перелицованным в «Кодекс строителя коммунизма», эти процессы идут с большим опозданием. Есть надежда, что они нас вообще минуют стороной. Поступок Александра Прохоренко позволяет надеятся.

   Я хорошо представляю себе этот серо-желтый пустынный пейзаж под Пальмирой, чужой и тоскливый.И я четко вижу этот пыльный холм и груду камней, в которые вжался авианаводчик, слышу как цокают по ним пули, рикошетят с визгом. И с трудом, но могу представить, как тянется цепь мучительных секунд, когда приходится самому взвешивать и оценивать свою жизнь. Подвиг бессмыслен, да и не нужен, когда нет тех, кто будет этот подвиг наследовать. В пограничных состояниях бывают провидческие откровения. Александр понял то, о чем мы только сейчас догадываемся. И сделал свой выбор. И нам, унаследовавшим этот подвиг, теперь с этим выбором жить.

*  Фото сделано на высоте 612 - примерно в четырех километрах от Цитадели Пальмиры. Самая близкая точка, куда смогла дойти армия САР в феврале 2016. В этих горах и погиб Александр Прохоренко. Все высоты там были очень точно пристреляны. Сразу же после того, как был сделан снимок, первая мина легла туда, где мы должны были оставить машины, но не оставили.Мины французские,опасные - калибр 8 см, свистят только на излете.