Н.С. Хрущёв: Политическая биография

Начало ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ Н. С. ХРУЩЁВА

1. Трудовая и революционная юность

Уже будучи главой Советского государства, Н. С. Хрущёв любил вспоминать детство и юность. Он рассказывал об учёбе в церковноприходской школе, о первой учительнице, о работе пастухом или слесарем. «Я начал работать в очень раннем возрасте, — говорил Хрущёв в Болгарии. — … Помню, как я пас овец, только был я не чабаном, а рангом ниже. Бывало, чабан меня посылает: а ну, Никита, беги, заверни овец. И я бегал, заворачивал их. В деревне я и телят пас… После работал на заводах, в шахтах, в сырых шахтах, частенько приходилось мокрым выходить из шахты и так идти домой за три километра. Никаких бань, никаких раздевалок для нас капиталисты не делали»[1].

В другой раз, на сессии Верховного Совета СССР, Хрущёв рассказывал: «Детство и юность я провёл на шахтах. Если Горький прошёл школу народных университетов, то я воспитывался в шахтёрском „университете“. Это был для рабочего человека тоже своего рода Кембридж, „университет“ обездоленных людей России»[2].

Когда в 1959 году он посетил Голливуд, кинокомпания «XX век Фокс» устроила большой приём в честь главы СССР, который американская печать назвала «самым большим в истории Америки собранием звёзд». Владелец студии грек Спирос Скурас в своём выступлении часто напоминал, что вышел он из семьи скромного достатка, а теперь правит огромной кинокомпанией. Коснувшись этой же темы в ответной речи, Хрущёв сказал: «Вы хотите знать, кто я такой? Я стал трудиться, как только начал ходить. До 15 лет я пас телят, я пас овец, потом пас коров у помещиков. Потом работал на заводе, хозяевами которого были немцы, потом работал на шахтах, принадлежавших французам; работал на химических заводах, принадлежавших бельгийцам, и вот теперь я премьер-министр великого Советского государства»[3].

Эти слова находили отклик в сердцах простых американцев, как и любимая легенда Голливуда о бедном и простом человеке, который благодаря трудолюбию, таланту и удаче становится знаменитым и богатым.

Однако история возвышения Хрущёва — не выдумка киносценаристов. Он родился 5(17) апреля 1894 года в селе Калиновка Курской губернии. Его отец — Сергей Никанорович и дед — Никанор Сергеевич были крестьянами, как и мать — Ксения Ивановна. После рождения сына Никиты и дочери Ирины Сергей Хрущёв все чаще уходил зимой на заработки, оставляя семью в деревне. Скоро Никита стал пастухом — обычная участь детей из бедных крестьянских семей. Зимой он посещал школу, где научился читать и писать. Но дальше начальной школы дело не пошло.

В 1908 году, когда Никите исполнилось 14 лет, его семья переехала на Успенский рудник, недалеко от Юзовки, типичного рабочего посёлка того времени с населением в 40 тысяч человек, одной больницей и десятками винных лавок и пивных. Никита снова нанялся пасти коров, чистил котлы на шахтах. Вскоре был взят на завод учеником слесаря и помогал ремонтировать оборудование для окрестных рудников.

В Юзовке были ещё памятны события 1905 — 1907 годов, но молодые рабочие и девушки собирались главным образом не для политики. Любили петь и плясать под аккомпанемент Никитиной гармони. Ближайшим другом Хрущёва был шахтёр и любитель книг Пантелей Махиня. Он и сам сочинял стихи, — некоторые из них Никита запомнил на всю жизнь. Через 50 лет, выступая на III съезде писателей, Хрущёв вспомнил о своём убитом в гражданскую войну друге и прочитал одно из его стихотворений:

Люблю за книгою правдивой
Огни эмоций зажигать,
Чтоб в жизни нашей суетливой
Гореть, гореть и не сгорать.
Чтоб был порыв, чтоб были силы
Сердца людские зажигать.
Бороться с тьмою до могилы,
Чтоб жизнь напрасно не проспать…[4]

У Махини Никита брал читать газеты и книги. Он прочёл томик избранных произведений К. Маркса. Особенно повлиял на взгляды Никиты и его друзей «Манифест Коммунистической партии» В 1912 году в России оживилась деятельность революционных организаций. Известие о Ленском расстреле вызвало забастовки и в Юзовке. По требованию пристава Никиту Хрущёва в числе других активистов стачки уволили с завода. Он стал работать слесарем на шахте № 31, довольно крупной по тому времени. Если завод принадлежал немецкому капиталисту, то шахта была собственностью французского капиталиста.

Рабочее движение на рудниках было по преимуществу большевистским. Здесь читали легальную «Правду» и нелегальный «Шахтёрский листок». Когда началась война, Хрущёва, как и большинство шахтёров, в армию не призвали. В 1914 году он женился. Его первая жена Ефросинья родила ему сына Леонида и дочь Юлию[5]. Война ухудшила положение шахтёров, дороговизна росла, а зарплата оставалась прежней. Обирали шахтёров торговцы и ростовщики. В результате уже в конце 1914 года начались стачки. В марте 1915 года вспыхнула забастовка в Рутченкове на шахте № 31, и Хрущёв был одним из руководителей. Шахтовладельцы уступили, но в 1916 году волнения возобновились и приобрели политический характер. В соседнем районе полиция во время митинга убила четырёх шахтёров, что вызвало демонстрации и стачки по всему Донбассу. Правительство ответило отправкой шахтёров на фронт, но волнения в Донбассе не прекращались уже до февральской революции.

О свержении самодержавия Юзовка узнала из телеграммы, перехваченной на железнодорожной станции. Узнали об этом и в Рутченкове, шахтёрском посёлке недалеко от Юзовки. В избранный Совет рабочих депутатов вошёл и Никита Хрущёв. Руководство Советом в Юзовке было в руках меньшевиков и эсеров, но Хрущёв поддерживал большевистскую фракцию, хотя формально ещё не был членом партии.

На выступления рабочих шахтовладельцы, опираясь на поддержку Временного правительства, ответили массовыми увольнениями. Однако почти повсюду в Донбассе именно Советы оказывались хозяевами положения. В дни корниловского мятежа здесь повсеместно создавались военно-революционные комитеты. В Рутченкове в такой комитет вошёл и 23-летний Хрущёв.

Известие о вооружённом восстании в Петрограде и создании Советского правительства пришло в Донбасс быстро. Везде, где большевики возглавляли Советы, власть перешла к ним без каких-либо столкновений. Но Советы в Юзовке не желали признавать новой власти. Только в декабре 1917 года юзовский Совет был переизбран, и большевик Яков Залмаев стал его председателем. Хрущёва избрали председателем местного профсоюза металлистов горнорудной промышленности.

Положение Донбасса после революции было сложным. С юга ему угрожали части казачьей армии генерала Каледина. Добровольческие отряды этой армии уже захватили несколько шахтёрских посёлков, убив при этом немало шахтёров. Пытались захватить Донбасс и силы Центральной Рады — объединённого органа буржуазных и мелкобуржуазных партий, — обосновавшейся в Киеве и объявившей о создании Украинской народной республики. В Донбассе стали быстро формироваться отряды Красной гвардии. Никита Хрущёв вступил в Первый Красной гвардии Донецкого бассейна полк. Этот полк принял участие в боях против казачьего отряда есаула Чернецова. Хрущёв возглавил рутченковский шахтёрский батальон. В эти дни он стал членом партии большевиков.

Поражение калединцев не избавило Донбасс от опасности. Весной 1918 года на территорию Украины вступили немецкие войска, заключившие соглашение с Центральной Радой. Объединённая шахтёрская армия с боями отступила на Восток. Вернувшийся с калединского фронта Хрущёв должен был скрываться в буквальном смысле под землёй — в одной из шахт. Пройдя через шахтную сбойку в степь, он ушёл на восток — в родную Курскую губернию. Здесь была Советская власть, и Хрущёв стал работать в волостном ревкоме, но вскоре был мобилизован на фронт. С весны 1918 года Никита Хрущёв — на политической работе в Красной Армии. Он воевал на Царицынском фронте, в составе IX армии. Верной 1919 года мы видим Хрущёва комиссаром 2-го батальона 74-го полка 9-й стрелковой дивизии. Он оказался храбрым воином и умелым комиссаром. Вместе с армией Хрущёв прошёл от Подмосковья до Кубани. Деникин был разбит, и IX армию переименовали в Кубанскую. Хрущёв стал инструктором армейского политотдела. Именно Кубанская армия прорвала фронт белых армий и одной из первых вышла к Новороссийску. Вскоре в районе Туапсе и Сочи она приняла капитуляцию деникинской Кубанской армии. Позднее Хрущёв нередко вспоминал эти боевые эпизоды. «Мне вспоминаются некоторые эпизоды времён гражданской войны, мои встречи и беседы с представителями интеллигенции бывшей царской России. Когда мы разбили белогвардейцев и сбросили их в Чёрное море, я тогда был в рядах Красной Армии. Наша часть стояла на Кубани; жил я в доме, принадлежавшем одной интеллигентной семье. Хозяйка в своё время окончила Институт благородных девиц в Петербурге. А от меня, видимо, ещё углём несло, когда я жил в её доме. Там жили и другие интеллигенты: юрист, инженер, преподаватель, музыкант. Мы, красноармейцы, с ними общались… Представители старой интеллигенции все больше убеждались, что коммунисты — честные люди, не имеющие личной корысти, что они заботятся об общем благе. Мы были тогда ещё неотёсанными, необразованными рабочими, но мы хотели получить образование, хотели научиться управлять государством, хотели построить новое общество и отдавали все силы, чтобы добиться этого»[6].

Для военного комиссара Хрущёва гражданская война закончилась на Кубани. По путёвке партии он возвращается в освобождённый, но разрушенный Донбасс. Ещё раньше он узнал, что его жена Ефросинья умерла в тяжёлом 1919 году от сыпного тифа.

2. Низовой партийный работник

Результатом гражданской войны была невиданная и повсеместная разруха. Из-за отсутствия угля стояли фабрики и заводы, не ходили поезда, нечем было обогревать зимой дома и учреждения. Вопрос о восстановлении Донбасса, главной топливной базы страны, беспокоил Советское правительство. Для этого была создана Украинская трудовая армия, во главе которой некоторое время стоял И. Сталин. Его приказы были суровы: все мужчины от 18 до 46 лет должны работать на шахтах. Мобилизовывались все квалифицированные шахтёры до 50 лет, а технические специалисты — до 65 лет. Шахты именовались полками, а объединения нескольких шахт — дивизиями. Со страниц юзовской газета «Диктатура труда» раздавались не только призывы, но и угрозы. В июне 1920 года газета писала: «Наша очередная задача — неуклонное проведение трудовой повинности… Поголовная мобилизация всех нетрудовых элементов… В трудовой республике нет места паразитам и бездельникам. Их или расстреливают, или перемалывают на великих жерновах труда»[7].

В Донбасс прибывали тысячи добровольцев и мобилизованных из всех губерний, сюда шли вагоны с продовольствием и одеждой. Из Донбасса по разным направлениям шли первые десятки тысяч пудов угля. Летом 1920 года в Донбассе были образованы кустовые управления. Во главе управления стояли председатель и два заместителя — по технике и политической работе. Политическим руководителем Рутченковского куста с 16 шахтами был назначен Н. С. Хрущёв.

Переход к новой экономической политике улучшил положение в стране, но не в Донбассе. Трудовые армии прекратили существование. Засуха 1921 года привела к бегству в другие районы тысяч рабочих, спасавшихся от голода. Добыча угля резко упала. Всё же основные трудности были преодолены к концу 1921 года. Восстанавливались шахты, заводы. В начале 1922 года Донбасс получил 2 миллиона пудов зерна, в том числе импортного. На шахтах вводилась натуральная сдельщина — даёшь больше угля, получаешь больше хлеба. За границей закупались врубовые машины. Рутченковское управление, считавшееся одним из лучших, открыло первую школу горнопромышленного ученичества.

Хрущёв был полон энергии. Он не только выступал на митингах, но часто сам рубил уголь или помогал ремонтировать оборудование. Позднее он вспоминал: «До гражданской войны я работал слесарем на руднике… Когда вернулся домой, меня назначили заместителем управляющего Рутченковского рудника. Мы начали восстанавливать коксохимический завод. Чертежей не было. Бельгийцы, которым принадлежал завод, уехали и все чертежи взяли с собой. Мы тогда разыскивали старых рабочих, советовались с ними, разбирали старые батареи коксовых печей, делали чертежи, чтобы узнать, что такое коксохимическое производство и как пустить его в ход. А многие из тех инженеров, которые остались… были против нас. И в этих трудных условиях мы восстановили промышленность Донбасса»[8].

С конца 1921 года в Донбассе начал работать Донтехникум. Его первыми студентами стали рабочие нередко с 10-летним стажем работы на шахтах. При техникуме был открыт и рабфак. Он должен был давать курсантам общее образование, чтобы подготовить к обучению по специальным дисциплинам. Хрущёв поступил на рабфак при Донтехникуме. Одновременно его назначили политруком Донтехникума и избрали секретарём партийной ячейки. При его участии было решено построить при техникуме не обычные мастерские, а настоящий завод. Стройку вели студенты, нередко разыскивая старые станки на свалках и тщательно восстанавливая их.

Жизнь налаживалась. В 1923 году Донбасс давал уже половину довоенной добычи угля. Налаживалась и семейная жизнь Хрущёва. В Донтехникуме он познакомился с молодой преподавательницей политической экономии Ниной Петровной Кухарчук, которая читала лекции в окружной партийной школе и на рабфаке. В 1924 году она стала его женой. У молодых супругов родилась дочь Рада. Много позднее родились сын Сергей и дочь Елена[9].

В конце 1924 года Донтехникум выпустил первых горных инженеров, но Хрущёв так и не закончил его. В стране происходило новое территориальное размежевание и создавались новые административные единицы — районы. В числе других в Донбассе был организован Петрово-Марьинский район, в который кроме сел Марьинского района вошли шахты Петровского рудника. Вторым секретарём райкома партии здесь избрали Н. С. Хрущёва.

Начиналась индустриализация. На шахты поступала новая техника, сюда приходили работать крестьяне ближайших губерний. Недостатка в рабочих не было, но трудно было с жильём и обучением молодых шахтёров. Они жили в бараках с многоярусными нарами. Как вспоминал позднее Хрущёв, в бараках царили теснота и бескультурье. Недавние крестьяне не умели пользоваться даже городскими туалетами. Шахтёрам негде было умыться, не было постельного белья, царили пьянство и картёжная игра. Неудивительно, что борьба за «культурные бараки» отнимала много внимания у райкома.

Этот район перевыполнял план. Хрущёва видели на шахтах, в общежитиях, на проводах сезонников, на крестьянских рынках, на гулянках молодёжи. Ему приходилось налаживать производство прочных лаптей для шахтёров и ремонт крестьянских телег и плугов. Райком помогал созданию первых колхозов, партийных и комсомольских ячеек в сёлах. Это было время нэпа, быстрого развития деревни, хороших урожаев.

В декабре 1925 года Хрущёв впервые побывал в Москве. С правом совещательного голоса он приехал сюда в составе украинской делегации на XIV съезд ВКП(б). В день открытия съезда он не сразу нашёл Кремль, и всё же он был одним из первых в зале заседаний. На съезде, как известно, происходила острая борьба между большинством ЦК и так называемой ленинградской оппозицией, возглавляемой Г. Зиновьевым. Хрущёв с энтузиазмом поддержал генеральную линию. Вместе с другими делегатами от Украины он аплодировал Сталину, которого видел впервые. Сталин произвёл на молодого Хрущёва благоприятное впечатление своим кажущимся демократизмом и простотой. Ещё через два года мы видим Хрущёва в числе делегатов XV съезда ВКП(б). Он голосовал на съезде за исключение Троцкого, Зиновьева и многих других деятелей оппозиции из рядов партии. Генеральным секретарём ЦК КП(б) Украины являлся в это время Л. М. Каганович, который был всего на несколько месяцев старше Хрущёва. Хрущёв и Каганович уже достаточно хорошо знали друг друга. Известно, что многие из членов ЦК Украины высказывали недовольство деятельностью Кагановича, особенно его национальной политикой. Но в Донбассе жило преимущественно русское население, и у Хрущёва не было причин выступать против Кагановича, к которому он, напротив, сохранил полную лояльность.

Успехи Петрово-Марьинского райкома и активность Хрущёва заметили в Донбассе. Его перевели в окружной центр (Юзовка уже переименована в г. Сталине). Масштаб его деятельности в окружкоме значительно расширился. Донецкая организация по численности членов партии занимала одно из первых мест в Союзе. К началу 1927 года Донбасс превысил довоенный уровень добычи угля. Здесь строились Дома культуры, радиостанция; в окружном центре появились трамвай и водопровод. Обладая энергией, природным умом и находчивостью, Хрущёв был одним из лучших партийных работников Украины. Однако ему явно не хватало образования. Вероятно, он так бы и остался работником среднего звена, если бы, по его собственному выражению, ему не повезло «вытащить счастливый лотерейный билет».

В 1928 году генсеком ЦК КП (б) У был избран С. В. Косиор, который начал свою работу с перестройки партийного аппарата. Он вызвал, в частности, зав. орготделом ЦК Н. Демченко и сказал ему примерно следующее: «У тебя в орготделе 6 человек, и все они из интеллигенции. Тебе нужно иметь хорошего заместителя из рабочих. Пошли кого-нибудь в Донбасс. Пусть тебе дадут шестерых партийных работников из рабочих. Но остерегайся, что тебе подсунут худших, и тщательно проверь каждого кандидата. Я потом сам отберу из них нужного работника».

В Донбасс поехал работник орготдела ЦК А. В. Снегов. Он отобрал шесть человек, в числе которых оказался и Хрущёв. Все они были на приёме у Косиора в Харькове — тогдашней столице Украины. Выбор Косиора пал на Хрущёва, который и стал заместителем заведующего орготделом ЦК КП(б) Украины[10].

В то время люди недолго работали на одном месте. Н. Демченко вскоре стал секретарём Киевского окружкома партии. Он взял с собой в Киев и Хрущёва, теперь уже в качестве зав. орготделом. В 1929 году в Москве была открыта Промышленная академия, в задачу которой входила подготовка кадров партийно-промышленного руководства. Выходцам из рабочих везде отдавалось предпочтение, и Хрущёв вскоре стал слушателем Промышленной академии.

Ещё в 1928 году он поддержал приговор, вынесенный по так называемому «Шахтинскому делу». Отсутствие опыта помешало ему усмотреть в этом «деле» элемент провокации. Хрущёв активно участвовал в борьбе против так называемых правых уклонистов, которые преобладали в партийной организации академии и победили при выборах делегатов на Бауманскую районную партконференцию. После двух выступлений «Правды» партийная организация Промакадемии «признала» свои ошибки, отозвала делегатов с районной конференции и избрала новое бюро, во главе которого встал Н. С. Хрущёв, горячо и, надо полагать, искренне защищавший генеральную линию[11]. Конечно, руководимая Хрущёвым партийная организация полностью поддержала и сталинскую коллективизацию в деревне и все остальные кампании начала 30-х годов. Однако Хрущёву повезло в том отношении, что всю эту «борьбу» он вёл главным образом на словах, тогда как многим из его друзей на Украине пришлось лично проводить коллективизацию и раскулачивание. Впрочем, Хрущёву пришлось приложить руку к исключению из Промакадемии группы студентов, обвинённых в правом уклоне.

В первый состав Промакадемии вошла и Н. С. Аллилуева, жена Сталина. Её избрали партгрупоргом, и между ней и Хрущёвым установились дружеские отношения. Мало кто знал, что молодая женщина, приезжавшая в академию на трамвае, является женой Сталина. Хрущёв думал, что именно Аллилуева обратила внимание мужа на энергичного парторга. Позднее он говорил в своих воспоминаниях: «Потом я уже стал секретарём Московского комитета и областного… Со Сталиным часто встречался, бывал у Сталина… бывал на семейных обедах, когда ещё была жива Надежда Сергеевна, я уже понял, что о жизни Промышленной академии и о моей роли в борьбе за генеральную линию в академии она много рассказывала, видимо, Сталину, и Сталин мне потом много в разговорах напоминал… Я сперва даже не понимал, что уже забыл какой-то там эпизод. А потом я уже вспоминал. Ах, это, видимо, Надя, Надежда Сергеевна рассказала… Это, я считаю, определило и мою позицию и, главное, отношение ко мне Сталина. Вот я и называю это лотерейным билетом, что я вытащил счастливый лотерейный билет. И поэтому я остался в живых, когда мои сверстники, мои однокашники, мои друзья-приятели, с которыми я вместе работал в партийных организациях, большинство сложило голову как враги народа»[12].

Возможно, в данном случае Хрущёву изменяет память или он немного лукавит. Когда он стал секретарём городского и областного комитетов партии и бывал на семейных обедах Сталина, Надежды Аллилуевой уже не было в живых. В газете «Вечерняя Москва» за 2 июня 1932 года помещена заметка «Комбриги и начдивы по хозяйству» о выпуске из Промакадемии. Среди выступавших на вечере назван и секретарь МГК ВКП (б) «тов. Хрущёв». Но Хрущёв был в те месяцы лишь вторым секретарём горкома и маловероятно, что он мог бывать на обедах у Сталина. Жизнь Аллилуевой оборвалась в ноябре 1932 года. Не исключено, что она рассказывала в 1930 — 1931 годах Сталину о делах в Промакадемии. Однако

Аллилуева не походила на фанатичную большевичку, которая горела желанием вести борьбу с левой или правой оппозициями. Да и Сталин мало считался с мнением своей жены, чтобы обратить на её рассказы большое внимание.

Хрущёва в этот период продвигали вперёд не Сталин и Аллилуева, а Л. М. Каганович, который являлся членом Политбюро и секретарём ЦК ВКП (б), первым секретарём Московского обкома и который знал его ещё по работе на Украине. Кагановичу нужен был в Москве энергичный помощник, и он отозвал Хрущёва из Промакадемии, чтобы использовать на партийной работе в Москве. Позднее Хрущёв не раз вступал в конфликт с Кагановичем, он не хотел, чтобы его считали выдвиженцем Кагановича.

3. Работа в Московской партийной организации

Хрущёв не вернулся на Украину. В 1931 году он был избран первым секретарём Бауманского райкома партии в Москве, а через несколько месяцев стал первым секретарём Краснопресненского райкома. Он заменил здесь М. Н. Рютина, выступившего с развёрнутой антисталинской программой и по решению Политбюро сосланного в отдалённые районы страны. Можно не сомневаться, что Хрущёву поручили избавить районные организации от остатков «рютинщины».

Карьера Хрущёва развивалась стремительно. Уже в 1932 году он избирается вторым секретарём Московского горкома партии. На XVII съезде ВКП (б) 39-летний Хрущёв становится членом ЦК ВКП (б). Вскоре он избирается первым секретарём горкома и вторым секретарём Московского обкома партии, т. е. главным заместителем Кагановича по работе в Москве и области. В 1935 году Каганович назначается наркомом путей сообщения — транспорт оказался узким местом советского народного хозяйства. По его рекомендации и с согласия Сталина Хрущёв был избран первым секретарём Московского обкома партии. В этой связи газета «Рабочая Москва» писала: «Тов. Хрущёв — рабочий, прошедший школу борьбы и партийной работы начиная с самой низовой, — является выдающимся представителем послеоктябрьского поколения партийных работников, воспитанных Сталиным. Под руководством замечательного мастера сталинского стиля работы товарища Кагановича — Н. С. Хрущёв за последние годы вырос вместе с нашей партийной организацией и является достойным руководителем нашей славной московской партийной организации»[13].

В данном случае имело смысл и то, что о Кагановиче говорили «товарищ», а о Хрущёве пока только «тов. », он стал руководителем московских большевиков, но ещё не «вождём». Позднее Хрущёв рассказывал: «В 1935-м Каганович был выдвинут наркомом путей сообщения и освобождён от обязанностей секретаря Московского комитета. Меня выдвинули на посты первого секретаря Московского областного и городского комитетов партии. Мне было приятно и лестно, но больше было страха перед такой ответственностью. Помню, до этого времени я ещё возил и хранил свой личный инструмент. Как у всякого слесаря, были там кронциркуль, микрометр, метр, керн, чертилка, угольнички разные. Я тогда не порывал ещё мысленно связи со своей профессией. Считал, что партийная работа — выборная, и в любое время я могу быть неизбранным и вернусь к своей основной специальности слесаря, рабочего. Но я превращался уже в профессионального общественного партийного работника»[14].

Надо отметить, что Московская область была в ту пору по территории очень большой. В неё входили нынешние Калининская, Тульская, Рязанская и Калужская области.

Работа в столице имела ряд особенностей. Она давала возможность Хрущёву познакомиться со всеми руководителями страны. Но, с другой стороны, секретарь столичного обкома был не так самостоятелен в своих действиях, как секретари других обкомов. Вопросы, которые секретарь Свердловского или Ростовского обкомов партии решали обычно самостоятельно, секретарь столичного обкома должен был согласовывать с разными общесоюзными инстанциями, а часто и лично со Сталиным. Даже вопросы жилищного строительства и благоустройства лишь частично решались в обкоме или Моссовете. Так, например, после одной из первомайских демонстраций и беседы зарубежных участников со Сталиным последний вызвал Хрущёва и распорядился в кратчайший срок построить в Москве 40 общественных уборных, их отсутствие создавало немало неудобств для демонстрантов.

Как первый секретарь обкома Хрущёв приобрёл много важных для него связей. Живой, доброжелательный, общительный, энергичный Никита Сергеевич, казалось, не имел тогда врагов. Он был любознателен, решителен и смел, но также хитёр и осторожен. Он не был всесторонне образован. Но чрезмерным образованием не обременяли себя тогда ни Сталин, ни Каганович, ни Орджоникидзе, ни Ворошилов. Этим они существенно отличались от первого поколения руководителей партии. Однако природа не обделила Хрущёва самобытным умом и интуицией. К тому же Хрущёв очень много работал, он обладал поистине выдающимся деловым темпераментом. Он бывал на предприятиях столицы и области, проводил совещания председателей колхозов и радиопереклички районов. Его можно было видеть на совещаниях учителей, учёных, свекловодов области. Услышав о каком-либо методе работы, например о подземной газификации угля, Хрущёв немедленно загорался идеей и поощрял проведение опытов в Подмосковном угольном бассейне[15]. Москва представляла тогда большую строительную площадку. Один из немецких писателей, побывавших в Москве летом 1934 года, писал: «В целом Москва производит впечатление чего-то незаконченного, шумного. Разрытые улицы, длинные грязные канализационные канавы, через которые были проложены грязные дощатые настилы, везде высокие кучи земли. Все городские кварталы были завалены, и тяжело нагруженные автомобили везли прочь накопившийся мусор. Везде длинные заборы вокруг строящихся станций метро, всюду леса для строительства огромных деловых зданий и жилых домов. Грохот, стучание, толчки, визг одноковшевых экскаваторов, машин для размешивания раствора, бетономешалок — всё это заставляло содрогаться почву во всей округе. Работали тысячи рабочих. Они работали с фанатичным старанием днём и ночью. По улицам проезжали переполненные трамваи, автомобили всех марок и возрастов, повсюду были видны повозки, запряжённые одной лошадью, с неприветливыми извозчиками на козлах»[16].

Главное внимание Хрущёв уделял всё же строительству первой и второй очереди метро. Это грандиозный по тем временам проект, не только строительный, но и политический, так как было решено строить «лучшее в мире метро». Опытные участки появились в Москве ещё в конце 1931 года. После изучения полученных данных решились прокладывать линии на большой глубине. В составлении проекта участвовали крупные советские и зарубежные специалисты. Советские инженеры выезжали для изучения западного опыта в Англию, Францию, Бельгию и Германию. Затем началось строительство, которое проводилось невиданными для того времени темпами. К концу 1934 года по проекту первой очереди метростроевцы выполнили в сложных условиях 85 % основных работ. Н. С. Хрущёв ежедневно, часто вместе с Кагановичем, спускался в шахту, облачась в рабочую одежду, и не только наблюдал за строительством, но и помогал решению многочисленных проблем.

По случаю торжественно отмеченного пуска первой очереди метро многие строители были награждены орденами, из них 37 — орденом Ленина. Первым в этом списке стоял Н. С. Хрущёв. Он получил свой первый орден. Награду получил и председатель Моссовета Н. А. Булганин, дружба с которым сослужила позднее хорошую службу Хрущёву. Сталин в это время явно покровительствовал Хрущёву и часто приглашал его и Булганина на свои домашние обеды. Сталин умел быть обходительным хозяином. Позднее Хрущёв вспоминал: «Весь этот период моей работы в Московском городском партийном комитете я довольно часто имел возможность общаться со Сталиным, слушать его и даже получать непосредственные указания по тем или иным вопросам, я был буквально… очарован Сталиным, его предупредительностью, его заботой… Всё, что я видел и слышал у Сталина, на меня производило чарующее впечатление, я был всецело поглощён обаятельностью Сталина… »[17]

Не исключено, что симпатии Сталина к Хрущёву были вызваны не только энергией и лояльностью, но и ростом Хрущёва. Сталин не любил высоких людей. Крепкий и очень сильный физически, Хрущёв был, однако, ещё ниже невысокого Сталина.

В годы второй пятилетки Москва с её промышленной зоной стала самой крупной в стране базой индустрии, центром науки и высшего образования. Как раз в эти годы был утверждён Генеральный план реконструкции Москвы, предусматривавший значительное по масштабам 30-х годов новое строительство. Забот у Хрущёва и Булганина прибавилось. Немало внимания требовал и канал Москва — Волга. Строительство этого, как и ранее Беломоро-Балтийского канала, возлагалось на НКВД: никто не скрывал тогда, что оно велось при использовании массового труда заключённых. Москва обеспечивала стройку техникой.

Постепенно Хрущёв обретал не только уверенность, но и популярность. Много позднее он отмечал, что в 30-е годы среди членов Политбюро и других руководителей стало модно «приобретать» заводы, колхозы, районы, области и пр. Шло соревнование. Сам Хрущёв не остался от него в стороне. В январе 1936 года постановлением ЦИК СССР заводу точной электромеханики в Москве было присвоено имя Н. С. Хрущёва.

Постепенно Хрущёв начал продвигать на ответственные посты в Москве и области людей, с которыми его связывала прежняя работа и дружба. Так, например, С. 3. Корытный был избран секретарём МГК ВКП (б). В это же время по всей стране набирала силу волна жестоких репрессий. В 1935 году органы НКВД провели «очистку» Москвы и Ленинграда от «нежелательных элементов». В провинцию высылались десятки тысяч бывших дворянских и купеческих семей, остатки семей фабрикантов. Хрущёв принял это жестокое решение как должное. Как должное принял он и репрессии среди бывших оппозиционеров. Весной 1937 года удар пришёлся и по основным кадрам партии и государства.

Как относился Хрущёв к этому террору? Он не понимал его причин или понимал превратно. Он верил Сталину и НКВД. И одновременно испытывал страх, в котором не стыдился позднее признаваться. Некоторые показания арестованных Сталин велел рассылать членам ЦК. Получал их и Хрущёв. Он читал, например, показания И. Н. Дубового, с которым дружил, когда тот командовал Киевским военным округом. Дубовой «признавался», что лично убил героя гражданской войны Н. Щорса, чтобы занять его пост. Хрущёв верил этим показаниям и поражался — как мог Дубовой так долго обманывать партию. Он ещё не знал, как фабриковались такие показания.

После каждого «открытого» процесса на предприятиях Москвы проходили митинги, одобрявшие приговор. После одного из процессов 30 января 1937 года обком организовал, несмотря на сильный мороз, грандиозный митинг на Красной площади с участием 200 тысяч человек. Выступая на пленумах обкома, Хрущёв неизменно призывал к повышению «бдительности». «Сидит иногда человек, — говорил Хрущёв, — копошатся вокруг него враги, чуть ли не на ноги лезут, а он не замечает и пыжится, у меня, мол, в аппарате вредителей нет, чужаков нет. Это от глухоты, слепоты политической, от идиотской болезни — беспечности, а вовсе не от отсутствия врагов»[18].

Вскоре репрессии стали затрагивать аппараты Московского горкома и обкома, Калужского, Тульского, Рязанского горкомов и почти всех райкомов партии. Был арестован друг Хрущёва С. Корытный и множество других ответственных партийных и советских работников, хорошо знакомые Хрущёву директора московских предприятий и руководители Метростроя. Выступая на V областной партконференции, Хрущёв говорил: «Сидели эти подлые изменники и в партийном аппарате, некоторые были членами и кандидатами Московского комитета»[19].

Нам не приходилось встречать свидетельств того, что Хрущёв принимал активное участие в проведении террора, как, скажем, Каганович, Маленков, Молотов, Андреев или Ворошилов. Хрущёв не был движущей фигурой террора в Москве. Но у нас нет свидетельств и того, что Хрущёв когда-либо выступал против террора или пытался защитить работников московских учреждений. Если ему надо было визировать материалы для ареста, полученные из НКВД, он Давал своё согласие, подавлял сомнения. «Когда заканчивали следственное дело, — вспоминал Хрущёв, — и Сталин считал необходимым, чтобы и другие его подписывали, то он тут же на заседании подписывался и сейчас же вкруговую давал другим, и те, не глядя, уже как известное дело по информации, которую давал Сталин, характеризовал, так сказать, это преступление… подписывали. И тем самым, так сказать, вроде коллективный приговор был… »[20]

Хрущёв говорит об этом с явной неохотой, но всё же говорит, избегая моральных оценок. Он рассказывает, что секретари обкомов работали в контакте с органами НКВД и даже посещали тюрьмы, где велось «следствие». В этой связи вспоминает о Трейвасе: «Трейвас — очень хороший товарищ. Фамилия Трейваса в 20-е годы была широко известна как комсомольского деятеля. Это был очень хороший, дельный человек… Сейчас, когда прошло столько лет, я должен сказать, что Трейвас очень хорошо работал, преданно, активно. Это был умный человек, и я был им очень доволен. Трейвас трагично кончил свою жизнь. Он был избран секретарём Калужского горкома партии и хорошо работал там. Гремел, если можно так сказать, Калужский горком. Но когда началась эта мясорубка 1937 года, то он не избежал её. Я встретился с Трейвасом, когда он сидел в тюрьме. Тогда Сталин выдвинул идею, что секретари обкомов должны ходить в тюрьму и проверять правильность действий чекистских органов. Поэтому я тоже ходил»[21].

Чем кончилась эта встреча? О чём говорили Хрущёв и Трейвас? Об этом он не пишет. Конечно, Хрущёв посещал московские тюрьмы не один. С ним всегда ходил начальник Управления НКВД Москвы С. Реденс, свояк Сталина. Ясно, что рядом шёл и начальник тюрьмы, а где-то близко и следователь. Мог ли в такой обстановке Трейвас довериться Хрущёву? Инициатива должна была исходить только от Хрущёва. Но он не помог, и Трейвас погиб. Строго официально Хрущёв держался и с Н. К. Крупской и М. И. Ульяновой. Он так вспоминал: «В дни Октября я был молодым коммунистом. В Ленине я всегда видел нашего великого вождя и питал большое уважение к Надежде Константиновне Крупской, неразлучной спутнице Ильича. Её я помню уже как старую, надломленную женщину, появлявшуюся на партконференциях Бауманского района Москвы. Все мы там выступали против Надежды Константиновны. Люди сторонились её, будто она чумная. По приказу Сталина за ней была установлена слежка, потому что считалось, что она сбилась с партийной линии. Когда я теперь вспоминаю то время, то думаю, что Надежда Константиновна была права, занимала правильную позицию, — да что из того, что я так теперь думаю, задним умом крепок… Потом, когда я уже работал в Московском горкоме партии, Надежда Константиновна заведовала Бюро жалоб при Московском городском совете. В работе Моссовета было много недостатков, и многие рабочие наталкивались на глухую стену бюрократии. В таком случае граждане могли обратиться с жалобой. Но чем могла помочь Надежда Константиновна? У неё не было достаточно влияния даже для того, чтобы саму себя оградить от несправедливости. Нередко она пересылала жалобы мне в горком партии… Я всегда сообщал ей, что можно было сделать по той или иной жалобе, а что — 1 нельзя. Иногда мы с ней встречались. Она знала, что я — в шеренге, шагающей по генеральной линии, что я продукт сталинского времени, и, зная это, держала себя соответственно по отношению ко мне»[22].

Мы видим, что Хрущёв признает, что он «продукт сталинского времени». И всё же впечатления страшного 1937 года глубоко запали ему в память и душу. Можно не сомневаться, что не вполне спокойная совесть стала одной из причин его выступления на XX съезде. В 30-е годы Хрущёв видел, как падают головы у людей более известных и могущественных, чем он. И не хотел и боялся вмешаться. Но он не стал молчать, когда обрёл власть и силу.

Во второй половине 1937 года газета «Рабочая Москва» главное внимание уделяла двум темам: разоблачению «врагов народа» и подготовке к выборам в Верховный Совет. Показательные судебные процессы происходили почти во всех районах области: Красногорском, Рузском, Малинском, Подольском и других, и почти везде во главе «вражеских» групп стояло партийно-советское руководство. И для всех приговор был один — расстрел. Террористическая кампания пошла на убыль только к концу года, когда началось выдвижение кандитатов в депутаты Верховного Совета. Хрущёв выдвигался на многих предприятиях, но дал согласие баллотироваться в Краснопресненском избирательном округе. Разумеется, как и все кандидаты, он был избран депутатом Верховного Совета СССР. Первая сессия Совета происходила с 12 по 16 января 1938 года. Хрущёва избрали членом Президиума Верховного Совета СССР. В дни сессии состоялся Пленум ЦК ВКП(б), на котором П. Постышева освободили от поста кандидата в члены Политбюро. Новым кандидатом в члены Политбюро был избран Н. С. Хрущёв. Он вошёл таким образом в число десяти наиболее влиятельных деятелей партии и государства.

4. Н. С. Хрущёв на Украине (1938 — 1941)

Ещё в 1937 году по всей Украине прокатились волны страшного террора. Один за другим в камерах тюрем исчезали секретари обкомов и райкомов, народные комиссары, председатели горсоветов и райсоветов, директора крупных предприятий, учёные и писатели. Погибли почти все члены Политбюро ЦК КП(б)У — С. А. Кудрявцев, П. П. Любченко, Н. Ф. Гикало, В. П. Затонский, М. М. Хатаевич, Н. Н. Попов. Только членов партии на Украине в 1937 году было арестовано около 150 тысяч. Из прежних руководящих работников республики, заседавших на XIII съезде

КП(б)У, почти никого не осталось на свободе. Сталин решил сформировать на Украине совершенно новое руководство Его выбор пал на Н. С. Хрущёва. 29 января 1938 года он был назначен исполняющим обязанности первого секретаря ЦК КП(б)У Исполняющим обязанности второго секретаря ЦК КП(б)У был назначен М. А. Бурмистенко, малоизвестный партработник из аппарата ЦК ВКП (б). Председателем СНК Украины стал Д. С. Коротченко, который ещё недавно находился на партийной работе в Московском горкоме, а Председателем Президиума Верховного Совета УССР — Л. Р. Корниец, который в 30-е годы занимал не слишком высокие посты в партийном аппарате республики, а затем несколько месяцев был вторым секретарём обкома в Днепропетровске[23].

Перед титулами всех членов Политбюро ЦК КП(б)У стояло «и. о. », что означало «исполняющие обязанности». Во главе всех обкомов и наркоматов Украины стояли также «исполняющие обязанности». После краткой поездки по Украине, во время которой Никита Сергеевич впервые за 10 лет посетил родной Донбасс, в республике стали проводиться районные, городские и областные партийные конференции, так как нужно было освободить новых руководителей от словосочетания «исполняющий обязанности». В июне 1938 года с этой целью в Киеве состоялся XIV съезд КП (б) У. В июле здесь же прошла первая сессия недавно избранного Верховного Совета УССР, которая утвердила новый состав Совета Министров УССР.

В западных публикациях нередко писали о Хрущёве как об одном из виднейших организаторов террора как в Москве, так и на Украине. Мы далеки от того, чтобы утверждать, будто Хруще не имел никакого отношения к репрессиям. Он не был организатором и инициатором террора в Москве, хотя и принимал в нём участие. Когда Хрущёв прибыл на Украину, там уже закончилась проводившаяся на протяжении 1937 года страшная «мясорубка» Несомненно, что часть репрессий проводилась и в 1938 году, хотя бы в связи с арестами за пределами республики П. Постышева и С. Косиора, а также в связи с «устранением» Н. Ежова. Во многих случаях санкции на эти аресты давал уже сам Хрущёв

В январе-феврале 1939 года в связи с предстоящим XVIII съездом ВКП (б) на Украине вновь прошли партийные конференции. Выбирали делегатов на съезд и укрепляли руководство обкомов партии. 9 февраля 1939 года в газете «Советская Украина» появилась небольшая заметка о пленуме Днепропетровского обкома партии. В ней сообщалось, что пленум утвердил секретарём обкома по пропаганде Л. И. Брежнева. В это время он уже работал заведующим отделом обкома. Своим новым назначением он был обязан не Хрущёву, который определял лишь кадры первых секретарей обкомов, а своим друзьям — К. С. Грушевому и П. Н. Алфёрову, которые входили в руководство обкома, а также первому секретарю Днепропетровского обкома С. Б. Задионченко.

В речи на XVIII съезде партии Хрущёв уделил главное внимание успехам Украины и лишь мимоходом коснулся событий 1937 года. Он сказал: «Украинский народ с ненавистью относится к буржуазным националистам, ко всем этим подлым шпионам — любченкам, хвалям, затонским и прочей нечисти. Эти изверги, отбросы человечества прокляты трудящимися Советской Украины. С помощью этих врагов украинского народа фашисты хотели закабалить Советскую Украину. Не вышло и не выйдет навеки. Успешным и победоносным разгромом фашистских агентов — всех этих презренных троцкистов, бухаринцев и буржуазных националистов мы, прежде всего, обязаны лично нашему вождю, нашему великому Сталину»[24].

После съезда Н. С. Хрущёв стал членом Политбюро ЦК ВКП (б). Главное внимание в первой половине 1939 года Хрущёв уделял развитию экономики. Он побывал почти во всех крупных городах Украины. После террора 1937 — 1938 годов в нашей стране прошла своеобразная кампания массовых награждений, появились новые ордена и медали. Свой второй орден — Трудового Красного Знамени получил и Хрущёв.

Вторую половину августа он провёл в Москве, познакомился с павильоном Украины на Всесоюзной сельхозвыставке. Он не участвовал в переговорах с Риббентропом. Сразу после ратификации договора вернулся в Киев и как член военного совета Киевского Особого военного округа принял участие в обширных военных приготовлениях. Десятки дивизий были придвинуты к польской границе, чтобы 17 сентября перейти её и занять территории Западной Украины и Западной Белоруссии. Военных действий почти не было. Разбитые немцами и отступавшие на Восток части польской армии сдавались в плен без сопротивления. Все эти дни Хрущёв находился в Западной Украине. В октябре образованное Народное собрание Западной Украины приняло декларацию о вхождении в состав Украинской ССР. В ложе для почётных гостей этого Собрания сидели Н. Хрущёв и командующий Украинским фронтом С. Тимошенко.

Сравнительно спокойно прошёл для Украины 1940-й год. В магазинах, на колхозных рынках можно было недорого купить мясо, молоко, муку. Набирало темпы промышленное производство, увеличивалась добыча угля в Донбассе. Иным было положение в Западной Украине, Буковине и Бессарабии. Украинское население преобладало в сельской местности, а во многих городах — польско-еврейское население. Здесь находилось много беженцев из западных районов Польши. Польская интеллигенция пребывала в состоянии шока. Компартии Польши, Западной Украины и Западной Белоруссии были распущены Коминтерном на основании ложных обвинений. Приходилось срочно создавать новые партийные организации, а также поспешно проводить различные социальные реформы — национализировать промышленность и банки, ликвидировать помещичьи хозяйства, создавать колхозы. Местная буржуазия сознавала безнадёжность сопротивления. Немало «социально чуждых» граждан из числа поляков, евреев, украинцев, белорусов было депортировано в восточные и северные районы СССР. Существуют разные данные об общем числе депортированных. Цифры колеблются в пределах от одного до полутора миллионов человек. Некоторые из депортированных оказались вскоре в исправительно-трудовых лагерях. Не исключено, что часть людей из западных районов Украины и Белоруссии похоронена в тех десятках братских могил, которые обнаружены совсем недавно в лесных массивах близ Минска и Киева. Однако большая часть депортированных попала в так называемые «спецпоселения», и люди трудились на самых различных предприятиях. Только на строительстве железной дороги в Архангельской области работало в 1940 году около 100 тысяч поляков. Среди депортированных в то время поляков был и молодой гимназист Войцех Ярузельский, который через два или три года стал офицером сформированной в Советском Союзе польской военной части. Позднее она стала ядром новой польской армии. Конечно, Хрущёв не мог не содействовать каким-то образом этому «очищению» Западной Украины.

С самого начала работы на Украине Хрущёв много ездил по республике, выступая с различными речами и докладами. Украина считалась житницей СССР, и ему приходилось много внимания уделять сельскому хозяйству. Он знакомится с Т. Д. Лысенко, которому покровительствовал Сталин. В мае 1940 года в Киеве состоялся съезд Компартии воссоединённой Украины. Состав руководства республики почти не изменился. Можно отметить лишь, что в Политбюро вошёл И. А. Серов, новый нарком внутренних дел республики. Между ним и Хрущёвым установились тесные отношения. Хрущёв близко познакомился и с Г. К. Жуковым, который стал командующим Киевским военным округом.

В 1940 году Румыния передала Советскому Союзу Северную Буковину, населённую по преимуществу украинцами, а также Бессарабию. Сразу после вступления Красной Армии в Бессарабию Хрущёв выехал в Кишинёв, где выступил на большом митинге жителей города.

Не предвещало скорой войны начало 1941 года. Вся пропаганда настраивала советских людей на мысль, что война проходит мимо них. Виды на урожай были хорошими. В одном из своих многочисленных выступлений Хрущёв указал на кукурузу как на прекрасную кормовую культуру, которой принадлежит большое будущее. Он требовал значительно увеличить на Украине посевы кукурузы. Имя Хрущёва обретало популярность. В республике было уже немало колхозов «имени Хрущёва». Его имя присвоили и Донецкому индустриальному институту.

При всём доверии к Сталину Хрущёв сомневался в том, что Германия вскоре не начнёт войны на Востоке. Хрущёва беспокоили тревожные сообщения с советско-германской границы. Вместе с новым командующим Киевским военным округом генералом М. П. Кирпоносом он не раз выезжал в пограничные районы, следил за строительством оборонительных сооружений. В распоряжение округа перебрасывались крупные военные соединения из других районов. Но вся эта работа шла медленно, войска комплектовались по штатам мирного времени, имели мало боеприпасов. Хрущёв с возмущением узнал однажды, что из-за недостатка боеприпасов танковые части на границе не могут проводить учебные стрельбы. В апреле 1941 года Хрущёв и Кирпонос обратились к Сталину с просьбой ускорить строительство оборонительных сооружений и комплектование оружием и боеприпасами частей в приграничных районах. Эти просьбы остались без внимания[25]

В середине июня Хрущёв находился в Москве. 20 числа он попросил Сталина отпустить его в Киев, прямо сказав, что боится, как бы война не застала его в пути. В Киеве заканчивалось строительство крупного стадиона, которому присвоили имя Хрущёва. Его предполагалось открыть 22 июня, проведя здесь большой митинг и соревнования.

В ночь на 22 июня в расположение пограничных частей перебежал фельдфебель 74-й дивизии. Он сообщил, что утром начнётся немецкое наступление. М. Кирпонос немедленно передал это Хрущёву и новому начальнику Генерального штаба Г. Жукову. Через полчаса обо всём доложили Сталину. Но Сталин не придал сообщению особого значения и отправился к себе на дачу. Жуков в Москве, а Хрущёв в Киеве не ложились спать. Подтвердились их наихудшие опасения: рано утром германские войска перешли границу СССР. Города западных районов страны подверглись бомбардировке. Началась война.

5. Н. С. Хрущёв в годы Отечественной войны

Н. С. Хрущёв был членом военного совета Киевского военного округа. Без его ведома и согласия важные решения не принимались. Дополнительную власть Хрущёву давало то обстоятельство, что он был первым секретарём ЦК КП(б)У и членом Политбюро ЦК ВКП(б). Он контролировал работу промышленности и транспорта республики, формирование народного ополчения, мобилизацию населения на строительство оборонительных сооружений и пр. На решение военных вопросов Хрущёв переключил теперь все внимание.

Военные действия складывались неблагоприятно. Правда, на Южном фронте, которым командовал И. В. Тюленев, немецко-румынские части не смогли пока форсировать Прут. Только 16 июля противник вошёл в Кишинёв, наши войска отходили за Днестр, рассчитывая создать здесь новую линию обороны. Сложнее складывалась обстановка в полосе Юго-Западного фронта. Созданные на прежней государственной границе укреплённые районы были законсервированы и лишены вооружений. Они не могли задержать противника. 30 июня немцы заняли Львов, а уже 7 июля один из моторизованных корпусов, пройдя за неделю более 200 километров, ворвался в Бердичев. Танковая группа генерала Клейста прорвалась 11 июля к переднему краю Киевского укреплённого района, стремясь захватить с ходу столицу Украины. Положение стало критическим, и многие военные растерялись. Хрущёв позднее вспоминал: «В начале войны события развивались не в нашу пользу, советские войска попали в тяжёлое положение. И вот на пятый или шестой день войны мы с командующим фронтом послали члена военного совета генерала Вашугина в один из танковых корпусов, чтобы передать приказ о том, как наилучшим способом использовать силы этого корпуса. По возвращении из корпуса Вашугин зашёл ко мне. Был он в очень тяжёлом, растерянном состоянии. „Всё погибло, всё идёт, как во Франции, конец всему. Я застрелюсь“. „Что вы, безумец, опомнитесь“. Но не успел я ничего сделать, как он выхватил пистолет и застрелился тут же на моих глазах»[26].

Хрущёв и Кирпонос возглавили оборону Киева. На Украине налаживалось производство оружия и боеприпасов. Созданный ещё при И. Якире Киевский укреплённый район был расконсервирован. Жители города окружили его дальние подступы глубоким противотанковым рвом. Создавалось народное ополчение. В результате немецкие войска не смогли с ходу захватить город, и под Киевом развернулось крупное сражение, сковавшее значительные силы врага. Ни в июле, ни в августе вермахт не смог занять город. Однако, обойдя его, немецкие войска продвинулись далеко на Восток. В линии фронта образовался Киевский выступ. Это было опасно, так как враг держал инициативу. Окружение Киева могло повести к крупному поражению на всём южном направлении. Было ещё не поздно оставить город и создать новую линию обороны на путях к Харькову и Донбассу. Это понимали Будённый, Хрущёв, Жуков, Кирпонос. Но Сталин запретил оставлять Киев.

Настроение Сталина в первые месяцы войны было крайне неустойчивым. Однажды в разгар летних сражений Сталин вызвал Хрущёва в Москву. «Когда я вошёл на командный пункт, — вспоминал Хрущёв, — а он находился тогда на улице Кирова, по-старому — на Мясницкой улице, в станции метрополитена, то я увидел Сталина; он был совершенно деморализован. Сидел серый на кушетке, и, когда я подошёл, он вяло ответил на моё приветствие, пожал мне руку, спросил, какое положение. Я ему сказал, что положение тяжёлое, потому что мы отступаем. Он мне опять пробурчал: „Вот говорили, что есть русская смекалка, где же эта смекалка?“ Ну меня это просто возмутило: как может Сталин говорить о русской смекалке, то есть посылать упрёк за неудачу, которая случилась, на русских людей, в том числе и на украинцев и белорусов, потому что первый удар был организован против этих республик. Как он мог бросить такой упрёк, когда в этом поражении, которое терпели наши войска, виноват был Сталин; он был виноват в том, что уничтожил кадры и не использовал всех материальных возможностей, которые были созданы трудом и потом советских людей… »[27]

Хрущёв здесь приписывает себе такие мысли, которые появились у него значительно позднее.

К осени, когда общее продвижение немецкой армии задержалось, Сталин оправился от первоначальной растерянности, но все ещё не отдавал себе отчёта в сложившейся ситуации и не проявлял должной гибкости. Вот как описывает ситуацию на юго-западе Г. Жуков: «… Я продолжал:

— Юго-Западный фронт необходимо целиком отвести за Днепр. — А как же Киев? — спросил Сталин.

— Киев придётся оставить, — ответил я. — На западном направлении нужно немедля организовать контрудар с целью ликвидации Ельнинского выступа. Этот плацдарм противник может использовать для удара на Москву.

— Какие там ещё контрудары, что за чепуха? — вспылил Сталин. — Как вы могли додуматься сдать врагу Киев?

Я не мог сдержаться и ответил:

— Если вы считаете, что начальник Генерального штаба способен только чепуху молоть, тогда ему здесь делать нечего. Я прошу освободить меня от обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт…

— Вы не горячитесь, — сказал Сталин. — А впрочем, если вы так ставите вопрос, мы без вас можем обойтись»[28].

На следующий день Жуков был снят с должности начальника Генерального штаба и отправлен на фронт под Ельню. Он сумел организовать здесь успешный контрудар. Но для Юго-Западного фронта военная некомпетентность Сталина обернулась трагедией. «Немецкие войска замкнули кольцо окружения вокруг значительной группировки советских войск. 21 сентября эти войска оставили Киев, но вырваться из окружения смогли только отдельные группы бойцов и командиров. Погиб почти весь штаб фронта во главе с генералом Кирпоносом.

Н. С. Хрущёв и командующий юго-западным направлением С. М. Будённый находились в эти дни вне кольца окружения. Но в их распоряжении не было достаточно войск, чтобы прикрыть образовавшиеся бреши. Немецкие армии покатились на восток, захватывая Левобережную Украину. О мужестве Хрущёва в эти дни свидетельствует следующий эпизод. Его ставка располагалась в особняке в центре г. Харькова. Но Харьков было решено сдать без боя, отведя войска в район Воронежа и Курска. В это время конструктор И. Т. Старинов разработал мощную мину, которая могла взорваться от радиосигнала с большого расстояния. Первую такую мину заложили на глубине нескольких метров под особняк, где работал Хрущёв. Несколько дней он работал в ставке и покинул её за два-три часа перед вступлением в город передовых немецких частей. У противника в городе действовали разведчики, но они не заметили ничего подозрительного. Как ожидалось, после обычной проверки именно в особняке, где работал Хрущёв, расположился штаб немецкой 68-й дивизии. Через несколько недель, уже из-под Курска, радисты послали в Харьков закодированный радиосигнал, и немецкий штаб взлетел на воздух[29].

Летом и осенью 1941 года Хрущёву было не до речей, да и трудно было бы объяснить народу причины поражений. Ещё 8 июля руководители Украины, включая Хрущёва, подписали Обращение к украинскому народу с призывом к беспощадной борьбе с врагом. В январе 1942 года вместе с другими руководителями республики Хрущёв подписал новое Обращение к украинскому народу, призывая население республики вести партизанскую войну, не подчиняться немецким приказам, не давать врагу хлеб и мясо. «Мы напрягаем все силы, — говорилось в Обращении, — чтобы освободить вас»[30].

Весной 1942 года Юго-Западный фронт стал планировать крупную наступательную операцию в направлении Харькова. Но Ставка выделила фронту мало войск. Красная Армия прорвала оборону противника и продвинулась вперёд на десятки километров, но развить успех не смогла. Более того, немецкие войска вскоре перешли в контрнаступление и окружили советские дивизии. Хрущёв тяжело переживал поражение и позднее много раз возвращался к событиям той весны. По его словам, он дважды звонил на дачу Сталина с просьбой разрешить отход нашим дивизиям и санкционировать прекращение Харьковской наступательной операции. Оба раза Сталин отказывался брать трубку, разговор вёлся через Маленкова. Верховный Главнокомандующий приказал продолжать наступление. По версии Жукова, Сталин не отменил Харьковской операции только потому, что само командование Юго-Западного фронта преуменьшало опасность ситуации и считало возможным продолжать наступление. Эти телефонные разговоры не фиксировались, и сегодня трудно установить истину. Большая часть военных историков склонна возлагать главную ответственность за неудачу Харьковской операции на Ставку, т. е. на Сталина. Во всяком случае, поражение было тяжёлым, и около 150 тысяч советских воинов попали в плен.

Через несколько дней после поражения Сталин вызвал Хрущёва в Москву. Впервые Хрущёв испытывал страх за свою судьбу и готовился к худшему, даже к аресту. После нескольких недель напряжённого ожидания Хрущёва назначили членом военного совета Сталинградского фронта, командующим которого стал генерал А. И. Ерёменко.

Находясь в действующей армии, Хрущёв уделял много внимания партизанскому движению — оно приобрело на Украине большой размах. В республике действовали сотни крупных и мелких партизанских отрядов, здесь функционировали десятки подпольных обкомов, горкомов и райкомов и даже подпольный ЦК КП(б)У. Но образовались также националистические вооружённые формирования, которым часто покровительствовали оккупанты. Главные базы УПА (украинская повстанческая армия) и УНРА (украинская народно-революционная армия) находились в Западной Украине.

Конечно, Хрущёв не решал под Сталинградом чисто военные вопросы, хотя и участвовал в обсуждении важнейших проблем фронта. Основной задачей политорганов фронта было поддержание высокого морального и политического уровня, а стало быть, и боевого духа бойцов и командиров. Хрущёв постоянно бывал в войсках, рядом с передовой, в простреливаемой зоне. Опасность всегда оставалась большой. Однажды он находился со своими помощниками в избе, по которой противник открыл артиллерийскую стрельбу. Командир части предложил всем перейти в более безопасное место. Через несколько минут крупный снаряд прямым попаданием разрушил избу. Конечно, любой фронтовой генерал мог бы рассказать немало подобных историй. Иногда Хрущёву, который имел звание генерал-майора, приходилось решать и чисто военные вопросы. В то время, когда все внимание и все силы были прикованы к Сталинграду, на флангах фронта не всё обстояло благополучно. Хрущёв проехал по степи вдоль Волги от Сталинграда до Астрахани. На многих участках не было боеспособных частей, да и Астрахань оказалась не подготовленной к отражению сколько-нибудь серьёзного наступления противника. Своей властью он принял меры к укреплению южного участка Сталинградского фронта.

По свидетельству маршала А. Василевского, Хрущёв был человеком энергичным, смелым, постоянно бывал в войсках, никогда не засиживался в штабах и на командных пунктах, стремился видеть и разговаривать с людьми, и, надо сказать, люди его любили[31].

Хрущёв участвовал в разработке планов контрнаступления Красной Армии под Сталинградом и выступил на большом митинге, посвящённом окончанию Сталинградской битвы.

После расформирования Сталинградского фронта Хрущёв получил назначение на Южный фронт, которым командовал А. Ерёменко, а позднее Р. Малиновский. Этот фронт освободил Ростов-на-Дону. Зимнее наступление 1942/43 года привело к освобождению некоторых районов Украины. Хрущёв был переведён на Юго-Западный фронт, ему присвоили звание генерал-лейтенанта.

Уже на исходе зимнего наступления советские войска освободили Ворошиловград, а затем и Харьков. Хрущёв немедленно посетил эти города. Он был награждён своим первым боевым орденом — Суворова 2-й степени — «за умелое и мужественное руководство боевыми операциями и достигнутые в результате этих операций успехи».

В марте 1943 года его постигло большое личное горе — под Смоленском погиб старший сын Леонид, самолёт которого, сбитый над оккупированной территорией, упал в болотистых лесах. Направленные в этот район партизаны не нашли самолёта — пробив промёрзший верхний слой, он ушёл глубоко в трясину.

С освобождением части Украины Хрущёв начинает заниматься не только военными делами. Так, он и Корниец подписали постановление о подготовке к уборке урожая на освобождённых территориях и о восстановлении животноводческих ферм. Но Германия ещё надеялась на победу и готовилась к новому наступлению. В знаменитой Курской битве с советской стороны участвовали войска пяти фронтов — Брянского, Центрального, Воронежского, Степного и Юго-Западного. Хрущёв был членом военного совета Воронежского фронта. Наша победа на Курской дуге, освобождение Орла и Белгорода открыли путь на Украину. Был организован Первый Украинский фронт, командующим которого стал генерал армии Н. Ф. Ватутин, а членом военного совета — Н. С. Хрущёв.

В конце августа наши войска окончательно освободили Харьков. В сентябре и октябре Москва салютовала в честь освобождения Сталино, Сум, Чернигова, Полтавы, Запорожья, Днепропетровска, Днепродзержинска. Войска с ходу форсировали Днепр и образовали на его правом берегу несколько плацдармов. Наиболее успешно действовали части на Лютежском плацдарме, поэтому сюда перебрасывались ударные силы фронта. 2 ноября войскам объявили приказ, подписанный Ватутиным и Хрущёвым, о наступлении на Киев. Оно развивалось стремительно, и его возглавили лично Хрущёв и Ватутин. 5 ноября первые боевые части ворвались в пригороды Киева, а в ночь на 6 ноября столица Украины была очищена от вражеских войск.

Вокруг имени Хрущёва сложилось немало легенд, сочинённых его приверженцами и недоброжелателями. В одной из них говорилось, что 6 ноября, после торжественного заседания по случаю годовщины Октября, Сталин устроил для приближённых большой ужин, на котором был и Хрущёв. Неожиданно Сталина позвали к телефону. Вернувшись, он сказал: «Киев взяли». И при одобрении гостей приказал: «Пляши, Никита, пляши. Киев же взяли». И Хрущёв, едва не на столе, стал отплясывать гопака. Все это, конечно, чистая выдумка. 6 ноября Хрущёв находился в атакующих частях фронта, вместе с которыми он вошёл в горящий город. Уже через несколько часов в Киев прибыли и другие руководители республики. 8 ноября Хрущёв направил Сталину письмо «О положении в Киеве». В письме говорится об огромных разрушениях, об угоне и убийстве тысяч жителей. «Киев производит впечатление вымершего города»[32].

Закрепившись на правом берегу Днепра и отбив немецкое контрнаступление, наши войска начали подготовку к новому наступлению. Но Хрущёв уже не пошёл дальше на запад с войсками. 6 февраля 1944 года указом Президиума Верховного Совета УССР он был назначен Председателем Совета Народных Комиссаров УССР. При этом он остался и первым секретарём ЦК КП(б)У.

Перебравшись из штабов и землянок в просторный кабинет в Киеве, Хрущёв с присущей ему энергией принялся за решение проблем разорённой Украины и, пока шла война, не снимал своей генеральской формы. 10 февраля он встретился с прославленным партизанским командиром дважды Героем Советского Союза С. А. Кочпаком. Украинские партизаны выходили из лесов и подполья. Часть из них пополняла действующую армию, других рекомендовали на руководящую работу в республике. Положение на селе было тяжёлым. Большинство производственных построек было разрушено, крупный рогатый скот почти весь вырезан. Пришлось организовать доставку скота из Средней Азии, из Татарской АССР, Казахстана, Сибири. На посевные работы выходили женщины с мотыгами и лукошками — здоровые мужчины воевали или погибли, миллионы молодых украинцев были угнаны для работы в Германию. Хрущёв ездил по освобождённым областям, составляя перечень недостатков, вырабатывал предложения по их устранению. Этот материал в форме письма областным руководителям публиковался в газетах.

Много внимания и сил требовало восстановление промышленных предприятий, шахт, рудников, электростанций, линий связи, железных и шоссейных дорог. Ещё раньше правительство СССР признало целесообразным сохранить эвакуированные предприятия на новых местах, а на освобождённых территориях строить новые, вернув лишь необходимое число рабочих и инженерно-технических работников. Восстановительные работы шли быстро, несмотря на недостатки жилья и рабочей силы.

В марте 1944 года советские войска возобновили наступление и вышли к старой государственной границе СССР на реке Прут. Были освобождены Николаев, Черновицы, Одесса, Тарнополь. В Киеве состоялась сессия Верховного Совета УССР, заслушавшая доклад об освобождении Украины и задачах восстановления народного хозяйства республики. Показательно, что некоторые депутаты, заканчивая своё выступление, произносили не только традиционную здравицу в честь «великого Сталина», но и в честь «верного соратника Сталина», «человека, с именем которого связаны годы расцвета Украины и освобождения её от немецких захватчиков», т. е. Хрущёва.

17 апреля 1944 года Н. С. Хрущёву исполнилось 50 лет. Все газеты опубликовали приветствия юбиляру от ЦК ВКП(б), СНК СССР, Президиума Верховного Совета СССР, а также указ о его награждении вторым орденом Ленина. Все предприятия и учреждения Украины прислали ему приветствия, в газетах республики появились воспоминания писателей (М. Рыльского, П. Тычины и др.) об их встречах с ним.

В мае Хрущёв снова отправился в длительную поездку по освобождённой части Украины. Особое внимание приходилось уделять восстановлению Донбасса и Днепрогэса, так как повсюду ощущался недостаток топлива и энергии. В июле, после освобождения Белоруссии, наши войска прорвали фронт на львовском направлении и в короткий срок освободили всю Западную Украину. Как недавно через Москву, через Киев провели под конвоем колонны пленных немецких солдат, офицеров, генералов. Через день после освобождения Львова Хрущёв выступил здесь на большом митинге. Затем он побывал в Бориславе и Дрогобыче. В середине октября после боев в Трансильвании и Закарпатье вся территория Украины была освобождена от оккупации. Это событие отмечала вся страна. На торжественном заседании в Киеве Хрущёв сделал доклад, публиковавшийся в газетах под заголовком «Настал и на нашей улице праздник!».

Но не было ещё мира в некоторых районах Украины. В лесах её западной части сохранилось немало отрядов УПА и УНРА. К ним присоединились недавние полицаи, старосты и все те, кто активно сотрудничал с оккупантами. Лишь руководство бандеровцев, мельниковцев и бульбовцев (от имени Тараса Бульбы — героя легенд XVII века) отступило на Запад. Борьба с националистами оказалась жестокой. Многие сельские жители давали им приют и пищу под угрозой оружия. Чтобы подорвать базу движения, в 1945 — 1946 годах сотни сел и хуторов Западной Украины поголовно выселялись в различные районы Сибири. Десятки тысяч спецпереселенцев с Украины работали, например, на рудниках и предприятиях Читинской области. Что касается активных бандеровцев, мельниковцев и бульбовцев, то часть их была убита в боях, немногие ушли в подполье или на Запад, попавшие в плен приговаривались к расстрелу или к длительным срокам заключения.

В данном случае речь шла о крайних проявлениях воинствующего национализма. Явно с согласия Сталина и Хрущёва было решено использовать в целях сплочения нации патриотические силы республики. Как важные политические кампании отмечались юбилейные даты, связанные с именами Т. Шевченко и Леси Украинки, а также юбилеи И. Франко, М. Коцюбинского, Г. Сковороды, Н. Лысенко, Панаса Мирного, Марко Вовчок, П. Грабовского и других видных деятелей украинской культуры. Город Переяслав, где было принято решение о воссоединении Украины с Россией, переименовали в Переяслав-Хмельницкий в честь Богдана Хмельницкого. Началась подготовка к изданию Украинской энциклопедии. Как и в Москве, на Украине начала восстанавливаться легализованная православная церковь. Хрущёв пригласил к себе для беседы представителей православных общин и духовенства г. Киева.

Такая же энергичная деятельность по восстановлению хозяйственной и культурной жизни Украины продолжалась и в 1945 году. Но наибольшее внимание Хрущёв уделял всё-таки проведению весеннего сева. Москва требовала значительного увеличения производства продуктов сельского хозяйства.

Весной 1945 — года Хрущёв имел возможность познакомиться с И. Б. Тито, который, возвращаясь из Москвы, провёл два дня в Киеве. Здесь же, в Киеве, застал Хрущёва и День Победы.

В июне 1945 года Хрущёв выезжает в Москву. 24 июня во время Парада Победы он находился на трибуне Мавзолея вместе со Сталиным и его ближайшим окружением. По Красной площади проходили сводные колонны фронтов. Во главе одной из них шёл, блестя четырьмя орденами на груди, генерал-майор Л. И. Брежнев.

18-я армия, начальником политотдела которой в годы войны был Л. И. Брежнев, принимала участие в освобождении Южной Украины, и одним из орденов, которым был награждён молодой генерал-майор, был орден Богдана Хмельницкого. Он был введён по предложению Н. С. Хрущёва. Возможно, Н. С. Хрущёв уже забыл о бывшем секретаре Днепропетровского обкома партии, и Л. И. Брежнев, которому очень нравилась его недавно полученная генеральская форма, ещё более полугода оставался на должности начальника политуправления Прикарпатского военного округа. Но в начале 1946 года численность Советской Армии начала быстро сокращаться. С другой стороны, Н. С. Хрущёв продолжал отзывать из армии бывших партийных и государственных работников. Л. И. Брежневу было предложено вернуться на Украину. По рекомендации ЦК КП(б)У он был избран первым секретарём Запорожского обкома партии. Запорожская область принадлежала к числу сравнительно небольших областей Украины, и после войны во всей области насчитывалось менее одного миллиона человек. Однако это была очень важная для республики промышленная область. Здесь находились такие крупные центры металлургической промышленности, как заводы «Запорожсталь» и «Днепроспецсталь». В области имелось много машиностроительных заводов различного профиля, а также крупнейшая и наиболее известная в то время Днепровская гидроэлектростанция им. В. И. Ленина мощностью в 650 тысяч киловатт. Восстановительные работы в области начались с первых дней её освобождения, но шли пока ещё медленно. Ускорить работы по восстановлению заводов и Днепрогэса — такую задачу поставил Н. С. Хрущёв перед Л. И. Брежневым. Но об этом подробнее мы будем говорить в следующей главе.

1. Послевоенные годы на Украине

К своему 50-летию Хрущёв сумел, казалось бы, завоевать доверие Сталина, внимательно следившего за поведением людей, входивших в его окружение. Преимущество Хрущёва состояло в том, что он находился не в Москве, а в Киеве, во главе крупнейшей после РСФСР республики Союза. При этом Украина обладала большой автономностью в решениях. Только на Украине было своё Политбюро. В предисловии к первому тому воспоминаний Хрущёва его западный биограф, писатель и дипломат Эвард Кранкшоу отмечал: «Для Хрущёва спасением являлось то, что он был послан наместником Сталина на Украину. Двенадцать лет он жил вдали от Москвы — вдали от повседневного маневрирования перед Сталиным, вдали от интриг, от угодничества, наушничества, от всего того, что подрывало силы и морально разлагало даже таких одарённых людей, как Маленков. Три года до войны и пять лет после того, как Хрущёв снова вернулся на Украину в качестве первого секретаря украинской компартии, а также Председателя Совета Министров республики, — восемь лет Хрущёв был хозяином над 40-миллионным народом, причём народом упорным, практичным, трудолюбивым, населяющим край, который издавна был житницей Советского Союза и его главной промышленной базой. Там, держась как можно дальше от окружения Сталина, Хрущёв мог быть самим собой, развивать свои способности, формировать свой характер, который иначе мог бы быть сломан»[33].

Конечно, Сталин давал всем почувствовать их зависимость. Его тяжёлую опеку ощущал и Хрущёв. Но в пределах Украины он сам обладал почти неограниченной властью, ибо представлял здесь Сталина. Такое положение могло способствовать развитию грубости, нетерпимости, самодурства, и мы погрешили бы против истины, если бы сказали, что Хрущёв полностью избег этой опасности. Но в то же время работа на Украине позволяла ему развить самостоятельность, решительность, твёрдость, находчивость и природный ум. Хрущёв уступал в знании теории или общем образовании таким членам Политбюро, как А. Жданов и Н. Вознесенский. Но Никита Сергеевич лучше, чем кто-либо из окружения Сталина, знал о реальных проблемах и жизни простых людей, рабочих, крестьян, служащих. Даже Сталин, желая упрекнуть, а не похвалить Хрущёва, назвал его однажды «народником». Среди большей части населения Украины он был действительно популярен, к нему с уважением относились и работники среднего звена управления. Привилегии, которыми пользовались эти люди, не избавляли их от необходимости работать с чрезвычайным напряжением и почти без отдыха. С таким же напряжением работал и сам Хрущёв.

Проблем было много. В 1945 году предприятия Украины давали только четвёртую часть довоенной продукции. Хрущёв не любил руководить по телефону. Он, как и прежде, постоянно выезжал в разные области республики. В июле 1945 года он был в Одессе и Николаеве, затем в Полтавской и Харьковской областях. Осенью больше недели провёл в Закарпатской Украине, которая по договору с Чехословакией отошла в состав УССР. Вся украинская нация воссоединилась в одной республике, и это событие отмечалось на Украине как национальный праздник.

Положение дел в республике с осени 1945 года стало заметно улучшаться. Были демобилизованы сотни тысяч солдат старших возрастов и офицеров, не имевших специальной подготовки. Их встречали радостно и торжественно — в родные города и деревни вернулась едва ли десятая часть из тех, кто уходил на фронт, и вся республика была покрыта братскими могилами. Без почестей вернулись домой и оставшиеся в живых военнопленные, проходившие специальные «фильтрационные» лагеря. Многих офицеров после фильтрации приговаривали к различным срокам заключения, часть солдат была ограничена в правах. Возвращались на Украину и миллионы молодых мужчин и женщин, которых немцы насильно угнали на работу в Германию. Некоторые остались в эмиграции. Немало перемещённых лиц было по разным мотивам репрессировано уже в СССР. Но большинство вернулось на Украину, и права этих людей были урезаны не столь значительно, как права военнопленных. В некоторых сёлах республики репатриированные составили до половины населения. Возвращались на

Украину и сотни тысяч рабочих и служащих, эвакуированных в 1941 году в восточные районы страны. Были демобилизованы женщины и девушки, которые призывались в различного рода вспомогательные части. Вернулись домой и солдаты, которые служили в армии ещё с 1938 — 1939 годов. И всё же в 1945 году Украина не выполнила план хлебозаготовок, и в ноябре хлеб и кукуруза стояли неубранными на десятках тысяч гектаров, не хватало ни рабочих рук, ни машин. Посеять было легче, чем убрать.

В 1946 году восстановление промышленных предприятий шло быстро. Иначе сложились дела в сельском хозяйстве. Осенью 1945 года шло мало дождей, озимые слабо развились и были повреждены морозами. Тракторов не хватало, на посевных работах широко использовались коровы, что резко отразилось на удоях молока. Хрущёв призывал расширять посевы кукурузы и проса, но не хватало ни техники, ни рабочих рук. Однако самый страшный удар нанесла природа. Засуха началась в Молдавии, потом распространилась по юго-западу Украины, а летом охватила и Поволжье. По масштабам она была тяжелей, чем в 1921 году, её можно было бы сравнить с засухой 1891 года. Городскому населению хлеб выдавали по карточкам. Во многих сёлах Украины начался настоящий голод, и Хрущёв настаивал перед Москвой о введении карточек и общественного питания в деревнях, так как ослабевшие крестьяне не имели сил для работы. Украина собрала в 1946 году 200 миллионов пудов зерна, хотя только государству нужно было сдать 400 миллионов пудов. Сталин, однако, отказался предоставить республике необходимую помощь и отправил Хрущёву оскорбительную телеграмму.

Несмотря на тяжёлые условия, сев озимых в 1946 году прошёл лучше, чем в 1945-м. Было принято решение об укреплении партийных организаций в ряде областей. Первым секретарём обкома в Запорожье был избран, по рекомендации ЦК КП(б)У, Л. И. Брежнев.

Много внимания Хрущёв уделял улучшению работы угольных шахт, которые в 1946 году дали 52% довоенной добычи. В Донбассе давали уголь уже 138 основных шахт из 279 работавших здесь до войны.

В 1946 году Хрущёв впервые в своей жизни выехал за пределы СССР. В генеральской форме инкогнито он побывал с группой специалистов в Австрии, Венгрии и Восточной Германии. Решался вопрос о репарациях. Как раз в 1946 году писатель Александр Фадеев после встречи с Хрущёвым сделал такую запись в своём дневнике: «Его обаяние — в цельности народного характера.

Ум его тоже народный — широкий и практический и полный юмора… И хотя он русский, трудно было бы найти другого такого руководителя для Украины»[34].

В начале 1947 года Сталин решил «укрепить» руководство на Украине. 13 марта в Киеве Пленум ЦК КП(б)У постановил: «В целях укрепления партийной и советской работы Пленум принял решение о разделении постов Председателя Совета Народных Комиссаров и первого секретаря ЦК КП(б)У. Пленум избрал первым секретарём ЦК КП(б)У Л. М. Кагановича с оставлением Н. С. Хрущёва Председателем Совета Народных Комиссаров УССР».

Хрущёв должен был не только молча согласиться с этим обидным для него решением, но и публично приветствовать его как «помощь» республике. Однако и для Кагановича новое назначение выглядело как понижение, и он, очевидно, выговорил себе право вернуться в Москву после того, как «будет наведён порядок на Украине». Каганович не стал проводить существенных изменений в сложившемся на Украине аппарате управления и старался ладить с Хрущёвым.

На Украине ожидался хороший урожай, хотя ещё боялись повторения засухи.

Летом 1947 года Каганович побывал на ряде крупнейших предприятий юга Украины. Между ним и Хрущёвым произошло фактическое разделение труда. Каганович взял на себя руководство промышленностью и культурой, а Хрущёв — сельским хозяйством. В газетах иногда сообщалось, что в том или ином городе Каганович выступил с «яркой речью». Но за весь 1947 год ни одной «яркой речи» Кагановича не было опубликовано.

Урожай 1947 года был действительно обильным. 13 областей выполнили хлебозаготовки до 30 сентября. 10 октября Каганович и Хрущёв доложили о досрочном выполнении плана хлебозаготовок. Легче стало с продуктами и в республике и в Союзе, что позволило к концу года отменить карточную систему на продукты питания.

Вступали в строй восстановленные промышленные предприятия. В 1947 году объём промышленного производства на Украине увеличился на 30 %.

Известно, что ещё в 1946 — 1947 годах по инициативе Сталина и Жданова в нашей стране начали проводиться шумные идеологические кампании по «наведению порядка» в литературе, музыке, философии, истории. Не осталась в стороне от этих кампаний и Украина. Республиканской писательской организацией руководил М. Рыльский, крупный украинский поэт, учёный, общественный деятель. В 1943 году его избрали в Академию наук СССР. Он был также удостоен Сталинской премии. И вот теперь именно Рыльский стал главным объектом идеологической травли, организованной Кагановичем. Рыльский был освобождён от руководства Союзом писателей Украины. Его публично обвинили во «враждебных националистических взглядах», которые он «умело протаскивал под внешней формой патриотизма»[35].

Этот несправедливый выпад вызвал недоумение и возмущение в широких кругах украинской интеллигенции. Кампания против Рыльского и некоторых других писателей не имела продолжения. В декабре 1947 года Кагановича снова назначили одним из заместителей Председателя Совета Министров СССР, и он покинул Украину. Первым секретарём ЦК КП(б)У вновь стал Н. С. Хрущёв. Однако продолжало действовать решение о разделении высших постов в республике. Как раз в это время наименование «народный комиссар» было заменено на «министр». Председателем Совета Министров УССР стал Д. С. Коротченко.

Через 14 лет после описываемых событий, выступая на XXII съезде КПСС, Н. В. Подгорный, возглавлявший в начале 60-х годов КПУ, говорил: «… нельзя не рассказать о провокационной деятельности на Украине Кагановича, Став в 1947 году секретарём ЦК КП Украины, он окружил себя сворой беспринципных людей и подхалимов, избивал преданные партии кадры, травил и терроризировал руководящих работников республики. Как настоящий садист, Каганович находил удовлетворение в издевательствах над активистами, над интеллигенцией, унижал их человеческое достоинство, грозил арестами и тюрьмой. Не случайно до сих пор многие партийные, советские и творческие работники называют период пребывания Кагановича „чёрными днями“ для Советской Украины… Считая себя непогрешимым, Каганович единолично, в обход ЦК, решал важнейшие вопросы жизни республики, причём очень часто неправильно. Будучи большим мастером интриг и провокаций, не имея буквально никаких оснований, он обвинил в национализме ведущих писателей республики, а также ряд руководящих партийных работников. По указанию Кагановича в печати появились разносные статьи против ряда преданных партии и народу писателей… Товарищ Хрущёв пользовался огромным авторитетом среди коммунистов и всех трудящихся Украины и, опираясь на них, всеми мерами срывал провокации со стороны Кагановича»[36].

Мы не собираемся здесь обелять Кагановича. Но в словах Подгорного имеется немалая доля преувеличения. 1947 год не являлся для Украины «черным годом». Её успехи в том году неоспоримы. Жизнь народа заметно улучшилась в сравнении с 1945 — 1946 годами. Между Кагановичем и Хрущёвым происходили споры, но не было той постоянной борьбы, о которой говорил Подгорный.

В начале 1948 года торжественно отмечалось 30-летие Советской Украины. Тысячи рабочих, колхозников и служащих были награждены орденами и медалями. Получили орден Ленина и Н. С. Хрущёв, Д. С. Коротченко, М. С. Гречуха, Л. М. Каганович.

Политическая обстановка на Украине оставалась, однако, сложной и после отъезда Кагановича. Хрущёв сумел защитить Рыльского от несправедливых нападок. Но было бы наивно думать, что проходившие по всей стране различные погромные кампании обойдут Украину. Так, после печально известной августовской сессии ВАСХНИЛ на Украине началось избиение «морганистов-менделистов». В постановлении «О состоянии и мерах улучшения музыкального искусства на Украине» шельмовались местные «эпигоны буржуазной музыки». Активно подхватили на Украине и кампанию против «безродных космополитов». Некоторые из деятелей еврейской национальной культуры, уцелевшие от гитлеровского нашествия, были арестованы, все учреждения еврейской культуры ликвидированы. Если Хрущёв и не являлся инициатором такой политики, то он и не протестовал против неё.

Внимание Хрущёва к сельскому хозяйству и умелая работа министра сельского хозяйства УССР В. Мацкевича давали свои результаты. 1948 год оказался ещё более урожайным. Республика сдала хлеба больше, чем в довоенном 1940 году, хотя ни по уровню механизации, ни по числу работников, занятых в сельском хозяйстве, довоенный уровень не был достигнут.

В январе 1949 года в Киеве состоялся XVI съезд КП(б)У. Отчёт о деятельности ЦК за 10 лет делал Н. С. Хрущёв. Он говорил о событиях военных лет и о послевоенном восстановлении экономики республики, о воссоединении всех украинцев, о развитии культуры. Но было очень много такого, о чём докладчик предпочёл умолчать. В состав Политбюро ЦК КП(б)У вошли Н. С. Хрущёв, Д. С. Коротченко, М. С. Гречуха, Л. Р. Корниец, Д. З. Мануильский, А. А. Гречко, Л. Г. Мельников, 3. Т. Сердюк, И. С. Сенин. В состав ЦК КП (б) У был избран среди многих других партийных работников и Л. И. Брежнев.

Хрущёв разворачивает кипучую деятельность, стараясь вникнуть во все стороны жизни республики. Его интересует строительство и архитектура, народное образование и промышленность. Но больше всего он занимается сельским хозяйством. Кроме кукурузы и проса он пропагандирует ещё одну культуру — чумизу. Эта высокоурожайная и засухоустойчивая, но крайне теплолюбивая и капризная культура не прижилась, однако, на полях Украины.

По всей стране в 1949 году шла подготовка к празднованию 70-летия И. В. Сталина. Накануне этого события первого секретаря Московского обкома партии Г. М. Попова назначили министром городского строительства. В этой связи по рекомендации ЦК ВКП (б) первым секретарём Московского обкома и горкома партии был избран Н. С. Хрущёв. Руководителем украинской партийной организации стал Л. Г. Мельников[37]. В жизни и деятельности Хрущёва начался новый этап.

2. Снова в Москве

Хрущёв вернулся в Москву не только секретарём обкома и горкома партии, он был также избран секретарём ЦК ВКП (б). Из секретарей обкомов такой статут в прошлом имели лишь С. М. Киров и Л. М. Каганович. Сталин выделял в эти месяцы Хрущёва. На торжественном заседании в Большом театре, посвящённом его 70-летию, по правую руку юбиляра сидел Мао Цзэдун, а по левую руку — Хрущёв.

С первых дней в Москве Хрущёв решал не только хозяйственные, но и политические дела. Как раз в это время в Ленинграде были арестованы тысячи партийных и государственных деятелей, работников науки и культуры, руководство обкома и облисполкома. Кое-кто хотел создать аналогичное «московское дело». Хрущёву было поручено проверить деятельность Г. М. Попова на посту секретаря обкома и горкома, а также на посту председателя Моссовета. Созданная им комиссия нашла в деятельности Попова и его ближайших помощников немало хозяйственных злоупотреблений, но не политических преступлений. Хрущёв доложил об этом Сталину, и московское дело не состоялось. Позднее Хрущёв ставил это себе в заслугу. Он с интересом знакомился с московским метрополитеном, строительство которого не прекращалось в годы войны. Именно Хрущёв открыл движение на участке кольцевой линии от Курского вокзала до Крымской площади. Побывав во многих районах Московской области, Хрущёв поразился бедности крестьян и отсталости производства по сравнению с Украиной. При восстановлении разрушенного войной хозяйства государство вкладывало средства в первую очередь в хозяйство тех областей и районов, где ожидалась более быстрая и значительная отдача. Это — Чернозёмный Центр, Украина, южные районы. Нечерноземье жило во многих отношениях хуже, хотя наличие здесь мощных промышленных центров позволяло вести рентабельное сельское хозяйство с животноводческим и овощеводческим направлением. Однако система низких закупочных цен отрицательно влияла в первую очередь на животноводство и овощеводство. Хрущёв был удивлён мелкими размерами колхозов области и отсутствием дорог. 26 % колхозов области имели в 1949 году менее 100 гектаров пашни, 40 % колхозов — от 100 до 200 гектаров и 18 % — от 200 до 300 гектаров. Выдача хлеба на трудодень измерялась сотнями граммов.

Хрущёв предложил объединить мелкие колхозы и деревни. Эта работа началась зимой 1950 года. Он внёс в ЦК предложение превратить прилегающие к Москве области в мясомолочную и картофеле-овощеводческую базу. Инициатива была поддержана. Осенью 1950 года в Московской области насчитывался 1541 колхоз вместо 6069, имевшихся в 1949 году. В среднем на хозяйство приходилось 772 гектара пашни, 165 дворов и 264 работоспособных колхозника. По масштабам Украины это было немного, но существенно для Нечерноземья.

В Политбюро сельским хозяйством занимался тогда Г. Маленков, мало разбиравшийся в проблемах деревни. Хрущёв также был членом Политбюро и секретарём ЦК, и это давало ему определённую независимость в решении проблем области. К тому же он дружил с Маленковым и вскоре после переезда в Москву побывал вместе с семьёй в гостях у Маленкова. Семейные встречи, однако, быстро прекратились, ибо Сталин крайне подозрительно относился к общению членов Политбюро, выходящему за пределы служебных обязанностей.

Несмотря на плохие погодные условия, Московская область получила в 1950 году неплохой урожай зерновых и картофеля и досрочно выполнила план заготовок. Её пример был поддержан в других областях Нечерноземья и закреплён специальным Постановлением ЦК ВКП(б) и Совета Министров СССР об укрупнении мелких хозяйств. Надо отметить, однако, что кроме полезной работы по укрупнению хозяйств, подбору опытных кадров, мелиорации Хрущёв стал предпринимать в области немало таких инициатив, которые заранее были обречены на неудачу. Так, например, он начал кампанию по внедрению на поля Московской области кукурузы и чумизы, а также сахарной свёклы. В газете «Московский большевик» проводилась агитация за создание под Москвой плантаций для выращивания южно-волжских арбузов, среднеазиатских дынь, земляной груши, тыквы, даже винограда. Хрущёв предложил проводить «подзимний» сев сахарной свёклы и подсолнечника, их семена высевали в ноябре на покрытых снегом полях. Хорошо, что все эти опыты проводились селекционерами на небольших делянках.

Заслуживает внимания вопрос об агрогородах. Мысль о них возникла у Хрущёва ещё на Украине, когда четыре крупных колхоза Черкасской области решили объединиться в один ещё более крупный колхоз. Проект новой центральной усадьбы поручалось разработать Академии архитектуры УССР. Ничего предосудительного в этом проекте не было, так как речь шла о сравнительно богатых колхозах, которые нуждались только в кредите и части строительных материалов. Позднее ещё в некоторых областях Украины колхозы решили создать такие агрогорода, которые больше походили на станицы Дона и Кубани.

Но то, что для Украины делалось пока лишь как исключение, не подходило для Нечерноземья, где не было ни средств, ни потребности для создания таких агрогородов и колхозов-гигантов. Между тем под давлением Хрущёва в Гремяченском районе области началась подготовка к созданию агрогорода. В одном из мартовских номеров «Правды» в 1951 году появилась статья Хрущёва о назревших проблемах сельского и колхозного строительства, где наряду с дельными предложениями содержалось и предложение о развёртывании строительства агрогородов. Г. Маленков нашёл идею Хрущёва преждевременной, но, главное, статья не понравилась Сталину. На следующий день в короткой заметке «От редакции» можно было прочесть: «По недосмотру редакции при печатании во вчерашнем номере газеты „Правда“ статьи тов. Н. С. Хрущёва „О строительстве и благоустройстве в колхозах“ выпало примечание редакции, что статья Н. С. Хрущёва печатается в дискуссионном порядке. Настоящим сообщением эта ошибка исправляется».

В закрытом циркуляре ЦК статья Хрущёва была объявлена ошибочной. Ему ничего не оставалось, как признать ошибку. Только много позднее он добился отмены обвинений, но к идее агрогородов он уже никогда не возвращался.

Положение Хрущёва, однако, не было поколеблено. Он продолжал энергично заниматься делами столицы и области. Именно в 1950 — 1951 годах в Москве началось сравнительно широкое жилищное строительство. Жилищный кризис в Москве был необычайно острым. Большинство москвичей жило в переполненных коммунальных квартирах, причём в одной комнате нередко селились по две семьи. Десятки тысяч семей жили во временных деревянных бараках. Теперь положение начало меняться. Уже на 1951 год планировалось ввести в оборот 700 — 800 тысяч квадратных метров. Был принят принцип массовой застройки, проводившейся на пустырях юго-запада и в районе нынешних Песчаных улиц.

Углубился, однако, кризис в сельском хозяйстве, которое подрывалось низкими закупочными ценами, огромными налогами на общественное и личное хозяйство, лишавшими деревню всяких стимулов к развитию производства. В 1952 году Московская область не смогла выполнить планов по государственным заготовкам.

Главное внимание партии в конце лета 1952 года переключилось на подготовку XIX съезда партии. Сталин не мог из-за болезни подготовить отчётный доклад, его было поручено сделать Маленкову. Хрущёву поручался доклад об изменениях в Уставе партии. Одно из этих изменений состояло в том, что в названии партии исчезало понятие «большевиков». Теперь она должна называться — Коммунистическая партия Советского Союза.

XIX съезд партии открылся 5 октября 1952 года.

Через много лет после смерти Сталина, будучи на пенсии, Хрущёв вспоминал события съезда: «Когда Сталин определил повестку дня, он сказал, что, мол, Отчётный доклад давайте поручим Маленкову.

«Об Уставе, — сказал Сталин, — Хрущёву давайте поручим cделать доклад, а доклад о пятилетке — председателю Госплана Сабурову».

Так, собственно, и была принята повестка дня съезда. Как Сталин сказал, так и записали — никаких замечаний не было сделано.

Признаюсь, когда мне поручили готовить доклад по Уставу партии, я очень дрожал. Это была для меня большая честь, но она не радовала, потому что я знал, как трудно подготовить доклад по такому вопросу и трудно его провести через утверждение. Я знал, что здесь все набросятся на мой доклад, особенно Берия, а он и Маленкова потянет за собой. Так оно и было.

Стали готовить доклады. Были подготовлены Отчётный доклад и по Уставу. Их утвердили.

Были сделаны доклады. Потом началось обсуждение. Прения были короткие. Да, собственно, и не было условий-то по-настоящему разворачивать прения, обсуждение этих вопросов.

Съезд шёл к концу. Обсудили доклад о пятилетке. Это была самая плохая из всех пятилеток, которые когда-либо принимались, очень неквалифицированно она была подготовлена и доложена съезду.

Мы подошли к концу съезда. Надо было проводить выборы руководящих органов. Вся подготовительная работа была проведена аппаратом ЦК. Так всегда делалось. Все люди ещё до начала съезда были подобраны аппаратом. Так же подбирались и делегаты съезда…

Выбрали ЦК. Закончился съезд. Спели «Интернационал». Сталин в конце выступил. Буквально пять или семь минут он речь держал. Тогда все восхищались, все радовались, как гениально сказано, и прочее.

Когда Сталин закончил свою речь, сошёл с трибуны и съезд был закрыт, мы пошли в комнату Президиума ЦК.

Сталин сказал: «Во, смотри-ка. Я ещё смог».

Смог! Мы тогда посмотрели, что он смог. 5 — 7 минут смог он продержаться на трибуне и считал это своей победой. Из этого мы тогда сделали вывод, насколько он физически слаб — для него было невероятной трудностью произнести речь на 5 — 7 минут, а он считал, что он ещё силён и ещё может работать…

Потом мы были очень поражены следующим фактом. Это тоже довольно показательно. Формировались руководящие органы — Президиум Центрального Комитета и партийной контрольной комиссии. Это самый ответственный момент: из выбранных членов ЦК надо создать руководящие органы. Смотрим, созывается Пленум, а никакого разговора с нами Сталин не поднимал.

Какой будет состав Президиума? Ни числа, ни персонального состава — ничего не известно…

Сталин, сам открыв Пленум, тут же внёс предложение о составе Президиума ЦК. Он вытащил какие-то бумажки из кармана и зачитал их. Он предложил состав в количестве 21 человека (по новому Уставу Президиум ЦК играл роль Политбюро. Число членов нового Президиума Хрущёв по памяти назвал не совсем точно: было избрано 25 членов и 11 кандидатов. — Р. М.).

Когда Сталин предложил Президиум ЦК… он сказал, что так как будет громоздкий Президиум, то надо избрать из состава Президиума Бюро Президиума. Это было совсем не уставное предложение. Мы только что Устав приняли, и тут же Устав этот ломается. Он сказал, что будет оперативное бюро, которое станет собираться чаще и будет принимать решения по всем текущим оперативным вопросам. Кажется, он предложил бюро в составе 9 человек…

Бюро, по-моему, такое было: Сталин, Маленков, Берия, Хрущёв, Ворошилов, Каганович, Сабуров, Первухин, Булганин. Вот — 9 человек.

Началась работа. Работа, конечно, продолжалась так же, как и до этого шла. Здесь уже из 9 человек Сталин по своему выбору и своему благоволению избрал пятерых. Об этом нигде не говорилось открыто, а это избрание мы определяли сами. Он приглашал к себе только тех, кого он считал нужным созвать. Считалось большой честью быть приглашённым к Сталину и считалось дурным предзнаменованием, когда кто-то из тех, которых он раньше приглашал, не приглашался.

В пятёрку входили: Сталин, Маленков, Берия, Булганин, Хрущёв. Реже он Кагановича и Ворошилова приглашал, а совершенно не приглашал Молотова и Микояна»[38].

По некоторым признакам чувствовалось, что Сталин готовит новую чистку в верхах партии, жертвой которой могли стать Молотов, Микоян, Ворошилов. Угроза нависла даже над Берия. Обстановка в стране обострилась после ареста в начале 1953 года группы кремлёвских врачей, обвинённых в шпионаже и убийстве видных деятелей партии. Был арестован В. Абакумов и другие работники ГБ. Между тем Сталин находился в хорошем настроении и никому не раскрывал своих планов. Почти ежедневно устраивал на своей даче коллективные ужины или обеды. Один из таких ужинов он устроил 28 февраля 1953 года. Хрущёв описывает этот вечер следующим образом: «Как-то в субботу от Сталина позвонили, что он приедет в Кремль и чтобы мы пришли. Тогда не заседало Бюро, а он пригласил персонально меня, Маленкова, Берия, Булганина и больше никого. Приехали, он сказал:

— Давайте кино посмотрим.

Посмотрели кино какое-то, потом Сталин говорит:

— Поедем покушаем на ближнюю дачу.

Это значит, к Сталину поедем. Поехали к Сталину, поужинали. Ужин затянулся. Сталин это называл обедом. Мы кончили этот обед, наверное, в пять или шесть часов утра. Это обычное время, когда кончались такие обеды. Сталин был навеселе после обеда… и физически ничего не свидетельствовало, что может быть какая-то неожиданность. Распрощались мы с товарищем Сталиным и разъехались. Я помню, что, когда мы вышли в вестибюль, Сталин, как обычно, вышел проводить нас. Он много шутил и был в хорошем расположении духа. Он замахнулся вроде кулаком, толкнул меня в живот, назвал Микитой. Когда он был в хорошем расположении духа, он всегда называл меня по-украински — Микита. Ну мы уехали тоже в хорошем настроении, потому что тоже ничего за обедом не cлучилось, не всегда обеды кончались в таком хорошем тоне»[39].

На следующий день Хрущёв ожидал, что Сталин снова позовёт их вечером ужинать. Но на даче Сталина царила растерянность и тревога. В своих личных покоях он никогда не принимал гостей, жил в полном одиночестве за бронированными дверями. В спальню Сталина могла входить лишь одна пожилая уборщица. Охраной и обслугой он управлял при помощи сигналов, нажимая на кнопки пульта. Одна из кнопок давала сигнал: «приготовить чай». Другая — «принести чай». Третий сигнал приказывал: «убрать посуду». Чай подавался через автоматически выдвигаемые полки в двери. 1 марта обслуга получила привычный сигнал «приготовить чай». Но сигнала «подать чай» долго не поступало. Работавшие на даче чекисты попросили подавальщицу заглянуть к Сталину. Она увидела, что он лежит на полу столовой. Охрана положила его на кушетку в малой столовой. Он дышал, но не просыпался. В Кунцево вызвали Маленкова, Берия, Булганина и Хрущёва. Только после их приезда дали знать врачам, которые констатировали кровоизлияние в мозг, паралич правой стороны тела и потерю речи. Состояние Сталина было тяжёлым и практически безнадёжным.

ТРИ ТРИУМВИРАТА 1953-1955

Смерть Сталина произошла не только в присутствии врачей, но и дежуривших возле больного членов Президиума ЦК: Маленкова, Берия и Хрущёва (Булганин днём 5 марта отдыхал). Хрущёв испытывал в эти часы сложные чувства. Он жалел Сталина, и на глазах Никиты Сергеевича временами появлялись слезы. Но ещё больше владели им чувства тревоги за судьбу страны.

Между многими высшими руководителями страны существовали антагонистические отношения, и Сталин всячески их раздувал. Хрущёв особенно боялся, что власть окажется в руках Берия. Ещё за день до смерти Сталина он говорил об этом с Булганиным. Они быстро нашли общий язык. К моменту смерти Сталина Берия не контролировал МГБ, так как его ставленника Абакумова заменил С. Д. Игнатьев. Цель Хрущёва и Булганина состояла в том, чтобы не допустить Берия снова взять под свой контроль органы государственной безопасности. Необходимо было получить и согласие Маленкова, но, как оказалось, Берия и Маленков ещё раньше договорились о разделе власти. После смерти Сталина Берия поехал на Лубянку, чтобы немедленно взять под свой контроль МГБ. Маленков отказался разговаривать с Хрущёвым по вопросам власти, ответив: «Соберутся все, тогда и поговорим».

В Кремле собрались все прежние члены Политбюро, верхушка Совета Министров и несколько членов Президиума Верховного Совета — всего около 20 человек. Совещание прошло без споров, так как все понимали неуместность борьбы за власть, пока Сталин не был ещё похоронен. Принятые решения, опубликованные на следующий день, носили характер компромисса.

Было решено сократить численность высших органов власти. Не собирая ни Пленума ЦК, ни избранного на XIX съезде Президиума ЦК, участники совещания решили упразднить созданный после съезда партии расширенный Президиум ЦК. В новый состав Президиума вошли: Маленков, Берия, Молотов, Ворошилов, Хрущёв, Булганин, Каганович, Микоян, Сабуров и Первухин. Родственные министерства были объединены. Председателем Совета Министров СССР по предложению Берия стал Г. Маленков. МВД и МГБ объединялись в одно министерство, главой которого Маленков предложил избрать Л. Берия. Хрущёв счёл за лучшее промолчать. Он предложил, однако, назначить Н. Булганина министром Вооружённых Сил СССР, а также вернуть в Москву Г. Жукова, назначив его заместителем Булганина. Эти назначения имели большое значение в дальнейшем развитии событий. Министром иностранных дел вновь стал В. Молотов. Булганин, Молотов, Каганович, Микоян, Берия были назначены заместителями Маленкова, составив Президиум Совета Министров СССР. Председателем Президиума Верховного Совета СССР стал К. Ворошилов, а Шверник перемещался на должность Председателя ВЦСПС.

Что касается Хрущёва, то было признано необходимым, чтобы он сосредоточился на работе секретаря ЦК КПСС. В этой связи его освободили от обязанностей секретаря Московского обкома и горкома партии. Фактически Хрущёв должен был возглавить Секретариат ЦК, весь рабочий аппарат ЦК КПСС, хотя должность первого секретаря формально не вводилась. Хрущёв был единственным членом Секретариата, который входил в Президиум ЦК КПСС. Другие назначенные в этот день секретари ЦК: С. Д. Игнатьев, П. Н. Поспелов и Н. Н. Шаталин были сравнительно малоизвестными партийными работниками.

Хрущёв возглавил также комиссию по организации похорон Сталина[40].

Эти опубликованные 6 марта решения рассматриваются как образование первого триумвирата. При определении его состава обычно называли имена Маленкова, Берия и Молотова, которые выступали на траурном митинге при похоронах Сталина. Эти же имена упоминались первыми, при перечислении состава Президиума ЦК. Однако на деле, не по формальным признакам, а по реальной власти, в первый триумвират входили Маленков, Берия и Хрущёв. Молотов, при всей своей известности, не располагал никаким реальным аппаратом власти внутри СССР, управляя лишь Министерством иностранных дел и посольствами СССР за границей.

Не имел реальной власти и К. Е. Ворошилов, занимавший пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Между тем Хрущёв направлял работу разветвлённого и все ещё могущественного аппарата партии — отделов ЦК КПСС и обкомов. Важно было и то, что Хрущёв пользовался тогда полной поддержкой Н. Булганина и Г. Жукова, ибо армия в условиях неустойчивого политического положения могла стать решающим фактором.

Наиболее влиятельным постом в стране в 1953 году был пост Председателя Совета Министров СССР, который в 1940 — 1953 годы занимал Сталин[41]. Должность Генерального секретаря ЦК КПСС была в то время упразднена. Конечно, Сталин оставался главой не только правительства, но и партии. Но его пост секретаря ЦК КПСС упоминался редко. Это свидетельствовало об ослаблении влияния высшего партийного аппарата. В этих условиях Хрущёв ясно видел свою задачу — вернуть партии и ЦК КПСС ведущую роль в системе органов власти. Первым шагом в решении этой задачи могло стать устранение любым способом Л. П. Берия. Задача была в то время не только сложной, но и опасной, ибо Берия стоял во главе мощной военно-полицейской организации, имевшей свои отделения и своих осведомителей во всех учреждениях страны. Ему подчинялась охрана Кремля, всех высших органов власти и всех членов Президиума ЦК КПСС и Совета Министров СССР. Министру внутренних дел подчинялись пограничные войска и не менее десяти дивизий МВД. Похороны Сталина дали хороший повод перебросить дивизии поближе к столице, а некоторые из них расквартировать прямо в Москве.

Берия стремился к власти, но не мог захватить её немедленно. Ему необходимо было произвести сначала важные перемещения в аппарате МВД, освободив из заключения Абакумова и убрав из МВД таких людей, как М. Рюмин, который сфабриковал направленное против самого Берия «дело врачей». Маленков и Хрущёв также требовали пересмотра «дела врачей». М. Рюмина арестовали, и 4 апреля 1953 года газеты сообщили, что арест большой группы выдающихся врачей был произведён бывшим МГБ неправильно и без каких-либо законных оснований, причём для получения «нужных» признаний органы МГБ «применяли недопустимые и строжайше запрещённые законом СССР приёмы следствия». Сообщалось также, что все врачи освобождены и реабилитированы, а лица, виновные в их аресте, привлечены к ответственности. В передовых статьях «Правды» говорилось также о реабилитации «выдающегося советского артиста Михоэлса» и о попытках «провокаторов из бывшего МГБ разжечь национальную рознь и подорвать спаянное интернационализмом единство советского народа». Антиеврейская кампания была прекращена.

В первые недели после смерти Сталина была проведена большая амнистия заключённых по разным уголовным статьям. По распоряжению Берия освободили многих опасных преступников, что вызвало значительный рост преступности в стране, но позволило сохранить напряжённость в Москве и других городах и расширить полномочия МВД. В это же время были проведены и первые реабилитации. Вернулись домой жена Молотова — П. Жемчужина, ещё в начале марта вернулся в Москву режиссёр и драматург А. Каплер. По требованию Г. Жукова были освобождены арестованные уже после войны маршалы авиации А. А. Новиков, С. А. Худяков, Г. А. Ворожейкин, адмиралы В. А. Алфузов и Г. А. Степанов. Были реабилитированы умершие в заключении адмирал Л. М. Галлер и генерал-полковник В. Н. Гордов.

Для увеличения своей популярности новое руководство провело с 1 апреля 1953 года новое и самое крупное в послевоенный период снижение цен на многие продукты питания и почти на все потребительские товары.

У Хрущёва не было никаких сомнений в том, что Л. Берия готовит заговор с целью захвата власти в стране и что в этой подготовке участвуют не только заместители Берия, но и некоторые из высших офицеров воинских подразделений МВД. Но и Берия внимательно следил за поведением всех членов Президиума ЦК. Характерный эпизод: когда в середине мая 1953 года в Берлине начались массовые беспорядки среди рабочих, именно Берия направили в Берлин, чтобы на месте разобраться в причинах беспорядков и «навести порядок». В Москве в неурочное время собрался Президиум ЦК. Берия позвонил в Москву перед заседанием, о котором ему сообщили друзья. Его заверили, что речь идёт об обычном заседании, на котором его присутствие необязательно, и что его миссия в Берлине гораздо важнее. Но Берия срочно прилетел в Москву.

Хрущёв действовал осторожно, соблюдая конспирацию. Булганина он склонил на свою сторону ещё в марте. Нетрудно было заручиться поддержкой Жукова. Но невозможно было осуществить смещение и арест Берия без поддержки Маленкова, который считался другом Берия. Хрущёв, однако, рискнул переговорить с Маленковым без свидетелей во время прогулки в подмосковном лесу и склонить его на свою сторону. Маленков, который стоял тогда во главе правительства СССР и председательствовал на заседаниях Президиума ЦК КПСС, уже имел возможность убедиться, что Берия мало считается с его мнением, стремясь восстановить прежнее положение органов МВД, стоявших ещё недавно над партийным и правительственным аппаратом. С Маленковым Хрущёв обговорил и все технические детали ареста Берия, который они решили провести на ближайшем заседании Президиума ЦК или Президиума Совета Министров. Лишь перед самым заседанием Маленков обсудил вопрос об аресте Берия с Ворошиловым и заручился полным его согласием. Хрущёв взял на себя разговор с Микояном, пригласив его на свою дачу перед тем как ехать в Кремль. Микоян занял, однако, особую позицию, пустившись в рассуждения о том, что Берия не безнадёжный человек и с ним можно якобы работать в условиях коллективного руководства. Это вызвало тревогу, но отступать уже было поздно.

Перед заседанием, которое произошло 26 июня 1953 года, Хрущёв обменялся новостями с Маленковым в кабинете последнего. Были приглашены на заседание все члены Президиума ЦК КПСС. Хрущёв пришёл в комнату заседаний с пистолетом в кармане. Берия пришёл с портфелем, который положил на подоконник. В смежной комнате находилась группа военных во главе с Жуковым, у которых имелось письменное предписание Президиума Верховного Совета СССР об аресте Берия. Они должны были начать свою операцию по звонку, тайно проведённому от стола Маленкова в комнату для военных.

После начала заседания Маленков предложил обсудить партийные вопросы и предоставил слово Хрущёву. Тот произнёс длинную речь, направленную против Берия, ссылаясь на выступления Григория Каминского в 1938 году, вскоре погибшего, который называл Берия агентом английской и муссаватистской разведки. Хрущёв обвинил Берия в том, что после смерти Сталина тот произвёл без ведома ЦК КПСС крупные перемещения в МВД, выдвигал везде на ответственные посты грузин, поощряя таким образом национальную рознь. Он заявил, что Берия не коммунист, а карьерист, которому не место в партии. Хрущёва поддержали в своих выступлениях Молотов, Булганин и другие. Лишь Микоян воздержался, повторив свои оговорки. Хрущёв предложил немедленно освободить Берия от всех занимаемых им постов. Члены Президиума ещё не успели проголосовать, как Маленков нажал на секретную кнопку. В зал заседаний вошли десять вооружённых военных во главе с Жуковым. По распоряжению Маленкова Берия арестовали и поместили в комнате близ кабинета Маленкова. Опасались, что охрана Кремля или работники МВД предпримут попытку освободить Берия. По приказу Жукова в Москву ввели Кантемировскую и Таманскую танковые дивизии, танки которых расположились в центре Москвы без чехлов на орудиях (дивизии МВД имели только лёгкое стрелковое оружие).

Группу военных, производивших арест Берия, провёл в Кремль Булганин. Военным не пришлось поэтому сдавать в комендатуре Кремля своё оружие. В машине одного из маршалов и под охраной военных Берия был вывезен из Кремля. Тюрьмой для него стало одно из бомбоубежищ при штабе командующего войсками Московского района ПВО генерала К. Москаленко, назначенного вскоре командующим войсками МВО вместо генерала П. А. Артемьева. Комната, где содержался Берия, охранялась днём и ночью не только снаружи, но и изнутри.

Позднее Н. С. Хрущёв много рассказывал об аресте Берия и считал организацию крайне смелой и рискованной акции едва ли не самым важным из своих дел. В его воспоминаниях некоторые детали излагались в разное время по-разному. В последние два года в нашей печати появилось немало новых и очень подробных описаний этого события. Можно сослаться на документальный очерк капитана С. Быстрова, опубликованный в газете «Красная звезда» от 18, 19 и 20 марта 1988 года, или на очерк А. Антонова-Овсеенко, напечатанный в различных газетах и журналах. В письмах, которые я получаю в последние месяцы, содержатся подробности участия в событиях конца июня 1953 года не только Таманской и Кантемировской дивизий, но и других воинских частей, в частности частей ПВО Московского военного округа. Все они разнятся в отдельных, но, по нашему мнению, несущественных деталях.

Бытует легенда о том, что сразу же после ареста Берия был расстрелян группой военных. Эта легенда не соответствует действительности. Все были согласны с тем, что по делу Берия надо провести следствие и суд. Мало кто из членов Президиума ЦК доверял, однако, аппарату Прокуратуры и Верховного суда, которые формировались не без участия самого Берия. Хрущёв предложил назначить Генеральным прокурором СССР Р. А. Руденко, который 10 лет возглавлял Прокуратуру УССР и которого Хрущёв хорошо знал. В 1945 — 1946 годах именно Руденко выступал в качестве Главного обвинителя от СССР на Нюрнбергском процессе по делу главных фашистских преступников. Он имел репутацию независимого и честного юриста, ему и поручили провести расследование преступлений Берия.

Когда Хрущёв, Маленков и другие покинули Кремль, задуманная ими операция по ликвидации власти Берия ещё продолжалась. Срочно вызванный в Москву батальон морских пограничников принял на себя охрану Кремля. Новая охрана появилась и у всех членов Президиума ЦК КПСС. Были окружены и блокированы главные здания МВД. Под руководством И. Серова, одного из заместителей министра внутренних дел, проводились аресты ближайших сподвижников Берия. Были арестованы Абакумов, Кабулов, Меркулов, Деканозов, Мамулов, Судоплатов, Н. Эйтинген — организатор убийства Л. Троцкого, начальник секретариата Берия Людвигов, доверенный референт П. Шария и другие. Почти никто не оказывал сопротивления. Это была крупная политическая и военная операция, проведённая столь эффективно, что жители Москвы ничего не заметили. Аресты продолжались и на следующий день, приближённых Берия «изымали» на их дачах, квартирах, даже в больницах. По приказу из Москвы были арестованы многие начальники управлений НКВД в республиках, областях, крупных городах. К моменту, когда в Кремле собрался Пленум ЦК КПСС, формально утвердивший исключение Берия из ЦК и из партии, МВД уже перестало быть прежней всесильной организацией. Главная заслуга в проведении этой опасной и трудной операции принадлежала Хрущёву, а также Булганину, Жукову и Серову.

Новым министром внутренних дел стал С. Н. Круглое, который ранее занимал этот пост, но во времена, когда МВД и МГБ существовали раздельно. Хрущёв не вполне доверял Круглову, и его деятельность была сразу же поставлена под жёсткий контроль партийных органов, правительства и Прокуратуры СССР, Оставались на своих постах многие крупные чины МВД, непосредственно не связанные с Берия. Надо иметь в виду, что ещё функционировала громадная система органов МВД с её раскинутой по всей стране сетью, с её тысячами лагерей и миллионами заключённых. Никто пока не решался основательно потрясти эту громадную организацию.

Арест Берия означал конец первого триумвирата. Власть в стране перешла в руки второго триумвирата в составе Маленкова, Хрущёва и Булганина. При этом ликвидация всесильной верхушки карательных органов означала возвращение власти в стране в руки ЦК КПСС и партийных органов на местах. Как глава Совета Министров СССР Маленков конечно же пользовался большим влиянием. Но он должен был отчитываться перед Президиумом ЦК КПСС. К тому же в своих показаниях Берия старался очернить Маленкова, который до той поры считался его другом. Всё это создавало у Маленкова комплекс неуверенности. Поэтому главным и наиболее энергичным деятелем второго триумвирата становился не Маленков, а Хрущёв.

После разгрома клики Берия внимание нового руководства обратилось к экономическим проблемам. Особенно тяжёлое положение наблюдалось в сельском хозяйстве. Заявление о том, что зерновая проблема в СССР уже решена, оказалось блефом, напротив, в стране ощущалась острая нехватка зерна. В плачевном состоянии находилось животноводство. Все острее становился жилищный кризис и дефицит в снабжении населения товарами массового спроса. Особенно тяжёлым становилось положение в провинции.

Первые реформы в экономике были одобрены Президиумом ЦК КПСС и объявлены Г. Маленковым на сессии Верховного Совета СССР в августе 1953 года. Инициатива этих реформ исходила от Хрущёва, который лучше других членов Президиума ЦК знал реальное положение дел в деревне. Речь шла пока об очень скромных реформах, но и они имели заметный положительный отклик. Было объявлено, во-первых, об увеличении капитальных вложений в сельское хозяйство, о повышении закупочных цен на мясо, молоко, шерсть, картофель и овощи, а также на сдаваемое сверх плана зерно. Главное впечатление в деревне произвело заявление Маленкова о необходимости исправить ошибочное и вредное отношение к личному хозяйству колхозников и рабочих совхозов. Маленков сообщил, что Правительство СССР решило аннулировать всю задолженность с личных хозяйств, накопившуюся у крестьян за несколько лет. Одновременно снижались нормы обязательных натуральных поставок с личного хозяйства и уменьшался в два раза налог за использование крестьянами земельных наделов. Эти скромные реформы надолго обеспечили Маленкову популярность в деревне.

Важным нововведением было принятое по предложению Хрущёва Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о режиме дня в советских учреждениях. Известно, что Сталин работал по ночам и спал с 5 часов утра до 12-ти дня. Он часто звонил среди ночи министрам и секретарям обкомов, и горе было тому, кто в это время спокойно спал в своей кровати. Все высшие государственные чиновники работали поэтому по ночам, заседания коллегий министерств назначались нередко на час ночи. До позднего часа задерживались в обкомах и министерствах и другие ответственные сотрудники. С 1 сентября 1953 года этот режим работы отменялся. Для всех учреждений союзного и республиканского значения устанавливался рабочий день с 9 часов утра до 6 часов вечера с перерывом на обед. Осенью 1953 года в конце рабочего дня один из руководителей министерства обходил и закрывал все кабинеты, а затем запирал и главный вход в своё учреждение. В первой половине сентября 1953 года состоялся Пленум ЦК КПСС. В извещении о Пленуме говорилось: «Пленум заслушал и обсудил доклад Н. С. Хрущёва о мерах дальнейшего развития сельского хозяйства. Пленум избрал Первым секретарём ЦК КПСС тов. Хрущёва Н. С.»[42]

Избрание Хрущёва Первым секретарём ЦК КПСС закрепляло его ведущее положение в руководстве страной и партией. В своём докладе на Пленуме Хрущёв отметил, что главным тормозом в развитии сельского хозяйства было нарушение «ленинского принципа» материальной заинтересованности колхозников в результатах своего труда. Докладчик подверг обстоятельному разбору положение дел в сельском хозяйстве, не только указывая на недостатки, но и предлагая различные меры по устранению этих недостатков. Нет нужды перечислять здесь все предложения Хрущёва. Он осудил практику произвольного увеличения заготовок для передовых колхозов сверх установленной для данной зоны норм, так как нельзя за счёт хороших хозяйств покрывать плохую работу отстающих. Любые сверхплановые поставки могут проводиться теперь только по повышенным ценам. Хрущёв предложил ещё выше поднять заготовительные цены на картофель и овощи, о чём только что говорилось на сессии Верховного Совета. Подвергнув острой критике работу МТС, Хрущёв предложил провести решительное перераспределение специалистов сельского хозяйства, большинство которых работало не в колхозах, совхозах и МТС, а в различных руководящих учреждениях.

Хрущёв привёл данные, из которых следовало, что поголовье скота и производство мяса в СССР в 1952 году было ниже, чем в России в 1916 году или в до колхозном 1928-м. Заготовки мяса в 1952 году составляли только 3 миллиона тонн. Докладчик предлагал принять меры к существенному увеличению поголовья скота в стране. Важным новшеством было предложение о введении натуральных и денежных авансов для колхозников, расчёт с которыми производился в прошлом только один раз в год — поздно осенью. Колхозам разрешалось производить ежеквартальные выплаты колхозникам в размере 25 % от предполагаемой оплаты их трудодня. Все хозяйства, не имевшие скота, освобождались от мясопоставок (при Сталине взималось и с них), а хозяйства, которые обзавелись скотом после июня 1953 года, освобождались от поставок до 1955 года. С целью интенсификации сельского хозяйства Хрущёв предложил оценивать работу колхозов и совхозов по выходу продукции на 100 гектаров пашни.

Сентябрьский Пленум ЦК КПСС был дополнен вскоре другими решениями, имевшими для развития сельского хозяйства большое значение. Заготовительные цены на скот и птицу повышались более чем в пять раз, на молоко и масло — вдвое, на картофель — в два с половиной раза, на овощи — на 25 — 40 %. Вскоре после Пленума было принято очень смелое по тем временам постановление об изменении практики планирования сельского хозяйства, расширившее самостоятельность колхозов и совхозов. Это — важное решение, но оно ещё не давало быстрого экономического эффекта. В 1953 году производство сельскохозяйственной продукции возросло всего на 2, 5 %. В 1954 году этот рост составил 4 %. Особенно угрожающим был дефицит зерна. Повышение урожайности зерновых культур требовало времени, а для закупок зерна за границей не было средств. Выход из тупика Хрущёв видел в проведении двух мероприятий: освоении целинных земель и значительном расширении посевов кукурузы. Но об этом речь пойдёт ниже.

Определились и важные политические изменения. Уже летом 1953 года наша печать все реже упоминала имя Сталина. В журнале «Коммунист» приводились высказывания классиков марксизма против «культа личности». Развёрнутая критика «идеалистической теории культа личности» содержалась и в Тезисах ЦК КПСС к 50-летию образования большевистской партии.

Продолжалась выборочная реабилитация жертв сталинского террора. Речь шла главным образом о родственниках и близких друзьях всех тех, кто теперь находился у власти. Была, например, освобождена жена погибшего сына Н. С. Хрущёва. Посмертно реабилитировали М. М. Кагановича. Всего до конца 1953 года вышло из заключения около тысячи человек. Их рассказы об условиях, царящих в тюрьмах и лагерях, о пытках и истязаниях во время следствия производили большое впечатление.

17 декабря 1953 года Прокуратура СССР объявила об окончании следствия по делу Л. П. Берия и его соучастников. Сообщалось также, что дело Берия будет рассматриваться Специальным Судебным присутствием Верховного суда СССР на основе закона от 1 декабря 1934 года. Можно напомнить, что этот закон принят в день убийства С. М. Кирова и предусматривал упрощённое и ускоренное судопроизводство без участия сторон. Приговор приводился в исполнение немедленно. С юридической точки зрения закон глубоко порочен, и он был впоследствии отменён. Но в 1953 году мало кто был заинтересован в открытом и подробном рассмотрении всех преступлений Берия.

Председателем Судебного присутствия стал маршал И. С. Конев, членами суда: Председатель ВЦСПС Н. М. Шверник, генерал армии К. С. Москаленко, зам. Председателя Верховного суда СССР Е. Л. Зейден и ряд других деятелей армии и государства. Суд шёл всего 6 дней, протоколы его заседаний не публиковались. Разбирались далеко не все преступления Берия. Так, например, суд пытался разобраться в связях Берия с азербайджанскими националистами в 1918 — 1920 годах, но не рассматривал фактов массового истребления партийных и государственных кадров в Грузии в 1937 году. На судебных заседаниях говорилось о разврате Берия, но не о массовых репрессиях послевоенных лет, ничего не говорилось об убийстве ведущих деятелей еврейской культуры или о выселении на восток народностей Поволжья и Кавказа. Из жертв Берия назывался по имени только старый большевик М. С. Кедров, который был расстрелян в начале войны, несмотря на вынесенный ему оправдательный приговор. Рассматривались интриги Берия против С. Орджоникидзе, но ничего не говорилось о расстреле в 1950 году членов Политбюро Н. Вознесенского и А. Кузнецова, следствие по делу которых вёл лично Берия. Эти примеры можно продолжить.

Одним из свидетелей по делу Берия был А. В. Снегов; старый большевик, находившийся в начале 30-х годов на партийной работе в Закавказье, а в начале 50-х отбывавший свой срок заключения на Колыме. Узнав об аресте Берия, Снегов сумел написать и нелегально переправить в Москву два письма с изложением известных ему фактов преступной деятельности Берия. Снегова хорошо знали Микоян и Хрущёв, и его письма были доставлены им «колымским почтальоном» по домашним адресам. В результате Снегова вызвали в Москву как свидетеля. Когда он вошёл в зал Судебного присутствия, Берия воскликнул: «Ты ещё жив!» «Недоработка твоего аппарата», — ответил Снегов. Судьи подробно расспрашивали его о начале карьеры Берия в 1930 — 1931 годах, но не задавали вопросов о той громадной системе Гулага, которая всё ещё продолжала существовать почти без изменений.

На судебных заседаниях Берия вёл себя вызывающе, но его наглость исчезла после вынесения смертного приговора. Перед исполнением приговора Берия, по свидетельству И. Конева, начал метаться, плакать и просить пощады. Он не владел собой.

Опубликованный в печати отчёт по делу Берия и его сообщников очень краток. Более подробный отчёт был зачитан на собраниях актива районных и городских партийных организаций.

Расстрел Берия привёл в движение миллионы узников Гулага. Уже смерть Сталина вызвала здесь надежды на освобождение. Пересмотр «дела врачей» и арест Берия усилили эти настроения. Администрация лагерей была в растерянности, общий режим — несколько облегчён. С одежды заключённых срезались номера, на окнах лагерных бараков исчезли решётки. Было объявлено, что заключённым спецлагерей будут разрешены свидания с родственниками. Однако попытки отказа от работы, а тем более забастовки жестоко подавлялись, как, например, в Воркуте в 1953 году на шахтах № 3 — 4. Прокуратура СССР была завалена заявлениями о реабилитации, и некоторые из них она не могла игнорировать. Так, например, по решению Президиума ЦК пересмотрены дела арестованных в 1949 — 1950 годах деятелей еврейской культуры. Наиболее крупные писатели и поэты, артисты и режиссёры Л. М. Квитко, И. С. Февер, В. Л. Зускин, Д. Н. Гофштейн и др. были расстреляны в 1952 году. После их посмертной реабилитации из Казахстана возвратились только их семьи. Но немало оставшихся в живых деятелей еврейской культуры смогли вернуться домой. Было пересмотрено и так называемое «Ленинградское дело». И здесь очень много видных партийных работников реабилитировано посмертно. Не менее двух тысяч человек вернулись в Ленинград. Первый секретарь Ленинградского обкома М. Андрианов, активно участвовавший в организации «Ленинградского дела», снят со своего поста и выведен из состава ЦК КПСС. Первым секретарём Ленинградского обкома избран Ф. Р. Козлов[43]. Пересмотр «Ленинградского дела» создавал потенциальную угрозу для политической карьеры Г. Маленкова, который в 1949 году вместе с Л. Берия руководил репрессиями в Ленинграде.

Заметным событием в конце 1953 года стало произведённое по инициативе Хрущёва «открытие Кремля». При Сталине Кремль считался «запретной зоной». В Кремль можно было войти лишь по особым пропускам и после тщательной проверки. Хрущёв предложил открыть Кремль для посещений и осмотра его сокровищ. Для этого нужно только купить билет, не предъявляя никаких документов. В ночь на 1954 год в Кремле провели большой молодёжный бал. В дальнейшем балы для молодёжи и праздничные ёлки для детей в Кремле стали прочной московской традицией. 17 апреля 1954 года Н. С. Хрущёву исполнилось 60 лет. Эту дату отмечали весьма скромно. Хрущёву было присвоено звание Героя Социалистического Труда. В конце апреля на сессии Верховного Совета СССР утверждён новый состав Правительства СССР во главе с Г. Маленковым. Многие из союзных министерств вновь разукрупнены. Из МВД выделен Комитет государственной безопасности при Совете Министров СССР во главе с И. А. Серовым. Это давний работник государственной безопасности, лично преданный Хрущёву и готовый выполнить любое его распоряжение. Серову Никита Сергеевич поручил организовать свою (т. е. Хрущёва) охрану. В мемуарах Хрущёва можно найти такие слова о Серове: «Я мало знал Круглова. Серова я лучше знал, и Серову я доверял. Я считал и сейчас считаю, что Серов — очень честный человек в своей партийности. И если за ним что и было, как за всеми, так сказать, чекистами, то он здесь тоже стал, ну, жертвой общей политики, которую проводил Сталин»[44].

Реорганизация МВД и МГБ была весьма значительной. Обе эти организации имели право отныне только вести следствие: МВД — по уголовным делам, КГБ — по делам государственной безопасности. Был ликвидирован институт внутренней прокуратуры МВД — МГБ. В своё время Сталин принизил значение прокуратуры, фактически подчинив её органам НКВД. Теперь, напротив, в рамках Прокуратуры СССР создали отдел, контролировавший деятельность МВД и КГБ. Генеральный прокурор СССР отчитывался только перед ЦК КПСС. Были отменены все «особые совещания» и иные внесудебные органы, которые могли выносить приговоры и притом заочно. Отныне вынесение приговоров становится компетенцией только судебных органов. Штаты КГБ значительно сократились. На предприятиях и учреждениях, не связанных с выполнением секретных заданий, упразднились «особые» или «спец» отделы, главная функция которых состояла в наблюдении за «благонадёжностью» советских граждан. Были почти повсеместно ликвидированы районные отделы государственной безопасности, что привело к консервации созданной во времена Сталина громадной сети осведомителей, услугами которых просто некому было теперь пользоваться.

Осенью 1954 года Хрущёв и Булганин предприняли длительную поездку по различным областям Дальнего Востока, Сибири и Урала. В сущности, это первая поездка главы партии в восточные районы СССР, если не считать кратковременной поездки Сталина на Урал и в Сибирь в 1928 году. Никаких резиденций для приёма высоких гостей в провинции тогда не было, и Хрущёву с Булганиным отводили обычно лучшие места в городских гостиницах. Бывший слесарь Хрущёв придирчиво осматривал отведённые им помещения и нередко вызывал секретаря обкома и главного архитектора того или иного города, чтобы указать им на различные архитектурные излишества, на плохое качество строительных работ или даже на небрежную сварку труб в ванных комнатах и туалетах. «Ещё до революции на шахтах Донбасса, — говорил позднее в Москве Никита Сергеевич, — мы лучше выполняли слесарные работы, чем это делают сейчас во многих современных гостиницах». Побывав во Владивостоке, Хабаровске, Комсомольске, на Сахалине, в Чите, Иркутске и Свердловске, Хрущёв 30 октября 1954 года вернулся в Москву.

К осени 1954 года пошатнулось политическое положение Маленкова. Ему повредило дело Берия и пересмотр «Ленинградского дела». В вину Маленкову ставилось и плохое состояние сельского хозяйства, которое мало продвинулось вперёд и в 1954 году. Именно Маленков в последние годы жизни отвечал как член Политбюро за состояние сельского хозяйства. В феврале 1955 года перед очередной сессией Верховного Совета СССР вопрос о нём обсуждался на Пленуме ЦК КПСС. Маленков пытался защищаться, но против него выступали все члены Президиума ЦК, включая и Молотова, обвинившего Маленкова в пренебрежении развитием тяжёлой промышленности. На сессии Верховного Совета зачитали заявление Маленкова с просьбой освободить его от обязанностей главы правительства. Он признавал свою ответственность за тяжёлое состояние сельского хозяйства. Новым премьером советского правительства был утверждён по предложению Хрущёва Н. А. Булганин. Министром обороны назначался маршал Г. К. Жуков. Маленков назначался министром электростанций СССР и оставался одним из заместителей Председателя Совета Министров. Это — конец второго триумвирата. Хотя власть Хрущёва возросла, она ещё оставалась коллегиальной. Хрущёв стоял теперь во главе третьего триумвирата, в который входили также Булганин и Жуков.

Сессия Верховного Совета произвела реформу Верховного суда СССР, из состава которого вывели 6 человек (И. О. Матулевич, Л. Д. Дмитриев и др.). На их совести тысячи невинно осуждённых людей. В Верховный суд были избраны шесть новых членов. Мы писали выше о А. В. Снегове. После того как он дал показания на процессе Берия, его снова возвратили на Колыму как простого заключённого. Узнав об этом, Хрущёв распорядился немедленно освободить Снегова и восстановить его в партии. Он был назначен членом коллегии МВД и заместителем начальника Политотдела Гулага. Хрущёв хотел иметь в МВД надёжного человека для контроля за деятельностью С. Н. Круглова.

Решения сентябрьского Пленума ЦК КПСС оказались всё же недостаточными для обеспечения быстрого роста производства зерна. Хрущёв полагал, что главное средство для этого — значительное расширение посевных площадей. Большие массивы целинных земель, используемых лишь для экстенсивного овцеводства, имелись в северной части Казахстана, в южных районах Сибири. Слабо освоенные земли имелись также на Урале и в некоторых районах Северного Кавказа. Эти земли лежали, однако, в засушливой зоне. Предварительные подсчёты показывали всё же, что при максимальной механизации выгоды от использования таких земель значительно превышают издержки. Обсуждение проблемы целинных земель выявило, что не все согласны с доводами Хрущёва. Решительными противниками распашки северных земель Казахстана оказались руководители ЦК КП Казахстана — первый секретарь ЦК Шаяхметов и второй секретарь Афонов. Они не хотели терять важные для республики пастбища и возражали против массового переселения в Казахстан выходцев из России, Украины и других республик. Осторожные возражения высказывал и К. Е. Ворошилов, который недавно побывал на Смоленщине и был поражён нищетой смоленских деревень. «А в Смоленской области во многих районах ещё на коровах пашут», — говорил он. Хрущёв ответил ему, что государство ещё не располагает средствами для одновременного развития и целинных, и старопахотных земель. Поэтому нужно выбрать вариант, который сможет принести наиболее быстрый эффект. Сомнения высказывал и В. Молотов, но большинство Президиума ЦК поддержало Хрущёва и его записку «Пути решения зерновой проблемы», в которой обосновывалась важность освоения целинных и залежных земель.

В феврале 1954 года в Москве состоялось большое собрание комсомольцев, принявшее обращение к молодёжи страны — принять участие в освоении целины. Обращение к молодёжи было естественным, так как первые целинники должны были жить в палатках и временных бараках. На собрании комсомольцев Москвы выступили Н. С. Хрущёв и министр сельского хозяйства И. А. Бенедиктов[45]. Медлить было уже нельзя, освоение целины начиналось как крупная военная операция[46]. В Алма-Ате в феврале 1954 года состоялся VII съезд компартии республики, который одобрил программу освоения целины. Шаяхметов и Афонов ещё до съезда были освобождены от руководства ЦК КП Казахстана. Первым секретарём ЦК КП Казахстана был избран П. К. Пономаренко[47], вторым секретарём — Л. И. Брежнев. В республику один за другим шли эшелоны с людьми и техникой. Решено ввести в оборот не менее 13 миллионов гектаров и получить с них уже в 1955 году до 20 миллионов тонн зерна, организовав с этой целью около 150 крупных совхозов.

В июне 1954 года с трибуны нового Пленума ЦК КПСС Н. С. Хрущёв обратился к работникам сельского хозяйства всех зон страны с призывом о расширении посевов кукурузы на зерно и зелёный корм. В кулуарах Пленума повторялись слова Хрущёва, не вошедшие в официальный доклад, — о том, что кукурузу надо внедрять, не останавливаясь перед принуждением, подобно тому, как в XVIII веке в России внедряли картофель.

Летом 1954 года закончили, наконец, строительство грандиозной Всесоюзной сельскохозяйственной выставки с её павильонами-дворцами, сооружение которых обходилось каждой республике в сотни миллионов рублей. Н. С. Хрущёв и другие руководители осмотрели её, и с 1 августа она начала работать как постоянное учреждение. Однако после завершения строительства высотных зданий и нового здания МГУ Хрущёв решительно потребовал от всех строительных и архитектурных организаций отказаться на будущее от подобных дорогостоящих сооружений. Главной задачей стало строительство сравнительно недорогих жилых домов. Хрущёв без колебаний стал на сторону тех архитекторов и строителей, которые выступали за типовое проектирование школ, детских садов, кинотеатров на основе внедрения сборного железобетона, т. е. за переход к индустриальным методам строительства. Переломным в этом отношении стало Всесоюзное совещание строителей в декабре 1954 года, на котором Хрущёв произнёс убедительную речь. Конечно, те пятиэтажные дома без лифтов, а часто и без балконов, которые быстро и в большем количестве появились на окраинах Москвы, не слишком украшали столицу, и некоторые из архитекторов презрительно окрестили их «хрущобами». Но такие дома позволяли быстрее удовлетворять крайнюю нужду в жилище, которая стала для страны важнейшей социальной проблемой.

На январском Пленуме ЦК в 1955 году Хрущёв с тревогой говорил, что решения 1953 года о подъёме сельского хозяйства выполняются медленно. Было принято решение о новом повышении закупочных цен и увеличении ассигнований на развитие животноводства. Министром сельского хозяйства СССР был назначен В. В. Мацкевич, хорошо знакомый Хрущёву по их совместной работе на Украине. Важным изменением в управлении сельским хозяйством стало изменение практики планирования сельскохозяйственного производства. В решении ЦК КПСС и Совета Министров СССР на этот счёт предлагалось ограничить количество показателей, подлежащих планированию «сверху». Структуру посевов, сроки сева и уборки должны были планировать сами хозяйства — разумное решение, о котором, к сожалению, очень быстро забыли через несколько лет.

В целом 1955 год был успешным для сельского хозяйства. Продукция как земледелия, так и животноводства увеличилась за год более чем на 10 % — но только на старопахотных землях. На целине случилась сильная засуха, и не везде удалось вернуть даже затраченные семена. Это бедствие не ослабило энергии Хрущёва. Он призвал направить на целину ещё десятки тысяч молодых работников. Под урожай 1956 года здесь было распахано более 30 миллионов гектаров.

Важные изменения стали происходить после смерти Сталина и во внешней политике СССР. Уже в конце июля 1953 года подписано соглашение о перемирии между воюющими сторонами в Корее. Хотя Советский Союз не являлся непосредственным участником этой кровопролитной войны, западные историки подчёркивают, что окончанию войны в Корее способствовал приход к власти в Москве нового руководства. Вскоре начались трудные переговоры о прекращении огня во Вьетнаме. После ряда уступок с обеих сторон в 1954 году было подписано соглашение о прекращении огня и установлении разграничительной линии по 17-й параллели. Улучшились отношения между СССР и КНР. В конце сентября 1954 года на празднование пятой годовщины образования КНР в Пекин вылетела делегация СССР во главе с Хрущёвым, Булганиным и Микояном. Это первый официальный визит Хрущёва в соседнюю страну и его первая официальная поездка за границу. Хрущёв несколько раз встречался и беседовал с Мао Цзэдуном и совершил также большую поездку по Китаю. Было подписано соглашение о выводе советского гарнизона из Порт-Артура и передаче всех сооружений этой крепости Китаю. СССР также передал Китаю свою долю участия в различных смешанных обществах и предприятиях и направил в КНР новые группы советских специалистов.

Большие изменения претерпели и отношения между СССР и Югославией. По настоянию Хрущёва в начале 1954 года была создана комиссия ЦК КПСС для рассмотрения «югославской проблемы». Изучив представленные ей материалы, эта комиссия, возглавляемая Д. Т. Шепиловым, пришла к выводу, что Югославия является социалистическим государством, а не «военно-фашистской диктатурой», как утверждали Сталин и направляемая им пропаганда. Антиюгославская кампания была прекращена, а 20 октября 1954 года в «Правде» появилась статья — к 10-й годовщине освобождения Белграда, которая заканчивалась словами о кровном братстве между народами СССР и Югославии. 28 ноября 1954 года югославское посольство в Москве давало приём по случаю Дня независимости. На приём прибыло почти все руководство СССР: Хрущёв, Булганин, Маленков, Молотов и др. Все обратили внимание на фразу в сообщении ТАСС о том, что «приём прошёл в тёплой обстановке».

Общее улучшение международной обстановки продолжалось и в 1955 году. Успешно завершились переговоры между великими державами о судьбе Австрии. Австрия объявлялась независимым и нейтральным государством, и согласно подписанному в Вене Государственному Договору оккупация Австрии войсками великих держав прекращалась.

В мае 1955 года руководители социалистических стран Европы (кроме Югославии) подписали договор о дружбе, сотрудничестве и военной помощи, который вошёл в дипломатический словарь как

Варшавский Договор. Этот союз был противопоставлен военному союзу НАТО. При Варшавском Договоре создавалось Объединённое командование, а также Политический консультативный комитет (ПКК), в работе которого должны были периодически принимать участие главы коммунистических партий и правительств стран Договора.

В конце мая для нормализации отношений между СССР и Югославией в Белград прибыла советская делегация в составе Хрущёва, Булганина, Микояна и Шепилова. Руководители СССР прибыли в Югославию, чтобы принести извинения за многолетнюю кампанию нажима и клеветы. Неудивительно, что сотни иностранных корреспондентов собрались в белградском аэропорту, где уже в момент встречи произошёл неприятный для Хрущёва эпизод. Тито помешал Хрущёву произнести ответное приветствие, отодвинув в сторону микрофон и запретив переводить речь Хрущёва, в которой были слова о «провокаторской роли Берия». Переговоры оказались нелёгкими, так как советская делегация не хотела говорить об ответственности Сталина за ухудшение советско-югославских отношений и, напротив, пыталась как-то защитить Сталина от нападок югославских руководителей. И тем не менее именно здесь, в Югославии, как признавал позднее Хрущёв, он отчётливо понял, что его позиция фальшива, что нельзя все беззакония прошлого сваливать на Ежова или Берия. Переговоры всё же завершились успешно. Обе страны взяли на себя обязательство «положить конец всем формам пропаганды и дезинформации, направленным против другой стороны». СССР и Югославия подписали соглашения о развитии научных, экономических и культурных связей. Не успел Хрущёв отдохнуть от насыщенного событиями визита в Югославию, как теперь уже в качестве хозяина он должен был принимать высокого гостя — премьер-министра Индии Дж. Неру. Главе индийского правительства была устроена особо торжественная встреча в Москве. Впервые прибытие иностранного руководителя отмечалось не только церемонией в аэропорту или на вокзале, но и на улицах города. Сотни тысяч москвичей выстроились вдоль всей трассы от Внуковского аэропорта до Кремля, приветствуя стоявших в открытых машинах гостя и руководителей Советского государства. Эта встреча произвела большое впечатление не только на Дж. Неру и его дочь Индиру Ганди, приехавшую с отцом, но и на всю Индию, которая ещё недавно была бесправной английской колонией. После переговоров в Кремле Дж. Неру и Н. Булганин подписали Заявление о развитии экономических, технических и культурных связей между СССР и Индией. Этим желетом Москва торжественно встречала Хо Ши Мина — руководителя партии и правительства Народной Республики Вьетнам.

Начали изменяться отношения СССР со странами Запада. Во второй половине июля в Женеве состоялась встреча глав государств СССР, США, Англии и Франции. СССР был представлен Хрущёвым, Булганиным и Жуковым, США — Д. Эйзенхауэром и Д. Даллесом, Великобритания — А. Иденом и Г. Макмилланом, Франция — Э. Фором и А. Пинэ. Это была первая встреча глав великих держав после Потсдамской конференции 1945 года. Главы государств обсудили широкий круг вопросов, но не подписали никаких конкретных соглашений, поручив вести дальнейшие переговоры министрам иностранных дел.

2. 1956 год. Проблемы внешней политики

Год XX съезда был чрезвычайно сложным и в области внешней политики СССР. Съезд обнаружил первые трещины в отношениях между СССР и КНР. Чтобы разъяснить политику КПСС и решить ряд экономических проблем, в Китай вылетела представительная советская делегация во главе с А. И. Микояном. Кроме ранее оговорённых проектов Советский Союз принял обязательство помочь строительству ещё 55 предприятий.

В апреле 1956 года Н. Хрущёв и Н. Булганин предприняли первый государственный визит в одну из крупных стран Запада — Великобританию. Он не предполагал никакого соглашения, был объявлен визитом доброй воли. До Калининграда Хрущёв и Булганин ехали поездом. После прогулки по городу они перешли на крейсер «Орджоникидзе», который через день бросил якорь у берегов Англии. Хрущёв с интересом знакомился со странoй. Кроме Лондона, он побывал и в других крупных городах. Булганина и Хрущёва приняла королева Елизавета II, несколько раз они встречались с премьером А. Иденом. На одном из обедов, устроенных в честь советских гостей, место рядом с Хрущёвым отвели для Уинстона Черчилля, ещё совсем недавно оставившего пост премьер-министра. Хрущёв и Черчилль оживлённо беседовали друг с другом более полутора часов. Итальянский журналист Доменико Бертоли позднее писал о визите Хрущёва в Англию: «Трижды мне удавалось вблизи увидеть Никиту Сергеевича Хрущёва, который более десяти лет руководил коммунистическим движением и советским миром. Впервые это произошло в Англии в 1956 году. Он был с Булганиным… Низенькие, толстые, одетые причудливым образом в широченнейших брюках и пиджаках, которые казались деформированными, они ходили всегда вместе, внимательно следя за тем, чтобы не обогнать друг друга. На вокзале Виктория премьер-министр Идеи приветствовал их с высоты своей спеси в метр восемьдесят пять. В Оксфорде оба были радостно приняты студентами, хором кричавшими „Пуур олд Джо“ (Бедный старый Coco), намекая на антисталинскую кампанию, которая только началась. Оба русских приветливо улыбались и делали знаки приветствия студентам. Улыбки исчезли с их лиц, когда им было сообщено о содержании стольких криков и аплодисментов. В одном из великолепных зданий университета посетители обнаружили, что бюсты старинных ректоров и знаменитых учёных загримированы так, что походили на тирана, исчезнувшего три года назад, нахмуренного, в усищах и с наградами на груди»[53].

Об одной из встреч с Хрущёвым вспоминал позднее и Чарли Чаплин. В «Автобиографии» этого великого артиста можно прочесть: «В один из наших приездов в Лондон пришло уведомление, что на приёме, который устраивало советское посольство в отеле „Клэридж“, с нами хотели бы встретиться Хрущёв и Булганин. Когда мы прибыли, народу было уже столько, что трудно было войти. С помощью сотрудника посольства стали пробираться сквозь экзальтированную толпу. Вдруг увидели, что с противоположной стороны также пытаются пробиться Хрущёв и Булганин — но потом им, видно, надоело, и они оставили затею переплыть это людское море. Хрущёв, хотя и раздражённый суетой, пытался шутить. Потом стал подвигаться к выходу, и наш сопровождающий вынужден был окликнуть его. Хрущёв от него отмахнулся, видимо, с него было достаточно. И тут сопровождающий закричал: „Чарли Чаплин!“ Булганин и Хрущёв остановились и повернули назад, приветливо улыбаясь. Я был польщён. Нас представили — прямо в этой толкучке. Через переводчика Хрущёв сказал что-то о том, как русские любят мои фильмы, потом нам предложили водки. Мне показалось, что туда высыпали целую перечницу, но Уне понравилось. Нам удалось стать в кружок, и так нас даже сфотографировали. Из-за шума я не мог произнести ни слова.

— Давайте выйдем отсюда, — сказал Хрущёв. Толпа поняла наши намерения, и последовало настоящее сражение. С помощью четырёх человек мы пробирались в небольшую залу. Как только оказались там, Хрущёв и все мы облегчённо — «фью-у» — вздохнули. Я наконец мог собраться с мыслями и начать разговор. Хрущёв только что произнёс великолепную речь о том, что прибыл в Лондон с добрыми намерениями. Это было как луч света, и я сказал ему об этом, сказал, что у миллионов людей во всём мире появляется надежда…

Вскоре ему сообщили, что на приёме присутствует Гарольд Стассен, который просит несколько минут для беседы. Хрущёв повернулся ко мне и пошутил:

— Вы не будете возражать, ведь он — американец.

— Конечно, нет, — рассмеялся я. Потом в дверь протиснулись г-н и г-жа Стассен… Хрущёв извинился, сказал, что отлучится ненадолго, — и отошёл в дальний конец комнаты… Через некоторое время я сообразил, что беседа скоро не закончится, и мы с Уной поднялись. Когда Хрущёв это заметил, он оставил Стассена и подошёл попрощаться. Мы пожали друг другу руки. Стассен быстро отвёл глаза. Он стоял, опершись о стену, и старался смотреть прямо перед собой, как будто это его не касается. Я попрощался со всеми, игнорируя Стассена, что, как мне казалось, выглядело, сообразно обстоятельствам, очень дипломатично…

На следующий вечер Уна и я ужинали в «Савое». Посреди десерта вошли и остановились около нашего столика сэр Уинстон Черчилль и леди Черчилль… Я не видел сэра Уинстона с 1913 года… Но после того как в Лондоне пошли «Огни рампы», со мной связались наши прокатчики из «Юнайтед артистс» и попросили разрешения показать фильм в доме сэра Уинстона. Конечно, я был польщён. Через несколько дней пришла записка с выражением благодарности. Он писал, что получил истинное наслаждение. И теперь сэр Уинстон стоял перед нашим столиком, совсем рядом. — Так, — сказал сэр Уинстон. И в этом «так» послышалось что-то неодобрительное. Я быстро поднялся навстречу, улыбаясь, и представил Уну… Леди Черчилль сказала, что прочла в газетах о моей встрече с Хрущёвым.

— Мы всегда отлично ладили с Хрущёвым, — заметил сэр Уинстон.

Но меня не покидало чувство, что сэр Уинстон погружён в глубокую печаль. Конечно, с 1913 года много воды утекло. Его неукротимая смелость и вдохновенное красноречие спасли Англию, но, по моему мнению, он ничего не достиг своей фултонской речью (воздвигнувшей «железный занавес»), кроме того, что началась «холодная война»[54].

Визит Хрущёва в Англию был омрачён странным эпизодом: подводный пловец Граббе по заданию разведывательной службы пытался обследовать корпус крейсера «Орджоникидзе». Пловец исчез, и его судьба остаётся тайной до настоящего времени.

В мае 1956 года в Москве находилась французская правительственная делегация во главе с премьер-министром Ги-Молле.

Эти встречи не смогли, однако, улучшить отношений между Францией, Англией и СССР. Как раз летом 1956 года Египет, возглавляемый Г. А. Насером, национализировал Суэцкий канал. Акция, поддержанная Советским Союзом, вызвала напряжённость в регионе.

На июнь 1956 года был намечен визит И. Б. Тито в СССР. К тому времени углубились разногласия между Хрущёвым и Молотовым по вопросам внешней политики. Хрущёв внёс в эту область новый стиль, основанный на личных контактах глав государств. Молотов не сопровождал Хрущёва и Булганина в поездках в Индию, Югославию, Англию, он не ездил даже на встречу глав государств, состоявшуюся в Женеве, где присутствовали министры иностранных дел западных государств. Он сдержанно относился к слишком тесному сближению с Югославией. Такая ситуация не могла продолжаться долго. Не случайно поэтому, что в тот самый день, когда Тито пересёк границу Украины, в газетах появилось сообщение о том, что Молотов освобождён от обязанностей министра иностранных дел СССР. На этот пост назначался недавний редактор «Правды» Д. Т. Шепилов. Молотов остался заместителем Председателя Совета Министров СССР.

И. Б. Тито торжественно встречали в Москве. Сотни тысяч москвичей вышли на улицы, чтобы приветствовать Хрущёва, Булганина и Тито. Обычно после переговоров в Москве лидеры иностранных государств отправлялись в поездку по стране в сопровождении советских официальных лиц. Чтобы продемонстрировать особое внимание к гостю, в данную поездку с Тито отправился сам Хрущёв. После возвращения в Москву Тито и Хрущёв подписали Коммюнике о возобновлении отношений между Союзом коммунистов Югославии и КПСС.

Весной и летом 1956 года Москва встречала руководителей Кореи во главе с Ким Ирсеном, руководителей Камбоджи во главе с Нородомом Сиануком, шаха Ирана Реза Пехлеви, премьера ГДР Отто Гротеволя, генерального секретаря ООН Дага Хаммершельда. Особенно торжественно встречали в Москве президента Индонезии и героя борьбы за национальное освобождение этой страны — Сукарно.

Осень 1956 года была тревожной.

Разоблачение Сталина на XX съезде вызвало кризис в некоторых странах народной демократии. Сравнительно легко он протекал в Болгарии. Новое руководство Болгарии во главе с Тодором Живковым освободило всех политзаключённых, реабилитировало незаслуженно осуждённых и во многих случаях расстрелянных коммунистов, объявило незаконным фальсифицированный судебный процесс по делу Трайчо Костова, которому посмертно присвоили звание Героя.

Иное положение сложилось в Польше. Ставленник Сталина в этой стране Болеслав Берут, ответственный за многие злоупотребления, умер в марте 1956 года. В Польше в это время уже шли бурные политические дискуссии, порождённые XX съездом. Хрущёв прилетел в Варшаву на похороны Берута, но неожиданно остался ещё на несколько дней, чтобы принять участие в VI пленуме ПОРП. Более того, Хрущёв открыл этот пленум большой речью, в которой повторил основные положения своего доклада на XX съезде КПСС. Во время перерывов он довольно свободно беседовал с ведущими членами ЦК ПОРП и с её новым Первым секретарём ЦК Э. Охабом. Однако новое польское руководство не смогло сохранить контроль в стране. Рабочие повсюду выражали открыто своё недовольство. Крайне напряжённое положение сложилось в Лодзи, в Силезии, конфликты множились, и их не успевали даже рассматривать на Политбюро. Наиболее крупные демонстрации произошли в Познани, и положение в городе и округе вышло из-под контроля. Демонстранты открыли местную тюрьму, чтобы освободить своих ранее арестованных делегатов, но по версии властей при этом на свободу вышло также много уголовников. Растерявшееся познаньское руководство отдало приказ стрелять, и по рабочим демонстрациям открыли огонь из пулемётов. Расстрел рабочих в Познани потряс страну и ещё более обострил положение. Непрерывно заседало Политбюро. Шли переговоры об обновлении руководства ПОРП и возвращении В. Гомулки к политической жизни в стране. В июле состоялся VII пленум ЦК ПОРП, который исключил из ЦК наиболее одиозных руководителей и избрал в состав Политбюро новых, более популярных деятелей партии, среди которых был и Эдвард Герек. Из заключения вышли В. Гомулка, М. Спыкальский и многие другие партийные и общественные деятели, а обвинения, предъявленные им ещё в 1949 году, были признаны необоснованными. Но политическое положение в стране продолжало обостряться. Не было единства внутри ПОРП, быстро активизировались и политические противники ПОРП. Требование о возвращении В. Гомулки к власти становилось требованием большинства нации. Противиться ему было бы неразумным, и в октябре 1956 годав Польше собрался новый пленум ПОРП, который кооптировал Гомулку и некоторых из его соратников в состав ЦК. Это известие крайне обеспокоило руководителей ЦК КПСС.

Для понимания поведения Хрущёва в дни польского, а также венгерского кризисов важно иметь в виду, что в 1956 году и в Президиуме ЦК КПСС, и за его пределами уже начала складываться оппозиция Хрущёву, которая стремилась использовать любую его оплошность или неудачу. Хрущёв не мог ещё решать многие вопросы единолично и игнорировать давление, которое оказывали на него наиболее консервативные члены партийного руководства. Эти очень влиятельные люди связывали кризис в Польше и Венгрии с «секретным» докладом Хрущёва, который, по их мнению, и нанёс громадный ущерб мировому коммунистическому движению и ведущему положению СССР. Оппозиция. Хрущёву явно находила поддержку и среди китайских лидеров. К тому же и сам Хрущёв был глубоко убеждён, что социалистический лагерь не может потерять Польшу и Венгрию по политическим и стратегическим соображениям. Поэтому он развил осенью 1956 года чрезвычайно энергичную деятельность.

Как только в Москве узнали о том, что Гомулка кооптирован в состав ЦК ПОРП и активно участвует в работе пленума, Хрущёв понял, что речь идёт о возвращении Гомулки к власти. Что могло это означать для Польши, где происходили волнения рабочих и распадались и без того немногочисленные колхозы? Что могло это означать и для советско-польских отношений? Хрущёв договорился о немедленном прибытии в Варшаву советской делегации, в состав которой вошли Хрущёв, Микоян, Молотов и Каганович. В спешке ни в Москве, ни в Варшаве не успели предупредить пограничников, и навстречу самолёту Хрущёва поднялись польские истребители. Выяснив, что речь идёт о партийной делегации, они пропустили самолёт.

Н. С. Хрущёв летел в Варшаву без официального приглашения уже во время работы VIII пленума ЦК ПОРП. На аэродроме встречать его срочно выехал Охаб, Гомулка, Циранкевич, Завадский и некоторые другие. Выйдя из самолёта, Никита Сергеевич погрозил кулаком польским руководителям и пошёл сначала здороваться с советскими генералами, которые также прибыли на встречу с Хрущёвым. Охаб осмелился открыто сделать замечание Хрущёву. «В польской столице мы хозяева, — сказал Охаб, — и нечего устраивать представления». Острый спор продолжался и в Бельведере, куда поляки приглашали наиболее дорогих гостей. Вначале беседа была очень острой, и Хрущёв не удержался от некоторых грубостей и угроз, включая и угрозу интервенции. Но постепенно страсти улеглись, и обстановка разрядилась. Польские руководители сумели убедить Хрущёва и всю советскую делегацию, что только быстрая смена руководства ЦК ПОРП, а также широкие уступки польским рабочим, требующим создания рабочих советов на предприятиях, и польским крестьянам, требующим роспуска поспешно созданных колхозов, позволит партии сохранить общий контроль за положением в стране. Речь шла также о расширении в Польше свободы слова, собраний и манифестаций. У советских гостей не было иного выхода, как согласиться на перемены с условием, что Польша останется прочным союзником СССР.

Более драматическим и сложным оказался кризис в Венгрии. Прежнее партийное руководство здесь просто распалось, потеряв доверие народа. Командование армии утратило контроль над вооружёнными силами, а органы безопасности перестали функционировать. К власти пришло правительство Имре Надя, недавно восстановленного в коммунистической партии, но не желавшего идти на компромисс с другими её лидерами. Политическое брожение в стране переросло в национально-демократическую революцию, которая, однако, быстро стала перерождаться в антисоциалистическую. Состав правительства постоянно менялся за счёт включения в него представителей быстро возрождавшихся некоммунистических партий. В Венгрию возвращались десятки тысяч недавних политических эмигрантов, границы страны оказались фактически открыты. По требованию Имре Надя советские войска покинули Будапешт, но остались в Венгрии. Однако правительство не сумело обеспечить контроль за стихийно развёртывающимися событиями. В городе начались убийства недавних работников органов безопасности и расправы над отдельными партийными функционерами. Были разгромлены учреждения коммунистической партии, коммунисты, защищавшие здание горкома партии, погибли.

Тревога в Москве по поводу событий в Венгрии нарастала, и заседания Президиума ЦК происходили почти ежедневно. Для консультации и координации действий в СССР прибыл второй по влиянию лидер КНР Лю Шаоци. Ни Хрущёв, ни другие советские лидеры не имели вначале ясного мнения. На территории Венгрии находились М. Суслов, А. Микоян и Г. Жуков. В Будапеште продолжало функционировать посольство СССР, возглавляемое Ю. Андроповым. Через границу в Венгрию перебрасывались новые советские дивизии. В конце концов Хрущёв принял решение о необходимости вооружённого вмешательства. Но он хотел заручиться согласием других социалистических стран, и особенно Югославии. Слишком много энергии Хрущёв затратил на нормализацию отношений с этой страной, чтобы вновь потерять надежду на вхождение Югославии в лагерь социалистических стран. Надо было также найти контакт с такими видными политическими деятелями Венгрии, которые согласились бы возглавить новое правительство и обновлённую коммунистическую партию. Хрущёв и Маленков вылетели в Румынию и быстро достигли согласия на вмешательство в дела Венгрии. Из Бухареста Хрущёв решил лететь к Тито на Брионские острова. Погода оказалась нелётной, но он слишком спешил, чтобы считаться с погодой. Позднее он вспоминал: «Я много летал, всю войну самолётом пользовался и после войны, но в таких тяжёлых переплётах перелёта я никогда не был. Самолётом управлял очень опытный лётчик — генерал Цыбин, и он тоже доложил, что условия очень тяжёлые… Мы летели на Брионские острова, оборудования никакого не было, это примитивный, военного времени аэродром, да и наш самолёт не был вооружён радиолокационным оборудованием. Но здесь уж мастерство тов. Цыбина дало ему возможность, и он благополучно приземлился. Тут же нас ожидал автомобиль, мы пересели с самолёта в автомобиль и поехали к пристани, чтобы на катере поехать на остров Бриони, где находился тов. Тито… Мы приехали на остров Бриони. Там нас уже ожидал маршал Тито, он нас радушно принял… Приехали мы в Бриони, где размещался Тито, и доложили ему, зачем мы приехали, и поставили перед ним вопрос, как мы его понимали и как мы хотели его решить, и мнение Тито. Как быть? Я ожидал, что нам придётся сложную атаку выдержать со стороны Тито и более сложную в сравнении с тем, как эти вопросы обсуждали с польскими товарищами. И тут мы неожиданно были приятно поражены. Тито сказал, что абсолютно правильно и надо немедленно пустить в ход войска, оказать помощь Венгрии и разгромить контрреволюцию. Начал горячо доказывать необходимость этого мероприятия. Следовательно, весь наш заряд, который мы готовили, ожидая, что будет какое-то сопротивление и поэтому будет необходимо нам доказывать, а может, сложится и так, что мы уедем, не договорившись до единого понимания, и это ещё больше осложнило бы наше положение, — весь наш заряд копили зря, и вдруг мы получили такое полное признание и поддержку и даже, я бы сказал, такое подталкивание на быстрые и решительные действия в этом вопросе»[55].

В это самое время группа видных венгерских коммунистов во главе с Яношем Кадаром, Анталом Апро и Ференцем Миннихом дала согласие образовать в противовес правительству Имре Надя новое «Революционное рабоче-крестьянское правительство Венгрии». Договорённость с Тито снимала последние колебания. Хрущёв с согласия других членов Президиума ЦК приказал немедленно подавить восстание в Будапеште. Г. Жуков планировал военные действия против восставших в свойственной ему стратегической манере — массированное применение танков и артиллерии, а также мотомеханизированных и пехотных подразделений. Силы были настолько неравны, что восстание было быстро подавлено.

Часть правительства Имре Надя бежала из страны. Кардинал Венгрии Миндсенти, принимавший активное участие в восстании, нашёл приют в американском посольстве, где он потом жил безвыездно много лет. Имре Надь и некоторые из его сподвижников укрылись в югославском посольстве. Имре Надь обратился к Югославии с просьбой о политическом убежище. Тито, получив сообщение об этом, решил удовлетворить просьбу И. Надя. Посольство заручилось согласием местных советских военных властей разрешить проезд автобуса с венгерскими политиками в Югославию. Тем не менее автобус, в котором находился Имре Надь, был задержан, а сам он арестован. Тито был возмущён. Узнав об аресте Имре Надя, он поручил послу Югославии в Москве провести немедленные переговоры об его освобождении. Посол Микунович встретился с Хрущёвым, но тот не желал вести какие-либо переговоры. В г. Пуле Тито произнёс свою известную речь, в которой обвинил советских руководителей в вероломстве и назвал их всех «сталинистами». Речь вызвала замешательство и гнев в Кремле. Уже в 1977 году Велко Микунович издал в Загребе исключительно интересную книгу «Московский дневник», которая была переведена во всех крупных странах Запада[56]. Микунович подробно записал в своём дневнике содержание очень резкого разговора, который произошёл у него в Кремле с Хрущёвым, Молотовым, Маленковым и Булганиным. Однако после этого грубого разговора Хрущёв предложил Микуновичу подвезти его к югославскому посольству на машине и немного времени спустя в переулке, где располагалось югославское посольство, под шум включённого мотора в морозную ноябрьскую ночь Хрущёв беседовал с Микуновичем, пытаясь доказать ему большой вред от той позиции, которую неожиданно занял И. Б. Тито. Въезд и выезд из переулка были перекрыты машинами КГБ, так что Хрущёв и Микунович могли разговаривать несколько часов[57]. Но Тито не изменил своей позиции, и советско-югославские отношения были значительно ухудшены.

Одновременно с польским и венгерским кризисами развивался острый военно-политический кризис на Ближнем Востоке, где Израиль, а затем Англия и Франция начали военные действия против Египта. Египетская армия сопротивлялась, но у неё ещё не было современного оружия. США заявили о нейтралитете. Большинство членов Совета Безопасности высказались за немедленное прекращение военных действий, но Англия и Франция наложили вето на решение Совета Безопасности. Может быть, решающее значение в развитии конфликта имело то обстоятельство, что СССР не только опубликовал ряд заявлений в поддержку Египта, но и предупредил насчёт возможной военной поддержки Египту. ТАСС объявил, что большое число советских граждан выражают желание отправиться добровольцами для участия в отражении Египтом внешней агрессии. Недавние действия советской армии в Венгрии и не забытая ещё война с китайскими «добровольцами» в Корее показывали, что речь шла отнюдь не о блефе. Возможное появление советских войск на Ближнем Востоке встревожило США. Оказавшись в изоляции, Англия и Франция отдали приказ своим войскам прекратить военные действия и уйти из зоны Суэцкого канала. Это явилось политическим поражением, вынудившим А. Идена подать в отставку и уже навсегда покинуть политическую арену.

К концу ноября Хрущёв мог считать, что главные внешнеполитические кризисы успешно преодолены. Но и издержки были немалые. Отношения с Югославией испорчены. СССР принял на себя слишком большие политические, военные и экономические обязательства на Ближнем Востоке. Все они требовали громадных средств и тормозили развитие советской экономики.

Несмотря на драматические события в Польше и Венгрии, именно после 1956 года произошло существенное изменение многих важнейших принципов, регулировавших ранее отношения между СССР и странами Восточной Европы. Степень свободы социалистических стран в решении внутренних и внешних проблем заметно возросла. Эти сдвиги стали не только признавать, но и использовать некоторые активные противники коммунизма. Видный сотрудник Института исследований коммунистических стран при Колумбийском университете в США, назначенный в 1981 году директором радиостанции «Свободная Европа», Д. Ф. Браун писал: «Попытки Хрущёва создать в Восточной Европе жёстко связанную и всё же подвижную систему, как и отдельные его успехи в этом направлении, хорошо известны… Хрущёв по-новому сформулировал теоретические принципы равенства в отношениях между правительствами социалистических государств. Исходя из этих принципов, он рассматривал Варшавский Договор и Совет Экономической Взаимопомощи как орудия обеспечения более прочной „жёсткой связи“ как между СССР и странами Восточной Европы, так и между ними самими. В то же время Хрущёв более энергично по сравнению с его предшественниками и преемниками подчёркивал необходимость подвижности стран Восточной Европы, которую считал столь же важной для достижения советских целей, как и „жёсткую связь“… Несмотря на противоречия между концепциями Хрущёва и его необычными методами, следует признать, что он всё же старался оживить коммунистическую систему, сделав её более привлекательной и более устойчивой. Ломая жёсткие рамки сталинской системы, Хрущёв проводил такую же политику непосредственно в СССР. И это косвенно влияло на внутриполитическое положение стран Восточной Европы.

Влияние хрущёвских мероприятий в странах Восточной Европы было огромным — как в области межгосударственных отношений, так и во внутренней политике. Восточноевропейские государства постепенно начали приучаться защищать свои права… по крайней мере эти страны могли отстаивать свои отличия в масштабах, которые при Сталине были немыслимы… При Хрущёве возник климат, благодаря которому руководство стран Восточной Европы (а в некоторых случаях он сам настоял на переменах в их руководстве) могло добиться в отношениях с Советским Союзом определённой автономии. Тем самым восточный блок приобрёл некоторые типичные черты межгосударственных союзов — он мог оказывать давление на своего основного партнёра — СССР, мог вести с ним переговоры. Достигнутая странами Восточной Европы автономия стимулировала перемены в их внутренней политике»[58].

3. О некоторых проблемах внутренней политики

Материальный уровень жизни советских людей в 1956 — 1957 годах явно улучшился. Правда, 1 апреля 1956 года не было произведено традиционного «первоапрельского» снижения цен. Крупные государственные субсидии использовались для других социальных проблем. Рабочий день в предпраздничные и предвыходные дни сокращался на 2 часа. Укороченная рабочая неделя вводилась для подростков 16 — 17 лет. Зарплата при этом не снижалась. Увеличивались отпуска по беременности и родам. После отмены раздельного обучения мальчиков и девочек в средней школе отменялась и введённая при Сталине плата за обучение в старших классах средних школ, а также в высших и средних специальных учебных заведениях. Крупнейшим социальным мероприятием явился новый Закон о государственных пенсиях рабочим и служащим. Разумеется, все рабочие и служащие и раньше имели право на пенсии по старости, инвалидности, потере кормильца. Но размеры их не пересматривались с довоенного времени, тогда как розничные цены и заработная плата заметно возросли. Для пенсионеров часто оказывалось невозможным обеспечить себе даже самый нищенский уровень жизни. Новый Закон о пенсиях, принятый июльской сессией Верховного Совета СССР, значительно увеличивал все виды пенсионного обеспечения.

К началу августа 1956 года стало ясно, что целина на 30 миллионах гектаров даст стране рекордный урожай. Для Хрущёва это был и желанный политический успех, так как политика крупных капиталовложений на целине подвергалась все более настойчивой критике среди части Президиума ЦК. Хрущёв совершил поездку по целинным районам. Он обсуждал проблему сохранения урожая, потому что на целине было мало хороших дорог и зернохранилищ. Сибирь и Казахстан сдали государству более двух миллиардов пудов зерна. В целом по стране сбор зерна составил 127 миллионов тонн, а заготовки — 57 миллионов. Для того времени — рекордные цифры, среднегодовой сбор зерна в 1949 — 1953 годах составлял 81 миллион тонн, а заготовки — 33 миллиона тонн.

Неплохими оказались итоги в промышленности — прирост производства составил 11 %. Менялся облик Москвы, где быстрыми темпами развивалось жилищное строительство. Как писал недавно журналист Лев Колодный, «стремительное преобразование юго-западных окраин началось в середине пятидесятых годов, после того как в Москве развернулось массовое строительство жилых домов по типовым проектам. На землях села Черёмушки, вокруг древней подмосковной усадьбы Черёмушки с замечательным дворцом, „Эрмитажем“, конным двором — ансамблем, достойным быть музейным, началось небывалое по масштабам и темпам возведение зданий: пятиэтажных — протяжённых и девятиэтажных — башен, напоминающих своим видом коробки, машины для жилья. И строились они, как машины, из деталей заводского изготовления, блоков и панелей, вытеснивших послуживший сотни лет кирпич… Случилось прежде небывалое: дома, магазины, школы, сады — все появлялось разом, быстро, не для избранных. То было событие, взволновавшее простых людей и великих: Дмитрий Шостакович даже написал музыку оперетты с названием „Москва, Черёмушки“.

К жилым кварталам в ударном порядке проложили подземную линию метрополитена, и вскоре Черёмушки стали символом социальной справедливости, поразив современников размахом и динамизмом. После XX съезда партии, предопределившего эти перемены, начиная с 1956 года, в Москве прибавлялось ежегодно по четыре-пять миллионов квадратных метров жилой площади, в десять раз более того, что строилось в предвоенные и послевоенные годы. Вот тогда-то миллионы москвичей справили новоселье, потянулись из бараков, подвалов, коммунальных перенаселённых квартир, доходных домов и особняков старой Москвы на юго-запад, получая ордера в малометражные, но отдельные квартиры со всеми удобствами, рассчитанные на одну семью.

Связывалось появление Черемушек с именем Н. С. Хрущёва, на своём высоком посту руководителя партии повседневно занимавшегося делами города, где он начинал работу, возглавлял райком, столичную партийную организацию… Как рассказывают архитекторы-ветераны, именно он настоял на сооружении пятиэтажных типовых домов, определил этажность, высоту потолков, размеры комнат и квартир, кухонь, санузлов, благодаря его усилиям медленное строительство превратилось в быстрый монтаж…

Н. С. Хрущёв любил строить. Благодаря ему Москва имеет не только Юго-Запад, Черёмушки, но и другие районы, застроенные приземистыми домами, поблекшими рядом с типовыми корпусами новых поколений. Пятиэтажки москвичи в просторечии называют «хрущобами», в ближайшем будущем их предстоит модернизировать.

Однако с именем Н. С. Хрущёва связано появление и многих уникальных сооружений: Дворца съездов, стадиона в Лужниках, проспекта Калинина, Останкинской телебашни, Московской кольцевой автодороги…[59].

За успехи в хозяйстве многие области и их руководители были награждены. «За успешное руководство в организации подъёма и освоения целинных и залежных земель» орден Ленина и вторую медаль Героя Социалистического Труда К. Е. Ворошилов вручил и Н. С. Хрущёву.

В 1957 году продолжалась реабилитация людей и групп, обвинение против которых не было отменено в 1956 году. Под сильным давлением Хрущёва Президиум ЦК и Верховный суд СССР снял обвинения с большой группы военачальников: М. Тухачевского, И. Якира, И. Уборевича и других, расстрелянных в 1937 году. Эта реабилитация бросала тень на репутацию таких людей, как К. Ворошилов и С. Будённый, активно помогавших Сталину в истреблении военных кадров в 1936 — 1938 годах.

Особое значение имела реабилитация «опальных» народностей, незаконно выселенных при Сталине со своей исконной территории. Так, например, 9 января Указом Президиума Верховного Совета СССР восстанавливалась Калмыцкая АССР. Вскоре восстановили Чечено-Ингушскую и Кабардино-Балкарскую АССР, Карачаево-Черкесскую АССР. Это была справедливая, но нелёгкая политическая акция. Предстояло вернуть из Казахстана, Сибири и Средней Азии несколько миллионов человек, чьи земли и дома уже заселили миллионы людей из других районов СССР. Планировалось произвести перемещения больших масс людей в течение пяти-шести лет. Но, узнав о реабилитации, о восстановлении своих автономных республик, недавние «опальные» народности стали требовать более быстрого возвращения в родные места, сотни тысяч людей приезжали на родину самостоятельно, не дожидаясь получения компенсации или ссуды. Возвращались из ссылки также курды, греки и турки, проживавшие ранее в Причерноморье и на Кавказе и выселенные на Восток в 1944 — 1945 годах.

Не была, однако, ещё восстановлена справедливость в отношении немцев Поволжья и других немцев, проживавших в СССР и в начале войны обвинённых в «измене Родине» и выселенных на Восток. Концлагеря были ликвидированы, и многие советские немцы реабилитированы. Они могли вернуться в западные районы страны. Многие посёлки с немецким населением возникли на целинных землях. Формальная реабилитация немецкого меньшинства в СССР состоялась только в августе 1964 года, но без восстановления автономной республики немцев Поволжья.

Хуже оказалось положение крымских татар, сотни тысяч которых были депортированы в 1944 году в Среднюю Азию. Крымская АССР, превращённая в Крымскую область, к 300-летию объединения Украины с Россией в 1954 году перешла из состава РСФСР в состав УССР. Несмотря на явную несправедливость выдвинутых против крымских татар обвинений, во времена Хрущёва они не были даже формально реабилитированы.

Хотя Хрущёв и не стремился поднимать вопрос об ответственности тех или иных людей за преступления сталинского прошлого, избежать этого не всегда удавалось. При восстановлении Чечено-Ингушской АССР выяснилось, что в 1944 году войсками НКВД полностью уничтожен один из аулов, жители которого отказались подчиниться приказу о выселении. Непосредственная ответственность за этот злодейский акт возлагалась на недавнего министра внутренних дел Круглова. Не дожидаясь окончания расследования, он застрелился.

По-видимому, в первой половине 1957 года Президиум ЦК по инициативе Хрущёва отменил пресловутую систему «пакетов», т. е. введённую Сталиным выдачу ответственным работникам в специальных конвертах крупных денежных сумм, превышающих подчас в 2 — 3 раза официально установленную заработную плату. Эта система явно противоречила провозглашённому на XX съезде курсу «на восстановление ленинских норм партийной и государственной жизни». Ленин был особенно щепетилен в вопросах заработной платы ответственных партийных работников. Ленин не хотел, чтобы они бедствовали, но он настоял на введении так называемого партмаксимума. Все доходы, превышающие партмаксимум, необходимо было сдавать в партийную кассу.

В 1957 году Хрущёв внёс на рассмотрение Президиума ЦК КПСС предложение о коренном изменении в структуре и характере управления народным хозяйством СССР. Предлагалось ликвидировать большинство отраслевых министерств и поручить руководство заводов и фабрик специально созданным территориальным управлениям — Советам народного хозяйства (Совнархозам). Сама идея создания региональных организаций для управления промышленностью, сокращения функций управления «по вертикали» и расширения функций управления «по горизонтали» являлась весьма здравой, но нуждалась в тщательном обсуждении и экспериментальной проверке. К началу 1957 года в СССР имелось более 200 тысяч больших и малых промышленных предприятий и около 100 тысяч строительных площадок. Управлять этим производством из единого центра становилось всё труднее.

Уже в 1953 — 1956 годах около 15 тысяч предприятий перешли в непосредственное подчинение республиканских министерств. Имелась, однако, потребность в дальнейшей децентрализации.

Многие члены Президиума ЦК КПСС отнеслись к идее создания Совнархозов отрицательно, но воздержались от открытого выступления против предложений Хрущёва. Между тем сомнения о целесообразности быстрого создания новой системы управления являлись вполне обоснованными. Предлагаемая Хрущёвым, эта система нигде ещё не прошла экспериментальной проверки. Она могла оказаться рациональной для таких крупных промышленных центров, как Ленинград или Свердловская область, но нерациональной для областей и республик Северного Кавказа. Азербайджанский Совнархоз мог, возможно, лучше управлять работой нефтепромыслов и нефтеперерабатывающих предприятий, чем московское ведомство. Но как он будет управлять отраслями, представленными в республике только одним или двумя предприятиями? Кто будет координировать деятельность крупных и родственных предприятий, расположенных в разных регионах страны? Подобных вопросов можно было задать очень много. Но у Хрущёва ещё не было ответов на них.

Сомнения и оговорки членов Президиума ЦК не остановили Хрущёва. Идея Совнархозов, непопулярная среди министров, показалась весьма привлекательной для секретарей обкомов и ЦК компартий республик, которые становились при создании Совнархозов менее зависимыми от Москвы. Пленум ЦК КПСС одобрил тезисы Н. С. Хрущёва, и с весны 1957 года началось интенсивное проведение в жизнь новой системы управления. Краткое обсуждение в печати показывало, что у идеи Совнархозов имеются противники, их доводы звучали убедительно. Но газеты печатали далеко не все поступавшие к ним материалы, а журналы просто не успели принять участия в обсуждении. Искусственно создавалась атмосфера полного согласия, и созванная в мае 1957 года сессия Верховного Совета СССР приняла по докладу Хрущёва закон «О дальнейшем совершенствовании управления промышленностью и строительством». Из прежних промышленных министерств временно сохранялись лишь министерства авиационной, оборонной, радиотехнической, судостроительной, химической промышленности, среднего машиностроения, транспортного строительства и электростанций. Остальные министерства ликвидировались, а их функции передавались территориальным Совнархозам.

Недовольные реформой, члены Президиума ЦК стали создавать оппозиционную фракцию. Масла в огонь подлила новая акция Хрущёва, предпринятая вообще без согласования с руководством ЦК. Речь идёт о выдвинутом Хрущёвым лозунге: «В течение 3 — 4 лет догнать США по производству мяса, молока и масла на душу населения». На какой основе возник этот лозунг? Данные за первые месяцы 1957 года по производству мяса, молока и масла заметно улучшились в сравнении с первыми месяцами 1956 года, что явилось результатом хорошего урожая. Но в сельском хозяйстве один хороший урожай не решает дела, и расчёты следует делать исходя из многолетних средних данных. На запрос Хрущёва специалисты ответили, что по молоку и маслу СССР может легко догнать США, где эти продукты не пользовались большим спросом, и их производство на фермах не увеличивалось, а уменьшалось. Но мяса на душу населения в 1956 году в США производилось 102 кг, а в СССР — 32 кг, и догнать США в этом отношении СССР сможет, как утверждали специалисты, только в 1975 году.

Хрущёв, однако, отверг их мнение как бюрократическое. Выступая в Ленинграде на совещании специалистов сельского хозяйства, а потом и на большом митинге ленинградцев на Дворцовой площади, он открыто провозгласил указанный выше лозунг, сделав, правда, оговорку, что можно выполнить это задание и за 5 лет, но уж никак не за больший срок. Нереальность хрущёвского лозунга казалась очевидной любому. Производство мяса в стране в 1956 году составило 6, 6 миллиона тонн и возросло в сравнении с 1953-м только на 800 тысяч тонн. Развитие животноводства тормозилось недостатком кормов, низким уровнем механизации, высокой себестоимостью продукции. При существующих закупочных ценах животноводство во всех зонах страны оставалось убыточной отраслью. И при таком положении Хрущёв предлагал поднять производство мяса в СССР к 1961 году до 20 миллионов тонн в год.

Лозунг Хрущёва обсуждался в Президиуме ЦК КПСС после возвращения Никиты Сергеевича из Ленинграда и не нашёл поддержки у большинства членов Президиума. Но Хрущёв отмахнулся от возражений.

5 июня 1957 года Хрущёв и Булганин отбыли в Финляндию с официальным визитом. Советские лидеры пробыли там больше недели и только 14 июня вернулись в Москву. Это отсутствие Хрущёва в столице, прикрываемое Булганиным, было использовано Молотовым, Маленковым и Кагановичем для подготовки заседания Президиума ЦК КПСС с вопросом о смещении Хрущёва с поста Первого секретаря ЦК КПСС.

4. Июньский Пленум ЦК КПСС

18 июня 1957 года в Кремле собрался Президиум ЦК КПСС. Это заседание было необычным, оно продолжалось три дня. Кремль был взят под усиленную охрану. Участники заседания лишь поздно ночью могли отдохнуть, чтобы утром снова вернуться в комнату для заседаний. Отсутствовал только Ф. Р. Козлов. На 23 июня было намечено торжественное празднование 250-летия Ленинграда. В город на Неве приезжали делегации из других городов страны, многие из них возглавлялись секретарями обкомов. Ждали и Н. С. Хрущёва во главе представительной правительственной делегации. Но Хрущёву было не до юбилеев.

На заседании Президиума ЦК Молотов и Маленков неожиданно поставили вопрос о смещении Хрущёва. Оппоненты Хрущёва, враждовавшие друг с другом, на этот раз объединились и тщательно обсудили вопрос об отстранении Хрущёва, соблюдая при этом строгую конспирацию. Список обвинений был велик. В основном Хрущёва обвиняли в экономическом волюнтаризме, в самочинных и необдуманных действиях. Многие из этих обвинений были несомненно справедливы. Но главное обвинение, которое не высказывалось полностью, но которое являлось наиболее важным для противников Хрущёва, состояло в том, что Хрущёв слишком далеко зашёл в разоблачении Сталина, что он подорвал авторитет КПСС в международном коммунистическом движении и авторитет всего коммунистического движения. Речь шла поэтому о пересмотре решений XX съезда КПСС. Противники Хрущёва, рассчитывая на успех, обсудили заранее и судьбу самого Хрущёва. В случае признания им своих ошибок и согласия на отставку предусматривалось понижение его в должности, например до уровня министра сельского хозяйства СССР. В иных случаях не исключалась возможность ареста Хрущёва. Он был ещё очень популярен не только среди населения, чем можно было и пренебречь, но и среди большинства членов ЦК КПСС. Поэтому оставлять его на свободе казалось опасным. На пост Первого секретаря ЦК КПСС предполагалось избрать В. М. Молотова.

Хрущёв, однако, решительно отверг все обвинения, ссылаясь на достигнутые экономические успехи и на существенные достижения во внешней политике. В острых прениях в его поддержку из членов Президиума выступили только Микоян, Суслов и Кириченко. 7 членов Президиума — Молотов, Маленков, Ворошилов,

Каганович, Булганин, Первухин и Сабуров выступили против Хрущёва. Кандидаты в члены Президиума — Брежнев, Жуков, Мухитдинов, Шверник и Фурцева поддержали Хрущёва, но они присутствовали на заседании лишь с правом совещательного голоса. Каганович крайне грубо оборвал на одном из заседаний Брежнева, который, разволновавшись, был близок к обмороку. Мнение и позиция Жукова, однако, были крайне важными, так как он ясно дал понять, что армия поддержит Хрущёва. Д. Т. Шепилов вначале поддерживал Хрущёва, но в ходе длительных дебатов Шепилов неожиданно изменил прежней позиции и присоединился к мнению большинства членов Президиума.

В конечном итоге Президиум Центрального Комитета вынес решение о смещении Хрущёва с поста Первого секретаря ЦК КПСС. Но он, поддержанный своими сторонниками, отказался подчиниться принятому решению. Он заявил, что на пост Первого секретаря ЦК его избрал не Президиум, а Пленум ЦК, и только Пленум может освободить его от этой должности. Он потребовал поэтому созыва Пленума, но Президиум отверг это требование. Группа Молотова — Маленкова, однако, и здесь обнаружила свой догматизм, возложив слишком большие надежды на формальное решение большинства членов Президиума. Хрущёва поддерживала и армия, и КГБ. Он продолжал оставаться главой Секретариата ЦК. Иначе говоря, именно в руках Хрущёва сохранялась в эти решающие дни реальная власть в стране и в партии. Поэтому «операция», которая удалась в начале марта 1953 года, когда небольшая группа лидеров смогла решить у гроба только что умершего Сталина все вопросы по распределению власти, не могла состояться в июне 1957 года.

Пока заседал Президиум, важные события происходили за пределами Кремля. Для наиболее влиятельных членов ЦК не был секретом тот факт, что обсуждается судьба Н. С. Хрущёва. Дали знать в Ленинград Козлову, и тот с группой членов ЦК приехал в Москву. Серов и Жуков сумели быстро обеспечить прибытие в Москву почти всех других членов ЦК, которые стали требовать созыва Пленума. Президиум Центрального Комитета отклонил это требование и даже отказался встретиться с ними. Тогда большая группа членов ЦК направила в Кремль письменное заявление. В нём говорилось:

«В Президиум Центрального Комитета. Нам, членам ЦК КПСС, стало известно, что Президиум ЦК непрерывно заседает. Нам стало также известно, что вами обсуждается вопрос о руководстве Центральным Комитетом и руководстве Секретариатом. Нельзя скрывать от членов Пленума ЦК такие важные для всей партии вопросы. В связи с этим мы, члены ЦК, не можем стоять в стороне от вопроса руководства нашей партии».

Но и это заявление не возымело действия. Тем временем члены Центрального Комитета стали собираться в Кремле. Делегация ЦК во главе с И. Серовым, которому подчинялась охрана во всех помещениях Кремля, появилась в здании, где проходили заседания Президиума. Большинство Президиума, считавшее Хрущёва едва ли не смещённым с поста главы партии, поручило Булганину как Председателю Совета Министров СССР и Ворошилову как Председателю Президиума Верховного Совета СССР, вступить в переговоры с вошедшими в Кремль членами ЦК. Однако в приёмную, где они собрались, вышли также Хрущёв и Микоян. Эта встреча началась не слишком вежливо. Серов пригрозил Ворошилову, что если Президиум будет противиться созыву Пленума, то Пленум соберётся и без одобрения Президиума, так как члены ЦК не позволят решать вопросы руководства партией без участия членов ЦК КПСС — большинство их в Москве, и они настроены весьма решительно. Стало очевидным, что сговор против Хрущёва потерпел провал, и Президиум согласился на созыв Пленума ЦК.

Подавляющее большинство участников открывшегося Пленума безоговорочно поддержало Хрущёва. Июньский Пленум был также беспрецедентным по продолжительности: он проходил с 22 по 29 июня. Пленум заслушал доклад Хрущёва «О положении в партии». Молотову предоставили возможность подробно изложить свою точку зрения, но все выступавшие затем поддерживали не Молотова, а Хрущёва. В сложившихся условиях Ворошилов, Булганин, Сабуров и Первухин решили выступить с покаянными речами. Признал свои ошибки и Маленков. До конца Пленума упорствовал только Молотов, и только он один воздержался при голосовании за резолюцию Пленума. Все остальные участники его группировки голосовали за резолюцию, осуждавшую их собственное поведение.

Постановление Пленума и краткая информация о его работе были опубликованы лишь 4 июля 1957 года. В решениях говорилось об «антипартийной группе Молотова, Кагановича и Маленкова» и умалчивалось об участии в группе Ворошилова, Булганина и других. И Ворошилов и Булганин сохранили свои посты. Из состава Президиума и из ЦК КПСС были выведены Молотов, Маленков, Каганович и «примкнувший к ним Шепилов». Сабуров потерял пост члена Президиума ЦК, а Первухин стал лишь кандидатом в члены Президиума ЦК. Июньский Пленум увеличил численность Президиума до 15 членов, в состав Президиума вошли недавние кандидаты Л. И. Брежнев, Е. А. Фурцева, Ф. Р. Козлов, Н. М. Шверник. Членами Президиума стали также А. Б. Аристов, Н. И. Беляев и старейший деятель КПСС О. В. Куусинен. Среди 9 кандидатов в члены Президиума появились имена А. Н. Косыгина, А. П. Кириленко и К. Т. Мазурова. Молотов, Каганович и Маленков потеряли посты заместителей Председателя Совета Министров СССР.

На второй день после Пленума Каганович позвонил Хрущёву, и между ними, по свидетельству последнего, произошёл такой разговор: « — Товарищ Хрущёв, я тебя знаю много лет. Прошу не допустить того, чтобы со мной поступили так, как расправлялись с людьми при Сталине…

— Товарищ Каганович! Твои слова ещё раз подтверждают, какими методами вы намеревались действовать для достижения своих гнусных целей. Вы хотели вернуть страну к порядкам, которые существовали при культе личности, вы хотели учинять расправу над людьми. Вы и других мерите на свою мерку. Но вы ошибаетесь. Мы твёрдо соблюдаем и будем придерживаться ленинских принципов. Вы получите работу, — сказал я Кагановичу, — сможете спокойно работать и жить, если будете честно трудиться, как трудятся все советские люди»[60].

Н. С. Хрущёв сдержал своё слово. Никто из его противников не был тогда исключён из партии, но все они получили назначение вне Москвы. Молотов направлялся послом СССР в Монголию. Каганович стал директором Уральского комбината «Союзасбест» в г. Асбесте, Маленков — директором Усть-Каменогорской ГЭС на Иртыше, а затем Экибастузской ГРЭС. Шепилов получил профессорскую должность в Средней Азии. В июле 1957 года Первухин и Сабуров потеряли посты заместителей Председателя Совета Министров СССР. Первыми заместителями Председателя Совета Министров стали А. Н. Косыгин и Д. Ф. Устинов.

Вскоре после окончания Пленума Хрущёв во главе большой делегации прибыл в Ленинград. Формально речь шла о вручении наград ленинградцам в связи с 250-летием города. Фактически же состоялось повторение юбилейных торжеств. В Ленинграде прошла большая демонстрация трудящихся на Дворцовой площади. На трибуне стояли Хрущёв, Козлов, Ворошилов, Микоян, Брежнев, Куусинен, Фурцева, Шверник и Аристов.

Ещё через несколько дней Хрущёв и Булганин выехали в Чехословакию, где провели около двух недель. Хрущёв без больших стеснений говорил югославскому послу Велко Мичуновичу о том, что у него нет большого желания путешествовать в обществе Булганина, но что это пока необходимо по государственным соображениям. Естественно, что посол Югославии в своём подробном письме к И. Б. Тито о событиях в Москве сообщал, что позиции Булганина явно пошатнулись и смещение последнего с поста премьер-министра только вопрос времени[61].

В конце июля — начале августа 1957 года в Москве прошёл VI Международный фестиваль молодёжи и студентов — красочный праздник. Впервые за всю историю в СССР приехало так много гостей из других стран мира.

В сентябре 1957 года Хрущёв отдыхал в Крыму недалеко от Ялты. Это был для него первый большой отпуск за многие годы. Ни в конце 30-х, ни в первой половине 40-х годов об отдыхе не могло быть и речи. При Сталине Хрущёв смог провести отпуск на море только один раз — в 1947 году. В 1953 — 1956 годах у него было слишком много забот, чтобы он мог позволить себе продолжительный отдых. Теперь он провёл в Крыму почти целый месяц и вернулся в Москву лишь 2 октября.

Медведев Рой Александрович

Продолжение следует.