Кармелита

Девочку-кинолога остальные спасатели почему-то называли Кармелитой. Необычно. Никитин даже подумал, что это они шутят так: «Кармелита - то, Кармелита - сё». А то ещё скажут «Кармелита Луис-Альбертовна» Смешно, право слово! Спасатели всё ребята юморные, дело специфическое у них и юмор помогает – одного так нарекут, другому другое приклеют… Ну, а та нет. Не обижается.

Дедулю – грибника на второй день нашли. Жив. Вот надо им?! Ведь чуть живые, а прут куда не попадя! Помогла, кстати, девочкина собака спасательская. Унюхала.

Лабрадор огромный, зовут «Билли», а девчушка смуглая, шустрая. Почему ж «Кармелита» - то?

Погрузили деда, с ним двоих своих отправили на вездеходе, а остальные на сборке лагеря. Пока туда - сюда, вторая ходка разве часов через семь. Костёр, обед… Ветерочек, хоть и чутошный, а мошку сдул.

Никитину интересно, улучил момент поудобней:

- Извини, дочка, - спрашивает помягше так, - пошто ж это они тебя «Кармелитой» кличут? Из-за телесериалов?

Та у костра сидит, а пёс сзади калачом. Прижался...

- И извинять нечего – улыбается, - нет, не из-за сериалов. Просто родители так назвали. Папа.

Говор энергичный. Повернулась к лежащей за спиной собаке, проинспектировала у ней башмаки на задних лапах, головой покачала.

- Продрались, ботинки-то у кормильца? Или подюжат? Ну, а отец что, не мог тебя Настей назвать? Или Наташей… Вот меня батя Борисом окрестил! Для лесника самое то, так и хожу седьмой десяток Борис Борисычем, а твои подобрали девке имя не думавши, каково ей-то потом.

Кармелита рассмеялась. Смех быстрый, звонкий, как ручеёк.

- Ничего, Борис Борисыч. Папа же у меня эквадорец! Он назвал, а мама не спорила. Любила его, видать - девочка вынула из рюкзака нитки-иголки, стянула с собачей лапы матерчатый башмак, принялась его чинить.

- Эквадорец? – удивился Никитин – как его сюда-то занесло?!

- Ну как… Студент! Сов. Союз, Москва, институт… Мама тоже училась, познакомились, понравились друг другу, - Кармелита закусила нижнюю губу в попытке проткнуть иглой грубую ткань, - поженились.

- Ничего себе… Хотя, слыхал. Девки за иностранцев наши сильно старались выходить. Вроде как – «Оттуда» ж человек! Матушка твоя, значит, тоже?

- Угу. Тоже… Папа Луис-Альберто, Отучились, как раз я родилась, он забрал нас к себе в Эквадор, стали жить. Мне годик был, когда СССР развалился…

- Так ты не такая и юная, оказывается? А выглядишь, прям, - как новенькая!

Кармелита снова рассмеялась. Билли поднял голову, посмотрел на хозяйку озадаченно: «Что смеёмся?! Ботинок где?»

- Да я что Борис Борисыч? Это гены, наверное!

- Точно. А чего гены твои там, в тёплых странах не остались, в Россию обратно притянули?

- Судьба, видать – девушка вздохнула – росла, там был дом, всё привычно, друзья… А потом мама потеряла разум.

- В смысле? – Никитин опешил – Как это «потеряла»?

- Ну так. Как люди с ума сходят в непривычной обстановке? Среди чужих. Просто. Была-была нормальная, и перестала. Отец женился на другой.

- Как?! А вас с матерью куда же?

- А нас – Кармелита закончила чинить пёсью обувь, подтянула к себе заднюю собачью лапу, надела, приладила «липучку», - нас он посадил в самолёт и отправил откуда взял. К бабушке мы и приехали. На село. Девяностые. Разруха, запустение.

- Мама дорогая… Да, тяжёлое было время, подлое. Приехали, и что?

Девушка упаковала в рюкзак пенальчик со швейными принадлежностями, посмотрела вверх, на кедровые мягкие лапы. Сквозь длинную плотную хвою почти отвесно пробиваются вниз полуденные солнечные лучи.

- Ну, что… Кто нас ждал… Стали жить, потом мать заболела и умерла и осталась я одна с бабушкой. По-русски едва говорю… И я для неё чужая, и она для меня. Так… Не нужна. Уличная девочка! – Кармелита склонила голову набок, сняла спасательское кепи, обнажив чёрные как смоль волосы, собранные в аккуратный пучок – и время тяжёлое, понять-то её можно…

- А что ж она, бабушка твоя, совсем о тебе не заботилась? – спросил Никитин тихо, представив себе, как девочка-сирота бродит одна-одинёшенька впроголодь в обносках по чужим местам.

- Ну почему… На что, наверное, была способна. – девушка чуть задумалась - Да в ту пору все перебивались кой-как, а у неё что? Пенсия мизерная, огород. Тут мы как снег на голову – не спросясь уехали, не спросясь приехали. На селе-то все друг друга знают… Я пошла там в школу, а еле понимаю чего вокруг говорят, не то, что уроки! Если б не Анастасия Филипповна, - всё. Если б не она…

- Кто это, соседка?

- Учительница моя в начальной школе. Она мне и мать стала, и отец, и близкие, и бабушки. и Россия.

Никитин, потянувшись, веточкой замёл обратно в костёр с треском выскочившие оттуда угольки.

- А повезло нам… Дожди эти долгие прошли и погода солнечная на неделе, яркая стоит! А так, может, старика-то и не нашли бы.

- Ну да! – Кармелита, улыбнувшись, похлопала Билли по шерстяной спине – Нашли бы, у нас нюх!

Пёс, чувствуя, что речь зашла о нём, радостно забил по земле хвостищем, Никитин захохотал.

- Ладно, ладно! Нашли б… Значит, и тебя, девушка, всё-таки кто-то тут нашёл. Учительница…

- Да. Сердечная. У нас школа малокомплектная была, детей немного, педагога на всю школу всего два. В одном помещении одновременно и первоклашки, и второй, и третий класс сидели. Одним задание дадут, другим объясняют, у третьих материал спрашивают. Вот и учёба…

- Так что же она?

- Пожалела меня, что я не нужна никому, на улице да на улице всё... Стала со мной возиться, заниматься отдельно. Много. Днями с ней. То покормит, то даже и на ночь у неё останусь, бабушка не возражает. На селе тогда учитель считался человеком уважаемым.

Никитин кивнул.

- Да сам деревенский! Правда, конечно, в мои времена в деревнях школы были полные, много детей. Сорванцы… То шумим, то нагрезим чего, а боялись! Самое страшное, если родителям учительница расскажет. А отец-то из Эквадора хоть как-то тебе чего-нибудь присылал? Помогал? Копейку, может, или надеть чего?

- Да. Денег прислал однажды… Когда я уже в посёлке училась, в средней школе. Не слишком много, но на зиму получилось одеться в новое. А жила-то в пришкольном интернате, там, наверное, сами знаете как, девочки… Но уже училась более менее, даже, можно сказать, что хорошо.

- После восьмого в техникум пошла?

- В училище педагогическое, после девятого, - улыбнулась Кармелита, - мы уже по одиннадцатилетке учились… Поступила, а тут двустороннее воспаление лёгких, жизнь-то уличная! Мальчик меня спас, мы дружили тогда.

- Как «спас»?

- Ну так. Всем было плевать, что я чуть живая, своих же никого! А он вызвал скорую, добился, чтоб забрали меня, положили в больницу. Студент… И выхаживал меня, пока лежала. Покушать возил каждый день, сидел, я выздоровела.

Кармелита подняла голову, взглянула на Никитина.

- Слышите, Борис Борисыч? Не наши едут?

С запада из-за лесной гущи доносился еле слышный звук мотора.

- Да нет – медленно произнёс Никитин – нет, у вас буханка, а это, скорей всего, крузёр лесхозовский, они сегодня должны участок глядеть у арендатора. После вырубки-то расчищать надо, иначе как под залесение пускать? Так что с пареньком?

- С каким пареньком?

- Ну со студентом твоим. С тем! Вышла ты за него?

- Да… Вышла за него.

- Так и живёте?

- Нет. – Кармелита подняла брови, улыбнулась – дочь родилась, развелись через несколько лет. Оказалось, очень мы разные. Чё ж, - навязываться, что ли? Разошлись. Ничего. Дочь школу закончила, поступила, дальше учится, у него семья давно…

- Ну а ты? Такая девка красивая… Не может быть, чтобы никому не приглянулась!

- А вот навыданье до сих пор! – засмеялась Кармелита – нравлюсь, да что-то не любят мужики жениться.

- Ничего, милая. Наладится – Никитин встал – всё образуется, даже не сомневайся.

- А я и не сомневаюсь – девушка задорно кивнула головой.

- Глянь, собрались уже все, скоро и машина подъедет, пойдём я тебе грибное местечко покажу, чтоб обратно с гостинцем. Бери с собой и кого из ребят…

Пёс, видя, что хозяйка встала, подскочил с готовностью. Борис Борисыч махнул рукой, взял с собой двух спасателей, Кармелиту с собакой и по залитой солнцем тропинке меж кедрачом повёл по гостинцы.

-- 2024 --